Основы русского менталитета

Статья, к которой у меня с позиций ТОС нет никаких вопросов.

Тема русской ментальности неисчерпаема и достойна отдельной книги, однако в данной статье я ограничусь анализом исторических факторов, влиявших на протяжении веков на формирование и развитие русского менталитета.

Из комментариев к моей статье об украинском менталитете выяснилось, что существенная часть читателей не понимает значения терминов менталитет или ментальность, поэтому начнём с определения этого понятия.

• Википедия определяет понятие менталитет как совокупность умственных, эмоциональных, культурных особенностей, ценностных ориентаций и установок, присущих социальной или этнической группе, нации, народу, народности. Также этот термин может быть использован для характеристики мировоззрения, образа мысли отдельного человека. Таким образом, речь идёт не о расовой теории или некой идее национального превосходства, обусловленной генетически. Тем не менее, невозможно отрицать ментальную разницу русских и украинцев, китайцев и англичан. Эта разница обусловлена прежде всего производственной культурой того или иного народа, сложившейся на протяжении веков, которая и определяет ценностные приоритеты и образ мышления его конкретных представителей.

В результате татаро – монгольского нашествия часть некогда единого народа попала в ареал европейской культуры (Великое Княжество Литовское) со своими производственными отношениями, а основная часть Руси оказалась улусом в составе Золотой Орды. При этом ордынское начальство требовало одного – дани, не вмешиваясь в сложившиеся исторически производственные отношения, т.е. собственно производственная культура населения Руси с приходом татаро – монголов не потерпела существенных изменений, за исключением, говоря современным языком, размеров налогообложения. Это обстоятельство позволяет рассматривать русскую историю в интересующем нас аспекте без деления на до и после татаро – монгольского нашествия.
    
Итак, основное население Древней Руси составляли свободные крестьяне, называемые «людинами». С течением времени всё больше людей становилось смердами — другой группой населения Руси, в которую входили зависимые от князя крестьяне. Смерды были лично свободны, но подчинялись специальной юрисдикции князя. Это означало обязанность уплаты налогов и подчинение княжескому суду, взамен князь с дружиной обеспечивал защиту территории от внешней агрессии.
Налоги собирались в форме дани, где единицей налогообложения выступал «дым», то есть дом, или семейный очаг. Размер налога традиционно был в одну шкурку с дыма. Ежегодно князь с дружиной с ноября по апрель объезжал подданных для сбора дани, что называлось «полюдье». В 946 году, после убийства "отморозка и беспредельщика" князя Игоря древлянами, княгиня Ольга изменила порядок сбора дани. Она отменила полюдье и установила «уроки», то есть размеры дани, создала «погосты» — крепости на пути полюдья, в которых жили княжеские управляющие и куда свозилась дань. Такая форма сбора дани и сама дань назывались «повоз». При уплате налога подданные получали глиняные печати с княжеским знаком, что освобождало их от повторного сбора. Существовало на Руси и рабство – закупы (долговое рабство) и челядины (военнопленные), однако содержать их могли только очень богатые люди для личного услужения, никакой роли в экономической системе Древней Руси рабы не играли и играть не могли, о чём подробнее ниже. Однако издревле экономический уклад определяли два фактора:

1. Климат – короткое лето и низкое плодородие почв. Что бы получить достаточный для выживания урожай крестьянин должен был работать в короткий летний период с полным напряжением сил. Заставить так трудится раба – невозможно.
2. Устройство землепользования: - князь предоставлял земским общинам полное владение землёй.  Дружинники в средневековой Руси (в отличие от Европы) не имели земли и полностью зависели от службы; они не могли соединиться с земщиной против государя ради достижения общих интересов, поскольку земщина, владея землёй, видела в государе «отца» своих подданных, гаранта своих земельных прав, и не имела необходимости объединяться с дружиной. До XIII столетия, то есть почти весь период Древней Руси, Великий князь не являлся собственником и даже наследственным владельцем Русских земель.

