Проблема российско-китайской границы, решенная на государственном уровне, продолжает тревожить умы по обе ее стороны: одни опасаются соседской экспансии, другие покупают туристические путевки по «оккупированным территориям». Зачем китайцы приезжали в этот северный для них город, чем здесь занимались и какие следы их присутствия можно найти до сих пор? В новом проекте Магазеты китайские страницы прошлого Владивостока раскрывает эксперт Центра Азиатско-Тихоокеанских исследований дальневосточного отделения РАН Иван Зуенко.

 

 

• Существовал ли на месте Владивостока китайский город Хайшэньвэй?
• «Миллионка», или история единственного в России «чайна-тауна»

 

 

 

Существовал ли на месте Владивостока китайский город Хайшэньвэй?

Окраина Внешней Маньчжурии

Нужно начать с самого главного. Юг российского Дальнего Востока невозможно назвать «исконной русской землей». Русская переселенческая колония была основана здесь только в середине 19 века, хотя попытки проникнуть в Приамурье и обложить ясаком коренное население наблюдались и в 17 веке. Но и китайскими эти земли никогда не были.

Тырская стела — стела династии Мин с надписями на китайском, чжурчжэньском и монгольском языках, возведённая в 1413 году возле устья реки Амур при основании храма Юннин. Источник: lvyou.baidu.com 

Границы китайских империй вообще крайне редко выходили за пределы Великой стены. Фактически это удавалось только самым успешным династиями (Хань, Тан), которые ненадолго и некрепко устанавливали свой контроль над побережьем Бохайского залива и частью Корейского полуострова. В остальное время китайцы не имели власти к северу от Стены, что, конечно, не мешало им считать окрестные народы своими «вассалами» и периодически посылать к ним свои культуртрегерские ^[1] миссии.

Самая известная из них – экспедиция по Сунгари и Амуру во времена правления императора династии Мин, известного как Юнлэ (永乐, 1403—1424). Известно, что китайские корабли дошли до низовий Амура, где в районе нынешнего села Тыр построили храм и стелу. А после того, как местные жители сожгли храм и закопали стелу, повторили свои странные действия. Эти стелы сейчас хранятся в Арсеньевском музее во Владивостоке. Из иероглифического текста на них становится совершенно понятно, что это была разовая акция, и контролировать дальние земли китайские первопроходцы планировали не с помощью армии и бюрократического аппарата, а исключительно «светом добродетели».

Реально же китайцы не населяли даже территорию трех нынешних северо-восточных провинций КНР (Ляонин, Хэйлунцзян, Цзилинь). Здесь издревле жили и успешно воевали различные монгольские и тунгусо-маньчжурские народы. В 10-12 веках существовало государство киданей (契丹). По их названию в монгольском, а затем и русском языке появилось слово «Китай» для обозначения той территории, где они жили. В 12-13 веках здесь находился политический центр империи чжурчжэней (女真).

К середине 12 века чжурчжэни завоевали весь северный Китай и даже перенесли свою главную столицу в Пекин. Они порядком окитаизировались, но китайцами, конечно же, не были и воспринимались теми как враги (об этом подробно можно почитать, например, в Мавзолее генерала Юэ Фэя 岳飞 в Ханчжоу).

И китайцы, и чжурчжэни в свою очередь были завоеваны монголами. Так, будущий китайский Дунбэй (东北) на целый век впервые оказался в рамках государства, основную массу населения (но не правящий слой!) которого составляли китайцы (汉族).

После того, как китайцы свергли власть монгольских ханов, они снова стали управлять своей традиционной территорией, северная граница которой примерно проходит по Великой стене. В Монгольской степи сохранялось Монгольское государство. А на Маньчжурской равнине появилось Маньчжурское государство. В 17 веке маньчжуры (满族) завоевали и китайцев, и монголов (и, кстати, заодно еще и тибетцев, и уйгуров). Образовавшаяся многонациональная империя известна под названием «Великая Цин» (или Дайцинская империя 大清帝国).

Маньчжуры, которые составляли военную и политическую элиту государства, оказались тонким слоем размазаны по всей своей необъятной империи. Маньчжурские гарнизоны и общины появились во всех городах Китая, однако демографическая база самой Маньчжурии была подорвана.

В еще большей степени это касалось так называемой «Внешней Маньчжурии» (外满) — холодных и неплодородных земель за реками Амур и Уссури. Здесь проживали родственные маньчжурам народы: нанайцы, удэгейцы, орочи, которых Цины считали своими подданными, однако реальное хозяйственное освоение земель не велось, да и административный контроль был сугубо формальным.

