Всегда Побеждать - и что для этого нужно

Когда кто-то говорит мне, что я что-то выиграл - я сразу щупаю, на месте ли мой кошелек и готовлюсь дать жесткий отпор любому "предложению от которого нельзя отказаться".

Все суета сует и томление духа. Ничто не вечно под луной - ни текущее материальное богатство, ни сила оружия новейшего поколения, ни слава людская. Вопрос не в том, чтобы победить в этой войне. Вопрос в том, чтобы построить государство, которое ВООБЩЕ НЕ ПРОИГРЫВАЕТ. Где-то к 1950-му году удалось построить государство, которое не проигрывает в физических войнах. Задача в том, чтобы расширить этот эффект, а для этого надо понять его природу.

Для начала, следует понять это не некая встроенная в нас статичная штука, которую надо просто улучшить на диалектически новом уровне. Все сложнее - это некий процесс, потому что только живой, устойчивый, эффективный саморазвивающийся процесс способен преодолевать мировую энтропию. Причем процесс нелинейный, поскольку требуется регулярно сбрасывать энтропию накапливающуюся внутри носителя этой системы, в самой ее логике и методологии. В конце концов, мы должны признать, что данным процессом - мы сами и являемся, вернее он - является нашей если не сутью, то одной из важнейших и уже неотъемлемых ее составляющих, без которых ее бы уже давно не было.

Материалом осмысления является наша история, ее некоторая цикличность, в которой диалектика проявляет себя необычайно ярко, бьет, так сказать не в бровь а в глаз. Смена исторических эпох у нас имеет две фазы - эволюционно-конструктивную и революционно-деструктивную. Причем в обеих фазах имеют место кульминационные пики максимальной коллективной активности населения. Напомню также банальный факт, который все никак не отложится не только в либеральных, но и многих вполне "государственнических" мозгах - все модернизации у нас всегда проводились сверху, с широким привлечением низовой инициативы, но всегда нужна была централизованная политическая воля, которая собирала все в единый план, систему, задавала направление и ритм. И наилучшие примеры слома старого, то есть максимально эффективная утилизация устаревших форм - проходила тоже сверху, под единым руководством. Творчество масс в этих процессах, оно же знаменитый "русский бунт, бессмысленный и беспощадный" вместо расчистки места и ликвидации обанкротившихся субъектов, приводило просто к хаосу, морю крови и безобразию, но никаких проблем не решало. Даже большевистская революция делится строго на два этапа - октябрьский переворот это локальное, и потому эффективное действие снизу очень организованной и упорядоченной силы (хотя компромата, в том числе явных наветов даже на него достаточно), а вот декреты СНК и их воплощение силой "диктатуры пролетариата" - это явное действие сверху.
Наконец, даже когда локальная организованная сила снизу поднимается над средним уровнем и добивается результата не в ключевой точке - она обычно теряет свой пассионарный импульс в борьбе со средой. Так были задавлены и уничтожены первые Советы первой русской революции. Отсюда мораль - локальная эффективность без глобальной, а значит централизованной - ничто. 

Мы проиграли в информационной борьбе 30 лет назад, а то и все 60, когда нам втюхали импорт и дефицит, вместо артелей и кооперативов, присыпав это пивными ларьками, трансляциями матчей "спартак-динамо" по ламповым экранам, вторичными польскими гарнитурами, духами и платьями. Нас начали продавать еще тогда, прямо наших отцов и дедов, выживших и местами успехшив поучаствовать в войне. Да, сегодня мы вроде бы усвоили урок, приняли меры и контрмеры - но это только начало пути. Никакого "головокружения от успехов" и тем более шапкозакидательство быть не должно и просто недопустимо. Самое страшное - наш народ до сих пор чудовищно внушаемый. Удивительно низкий уровень гуманитарного знания, распознавание где правда а где ложь до сих пор идет на уровне чутья а перековка из прозападного мышления на патриотическое в массах идет простой заменой знака в прошивке "мозгового кулькулятора".

