Сможет ли примирение хотя бы когда-нибудь исцелить страну, столь израненную, как Сирия?

Перевод ещё одного эссе военкора The Independent Роберта Фиска. Это логическое продолжение предыдущей статьи автора о переселении сирийских боевиков и их семей из Хомса. Очень интересен взгляд адекватного западного журналиста на происходящее в Сирии.

Большой дизельный локомотив выбрался с центральной станции Алеппо на этой неделе, таща прицепом пять длинных серых с голубым вагонов. Звук его сирены разнёсся над городом под полуденным солнцем. В этой части света машинисты всегда стараются двигаться медленно, предупреждая посетителей магазинов, детей и даже редких городских пастухов держаться подальше от рельсов. Но всем известно, что этот конкретный поезд участвует в шоу. В заново объединённом Алеппо – и, особенно, в его разгромленной и перепаханной восточной части – любые признаки возвращения к цивилизованной жизни – это признаки мира, пусть даже навязанного правительством.

Поезд напоминает алеппинцам – я никогда не мог заставить себя отказаться от этого (правильного) определения для людей, живущих в крупнейшем городе Сирии – что их древний дом возрождает своё былое величие в качестве важнейшего центра общения и торговли на Ближнем Востоке.

Но с поездом есть проблема: он не может направиться ни на юг к Дамаску, ни на север к Турции. Вместо этого, он проходит всего 20 миль от Алеппо, до пригорода Джибрина. По совпадению, здесь, в опустевших кварталах, когда-то предназначавшихся для дальнейшей городской застройки, временно проживают беженцы из восточного Алеппо. Это конец пути. Билет стоит меньше спички. Железная дорога на юг, к столице, была взорвана ещё в 2011 году, а часть существующего пути всё ещё проходит по территории, удерживаемой ИГИЛ (ОЗ РФ) и Джабхат аль-Нусрой (ОЗ РФ).

Также до сих пор не восстановлены гражданские авиарейсы в аэропорт Алеппо, остающийся всё ещё слишком близко от линии соприкосновения с повстанцами. Теперь уже возможно выехать из города по старой международной дороге в Дамаск. Но через 12 миль вам по-прежнему, как и во все последние четыре года, придётся сворачивать налево, на пустынную рокадную дорогу – просто чтобы не выехать на поле боя к северу от Хамы.

Надо сказать, что дальше на север я видел ещё один локомотив, тянущий длинный грузовой поезд по дороге от Латтакии к Хомсу, по недавно восстановленной железной дороге между крупнейшим сирийским портом и наконец-то замирённым (хотя это слово следует использовать с известным скептицизмом) городом. В самом Хомсе, жена мэра – урождённая канадка, Хала аль-Барази – принимает участие в курируемом ООН проекте по восстановлению старого города. Базар уже восстановлен – со вкусом, должен отметить, – так же, как и некоторые из религиозных учреждений. Четверть века назад я уже наблюдал каменщиков из Хомса за работой. Они вновь вырезали из камня повреждённые взрывами фасады оттоманских зданий на улицах разрушенного Бейрута. Каменщики медленно выковывали и вытёсывали ворота многосотлетней исламской библиотеки, тысячи томов которой сгинули в пламени исламистского иконоборчества ещё в начале той войны. Небольшие христианские церкви теперь сызнова сияют отполированным камнем и яркими фресками.

И всё же – сейчас будет набившее оскомину клеше – рисунки поверх шрамов войны не считаются политическим восстановлением. Правда, вам надо будет объехать подконтрольные правительству районы страны – всё более и более обширные, – чтобы понять, насколько тщеславными, воистину надменными, были западные дипломаты и "деятели", предсказывавшие с полнейшей уверенностью падение Башара Ассада в 2011 году. Я говорил с сирийцами, нелюбовь которых к правительству Ассада перевешивалась только презрением к Бараку Обаме, Хиллари Клинтон, Девиду Кэмирону и к французским политикам, которые потребовали смещения Ассада, но не сделали ничего больше.

Но даже если принять, что нынешняя версия правительства устоит – или, по крайней мере, будет стоять, пока Владимир Путин продолжает поддерживать сирийские войска, – как должна выглядеть разрядка, которая положит конец этой чудовищной войне?

Сирийское правительство уделило большое внимание статистике, когда в этом месяце из осаждённого пригорода Хомса аль-Ваэра выехали повстанцы вместе со своими семьями. Мэр города, муж Халалы аль-Барази Талаль, искренне просил их остаться и вновь стать частью сирийского общества, с гарантиями неприкосновенности – предложение, которое вряд ли нашло бы понимание у тех, кто читал последний отчёт [Международной] Амнистии касательно осуществляемых государством казней. Но тысячи, действительно, остались. Хотя многие из них, как и население восточного Алеппо, были обычными горожанами Хомса, которым просто не посчастливилось оказаться на переднем крае Сирийской революции.