Советско-китайская граница с приобретениями по Айгунскому (1858) и Пекинскому (1860) договорам. Источник: Library of Congress Geography and Map Division Washington, D.C 

Тем более здесь не было китайцев (хань). До 1860 года им вообще официально запрещалось селиться на землях исторической Маньчжурии – к северу от так называемого «Ивового палисада»^[2] (柳条边). Так Цины хотели защитить свои родовые земли. Запрет (который, очевидно, нарушался и раньше) официально был снят только после того, как многократно усилилось дипломатическое и военное давление на эти земли России.

В 1858 году Россия и Дайцинская империя заключили договор о переходе в российское владение земель к северу от Амура (договор был написан на трех языках: русском, маньчжурской и монгольском, причем китайскую иероглифику, как мы видим, стороны использовать не посчитали нужным). А два года спустя, в ноябре 1860 года, в разгар Второй опиумной войны Цины уступили России и Приморский край, который ранее считался территорией «совместного владения».

За несколько месяцев до этого события в самой лучшей бухте побережья был основан пост Владивосток.

«Маньчжурские татары» на берегах бухты Порт-Мэй

Порт-Мэй в 1855 году. Источник: рисунок из книги Джона Тронсона 1859 года издания 

Никаких китайских поселений на месте будущего Владивостока не существовало. Однако это не означает, что русские первопоселенцы нашли здесь стерильную пустоту. Здесь жили люди. Было расположено несколько небольших хуторов. Только вот к китайцам они никакого отношения не имеют.

Главный источник по тому, как выглядели эти земли к приходу русских, – это записки судового врача Джона Тронсона с британского парохода «Барракуда». Британцы побывали у здешних берегов в 1854-56 годах, когда в разгар Крымской войны вели разведку побережья и патрулировали берега Камчатки. Помимо прочего, они дали здешним землям несколько колоритных топонимов. Например, бухту Золотой рог назвали «Порт-Мэй», залив Петра Великого – залив Виктория, Амурский залив – бухта Герэна, Уссурийский залив – бухта Наполеона, многочисленные острова к югу от Владивостока – архипелаг Императрицы Евгении, а возвышенность на полуострове Песчаном – «Столовая гора» (совсем как в Кейптауне).

Вот что пишет Тронсон: «We were advancing towards a more thickly peopled region, and in many creeks we could discern some Tartar houses <…> Some of the islands are partly inhabited by Mantchu Tartars…»^[3].

Дальний Восток он называет «Тартарией», местное население – «тартарами», иногда уточняя – «маньчжурские тартары». Также их называл и французский мореплаватель Лаперуз, с легкой руки которого пролив между континентом и островом Сахалин стал называться «Тартарским», что позднее модифицировалось в «Татарский». Заметим, что Тронсон, говоря о местном населении, не употребляет термина «Chinese», равно как и Han, Cathay, Mandarin. Для него, ранее бывавшего в Китае, было совершенно очевидно, что никакие они не китайцы.

Что же это за «маньчжурские татары»? Это собирательный термин, которым обозначались все аборигены, говорившие на тунгусо-маньчжурских языках. С началом активной колонизации их земель они оказались вытесненными в долины вдоль таежных рек, где проживают до сих пор. Их положение мало отличается от реалий североамериканских индейцев. Все та же деградация своего языка, культуры и традиционного образа жизни, все те же проблемы с алкоголем и безработицей, все те же льготы от государства, которые выглядят подачкой. Тем не менее, именно тунгусо-маньчжурские народы – подлинные «первые владельцы» как российского Дальнего Востока, так и китайского Дунбэя. Хотя их судьба сложилась так, что теперь они никогда не смогут предъявить права на свою былую собственность.

 Тени ушедших народов

Арест китайского императора Айсиньгёро Пуи 16 августа 1945. Источник: От Берлина до Пекина. Фронтовой корреспондент Анатолий Егоров 

До того, как маньчжуры завоевали огромный Китай и за три века владения им растворились в китайской массе, именно здесь, на нынешней российско-китайской периферии, находился центр тунгусо-маньчжурского мира, со своей оригинальной культурой, характерной письменностью, военными традициями. Маньчжурские завоеватели не смогли «переварить» свою добычу. И постепенно «добыча» переварила их.