Я думаю, что непобедимость русского солдата, его несгибаемая воля и мужество, прорывающиеся из неведомых глубин в любую, даже самую чудовищную эпоху, вроде времен последней чеченской войны - имеет в своей природе больше духовного, нежели материального. Хотя понимать эти категории стоит гораздо ближе друг к другу, не абстрактно а конкретно. Если базис - это действительность, данная нам на практике в ощущениях, то надстройка - это наша интерпретация, которая неизбежно выстраивается и одновременно - является нам как наша культура. Скажу страшную вещь - нет никакого на самом деле деления культуры на материальную и духовную - вне нас, в объективной реальности. Если деление есть, то идет оно ровно через нас. Вне нас - только действительность, являющаяся носителем либо остатков природы, либо нашей культуры. Носителем следов культурной деятельности, культурного преобразования - но не самой культуры. Без нас, без нашей способности воспринимать ее как таковую, ее просто не существует - остаются некие объекты, которые постепенно разрушаются и возвращаются силами природы в ее лоно. Внутри нас - интерпретация, сама культура, ее смысл, вернее - смыслы, которыми мы ее наделяем. Без нас любая напечатанная книжка - это просто бумага с нанесенной краской. Внутри нас, в процессе чтения нам плевать - из чего эта бумага и краска сделаны, нам важно - что там написано, что мы чувствуем и представляем себе, читая текст.

Здесь подсказку может нам дать Гумилев. Этносы формируются ландшафтами. Культура зарождается как ответ на вызов природы, но затем природа культивируется, и в культивированном виде порождает новые вызовы - в нас самих и вокруг нас. Тот первый ответ, который мы даем на первый вызов, является отрицанием того, что мы (наши перво-предки на этой земле, создавшие наш коллективный архетип, культурный герой нашего этноса) - того что мы наименее можем и желаем принять в природе, что мы отвергаем. Реальность - есть произведение логики, а логика строится на отрицательной функции. Так работает исходный рефлекс нашего внимания - поиск раздражителя, выделение его и отбрасывание всего остального. Пока нет дихотомии положительного и отрицательного раздражителя - нет необходимости в рационализации, нет единой космогонии и единого проекта.

Что так ужаснуло первого русского человека на его земле, что он захотел это уничтожить так сильно, что воспринял самое эффективное средство против него как абсолютное добро? Пройдемся по трем уровням развития культуры, как социально-исторического образования. Первую задачу - поиск и сбор ресурсов решает родовая община. Сама природа всегда и есть враг. Искать долго не надо - голод и хищники. Голод даже в меньшей степени - прокормиться в лесу не так трудно даже зимой, если знать где что растет (например, зимние опята) и как искать. А вот дикий зверь - враг опасный. Придет серенький волчок и укусит за бочок. Европа, с момента завоевания Галии Цезарем и до сего дня вырубалась на корню несколько раз и несколько раз зарастала лесами, но большую часть времени таких проблем не испытывала. Известный нам достоверно исторический момент первичного этногенеза восточно-славянских племен проходила именно в лесах при подсечно-огневой экономике. Скандинавы называли Русь "Гардарикой" - страной городов, вернее - огородов, оград. Иначе говоря высоких заборов, частоколов и тынов вокруг родовых поселений, иногда разросшихся, иногда мелких. Самый страшный зверь в лесу даже не медведь - последний воспринимается как хозяин леса, самоуверенный, могучий, но довольно спокойный, если специально не злить. Нет страшнее в лесу ничего волчьей стаи в голодный год, когда добычи мало, и хищники от отчаяния доходят до нападения на самую опасную и изворотливую добычу - людей.
Второй этап - результат первичного накопления богатства, то есть хлеба (зерна), пушнины и меха, кожи,  железа и людей. Особенно людей, когда леса наконец изведены, и плодородной земли становится мало, а ртов много. Приходится сниматься с земли пращуров и искать новое. Иногда по нескольку раз. И иногда - повезет прибиться туда, где нужны лишние руки - потому что там добра скопилось больше чем где бы то ни было. Первые центры торговли, они же административные центры, центры ремесел, центры первичной культурной унификации, превращения разрозненных родов в племя, племенной союз, народ. Добро бежит к добру и само себя умножает в руках сильных, умных и ловких. Опасность в том, что его может кто-то отнять. Князь или разбойник - какая разница? Не очень большая, если князь чужой, или если отнимает не меньше, чем чужой "защищая" тебя. Идет "конкуренция стали" - кто найдет оптимальный баланс между свои предложением крыши и необходимостью дать людям работать, плодиться, размножаться и развивать свое дело. Разбойник неизбежно проигрывает настоящему князю, даже если временно может награбить больше и купить больше верных себе воев. Потому что разбойничья удача временна и ветренна, оставляет после себя пепелище. Хороший же князь пошлину собирает, да меру знает, а то и вкладывается в дело, либо непосредственно своим добром, либо косвенно - помогая расширять рынки сбыта и ресурсную базу за счет соседей.
Но если локальный разбойник-беспредельщик (а в отстутствии оппонирующего централизованного государства, у которого можно кое-чему научиться в плане организации и структуры) обладает минимальной стратегической устойчивостью, то разбойные племена и народы, для которых война - образ жизни и промысел равный по значению мирным занятиям, а то и превосходящий, то такой враг становится действительно опасным в долгосрочной перспективе. Простым введением институтов судейской власти и городской стражи не обойтись. Нужно как минимум возвращение к ополчению на новом масштабе - не родовом, а прото-племенном, уровне первых городов-княжеств. Сколько веков до христианства Рус вела непрерывное противостояние со степью? Не знаю, может быть от начала времен, то бишь от Потопа или смешения языков. Важно то, что тут есть два ответа, первый - уйти от врага в лес и бить его исподтишка, либо всем встать как один, и в своем соседе-злыдне, с которым вчера не мог и битый черепок поделить без боя, и ближнем и дальнем и иногороднем - увидеть друга, товарища, брата, которому не стыдно подставить спину и самому ее прикрыть. Отдельный город княжества мог только отбиваться-оборонятся против целого племени номадов в случае набега, но союз племен, союз княжеств - это переход к стратегической инициативе, создание трехуровневой системы обороны - регулярная дружина князя как постоянная сила против мелких нарушителей, резерв из полков главных городов и боярских дружин на случай междуусобицы и нападение противника средней руки, и наконец - всенародное ополчение, ополчение все земли - всех городов, сел и весей. Так же и трехуровневая структура - города- центры обороны, затем малые крепости, соединенные валами в стратегическую оборонительную цепь, затем аванпосты, казачьи ставки и дозоры - на самом фронтире, как разведка, пограничный контроль и первая линия обороны. Самая яркая былина из всего южнорусского цикла, пожалуй, - битва Ильи Муромца с жидовином. Богатырь прямо называется старым казаком, а кто такой жидовин вполне ясно - в узком смысле это хазарин (хотя как государство Хазария уже прекратила существовать при Владимире), в широком - любой знатный (поскольку хорошо вооруженный) кочевник, вторгшийся в пограничные земли.
Пока западная Европа на заре своего этногенеза боролась с драконами - по сути сама с собой, поскольку дракон - это просто богатый феодал, у которого другой, менее богатый, но более наглый феодал решил отжать добро и землю с крестьянами; Рус боролась со змеем, имевший облик степняка-кочевника. Приход христианства увенчал формирование конфедерации полисов-княжеств, способных выступить единым фронтов в глубь территории противника и либо встретить грудью и предотвратить набег, либо нагнать и наказать набежан в случае их успеха. Поход князя Игоря, прославленный в поэме - это явно мелкий рейд некрупными силами, который не мог не поплатиться, но когда в поход выступала вся Русь - и хазары, и печенеги, и литвины и половцы, и болгары, а позднее - и "татаро-монголы", у которых от татаров не было ничего кроме названия, а от монголов - только весьма жиденькая примесь крови у знати, да форма организации власти, получали по шапке всерьез и надолго. Не то, чтобы борьба с внешним врагом стало сердцевиной культурного ядра нашего народа, но значимой и серьезной частью - несомненно.