Тем не менее, к раннему утру 27 марта, на второй неделе исхода, 40 автобусов покинули город в северном направлении, к городу Джералбус на границе с Турцией. Из 1,485 человек, уехавших на этих первых автобусах, 462 были детьми, 587 женщинами, 84 бойцами с оружием и 352 бойцами без него. Из ручного оружия в автобусах было разрешено вывезти 51 автомат Калашникова, 5 снайперских винтовок, 24 пистолета и два пистолет-пулемёта. Самым молодым боевиком с оружием в руках был десятилетний ребёнок. Все они сражались уже два года.

Иными словами, только треть от числа выехавших из Хомса, были вооружёнными врагами сирийского правительства, и только четверть из них озаботилась тем, чтобы захватить с собой оружие.

В один из моментов я был ошеломлён видом вооружённого винтовкой молодого человека, который обернулся на нас после посадки в автобус, а за тем ухмыльнулся и стал кружить указательным пальцем над головой. Он имел в виду, что вернётся, чтобы сражаться. Но готовность продолжать сражаться вполне объединяет его со многими солдатами в армии сирийского правительства – Сирийской Арабской Армии, официальное название которой никуда не делось, и которая остаётся единственным полностью функционирующим институтом в Сирии. Молодой человек, буде его идеология или устремления изменятся, должно быть станет хорошим офицером в Сирийской армии. Но я сомневаюсь, что это когда-нибудь произойдёт.

Так как же возможно склонить к миру тех, кто сражался с правительством Ассада, и чьи друзья и семьи погибли в этой битве? Первейшим выбором на данный момент станет слово "примирение". Городские мэры используют это его как знаки препинания. "Комитеты по примирению" существуют почти в каждом контролируемом правительством сирийском городе. Они раздают обещания помилования, милосердия, прощения и гарантии свободы от тюремного заключения каждому, кто решит омыть со своих рук кровавое месиво. Большинство экипированных и вооружённых российских солдат, которых я всё чаще вижу по всей Сирии – на сирийских военно-воздушных базах, в местных штаб-квартирах, или ездящими по городам – имеют на рукавах надписи, по-русски и по-арабски, "Силы Примирения".

Местная база сирийской армии в Алеппо теперь является объединённой сирийско-российской штаб-квартирой. Она украшена сирийскими и российскими флагами, военные перемешаны на ней вместе, а российский персонал предоставляет сирийцам собственные разведданные.

На авиабазе Кувейресс к востоку от города русские разбили огромный "караван-сарай" недалеко от посадочной полосы, их солдаты живут за оборонительными земляными валами под российским флагом. Даже русских рядовых обучают азам арабского языка. "Из уважения к вам," – сказал на этой неделе один из русских моему сирийскому другу на вполне приличном арабском, чем буквально лишил его дара речи. Совсем не так сирийское правительство привыкло обращаться с собственными гражданами. Но, опять же, сирийских граждан, переживших за прошедшие месяцы российские воздушные удары, это уважение вряд ли в чём-то убедит.

Но, в целом, насколько далеко простирается уважение? Русских привела в бешенство повторная утрата сирийской армией Пальмиры в разгар наступления на восточный Алеппо. Правительство Путина организовало прекрасный концерт в римских руинах, празднуя первое освобождение города от ИГИЛ – но, за тем, ИГИЛ вернулась и нанесла глубокое оскорбление русским и правительству Сирии. Изгнанная снова (после нового витка вандализма и разрушения древних руин, на этот раз в римском амфитеатре), ИГИЛ по-прежнему живёт в пустыне к востоку от города.

И теперь Пальмира не может служить символом российско-сирийской дружбы. "Мы тоже были разгневаны и шокированы," – сказал сирийский офицер о кратком возвращении ИГИЛ. Многие машины, при помощи которых ИГИЛ атаковала Пальмиру, прибыли из провинции Ниневах в Ираке. Многие боевики были, по-видимому, отпущены из осаждённого Мосула – американцами, как подозревает сирийская армия.

В то же время, русские были впечатлены стойкостью сирийской армии, не в последнюю очередь из-за командующего всем регионом Алеппо, генерала Зеида Салеха. Два месяца назад его сын Джаффар, кадет Сирийского военно-морского колледжа, получил звонок на свой сотовый телефон. Ему угрожали смертью. По словам Салеха, его сын сказал террористам "делать их грязное дело", добавив, что "если они хотят драться, то пусть выступят против его отца и сражаются с ним." Но, вместо этого, целью выбрали сына. На автобусной остановке в Джеблехе, недалеко от Латакии, автомобиль-бомба убила молодого человека вместе с ещё 30 гражданских.

Салех теперь говорит о гордости за своего сына, о чести умереть за собственную страну. Он похудел и осунулся с момента, когда я видел его в последний раз, на его лице стало больше морщин, его голос, по-прежнему громкий, стал более задумчивым. И я боюсь, что он глубоко раненый человек. Его враги дотянулись и ранили его в сердце.

Конечно, солдаты должны быть готовыми к подобному. Но интересно, отличается ли он от своей страны? Хотя я и знаю, каким был бы его ответ – он солдат и выполняет приказы – я не посмел спросить его о "примирении".