А в 20 веке тунгусо-маньчжурские народы и вовсе потеряли свою государственность. Сначала в 1911-12 годах в Китае свергли власть династии Цин, а на ее обломках основали Китайскую Республику (中华民国), которая стала предъявлять претензии не только на земли, населенные хань, но и те территории, которые контролировались Цинской империей, включая саму Маньчжурию.

Попытка восстановить маньчжурскую государственность оказалась дискредитирована. В 1932 году было создано государство Маньчжоу-го (满洲帝国^[4] ), правителем которого стал последний цинский император Айсиньгёро Пуи (爱新觉罗溥仪). Однако государство получилось марионеточным, и всеми делами в нем заправляло командование японской Квантунской армией. После того, как в 1945 году советские войска разгромили Квантунскую армию и захватили в плен императора Пуи, никакую Маньчжурскую Народную Республику здесь создавать не стали – на сей счет имелись четкие договоренности с союзниками, включая гоминьдановский Китай. Бывшая Маньчжурия окончательно превратилась в китайский «Дунбэй» (Северо-Восток).

Пекинская улица во Владивостоке в 1905-1907. Источник: skyscrapercity.com

А уже в 1960-е годы при Мао Цзэдуне в Пекине вдруг «вспомнили» про «миллионы километров утраченной китайской земли» на советском Дальнем Востоке. Даже Мао не предъявлял Москве официальных претензий, а всего лишь говорил, что за Амуром и Уссури расположены «бывшие китайские территории». В 2001 году Москва и Пекин официально закрыли все территориальные вопросы, однако по мере роста в Китае националистических настроений миф об «утраченных территориях» все больше и больше укреплялся в народном сознании. На нем спекулируют китайские гиды, рассказывающие о том, что «Владивосток – это никакой не Владивосток, а бывший китайский город Хайшэньвэй» (海参威). В этом уверен любой китайский турист, постящий в WeChat фоточку с видом на Золотой мост.

Правда же заключается в том, что до прихода русских китайцы здесь не жили. Но начали жить, как только Россия начала хозяйственное освоение этих земель – про это собственно весь наш цикл статей, посвященных китайской субкультуре Владивостока.

Владивосток в недалеком будущем. Открытка. Источник: rudolf-khb.livejournal.com

Вы спросите: «А как же Хайшэньвэй? Ведь у Владивостока есть китайское название?!» Да, есть. И не только у Владивостока. На многих китайских картах Уссурийск обозначен как Шуанчэн (双城), Хабаровск – как Боли (伯力), Сан-Франциско – как Цзюцзиньшань (旧金山), Сеул – как Ханьчэн (汉城), в конце концов. Сам факт наличия китайской версии того или иного географического названия ничего не означает. «Хайшэньвэй» значит «Бухта трепанга» — так начали называть бухту Золотой рог и строящийся на ее берегах город китайские гастарбайтеры 19 века, ринувшиеся во Владивосток в поисках заработка. Потому что выговорить «Фу-ла-ди-во-сы-то-кэ» они, конечно же, не могли. Но это уже следующая история.

Примечания

1. Культуртрегер (нем. Kulturträger букв. — носитель культуры) — человек, который работает для взаимопроникновения и взаимообогащения культур. Иногда используется в ироническом смысле.[↩]
2. Сеть укреплений из рвов и насыпей, усаженных ивовыми деревьями, сооруженных в период династии Цин в конце 17 века для предотвращения проникновения китайцев в Маньчжурию[↩]
3. Personal Narrative of a Voyage to Japan, Kamtschatka, Siberia, Tartary, and Various Parts of Coast of China: In H. M. S. Barracouta. [1854-1856]+ С. 373[↩]
4. Маньчжоу-го (满洲国) в 1934 году было провозглашено империей (帝国), а Пуи — императором.[↩]
5. Д. А. Анча, В. И. Калинин, Т. З. Поздняк «Владивосток в фотографиях Мэрилла Хаскелла 1919-1920 годов»[↩]

Источник: https://magazeta.com/2017/12/haishenwei-1/ © Магазета
 

«Миллионка», или история единственного в России «чайна-тауна»

Где находился единственный в России «чайна-таун»

Китайский торговец во Владивостоке в 1918-1920. Источник: ebay.com

Единственный в России «Китай-город» находится в самом центре Москвы и к Поднебесной не имеет никакого отношения. В нашей стране, в отличие от многих других стран-соседей Китая, действительно нет «чайна-таунов». Однако, так было не всегда.