Эти факторы и легли в основу русского менталитета – т.е. полная самостоятельность крестьянина в производственной деятельности, основанной на общинном владении землёй. Русский крестьянин был полным хозяином (сравните с Украиной в составе Польши) своего надела и обеспечивал своё благополучие исключительно собственным трудом. Т.е. владение землёй – общинное, а пользование – частное. Для современной Европы это недостижимый идеал. Надо также заметить, что в отличие от Европы, где крепостное право было унаследовано от системы колоната в Древнем Риме, русские крестьяне были свободны. Далее система землепользования менялась, но до развала Российской империи в сознании русских крестьян сохранялось, что владеть (распоряжаться) землёй может только царь, а обрабатывают землю крестьяне на своих наделах, которые распределялись сельской общиной по жребию исходя из количества едоков в семье. А налоги – крестьяне понимали, что без них государства не бывает и при возможности платили исправно.
    
Наихудшим периодом для крестьян был период феодальной раздробленности Руси – вторгшиеся из соседнего княжества дружины охотились за «полоном», пленники в большом количестве обращались в рабов. Однако пришли татаро – монголы и удельным князьям пришлось поджать хвост. Иго тоже было не сахар, но уже при Иване I (Калита) сельское население могло жить спокойно, не опасаясь за свою жизнь. Время «великой тишины» при Иване I было временем, благоприятным для русского крестьянина: земли было много, рабочая сила ценилась дорого, землевладельцы переманивали крестьян, предлагая им большие льготы. Крестьяне платили лишь небольшую дань. Свободные поселяне пользовались определёнными правами, их уже называли не «смердами», как ранее, а «христианами», «крестьянами». В волости существовало своё общинное самоуправление. Представители крестьянской общины, «волостные мужи» и «люди добрые», участвовали в суде вместе с княжеским волостелем. Наличие всех этих правовых особенностей позволяет считать XIV век на Руси лучшим для крестьян за всю историю России - «золотым веком» русского крестьянства, несмотря на татаро – монгольское иго.

Процесс объединения русских земель, начатый Иваном Калитой, шёл непрерывно и требовал всё больше воинов и чиновников, а средств на их содержание не хватало. Выходом было введение поместной системы Иваном III, как вознаграждения за военную или гражданскую службу. Служилое поместье в Русском государстве XV — начала XVII веков представляло собой земельный участок, находящийся в собственности государства, населённый лично свободными людьми, сельскохозяйственными работниками — «крестьянами», обязанными временно (до тех пор, пока земля записана за помещиком) отчислять определённую долю своих сельскохозяйственных доходов, чаще всего натурой, но иногда и в денежном эквиваленте, не в государственную казну, а в пользу помещика. Раздача поместий была вызвана недостатком наличных денежных средств, чтобы оплатить услуги лиц, несущих военную или бюрократическую службу государству. Поместная система не означала ограничения личной свободы. Крестьянин, рассчитавшийся по своим обязательствам после сбора урожая (Юрьев день), был волен идти куда угодно, или оставаться на месте, или вовсе оставлять землепашество и выбирать другой род занятий, если позволяли средства и умение.

Такая система сохранялась до 1649 года, когда в изданном Соборном Уложении появилось два принципиально новых обстоятельства.

• Во-первых, объявлялся неограниченный срок сыска беглых крестьян. Господин имел теперь право вернуть самого беглеца или даже его потомков со всем нажитым в бегах добром, если мог доказать, что именно из его поместья сбежал крестьянин.
• Во-вторых, даже свободный от долгов крестьянин терял право поменять место жительства — он становился «крепок», то есть прикреплён навечно к тому поместью, где его застала перепись 1620 - х годов. В случае его ухода Уложение предписывало насильно возвращать прежде свободного человека обратно вместе со всем хозяйством и семьёй.