Как ни странно, зерном является нечто совсем другое. Оно проявляется двумя добродетелями - с одной стороны труд, причем личный труд, исполненный личной инициативы, выдумки, творческого подхода, направленный на умножение добра и пользы. Не то чтобы собственной - в родовой общине ничего собственного как частного нет, есть личные вещи, священность принадлежности которых основана на симпатической магии, а не "естественном праве" присваивать все что плохо лежит и никому не давать, потому что первый успел. Если вещь личная - то она есть продолжение другого человека, его души, его удачи и неудачи, добра и зла. И меру, которой человек отмеряет это добро или зло при передаче другому, он определяет сам, поэтому лучше вещи умершего хоронить вместе с ним, если они прямо не завещаны потомкам. Если возьмешь себе без спроса - проклянет, как есть, они ведь ему там, за чертой нужны. А если кто-то что-то подарил тебе с самыми добрыми намерениями - то значит отдал часть своей силы, своего благословения.

Другая добродетель - милосердие, помощь ближнему. В нашей переразвитой индустриальной культуре двух прошлых веков эти два императива в своих производных второго-третьего порядка стали чуть ли не полярными по направлениям, превратившись в индивидуализм и коллективизм, в либерализм и социализм. И наконец в последние десятилетия они наконец срослись, когда спекуляция стала легитимным "трудом" для "крутых пацанов", а сидение на "велфере"  "неудачниками" и "не вписавшимися в рынок" - оправданием этой легализации. Хорошо спелись - настоящий, производительный труд внезапно оказался маргинальным. Восстание труда (как бы оно не оказалось последней, лебединой песней настоящего пролетариата) в союзе с национальной культурой в ее модусах живой традиции и живого классического модерна - реакция общества на узурпацию власти кучкой элитарных паразитов при поддержке толпы "нормализованных" и легализованных люмпен-паразитов.