Полтора столетия назад, когда Россия на берегах Тихого океана строила Владивосток, призванный быть одновременно и космополитичным торговым портом, и мощной крепостью-форпостом, город развивался по тем же законам, что и его сверстники, выступавшие в том же амплуа: Гонконг и Сингапур. Без значительного азиатского (прежде всего, китайского) элемента не могла обойтись городская экономика, а следовательно, и народонаселение, и городской ландшафт.

И хотя, как мы выяснили в первой части нашего цикла, «коренным населением» этих мест китайцы не были, первые десятилетия они преобладали среди городского населения. Стремление городских властей разграничить места проживания европейцев и азиатов привело к появлению этнических пространств. Во Владивостоке была обширная Корейская слобода. Были участки, которые облюбовала японская община. Был и свой «чайна-таун». Только слова такого в те времена в России не знали. Поэтому называли китайский квартал по-своему – «Миллионка».

Уличный рынок морепродуктов на Семеновской в 1918-1920. Источник: ostrava.idnes.cz 

Название района восходит к названию «Миллионного рынка», который находился буквально через дорогу – там, где сейчас находится стадион «Динамо». А вот этимология названия рынка до сих пор вызывает споры краеведов. Доминирует две версии. Согласно одной, на этом рынке продавался «миллион товаров». Согласно второй, на рынке толкался «миллион продавцов и покупателей». Причем если среди покупателей были выходцы из разных стран: русские, переселенцы из Малороссии, немцы, американцы, японцы, корейцы, то среди продавцов – исключительно китайцы.

Возле рынка и возник «район компактного проживания лиц китайской национальности», как написали бы современные авторы криминальных хроник. Можно с полной уверенностью утверждать, что за всю историю России это был единственный такой китайский квартал. Миллионка начала формироваться, начиная с 1875 года и существовала аж до начала 1930-х годов, когда этнический квартал был зачищен органами госбезопасности с последующей высылкой китайских граждан на родину.

Как во Владивостоке появились китайцы

Продавцы крабов во Владивостоке в 1918-1920. Источник: ok.ru

Важно понимать, что китайская история Владивостока не предшествовала русской истории этого города. Но они развивались параллельно. Китайцы появились на берегах залива Петра Великого одновременно с русскими – не как хозяева этих мест, а как трудовые мигранты, увидевшие в новом русском поселении источник заработков. В те же годы китайские «отходники»^[1] (собиратели таежных дикоросов, охотники, рыбаки) наводнили Уссурийскую тайгу, богатства которой были востребованы в традиционной китайской медицине.

Таким образом, китайцы начали свободно ориентироваться в лесах Сихотэ-Алиня, и именно здесь сформировался комплекс китаеязычной топонимики, наличие которой часто приводят в качестве доказательства китайских прав на Уссурийский край.

Путешественник Владимир Арсеньев и его помощник синолог Павел Шкуркин^[2], описывая реки и горы Уссурийской тайги, ориентировались на китайские (вернее, китаеязычные) названия, которыми оперировали китайские отходники, знатоки этих мест. При этом очень часто китайцы сами использовали исконные тунгусо-маньчжурские названия, отчего происходило аж тройное искажение изначального топонима. Впрочем, про китаеязычную топонимику будет отдельный материал, а сейчас вернемся к тем китайцам, которые предпочитали жить и работать в городе.

В подавляющем большинстве это были выходцы из провинции Шаньдун (山东). Именно шаньдунцы с середины 19 века заселяли историческую Маньчжурию – Гуаньдун (关东)^[3]. И логично, что именно шаньдунцы осваивали российское приграничье – так называемую «Внешнюю Маньчжурию», как еще совсем недавно называли эти земли.

Во Владивостоке китайцы сформировали основу рынка рабочей силы. Именно они составляли подавляющее большинство строителей и разнорабочих, руками которых был построен «старый Владивосток» и его знаменитые фортификационные укрепления. Прибрежные перевозки и ломовой извоз были практически полностью монополизированы китайцами. Только китайцы брались за такую тяжелую и плохо оплачиваемую работу, как разнос воды и покупок. Были и другие, более экзотичные ниши, о которых речь пойдет в одном из наших последующих рассказов.

Отметим лишь главное – почти все китайцы во Владивостоке работали сезонно. Они не перевозили сюда семьи, скопленные деньги отсылали на родину и жили в скученных «рабочих общежитиях». Собственно, легендарная Миллионка – это и есть сосредоточение таких общежитий, дополненное кое-какой необходимой для работяг инфраструктурой развлечений (театры, бордели, опиумокурильни).

