Американские горки Гегемона-5. Наш сосед Китай-3г

Заметил ли босс, сколько парикмахерских закрыто в понедельник? Только представьте себе: закрыты в понедельник. Да вся Европа просто поражена праздностью!.. «Их жизнь слишком комфортна». Босс молча кивнул и стал смотреть на сельские пейзажи Тосканы. Вскоре он обратил внимание на то, что за полтора часа поездки им не попалось ни одной фабрики. «Иностранцы любят наслаждаться пейзажами», — заметил молодой человек. Босс на некоторое время задумался, а затем спросил: «Красивый пейзаж или производственная база, что важнее?»...

... Этим разговором китайцев, невольно подслушанным Джеймсом Кинджем (автором книги «Китай, который потряс мир») в итальянском поезде, прервем пока обсуждение Великанов и Богатырей Поднебесной (см. мои посты https://aftershock.news/?q=node/471309  и https://aftershock.news/?q=node/472978). И поговорим вместо этого о самых разных гражданах Китая, которым эти Гулливеры  обязаны своей силушкой богатырской. А многие регионы Европы, - потерей многих тысяч рабочих мест и упадком своей промышленности.

И широко шагая по планете идет китайский человек

Как в той же Италии, в городе Прато, - одном из старейших промышленных городов Европы.  Мастера которого в течение сотен лет одевали  флорентийскую знать.  В Прато были свои непревзойденные дизайнеры, и клиенты из гламурного списка почитателей брэндов «Армани», «Прада», «Ферре», «Гуччи», «Валентино» и «Версаче» совершали покупки именно здесь.

Киндж, Джеймс, «Китай, который потряс мир», 2006 (оригинал), 2008 (перевод)

Теперь Прато лидирует среди европейских городов по количеству китайских мигрантов, и, естественно, имеет свой China Town (горожане называют его San Pechino, - Святой Пекин), который находится в северо-западной исторической части Прато.

Улицы здесь по-прежнему обрамляют все те же здания в стиле ренессанс, но почти на каждом углу светится надпись с китайскими иероглифами, а стены исписаны десятками номеров мобильных телефонов. Это номера таксистов, работающих нелегально, врачей и проституток. Китайских. Это связующие элементы и коды, которые каждому новому китайскому иммигранту помогут  быстро сориентироваться на новом месте жительства.

А потом их уже ждет исключительно комфорт. Турагентство, обменник, агентство недвижимости, магазин продуктов, ювелирная лавка, ресторан, филиал Western Union – всем этим заведуют китайцы для китайцев. У них уже есть свои аптеки, врачи и больницы, и «к китайцу», конечно, можно зайти и за настоящим итальянским кофе.

http://inosmi.ru/europe/20111129/178755419.html

Со всем этим жители и власти Прато, похоже, уже смирились. Как и с тем, что сильно лоханулись в начале 1990-х, когда пустили в свою «лубяную избушку» рыжую «лису», - сперва сотни, а потом и тысячи желтолицых мигрантов.

Хотя, - можно ли обвинять «цивилизованных» жителей Запада итальянского розлива, если они повели себя по отношению к китайцам в соответствии с той же методичкой, которой в конце 1970-х воспользовалась «исключительная» нация.

И те, и другие понадеялись, что у желтолицых просто не может быть никакой другой цели в жизни, кроме как работать, - до потери пульса и до скончания веков (в зависимости от того, что наступит раньше) – на белого господина. И решили, что этой халявой, - дешевой и покорной рабочей силой – надо пользоваться, не тратя времени на какие-то раздумья.

«Башковитые» менеджеры Прато сочли, что сплав итальянских мозгов и китайских рук еще больше усилит преимущество фирм города. Ведь китайский закройщик может, например, согласиться на зарплату в одну тысячу евро в месяц при шестидневной рабочей неделе по пятнадцать часов в сутки. При этом ему не полагаются ни пенсия, ни медицинская страховка.

Сперва количество иммигрантов было тогда относительно небольшим, и местные текстильные фабрики, как и следовало ожидать, поглотили всю массу приезжих. Но уже к началу 1990-х годов иммигранты стали составлять заметную экономическую силу в количестве около 10 тысяч низкооплачиваемых и зачастую профессионально обученных работников. Сплав особого итальянского стиля и китайской рабочей силы породил мини- бум, и число текстильных компаний возросло с 4 тысяч в начале 1990-х годов до примерно 6 тысяч в середине десятилетия...