Однако некоторые права крепостного крестьянина ещё сохранялись и защищались Уложением. Крепостной не мог быть обезземелен по воле господина и превращён в дворового; он имел возможность приносить жалобу в суд на несправедливые поборы; закон даже грозил наказанием помещику, от побоев которого мог умереть крестьянин, а семья жертвы получала компенсацию из имущества обидчика. В главе 11 Уложения говорилось: «Крещёных людей никому продавати не велено».

Однако далее положение крепостных только ухудшалось:
Пётр I разрешил торговлю крепостными;
1747 год — помещику предоставлялось право продавать своих крепостных в рекруты любому лицу;
1760 год — помещик получил право ссылать крестьян в Сибирь;
1765 год — помещик получил право ссылать крестьян не только в Сибирь, но и на каторжные работы;
1767 год — крестьянам было строго запрещено подавать челобитные (жалобы) на своих помещиков лично императрице или императору.
 

Но вернёмся к крестьянам. На крепостной гнёт они отвечали крестьянскими войнами (С. Разин и Е. Пугачёв) и индивидуальным террором. Как показывает в своих трудах выдающийся советский и российский историк Л.В. Милов, в XIX веке ежегодно регистрировалось более 100 случаев убийств помещиков крестьянами в результате конфликта экономических интересов, как правило, непомерной барщины. Если сравнивать это с днём сегодняшним, то ежедневно новости начинались бы с сообщений об очередном безвременно погибшем олигархе или его лакеях. Кроме того, крестьяне не особенно старались на барщине.

Взглянем на барщинную работу. Придёт крестьянин сколь возможно позже, осматривается и оглядывается сколь возможно чаще и дольше, а работает сколь возможно меньше, – ему не дело делать, а день убить. На господина он работает три дня. В свои дни он обрабатывает земли больше, справляет все домашние дела и ещё имеет много свободного времени…

Таким образом, русские крестьяне на протяжении веков оказывали как активное, так и пассивное сопротивление крепостной системе, что было бы невозможно без самоорганизации крестьянской общины. Невозможен саботаж на барщине в одиночку – все должны работать одинаково плохо. С индивидуальным террором тоже без общины никак. Либо круговая порука, либо кто-то брал вину на себя одного и шёл на каторгу. Это называлось «пострадать за мир» и община помогала семье и собирала деньги для поддержки своего каторжанина. Может быть, отсюда готовность русских к самопожертвованию в общественных интересах? В целом отношения крестьянской общины и её отдельных членов можно выразить формулой – один за всех и все за одного. Но, может быть, с отменой крепостного права что-то изменилось? Нет, всё осталось как было.

Несмотря на развитие индивидуализма, на ссоры, зависть, являющуюся больше всего от желания всех прировнять, — чуть дело коснулось общего врага: помещика, купца, чиновника, — все стоят как один. Смешон тот, который думает, что в деревне, разделяя, можно властвовать. Помещику, купцу и хозяйничать невозможно, не понимая, что относительно деревни нужно действовать так, чтобы всей деревне, а не какому-нибудь Осипу, было выгодно.

….у мужиков… всё-таки остаётся там, где-то в мозгу, тайничок (по этому тайничку легко узнать, что он русский человек), из которого нет-нет, да и выскочит мужицкое понятие, что земля может быть только общинной собственностью.
Свою ниву, когда мужик засеял после раздела общего поля, точно так же как и ниву, им арендованную, мужик считает своею собственностью, пока не снял с неё урожая. Как мне кажется, мужик считает собственностью только свой труд….

Положительно можно сказать, что деревня и общинное владение землёй спасают многих малоспособных к хозяйству от окончательного разорения.

…крестьяне избегают, по возможности, общих огульных работ, и если вы наймете, например, четырех человек рыть канаву издельно, с платой по-саженно, то они не станут рыть канаву вместе, но разделят на 4 участка, и каждый будет рыть свой участок отдельно.
…все считаются в работе, сильному, например, ничего не значит снести мешок в закром, слабый же бьется, бьется, пока подымет, пока снесет, сделав свое дело, сильный все это время стоит, ждет, пока слабый не снесет, и только тогда берется за другой мешок. И так во всем.