Почему Корейская слобода есть, а Китайской – нет

Семейство корейцев и хижина. Корейская слободка на мысе Боброва в 1904 году. Источник: почтовая карточка 

И в этом ключевое отличие Миллионки от Корейской слободы, которая выглядела именно как «слобода». В Корейке проживали семьями, заводили огороды и домашнюю скотину. В отличие от китайцев корейцы стремились укорениться на российских территориях. Отчасти из-за того, что в конце 19 века Корея была совсем бедной и отсталой (даже по сравнению с Китаем), а после 1910 года у приморских корейцев не было своего государства, так как Корейский полуостров был аннексирован Японией. Кроме того, российские земли находились совсем близко к селениям, где веками проживали приморские корейцы, тогда как для китайцев вплоть до 20 века и Маньчжурия, и тем более Дальний Восток, воспринимались как далекие чужие земли – типа американского города «Цзюцзиньшань» (Сан-Франциско). И поэтому на первых порах предпочитали жить и работать здесь вахтовым методом.

С первых же десятилетий существования Владивостока городские власти постоянно пытались выселить азиатское население за пределы города. В 1892 году военный губернатор Приморской области утвердил план создания «китайско-корейской слободки» вблизи Куперовской пади, куда и должны были переселиться «инородцы желтой расы». Корейцы призыву властей последовали, а китайцы – нет. На месте, указанном властями, появились корейские фанзы. В одной из них в 1914 году родился Цой Сын Дюн (Максим Петрович) – дед Виктора Цоя.

Пекинская улица (ныне улица Адмирала Фокина) названа в честь договора 1860 года. Источник: etoretro.ru 

Приморские корейцы были депортированы в Среднюю Азию решением советских властей в 1937 году. На территории бывшей Корейской слободы в 1960-70-е годы был построен образцово-показательный микрорайон хрущёвок. Об истории округи сейчас напоминает только небольшой памятник корейским переселенцам, находящийся на территории средней школы №18, и улица Сеульская с одним единственным частным домом на ней (похоже, ее просто забыли переименовать).

А вот улица Пекинская (ныне Адмирала Фокина) к китайским переселенцам не имеет никакого отношения. Ее назвали в честь Пекинского договора 1860 года, по которому Российская империя закрепила свое владение Приморским краем.

Треугольник компактного проживания

Внутренний вид дома-колодца Миллионки в 1923 году. Источник: Д. А. Анча, Н. Г. Мизь. Китайская диаспора во Владивостоке 

Как мы уже говорили, китайцам не нужны были земля и огороды, а поэтому вместо компактного расселения в пригороде они предпочитали жить в трущобах, но в центре города, и возвращались к привычному образу жизни после каждой кампании властей по их переселению. Неприхотливые китайские рабочие готовы были жить в очень скромных условиях – крайне скученно, по много человек на возвышающихся до самого потолка нарах. Поэтому нас не должно удивлять, что историческая Миллионка – это совсем небольшая территория, которую можно обойти за пять минут.

Отдельные здания, принадлежащие китайцам, или где проживали китайцы, существовали по всему центру города. Однако компактная территория владивостокского «чайна-тауна» — это треугольник, с одной стороны ограниченный железнодорожной веткой и с двух сторон — оживленными городскими улицами, Пограничной (бывшая Корейская) и Семёновской. На данный момент Миллионка — это всего порядка 20 строений. Никакого национального колорита архитектура владивостокского «чайна-тауна» не несла. Все строения здесь относятся к стилю модерн, которым был застроен дореволюционный Владивосток.

Кварталы миллионки в 1982-1983 годах. Источник: skyscrapercity.com / Вячеслав Червинский 

Территория использовалась максимально эффективно. Миллионка была застроена многоэтажными доходными домами, которые были поделены на крошечные комнатки. Отдельные строения были соединены переходами и виадуками. Дворы-колодцы имели между собой проходы в виде арок и узких коридоров. Получился настоящий лабиринт входов и выходов. Здесь легко было скрываться беглым преступникам (говорят, именно сюда бежал от цинских властей хунхуз и будущий диктатор Маньчжурии Чжан Цзолинь). Здесь удобно было заниматься разного рода «мутными делами» – перекупкой краденного, наркоторговлей и т. д.