Но, - погнались итальянцы, жадные и нелюбознательные, за дешевизною, и кончают, как тот самый «поп – толоконный лоб»...

А чтобы этого не допустить, всего-то и надо было, что Жабу чуток придавить, да поковыряться в справочниках, с умными путешественниками поговорить. Узнать, в общем, кому они крепостные ворота открыли.

Не случилось. Жаба задушила, лень задавила и не поняли ребята, что большинство людей, нанятых для уборки помещений, раскройки материала и пришивания лейблов на готовые изделия, приехали из города Вэньчжоу. Родины почти что морских пиратов.

Вэньчжоу (провинция Чжэцзян), — это портовый город южнее Шанхая. Окруженный высокими горами, он отделяет тех, кто тут живет, от остального Китая, формируя у местного населения чувство обособленности ( как сказал поэт: Если выпало в империи родиться, лучше жить в глухой провинции, у моря...). В течение веков население Вэньчжоу искало благоприятные возможности в большей степени вне Китая, чем внутри страны. Они исповедовали принцип свободной торговли, этот принцип определял стиль их жизни, и город одним из последних покорился коммунистическому режиму после 1949 года. Даже в период «культурной революции», когда за одни только разговоры о частных предприятиях можно было попасть в трудовые лагеря, некоторые семьи в Вэньчжоу владели животноводческими фермами, продукцию которых сбывали на черном рынке, или предоставляли различные платные услуги.

С началом рыночных реформ город оказался в ряду регионов, которые первыми воспользовались возможностями развития, и сегодня он является национальным центром для целого ряда промышленных секторов, включая производство обуви, трубопроводной арматуры для сельского хозяйства, зажигалок, линз для очков и одежды. С учетом далеко идущих устремлений производителей в этих областях с ними не может соперничать никто.

Местные бизнесмены отличаются смелостью, настойчивостью, а иногда и жестокостью. Но то, что их особенно выделяет, так это амбициозность целей, для достижения которых они объединяют свои усилия. Если бизнесмен из Вэньчжоу в каком-либо отдаленном уголке Китая или еще где-нибудь в мире вознамерится реализовать задуманное, он обычно без затруднений получает финансовую помощь от родственников и партнеров по бизнесу, причем на льготных условиях.

Вот это и произошло в Прато. После нескольких лет работы на местных фабриках иммигранты из Вэньчжоу один за другим стали организовывать здесь собственный бизнес. Количество фирм, зарегистрированных китайскими предпринимателями в Торговой палате города Прато, выросло с 212 в 1992 году до 1753 в 2003 году.

Конечно, у китайцев были взлеты и падения, и не всегда успех так просто приходил к новому типу предпринимателей, появившихся в Прато.

Например, некий Ван Липин занял 35 тысяч долларов у партнеров и родственников в Вэньчжоу для покупки контейнера с нитками. Однако, когда контейнер прибыл в Прато, обнаружилось, что толщина ниток велика для итальянских прядильных машин. «Я потерял на этой покупке все до цента», — сокрушался Ван Липин.

Но через шесть месяцев он повторил попытку, заняв деньги у других своих партнеров. На этот раз Ван Липин смог организовать бизнес по продаже ниток и принадлежностей для швейных машин с годовым доходом около миллиона долларов...

Теперь правительство Прато кусает локти и старается не вспоминать, как на начальном этапе оно обхаживало китайских работяг и бизнесменов.  Оно даже создало сервисный центр для иммигрантов, где прибывшим сюда незаконно или еще каким-либо способом помогали освоиться на первых порах в Италии. Правительство признало Торговую палату Вэньчжоу в Прато и закрепило сотрудничество путем подписания договора об установлении отношений городов-побратимов. В качестве демонстрации искренности руководство Прато даже финансировало работы по реставрации храма династии Мин в Вэньчжоу, отправив туда квалифицированных итальянских специалистов.

Однако внешнее благополучие не было стабильным. Нелегальные иммигранты-предприниматели скоро начали выдавливать своих бывших итальянских боссов из бизнеса.  Главная причина подобных изменений заключалась в том, что если в прошлом лишь часть процесса изготовления одежды по условиям договоров переносилась в Китай, то теперь почти все этапы производства были перенесены в офшорные зоны.