Паразитизм в обоих его изводах одинаково чужд русскому человеку. Пора наконец вспомнить основопологающий, нулевой фактор этногенеза - мы находимся в зоне чудовищно рискованного земледелия и высокой энергозатратности любого производства. Здесь тупо слишком тяжело выживать, чтобы заниматься ерундой. Собственно, стремление выживать в рамках родового организма - первого социального образования, было самым основым, нулевым императивом, базисом нашего этноса. Русский человек всегда ближе к лобным долям, чем любой другой цивилизованный народ, ощущает дыхание Зимы и вероятность того, что все что он делает можно накрыться тазом. Отсюда некое стремление к интуитивно ощущаемой рациональности, экономии ресурсов с одной стороны, и к избыточной прочности, надежности всего создаваемого. Русский быстрее и надежнее, в случае неприятностей, впадает в режим выживание, имеет гораздо более широкий маневр мышления и действий в этом режиме. Можно сказать, что именно в таком состоянии в нем включается максимум творческого потенциала, заложенного прямо в генетический код в течение веков и веков, десятками поколений предков. Поэтому меня всегда пугают периоды сытости, легких побед, успокоения. России следует всегда иметь ввиду возможность хотя легкого голода, легкой неустроенности, а главное - всегда иметь хотя бы потенциального внешнего врага, потому что ничто так не стимулирует нас ощущать себя единым народом и возвращаться в архитипический пласт мышления, в котором все четко и конкретно разделяется на богатырей и жидовинов, который надо четко и конкретно давить и мочить в сортире в любой точке земного шара.

Выживание, из него вырастает почитание труда, но не работы (!), не бессмысленного вкалывания, не ИБД, не потогонки, а максимально эффективного достижения результата по поставленной задаче минимальными средствами. Это то, что так раздражает в нас капиталистов-западников, которым не терпится втащить нас в ярмо очередного крепостного права (без развития и усугубления которого ни Петр, ни Екатерина ни Николай, ни Сталин проводить модернизацию просто физически, логистически и организационно не могли - не на что, не из чего, и не кем). Печаль нашего времени в том, что ре-индстриализацию сегодняшего дня нам проводит надо, а в крепостное право гнать что-то некого. То есть можно гнать городских люмпенов, вроде меня, с бессмысленными дипломами и бессмысленной работой не по специальности в торговле и около нее, но для этого надо несколько урезать некоторые мои права и свободы, так чтобы мне самому это понравилось. Например - распределить куда-нибудь, чтобы диплом зря не пропадал. Или отправить на завод, провернуть через курсы повышения\изменения квалификации. Но не видя глобальной перспективы и своего лично места в ней - я сам вряд ли сдвинусь с места, лучше буду прозябать за прилавком магазина.

Выживание - это базисный, нулевой императив.
За ним идет первичный императив - разумный, созидательный, эргономичный труд и приумножения благ как таковое.
Второй императив - Защита, расслаивается на защиту жизни и здоровья, затем защиту личных (частной собственности в нашей стране как не было никогда, так и не появилось - она так и осталась либо личная, либо общественная, просто пропорции меняются в зависимости от принятой сегодня политэкономической формации) ресурсов и активов либо (внимание!) общественных ресурсов и активов. Нам надо навсегда оставить споры вокруг частной собственности. ЕЕ НЕТ В ПРИРОДЕ. Это либеральный конструкт, ведущий начало из философии островной школы. Им там очень надо было обосновать, почему если я отнял что-то у кого-то, и никто меня не уличил, не поймал и не наказал - то это мое. Нам не надо вестись на эту муть. И нам следует понять, что нет ничего плохого в личной собственности или общественной собственности. Плохо когда человек кладет себе в карман то, чем управлять не умеет, что не может развить, а может только разрушить, и тем более если он кладет в карман то, от чего зависят жизни других людей. Так же плохо когда люди, которые сообща могли бы и должны, обязаны осознанно и рационально коллективно контролировать некую общую собственность - пускают ее управление на самотек тем, кому половчее удастся просочиться в исполком или совет директоров, и кто всю добавленную пользу от актива направит в себя, а вред - на общество. Если кто-то может лично владеть целыми областями и отраслями, и это приносит благо всем - хорошо, пусть так и будет. Если же общество берет на себя роль источника, носителя и цели власти, делает себя ее субъектом - то пусть добивается прозрачности по понятным измеряемым интерсубъективным критериям и борется за повышение косинуса фи. Непрерывно, не расслабляя булки, и пусть процесс будет не менее важен чем результат, потому что никакой результат не может быть конечным.

