Российское телевидение как инструмент рабовладения

О том, какое влияние телевидение оказывает на детей, Русская Планета уже подробно писала.  

Ныне мы пытаемся выявить некоторые закономерности, характерные одинаково и для детей, и для взрослых при просмотре телепрограмм.

Так, описанная Райнером Пацлафом реакция, как позже было подтверждено экспериментально, действует по такой же схеме и на взрослых.

Это было замечено у людей, внезапно потерявших работу и интенсивно начавших смотреть телевизор.

Процессы деградации, описанные у детей, удивительным образом стали прослеживаться и у взрослых, имеющих, между прочим, большой жизненный опыт и образование.

И у детей, и у взрослых систематические просмотры всякого рода не только «ужастиков», но и ежедневных ток-шоу, где в более чем сверхэнергичной, истеричной манере выворачивают грязное белье целых семей, активно влияют на веками устоявшиеся общечеловеческие нормы нравственности, причем независимо от образования и религии.

«Сейчас принято говорить о том, что всякие страшилки по телевидению, которые зачастую дети смотрят в отсутствие родителей, повышают агрессию,  По моим наблюдениям, агрессию это, конечно, повышает, но в гораздо меньшей степени, чем, наоборот,замораживает сердце. Дело в том, что, когда ребенок видит так много запороговых, как говорят психологи, ужасов, он вынужден блокироваться от страшной информации. Но ребенок не умеет блокироваться выборочно, только от телеужасов, он блокирует свое сердце тотально. Поэтому очень часто родители детей, много смотрящих телевизор, обращаются к психологам с жалобами не на повышенную агрессию, а на “замороженное” сердце, на то, что ребенок стал равнодушен к болезни мамы, усталости бабушки и другим бытовым горестям». — утверждает директор Института демографической безопасности, детский психолог и психиатр Ирина Медведева.

Между тем, как замечают ученые, взрослые не отдают себе отчета в том, что и у них уже «замороженное» сердце.

Вот это страшно.

Профессор кафедры социальной философии МГУ Андрей Ашкеров в своем ФБ на днях написал: «Ругать Евросодом за евросодомию и страстно хотеть занять первое место на самом евросодомском из евросодомских конкурсов — это, собственно, все, что нужно знать о курсе официальной народности в РФ», — что, конечно, подтверждает фразу Константина Эрнста, заявившего:

Да, использовали финал как месседж, адресованный миру: ребята, посмотрите, Россия не та, какой ее привыкли видеть. Поэтому я и не воспринимаю “Евровидение” как шоу для домохозяек. В моем понимании это значительное внешнеполитическое событие, возможность провести пиар-акцию на огромную интернациональную аудиторию.

Между тем финал «Евровидения» 2016 года, по разным статистическим данным, НЕ собиралось смотреть более 70% «неофициальной народности» России — всем давным-давно этот политизированный гламурный псевдоконкурс надоел (сайт Life провел опрос среди читателей, в котором приняли участие более 30 тыс. человек; по итогам голосования 74% не планировали смотреть «Евровидение» и только 26% планировали).

Вопрос, зачем Константин Львович пытается убедить нас в необычайной важности этого события. Или он думает, что россияне друг с другом не общаются и не умеют даже разговаривать по телефону, а смотрят лишь Первый канал. 

Официальную телевизионную политику, когда речь идет с высоких трибун, теленачальство характеризует как основанную на традиционных и даже православных нравственных началах и ценностях.

А между тем включите Первый канал — и вы в самый что ни на есть прайм-тайм увидите два замечательных ток-шоу: «Давай поженимся» и «Пусть говорят».

На наш взгляд, содержание этих программ с точки зрения и традиционных ценностей, и просто здравого смысла недопустимо.

«Так ты в 18 лет еще девственница?» — с ужасом, сожалением и в то же время неприкрытым осуждением вещает одна из ведущих.

Так что ты, мол, милая, хочешь? — сама виновата!

Как говорят многие и многие журналисты и редакторы, продюсеры проектов ведущих каналов буквально выламывают им руки, заставляя выискивать запредельные, крайние с нравственной точки зрения сюжеты.

То, что еще лет пять на главных каналах считалось табу и желтизной, сегодня принимается на ура. «Молодому соискателю на должность редактора или корреспондента могут прямо сказать: «Найдешь сюжет, как бабушка имела интимные связи с внуком, — сразу получишь работу».