Так, к примеру, прядение, ткацкие операции, раскрой и пошив стали осуществляться в Вэньчжоу. Это свидетельствует о том, что руководители китайских предприятий в Прато оказались лучше подготовлены к сделкам, нежели их итальянские коллеги. И единственная из функций, оставшаяся итальянской стороне в случае партнерства с Китаем,— это разработка дизайна и пришивание лейблов владельцев брэндов на готовую одежду, поступающую из офшорных зон.

Фабрики Вэньчжоу настолько крупны и работают так эффективно, что им хватает недели, чтобы после получения по электронной почте очередного варианта дизайна, разработанного в Прато, отправить в Италию партию готовой одежды. Даже при наличии в Прато исключительного источника дешевой рабочей силы разница в стоимости китайской продукции и итальянской остается весьма значительной. «Курс евро в настоящее время очень высок, — говорит Ван. — Китайские рабочие в Прато зарабатывают примерно в десять раз больше, чем получали бы в Вэньчжоу».

Нет слов, городские власти Прато в растерянности. Что делать в этой ситуации? Бум, спровоцированный прибытием халявной рабочей силы, не замедлил обернуться тенденцией к банкротству предприятий Прато. Семьсот лет традиций итальянского текстильного производства сейчас под угрозой исчезновения, к их гибели может привести утрата связей жителей Прато со своим прошлым.

Франческо Дельфино, глава области Прато философски рассуждает об испытаниях, постигших его город в результате появления выходцев из Китая. - Да, работники из Вэньчжоу усердны и ловки. Однако, укрепляя свои позиции, они угрожают самим основам местной культуры... :)

Смешной господин Дельфино.

А за яйца ответите

Не менее печальная для итальянского бизнеса история случилась в городе Комо, раскинувшемся на берегу прекрасного озера в северной части Италии. Еще с римских времен Комо занимал ключевые позиции в области производства шелка. Эту великолепную ткань, которая переливается в плавной гармонии с движениями тела, предпочитала Клеопатра, возлюбленная Юлия Цезаря и Марка Антония. Ученый Плиний-старший описал шелк как «пряди морских волн». Этот материал в то время импортировался из Китая по суше или по морю. К IV веку н.э. Комо стал всеобщим центром по обеспечению снаряжением практически всех аванпостов римлян в западном мире, и денежные средства, затрачиваемые на импорт шелка, истощали казну слабеющей империи.

По имеющимся данным, впервые в истории применений метода промышленного шпионажа, император Юстиниан в 550 году направил персидских священников в Китай с заданием похитить яйца Bombyx mori — шелковичного червя, и семена тутового дерева и доставить их в Константинополь. К концу VI века загадка шелководства была раскрыта во многих регионах Европы, и Комо стал процветать как район, где производят шелковые коконы, пряжу и выпускают готовую одежду.

В 1840 году в окрестностях города произрастало более трех миллионов тутовых деревьев, листья которых скармливались шелковичным червям, которые питаются лишь ими.

Когда около двух десятилетий назад стало ясно, что шелковичное сырье и произведенная в Китае на его основе пряжа дешевле, а качество не хуже, чем в Комо, был сделан первый шаг по переносу производства пряжи и выполнения ткацких операций в Китай. Многие производители перенесли также в Китай и производство готовой одежды. Позднее ряд местных компаний в небольшом городке Шэнчжоу, в провинции Чжэцзян, стали использовать и соответствующие компьютеризированные ткацкие станки, которые обеспечивали высокое качество продукции в Комо. В течение нескольких лет китайские компании, работая круглосуточно, вытеснили с рынка производителей из Комо. За семь лет число ткацких станков с ЧПУ, увеличилось в Шэнчжоу с 8 до 670. Этот китайский город производит почти половину общего мирового объема выпуска шелковых галстуков, в то время как промышленность Комо находится в стадии окончательного упадка.

Похоже, что бабочка шелковичного червя решила после 1500-летнего пребывания в Европе вернуться наконец обратно домой. С 2001 по 2005 год в Комо  исчезло около 20 тысяч рабочих мест в сфере производства изделий из шелка и разорились десятки созданных еще в давние времена фирм.