«Мерило народа не то, каков он есть, а то, что <он>  считает прекрасным и истинным, о чём <он> воздыхает».

Приехали ко мне как-то мужики покупать рожь на хлеб.
— Что же вы не покупаете у своего барина?
— Какой у нашего барина хлеб, наш барин сам в батраках служит. И сколько презрения было в этих словах! Барин, из небогатых, действительно, служил управляющим у соседнего помещика.

Но если он удачно попал на службу к барину, то служба его закаливает и он предпочитает обеспеченную лакейскую зависимость необеспеченной независимости... Попавший на линию начинает обыкновенно презирать чёрную мужицкую работу, предпочитает более лёгкую лакейскую службу, одевается по – немецки, ходит с айфоном при часах, старается о том, чтобы  у него было как можно больше всякой одёжи. Жена его стремится в барыни и завидует такой-то и такой-то товарке, которая раньше ушла из деревни в Москву, живёт с купцом и имеет семнадцать платьев (Божена Рынска). Детей своих она водит как панинят, и хотя бьёт, но кормит сахаром и учит мерсикать ножкой. Мужицкой работы дети уже не знают, и, когда они вырастут, их стараются определить на хорошие места в услужение к чиновникам, где главное их достоинство будет заключаться в том, чтобы они умели ловко мерсикать ножкою. И муж, и жена, и дети уже стыдятся своих деревенских родичей и называют их необразованными мужиками, а те отплачивают им тем, что называют их батраками. А «батрак» - это такое бранное слово, хуже которого нет, которое выводит из себя самого ловкомерсикающего ножкой мужика, — тайничок-то русский мужицкий у него в мозгу ещё есть!
   Попасть на линию! — для этого нужно не дело делать, а только уметь подладить начальнику или барину…. Суметь подладить! — вот на что устремляются все способности и ради чего не пренебрегают никакими средствами, например, жениться для барина!...

    Итак, мы рассмотрели характеристики русского народа сразу после отмены крепостного права. Поскольку до 1917 года (85 % населения – крестьяне) никаких принципиальных изменений не произошло, можно считать, что и ментальность этих людей не изменилась. Каковы же основные характеристики русской ментальности на момент Революции и Гражданской войны в России?

1. Самодостаточность русского человека, проявляющегося в стремлении быть хозяином на своей земле и своей судьбы.
2. Справедливый экономический уклад внутри сельской общины – земля поровну, а далее – по труду. Нетерпимость к уравниловке.
3. Осознание приоритета общественных интересов над личными. Готовность к самопожертвованию за общество, что было бы невозможным, если бы община не защищала своих членов. Один за всех и все за одного – принцип организации русской общины.
4. Из предыдущего пункта следует, что для русского очень важно, как он сам выглядит в глазах общества. Не из последних ли? Отсюда же и готовность к выполнению общественных обязанностей – но не более, чем другие.
5. Общинная организация эксплуатации природных ресурсов, при которой невозможна хозяйственная деятельность, наносящая ущерб другим членам общества.
6. Способность к тяжёлому труду на пределе человеческих возможностей и лишениям. Предприимчивость, крестьянская сметка.
7.  Абсолютный приоритет сдельной системы оплаты при работе по найму. Резкое падение производительности труда при уравнительной или почасовой оплате.
8. Презрение к разного рода паразитам и их холуям. Доказательством этого тезиса помимо приведённых выше цитат из сочинений Энгельгардта являются русские сказки да и весь русский фольклор.

Главной чертой русской ментальности является способность к самоорганизации справедливого экономического уклада на уровне сельской общины. Однако русские за рассмотренное тысячелетие не выработали принципов справедливой организации государства, в результате чего элита Российской Империи в 18-19 веках поставила народ на грань вымирания. Однако какой другой народ справился с проблемой паразитирования собственной элиты?
Вопрос об элите и изменениях в русском менталитете в советский и постсоветский период достойны отдельного рассмотрения, так что продолжение следует.