Третий императив - распределение благ с точки зрения милосердия, так, чтобы оно досталось тем, кому "повезло меньше". Но это не велфер и не благотворительность. Это не подачка. Это реальная помощь тем, кто уже сделал вклад в выживание и усиление общества, либо предполагается, что сделает его. Все та же защита, называемая сегодня социальной.
Четвертый императив - бить басурман, любые двунадесять языков когда они на Русь-Матушку лезут.

Чего нам не хватает, чтобы быть непобедимыми не только телом, но и духом? Поразительный вывод - нам нельзя слишком сыто есть и слишком мягко спать. Основная масса населения должна добровольно придти к философии аскетизма и спартанскому образу жизни, при этом не отвергая и не порицая роскошь для тех, кто ее заслуживает, но преимущественно не в грубо материальных формах и не в форме примитивных языческих культов поклонения живому идолу. Материальные формы должны быть минималистичны, но символичны и действенны. А ничто не является более конкретным в качестве материального поощрения, нежели власть над материей в тех или иных организационно-технических формах. Так же культурное поощрение должно быть более изощренно-утонченным. Осознание значимости собственного вклада в общее дело и простое, без лишней лести и фанфар, признание этого вклада, при условии что он реально ценится и дает высокий социальный статус в виде повышенных прав и обязанностей - вообще крышу сносит.

Есть и пятый императив, очень редкий. Субъективное соизмерение реальности и действительности со всем комплексом нативных установок и их переосмысление в свете личного жизненного пути.  Пожалуй нам жизненно не хватает, чтобы каждый человек хотя бы раз в жизни переживал такое переосмысление. А лучше - раз в пять лет. Чтобы не зацикливаться на шаблонных формулах, не закостеневать и не бронзоветь, не превращаться в памятник самим себе, в собственные карикатуры. Тем же кто метит в совесть нации, следует перетряхивать себя на соответствие идеалам и соответствие формулировок идеалов их содержанию в текущем контексте - регулярно, лучше всего - после каждого общественно-значимого, и раскрывать рот по его поводу не раньше, чем такое переосмысление будет завершено.

И наконец шестой - это диалектическое обобщение с выходом на новое измерение, не сводящееся к уже известной полярной дихотомии, стоящей в основе привычной теоретической картины, привычной реальности. Хорошо бы его освоить всем, но если не дано - то хотя бы обязаны это делать методологи, разрабатывающие новые научные направления. Это - диалектический инвариант процедуры экстраполяции, его грубым прообразом является применение аналогии из смежной отрасли для обобщающего синтеза. Все реально дающие результат открыватели, изобретатели и революционеры науки делали это - но как правило не отдавали себе отчет в том, что это универсальный методологический прием, и не давали хода своей мысли за пределы того, на чем им лично нравилось стоять. Тем не менее - этот прием может пригодится и простому человеку в решении мировоззренческих вопросов на его обывательском уровне, а кроме того - выводит выстраиваемую здесь парадигму на другое измерение. 
Россия может стать мировой сверх-державой и станет ей, если начнет защищать (не декларировать и пилить на этом бюджеты, а реально защищать), восстанавливать и развивать всю биосферу Земли. И подчинит этой задаче всю мировую политику, экономику и культуру. Не обязательно ради этого отказываться от космоса - но не жаль отказаться от четырехместных жоповозок в кредит для каждого мудака и многих других статусных излишеств общества массового потребления. 

Что позволяет нам побеждать физически? Упорство. Упорство в выживании, в коллективизме, в том, чтобы видеть в своей Родине воплощение всех этих идеалов - по крайней мере единственное потенциально возможное для себя воплощение.

Что позволит нам побеждать духовно? Критическое мышление. В наше время верить никому нельзя. Даже себе. Сердцу - можно. Все проверять. Все сравнивать. Выяснять всегда как минимум противоположную точку зрения, а затем смотреть - почему оба оппонента не правы. Там где давят на эмоции - сразу включать логику. Помнить -кому выгодно, кто заказчик. Фильтровать белый и черный шум, рационализировать классовое чутье и никогда, никогда не сдаваться не только под обстрелами в окопе - но и на кухне перед закипающим чайников. Даже если гнев и отчаянье закипают вместе с ним - мы непобедимы, пока верны нашей Правде, а значит Победа всегда будет за нами!