Парадокс в том, что они находят, а руководство сразу берет их на работу.

Все остальное — умения, знания, культура, навыки телевизионной работы — неважно.

И ты слышишь в оправдание только одно: надо держать рейтинг, рейтинг, рейтинг», — утверждает продюсер одного из главных каналов страны, пожелавшая остаться неизвестной, естественно.

Хотя меньше смотреть ТВ за последние лет десять не стали, несмотря на лавинообразное повышение просмотров в интернете, резко ожесточилась конкуренция между каналами.

И можно было подумать, что руководство решило: рейтинг и пошлость — близнецы-братья.

Режиссер другого канала, проработавшая на телевидении около 35 лет, также пожелавшая остаться инкогнито, говорит:

Когда началась эта свистопляска с рейтингами лет 10–15 назад и с все увеличивающейся сознательной пошлостью на телеэкране, я долго думала, что это просто от небольшой культуры начальства нового поколения и реально существующей паники: вот люди стали меньше смотреть ящик, а заманить на канал легче легкого можно сексом, пошлостью и желтизной. Но ничего подобного. Через несколько лет я впала чуть ли не в теорию заговора и вдруг стала понимать, что это сознательная политика. Мы же, люди телевидения, тоже не дураки — чувствуем аудиторию, понимаем: эта программа прошла хорошо, а эта плохо. И уверяю вас, пошлятина мало кому нравится искренне, а ее заставляют делать.

Продолжая говорить о проекте «Давай поженимся», хочется заметить, что главная программа страны буквально напичкана рекомендациями, как лучше поблудить да как это полезно во всех смыслах бытия.

Главное, знаете, не пойман — не вор.

Манипуляция в этой программе основана на том, что вначале человека, наивно пришедшего обрести свою вторую половину, подробно расспрашивают о его прошлой жизни.

С действительно нравственных позиций исследуют его былые ошибки — ну как на исповеди все равно что.

Оставляют перед публикой практически в голом виде, а потом начинают обсуждать гостя и его/ее избранницу, но уже как бы с реалистических позиций — люди-то взрослые, чего ханжеством заниматься.

И начинает литься такая пошлятина, что просто не хочется пачкать ею эти страницы.

При этом сами «новобрачные» чувствуют себя, как на сельхозрынке, где выбирают бычков и телочек для случки.

И главное  — живенько обсуждается, какой бычок или телочка лучше. Простите за такое несколько некорректное сравнение.

Вот так и внедряется под благовидным предлогом «соединения двух одиноких сердец» так называемая альтернативная нравственность, повторимся — реалистическая, дескать, взрослая.

Термин этот, конечно, лукавый. Я думаю, что наши телезрители это понимают. Я хочу лишь сказать тем, кто вводит такой термин, что, к сожалению, альтернативная психика не появляется. Психика любого человека реагирует совершенно определенным — отрицательным — образом на так называемую альтернативную нравственность. Очень важно понимать, что новые псевдонормы, которые пытаются преподнести нам сегодня телевидение и СМИ, на самом деле — и мне как психологу это очевидно — являются симптомами психических заболеваний. — говорит Ирина Медведева.

Название программы «Пусть говорят» само по себе красноречиво. «Пусть говорят все что угодно».

Вот где дают себе волю авторы, превращая интимный разговор в ристалище душевнобольных людей.

Выставив на посмешище реальное людское горе, часто далекие от проблем данной семьи, зато очень любопытные и эмоциональные участники программы выплескивают на героев всю свою накопившиеся нереализованную агрессию и предрассудки.

То, что должно разбираться в тиши кабинета врача, процессуально ограниченном пространстве зала суда или на таинстве исповеди в церкви, веселой клоунадой разворачивается перед толпой.

Это вообще очень напоминает гладиаторские бои в Древнем Риме.

И тут мы сталкиваемся с еще одной поистине ужасной особенностью телевидения: техническими возможностями, а именно монтажом.

Разумеется, зритель по телевидению видит не то, что происходит в студии.

Ни по времени, ни по сути, ни по композиции.

Программа не идет в прямом эфире.

Показываются  самые скандальные, самые эмоциональные куски, при этом в ущерб логике повествования.