Судьба остальных фирм также висит на волоске. Так как китайские конкуренты быстро учатся даже дизайну. Когда находящийся в Комо корпоративный клиент китайской фирмы «Бабей», крупнейшего производителя галстуков среди 1100 аналогичных компаний Вэньчжоу, столкнулся с трудностями в оплате за шелк, импортированный им из Китая, господин Цзинь Яо, президент «Бабей», компенсировал недоплату приобретением дизайнерского бюро итальянской компании, получив таким образом доступ к единственному оставшемуся сегменту шелкового производства, в котором китайцы пока не доминируют

Пришел, разобрал и увез

230 тысяч тонн оборудования и 45 тонн документации по воле нашего героя были увезены из пригородов Дортмунда в захудалый городишко на берегу Янцзы. И в самом начале XXI века, лишь котлован величиной с несколько футбольных полей напоминал о том, что на его месте, в пригородах Дортмунда, совсем недавно стояли металлургические предприятия, дававшие работу примерно 10 тысячам человек. Что сталь в тех местах плавили почти две сотни лет, и когда барабанный бой германского милитаризма прокатывался по этим землям в 1870,1914 и 1939 годах, именно этот уголок долины Рура обеспечивал сначала Пруссию, а затем всю Германскую империю полевыми орудиями, танками, снарядами и броней для боевых кораблей.

И вдруг все изменилось. В самом начале 2002 года, - словно бы из ниоткуда – в городок Хорд нахлынула почти тысячная толпа китайских рабочих. Они разместились во временном общежитии — в пустом производственном здании бывшего предприятия — и работали по двенадцать часов в сутки, семь дней в неделю в течение всего лета.

Потрясающее трудолюбие приезжих обратило на себя внимание кадровых рабочих Рура и дало им пищу для размышлений. И было отчего. Работая на высоте около двухсот футов над землей, на открытых переходах, китайцы перемещались по качающимся лестницам, карабкались по строительным лесам — и все без страховки. Это стало настоящей сенсацией. «Истинно китайский способ работать '‘навынос”», — написал кто-то из газетных обозревателей. А репортер с радиостанции «Немецкая волна» оказался свидетелем того, как китайский рабочий висел на тонком тросе на вершине трехсотфутовой факельной трубы. «Не акробаты ли прибыли в город?» — спрашивал он в своем материале.

К концу 2002 года, менее чем за двенадцать месяцев, на год ранее спрогозированного немцами срока, работа по демонтажу была закончена. Незадолго до отъезда китайцев для обращения к соотечественникам прибыл дипломат из посольства КНР в Берлине. Он сказал: «Все привыкли, что китайцы в Германии моют тарелки или содержат рестораны. Когда наши компании желают заняться здесь бизнесом, нам порой приходится упрашивать местных предпринимателей просто встретиться с нами. Но все видели, как вы работали, и теперь к нам будут относиться иначе».

Спустя несколько недель по завершении работы китайские рабочие собрались домой. Перед отъездом для немецких официальных лиц и менеджеров был устроен банкет. Блюда на нем подавались в четырех разных стилях, в соответствии со вкусами четырех руководителей китайской команды — в традициях местностей, откуда они приехали. Общежития и кухонные помещения, где китайцы хозяйничали в течение года, были оставлены в безупречной чистоте и в полном порядке. Единственным, что нашли после их отъезда, была пара черных ботинок.

Специальная защитная обувь, как выяснили наиболее любознательные. Произведена в Китае под торговой маркой «Феникс». По словам немецких представителей, прежде работавших на сталеплавильном предприятии, это было особенно любопытно, ведь и завод, вывезенный китайцами, также носил название «Феникс» — в намять о событиях, когда город Дортмунд был восстановлен из руин после бомбежек 1944 года. Никто не мог сказать, оставили эти ботинки случайно или их «забыли» намеренно, с определенным намеком.

В 2004 году, когда Джеймс Киндж снова оказался в тех краях, он был потрясен произошедшими в жизни городка переменами. Как и сами местные жители,  остро переживавшими потерю завода-кормильца. Рядом с памятником, установленным на месте разрушенной во время войны синагоги, в тени берез сидела группа новоиспеченных безработных с банками крепкого пива, помещенными в пластиковые пакеты. Джон, англичанин, переехавший в свое время в Германию и проработавший на заводе фирмы «Тиссен Крупп» более 20 лет, поднес большой палеи к губам и шумно втянул носом воздух. «Надо привыкнуть к мысли, что завода больше нет. — И добавил вслух: — Кто бы сказал, чем его можно заменить».