Дворы Миллионки в 1990-е. Источник: fotki.yandex.ru

За это в конце концов Миллионку и закрыли. Но сами здания остались. Нижние этажи заняты офисами и ресторанами. На верхних, в тех комнатах, которые дореволюционные домовладельцы оборудовали для размещения максимального числа китайских гастарбайтеров, живут горожане. Многие не хотят уезжать, потому что это самый центр города. Многие ожидали сноса ветхих домов и расселения в более комфортные квартиры.

Арт-проект «Обитатели миллионки» группы 33+1. Источник: smitsmitty.livejournal.com

Только в 2010-х годах в городской субкультуре проснулся интерес к китайской истории этих мест. Группа художников «33+1» нарисовала граффити, проиллюстрировав ряд популярных городских легенд. В Миллионку стали водить экскурсии специалисты Арсеньевского музея. Ресторанчики, разместившиеся в подворотнях бывшего «чайна-тауна», стали использовать размещать старые фотографии и справки об истории зданий. Однако подлинное переосмысление туристического потенциала Миллионки еще впереди.

 

Примечания

1. Термин «отходники» применительно к подданным Цинской империи, пересекавшим границу России для того, чтобы заниматься таёжными, морскими промыслами и добычей полезных ископаемых, был введен в отечественную литературу Федором Соловьевым. Историк Сергей Глебов справедливо отмечает, что термин является не вполне корректным, так как «отходничество» как феномен был описан на материале внутренней трудовой миграции в Российской империи, где «отходники» были крестьянами, которые уезжали работать в города вахтовым методом. Тем не менее, иной, более подходящий, термин до сих пор не выдвинут. Поэтому автор считает возможным использовать термин, предложенный Ф.В. Соловьевым, но предостерегает от двух заблуждений, которые могут быть этим вызваны. 1) «Китайское отходничество» — процесс не внутренней, а трансграничной трудовой миграции; 2) китайские отходники в понимании Соловьева – это охотники, рыбаки и собиратели, работавшие в ненаселенной местности, а не в городах. Само понятие суверенитета, характерное для Цинской империи кардинально отличалось от российского. «Китайские отходники» в силу качественно иного понимания государственного суверенитета не воспринимали свою деятельность как незаконную, что приводило к множественным конфликтам с российской администрацией.[↩]
2. Павел Васильевич Шкуркин (1868-1943) – в 1889-93 гг. офицер 5-го Восточно-сибирского стрелкового батальона, дислоцированного во Владивостоке; в 1894-99 гг. пристав Ольгинского участка, в данный период активно боролся с хунхузничеством, выучил разговорный китайский язык, много путешествовал по тайге; в 1899-1903 гг. вольнослушатель Восточного института; в 1903-13 гг. – находился на полицейской и военной службе, в данный период познакомился с В. К. Арсеньевым и стал его помощником; с 1913 г. – переводчик КВЖД, после революции – преподаватель харбинских вузов; с 1927 г. – в эмиграции в США. Автор нескольких исторических и этнографических работ. Подробно здесь. Роль личности Шкуркина в истории связана с тем, что в значительной степени именно его глазами Владимир Арсеньев смотрел на китайцев и присутствие китайцев на Дальнем Востоке. Шкуркин был активным исследователем, свои знания приобретавшим на практике. В то же время, например, Ф.В. Соловьев в своем «Словаре китайских топонимов на территории советского Дальнего Востока» (1975) упомянул, что Шкуркину не хватало академической подготовки по китайскому языку, и он допускал ошибки, которые проявились в ошибочных трактовках, появившихся на страницах исследований Арсеньева.[↩]+
3. то есть «Земли к востоку от заставы Шаньхайгуань (山海关), также «Квантун» и «Гуаньвай» (关外), «снаружи от заставы». Ни в коем случае не путать с названием провинции Гуандун (广东), термин для обозначения исторической Маньчжурии (современный Дунбэй), появившийся в середине 19 века в период активной ханьской колонизации региона.[↩]

Источник: https://magazeta.com/2018/01/haishenwei-2/ © Магазета

 

Венедикт Март, "На Амурском заливе"

'Юлит' веслом китаец желтолицый
Легко скользит широкая шаланда
По тихой глади синих вод залива.

Пред ним Востока Дальнего столица:
Владивосток за дымкою тумана,
На склонах гор застыл он горделиво.

Как всплески под кормою, монотонно,
Поёт тягуче за веслом китаец
Про Хай-шин-вей - 'трепангов град великий'.

Над ним в далях небес светло-зеленых
Полоски алые в томленьи тают
И звезды робко открывают лики.