По воле редактора и режиссера многие важные моменты просто убираются, ибо они, как говорят профессионалы, якобы «не развивают историю».

В результате у зрителя создается ложное впечатление о происходящем.

Так, вполне возможно, что озвученная причина и последовавшая за этой фразой драка взяты из разных частей программы.

Авторы вольны привести зрителя к самому парадоксальному, но не правдивому выводу.

Сергей Кара-Мурза в книге «Манипуляция сознанием» приводит уже хрестоматийный, но почему-то малоизвестный широкой публике опыт. ВВС заказало кpупное исследование психологам.

Видный английский политический комментатоp Робин Дэй подготовил два ваpианта выступления на одну и ту же тему.

Один ваpиант был с начала до конца ложным, дpугой — веpным.

Оба ваpианта были пеpеданы тpемя видами сообщений: напечатаны в газете The Daily Telegraph, пеpеданы по pадио ВВС, показаны в телепpогpамме «Миp завтpа».

Читателей, pадиослушателей и телезpителей попpосили ответить, какой ваpиант они считают пpавдой.

Ответили 31,5 тыс. человек — для подобного исследования это огромное число. Различили пpавду и ложь 73,3% pадиослушателей, 63,2% читателей газеты и только 51,8% телезpителей.

Вывод: по самой своей пpиpоде ТВ таково, что пpавда и ложь в его сообщениях пpактически неpазличимы.

Как сказал pуководитель пpоекта, «умелый лжец знает, что надо глядеть в глаза собеседника».

Опять те же это «технические штучки» телевидения.

Во-первых, как уже упоминалось, монтаж.

Зрителю показывают кадры события так, как считают нужным расположить их режиссер и редактор, в специальные высчитанные моменты давая очень короткую, но подходящую для целей репортажа часть взятого у очевидца событий интервью.

Начало сюжета может состоять из кадров, произошедших в конце события, когда правоохранительное органы уже энергично наводят порядок, зато зачинщиков безобразий вам продемонстрируют из первым делом снятого материала только в конце — вот какие, дескать, хорошие ребята.

Как эти ребята бьют витрины или кидают камни в полицейских, могут вообще не показать. Митинг можно сделать массовым, показывая одни только крупные планы, или показать, что мероприятие никого не заинтересовало, если снимать только сверху крупными планами, когда оказывается, что толпа собралась лишь вокруг оратора.

Огромную важность приобретает (особенно в документальном кино и спецрепортажах) музыка: страшно-тревожная или освободительно-патетическая, тембр голоса диктора за кадром — влияет даже то, мужской голос или женский.

С книгой и журналом таких фокусов не проделаешь.

Читатель может остановиться, проверить данные в том же интернете, перечитать столько раз, сколько захочет, просмотреть конец, снова вернуться к началу. «В действительности дело не только в телевидении, а в том, что оно стало технической основой для применения сложных доктрин манипуляции сознанием. Прежде всего речь идет о создании целой индустрии телевизионной политической рекламы. Почему телевидение в политике оказалось средством внушения, гораздо более эффективным, нежели печать и радио? Потому что была обнаружена, хотя и не вполне еще объяснена, удивительная способность телеэкрана “стирать” различие между правдой и ложью. Даже явная ложь, представленная через телеэкран, не вызывает у телезрителя автоматического сигнала тревоги — его психологическая защита отключена. — пишет Сергей Кара-Мурза

Современное телевидение служит, по сути, одной цели: заставить жить “заэкранной” чужой жизнью. Заставить забыть о себе, заставить утешаться грезами — а это могут быть трагические грезы, развлекательные грезы, трэш-грезы, все что угодно, — но только не жить своей жизнью. А тот, кто не живет своей жизнью, тот, кто перекладывает саму возможность жить своей жизнью, не существует. Причем это худшая форма рабства, потому что ты становишься рабом того, кто не сможет взять за тебя ответственность. — размышлял о целеполагании политики телеканалов Андрей Ашкеров еще несколько лет назад.

В советское время целью образования было формирование гармонично развитой личности.

Теперь, в эпоху фурсенковско-ливановского ликбеза, целью школы является воспитание эффективного потребителя. Об этом написано в официальных документах.

Судя по всему, такие же задачи ставит и наше телевизионное начальство — возможно, для получения больших рекламных бюджетов, а возможно, для еще более страшных целей.