И в самом деле — чем? Местные власти запланировали создание там озера, по размеру превышающего озеро Бинненальстер в Гамбурге. Посреди — четыре острова, где планируется проведение лотерей. Вдоль побережья намереваются оборудовать стоянки для яхт, сеть высококачественных ресторанов, а также выделить почти пятьсот акров земли для парка. Правда, план по созданию яхт-пристани пока не получил всеобщего одобрения. Пока Джон размышлял, к их с Джеймсом беседе подключился еще один бывший работник предприятия, крупный, атлетического вида мужчина лет сорока. «Позвольте вас спросить, — прогудел он, — похожи мы на яхтсменов, как вам кажется?»...

А вот эффективнейшие немецкие менеджеры на момент завершения сделки не печалились, а безумно радовались, - ведь они сумели всучить китайскому лоху «бесполезное» оборудование и выручили за него целых 24 миллиона долларов (продав его по цене металлолома). В своей правоте они были уверены на 156%: ведь недаром же лучшие учителя из-за Лужи столько лет вдалбливали им в головы основное правило бизнеса, - «Загнанных лошадей пристреливают!».

Киндж, Джеймс, «Китай, который потряс мир», 2006 (оригинал), 2008 (перевод)

 

Даже вот таких лошадок, которые вдруг кому-то показались загнанными

А «Лох» мало того, что на покупку этой клячи столько лимонов потратил, так ему еще на доставку до китайского побережья, да на монтаж привезенного оборудования бешеные деньги пришлось выложить. – Ну, тупыыые эти узкоглазые!

И действительно, «Шаган» (компании Шэнь Вэньжуна) пришлось заплатить около  12 миллионов долларов за транспортировку оборудования по суше и по морю, да еще 1,2 миллиарда долларов ушло на монтаж «Феникса» в местечке Цзиньфэн, на песчаном берегу Янцзы в сотне километров к северу от Шанхая. Правда, оказалось, что «Лох» сэкономил 40% на этой сделке, которая, к тому же, оказалась чрезвычайно выгодной для «Шаган» и по другой причине. Так уж получилось, что реальность не захотела соответствовать прогнозам немецких мееееееееенеджеров, и через несколько лет после пуска немецкого «Феникса» на китайской земле, цены на сталь (из-за снижения которых в начале XXI века немецкие умники и продали оборудование) выросли настолько, что Шэнь Вэньжун  просто не мог нарадоваться на «старого коня, который ест мало сена, но еще так резво бегает».

Так закалялась (китайская) сталь

--- Шэнь Вэньжун родился в 1946 году в деревне на берегу устья реки Янцзы.  Он был подростком, когда умер отец, и мать осталась с четырьмя сыновьями и двумя дочерьми на руках. Так как семья Вэньжуна состояла в коммуне, а вознаграждение за труд в системе коммун выдавалось только в виде продуктов, то мать решила, что ему, - парню высокому и крепкому – место в поле, а не в школе.

Человек по натуре спокойный, рассудительный, и умный, Вэньжун  скоро понял, что одним только старательным трудом в поле семью и себя не прокормишь, так как полученных продуктов семье хватало лишь на раз в день поесть. Скоро он заметил, что лучше в коммуне питались те ее члены, которые были в хороших отношениях с начальниками. Так что и Шэнь Вэньжун  вскоре подружился с Чжан Вэньжуном, руководителем производственной бригады, и извлек из этих отношений выгоду по меньшей мере в двух решающих моментах.

Во-первых, время от времени Шэнь получал от Чжана подачки в виде еды. А во-вторых, и это  самое главное, вскоре ему удалось взять у своего тезки рекомендацию для устройства на хлопковую фабрику, которая приняла решение принять на работу некоторое количество «грязных ног» (так называли сельских тружеников).

Прыжок вверх, который Шэнь совершил, перейдя из коммуны на фабрику, оказался очень важным шагом в его карьере. Рабочие получали зарплату, а не баллы за трудодни, как «грязные ноги». Они могли откладывать часть денег для накопления и имели перспективы продвижения по службе. Поначалу единственное, что отличало Шэня на текстильной фабрике, были навыки, приобретенные им на нелегкой сельскохозяйственной стезе: он мог ловко поднимать и перетаскивать тяжеленные тюки с хлопком. Но с течением времени стало ясно, что он заслуживает большего, чем быть просто разнорабочим. К середине 70-х годов, когда представился подходящий шанс, Шэнь им воспользовался.

На фабрике трудились тысячи рабочих. Планировалось дальнейшее расширение предприятия. Но оно не могло осуществиться без поставок сталелитейной продукции, необходимой для возведения новых цехов, изготовления машинного оборудования и жилищного строительства. После «культурной революции» сталь была жестко распределяемым продуктом, ее острая нехватка наблюдалась по всей стране. Шэнь с помощью соратников решил взять дело в собственные руки и тайно построить на заднем дворе предприятия доменную печь. Цзиньфэн в то время был маленьким городком, который едва можно было отыскать на карте к северу от Шанхая. Казалось невероятным, что жители подобного захолустья смогли преодолеть бюрократические препоны далекого Пекина и добиться разрешения на строительство сталелитейного производства. Руководству текстильной фабрики удалось умело замаскировать свои далеко идущие планы. Шэнь с друзьями договорились с местными чиновниками и уверили их в том, что, если они начнут работу и построят небольшой сталеплавильный цех, никто в столице не обратит на это внимания. Авантюра удалась.

В построенном в 1975 году цеху (производительностью всего 10000 тонн) переплавлялся металлический лом, свозимый из ближайших предместий, из лома изготавливалась железная арматура. Шэнь там дневал и ночевал, неимоверно увлеченный самим процессом преображения металла. В то же время он раздумывал, как добиться новых финансовых успехов. Коммуны, как производственные единицы были к тому времени упразднены, и десятки миллионов мелких предпринимателей вступили на тропу собственного бизнеса. В начале 80-х годов спрос на сталь стремительно рос как на восточном, так и на южном побережьях Китая. Шэнь обладал способностью улавливать, «откуда дует ветер», и ему потребовалось лишь найти продукцию, которая была несложной в изготовлении и имела бы гарантированный рынок сбыта.

Он обратил внимание на то, что когда крестьяне зарабатывали какие-либо деньги, они в первую очередь тратили их на постройку более просторного жилого дома. Знал он также и о том, что перенаселенные города Китая, имевшие самую высокую в мире плотность жителей, будут вынуждены наращивать строительство. Постепенно Вэньжун  пришел к убеждению, что «лучшая перспектива в окнах, рамы которых будут сделаны из металла, а не из дерева».

Он командировал своих инженеров в Шанхай, поставив перед ними задачу посетить лидирующих в области изготовления оконных рам производителей, таких как государственная компания «Син Ху», и постараться максимально скопировать технологию для последующего внедрения у себя на заводе.

Инженеры хорошо поработали в командировке, и в течение нескольких лет марка «Шаган» вышла на второе место среди крупнейших производителей оконных рам в Китае. Однако господин Шэнь не был намерен почивать на лаврах.

В 1987 году от одного гонконгского бизнесмена он узнал, что в городе Бидстоне, недалеко от Ливерпуля, выставлена на продажу восьмидесятитонная электродуговая печь производительностью 275 тысяч тонн стальной арматуры в год. Сталелитейная промышленность Великобритании находилась на тот момент в упадке. Но то, что не удовлетворяло британскую промышленность, для Китая в то время было чрезвычайно актуальным.

Чтобы решить денежные проблемы, Шэнь взял крупный кредит и продал часть акций своей компании гонконгскому инвестору. Однако преодолевать ему пришлось не только финансовые преграды: правительственные чиновники и даже часть рабочих его собственного предприятия выступили против его идей. На одном из собраний в Цзиньфэне кто-то прокричал, что план руководства — это не более чем «желание заставить курицу-наседку летать, но итог будет один: яйца перебьются». Из Пекина к Шэню приехал заместитель министра металлургической промышленности в надежде убедить предпринимателя изменить позицию. Даже крупные государственные компании не могли себе позволить рискнуть и приобрести непроверенное иностранное оборудование, сказал чиновник. Подобного рода сделки, по его словам, — это «попытка попробовать небо на вкус».

Но Шэнь не слушал ничьих возражений. «Если оборудование не заработает, — заявил он на митинге рабочих в Цзиньфэне, — мы выставим его в музее. И вы можете нанять меня, чтобы я стоял на улице и продавал туда билеты». План был на грани провала. Но завод купили и возвели под небом Китая. Эпопея продлилась три года, за это время инфляция почти полностью вышла из-под контроля, миллионы протестующих против политики правительства вышли на улицы больших городов, и Дэн Сяопин отдал распоряжение НОАК подавить выступления несогласных в районе площади Тяньаньмэнь.

Экономические последствия кризиса 1989 года привели к состоянию нестабильной стагнации, и Шэнь, обремененный выплатами значительных процентов по взятым кредитам, был вынужден продавать стальную продукцию по низким ценам просевшего рынка.

Но в начале 1992 года Дэн Сяопин совершенно неожиданно отправился в поездку по стране, которая позже будет названа «знаменитым южным туром». Подобно старинным императорам, он с большой свитой чиновников передвигался по Китаю с целью уяснить реальную ситуацию в регионах за пределами его обособленной резиденции в Пекине. Первоначально сторонники консервативной линии в столице пытались замалчивать миссию Дэна, но постепенно стали просачиваться сведения, что он убеждает людей «проявлять энергию, действовать более активно». Эффект был подобен попаданию искры в стог сена. Всего через несколько недель вся страна получила огромный импульс для движения вперед, и компания «Шаган» оказалась на высоте — она отлично подготовилась к последовавшему вскоре экономическому буму. Таким был путь компании «Шаган» к проекту с Дортмундом...

Киндж, Джеймс, «Китай, который потряс мир», 2006 (оригинал), 2008 (перевод)

 

Шэнь Вэньжун в 2007 году

http://www.chinadaily.com.cn/business/2007-08/14/content_6026487_2.htm    

По состоянию на 2010 год, фирма Шэнь Вэньжуна занимала 5-е место среди крупнейших сталелитейных компаний Китая, и 1-е место, - среди крупнейших частных компаний этого профиля.

http://www.reuters.com/article/china-steel-idUSTOE64H04320100521    

Интересные названия у построенных в его городе гостинц: «Стальной город», «Сталь песчаного берега». А пятизвездочный отель вообще называется «Тяжелая промышленность».  Что и неудивительно: разве может Шэнь Вэньжун забыть «ту заводскую проходную, что в люди вывела его» (~ с).

--- Основатель фирмы «Лифань моторсайкл», Инь Миншань не похож на Шэнь Вэньжуна, - он и постарше на 8 лет (родился в 1938), и происхождения не крестьянского, а буржуйского.  Поэтому, мало удивительного в том, что в 23 года он был арестован за «контрреволюционную деятельность». И провел в тюрьме 18 лет, - в 1979 году партия его реабилитировала. Инь Миншань до сих пор встряхивает головой, вспоминая, как отважный Дэн пересматривал наследство Мао Цзэдуна: «Ведь в те дни многие чиновники еще верили в полную правоту Мао».

Бывшему заключенному в возрасте за сорок, и к тому же, - без какого-либо профессионального опыта – было крайне нелегко найти работу, хоть он и чувствовал себя Сунь Укуном.

В классическом китайском романе XVI века «Путешествие на запад», Сунь Укун - Царь Обезьян - был своими врагами заброшен в плавильную печь. Однако вместо того, чтобы умереть мучительной смертью, он, закалившись, предстал перед врагами сияющим, как металл, глаза его сверкали, и мускулы стали прочными, как металл...

«Все произошло так, будто все, чего я больше всего боялся, осталось позади, - говорит Инь Миншань. – Моя воля закалилась, мои суждения стали ясными, совсем как у Сунь Укуна...».

Этот человек был одним из 7 с лишним миллионов образованных людей, которые в конце 1970-х – начале 1980-х стали возвращаться в большую жизнь из ссылок и тюрем. Следуя давнему правилу, - «Делай только то, чего нельзя не делать» - команда Дэн Сяопина разрешила этим китайцам заниматься частным бизнесом. Другим путем такую взрывоопасную массу людей вряд ли получилось бы трудоустроить...

Киндж, Джеймс, «Китай, который потряс мир», 2006 (оригинал), 2008 (перевод)

Продолжение следует.