Ни­ко­гда еще в Рос­сии ре­во­лю­ци­он­ный тер­рор не был столь мас­со­вым и бес­по­щад­ным. На смену ред­ким то­чеч­ным уда­рам на­ро­до­воль­цев при­шла волна тер­ро­ри­сти­че­ских атак, жерт­ва­ми ко­то­рых стало около 9 тыс. че­ло­век (прак­ти­че­ски по­ло­ви­ну из них со­ста­ви­ли го­су­дар­ствен­ные слу­жа­щие). Это вде­ся­те­ро боль­ше, чем было каз­не­но по при­го­во­рам судов Рос­сийской им­пе­рии за пред­ше­ству­ю­щие три чет­вер­ти века.

Толь­ко на тер­ри­то­рии Цар­ства Поль­ско­го в 1905–1907 годах ре­во­лю­ци­о­не­ры осу­ще­стви­ли по­ряд­ка 3200 бо­е­вых акций. На раз­гул тер­ро­ра цар­ское пра­ви­тель­ство от­ве­ти­ло вве­де­ни­ем чрез­вы­чайной юс­ти­ции. «Желаю, чтобы немед­лен­но были учре­жде­ны военно-​полевые суды для суж­де­ния по за­ко­нам во­ен­но­го вре­ме­ни», – по­тре­бо­вал им­пе­ра­тор Ни­ко­лай II от премьер-​министра Петра Сто­лы­пи­на сразу после по­ку­ше­ния на по­след­не­го 12 ав­гу­ста 1906 года.

Это потом при­шед­шие к вла­сти ре­во­лю­ци­о­не­ры будут рас­ска­зы­вать, что «ре­ак­ция за­ли­ла стра­ну кро­вью». Цифры го­во­рят об об­рат­ном: за 8 ме­ся­цев су­ще­ство­ва­ния «ско­ро­стрель­ных», как их на­зы­ва­ли ли­бе­ра­лы, военно-​полевых судов – с 20 ав­гу­ста 1906 года по 20 ап­ре­ля 1907 года – было при­ве­де­но в ис­пол­не­ние, по раз­ным под­сче­там, от 700 до 1100 смерт­ных при­го­во­ров.

Ты­ся­ча каз­нен­ных по суду, хотя бы военно-​полевому, про­тив 9 тыс. уби­тых ре­во­лю­ци­о­не­ра­ми бес­суд­но, «име­нем тру­до­во­го на­ро­да».

Тер­ро­ри­сти­че­ские ме­то­ды борь­бы ис­поль­зо­ва­ли как об­ще­рос­сийские ле­во­ра­ди­каль­ные ор­га­ни­за­ции (эсеры, эсеры-​максималисты, боль­ше­ви­ки, анар­хи­сты), так и на­ци­о­наль­ные – поль­ские, ар­мян­ские, ла­тыш­ские.

Клас­си­че­ским об­раз­цом ре­во­лю­ци­он­но­го тер­ро­ра в Рос­сии тех лет дол­гое время было при­ня­то счи­тать его эсе­ров­скую раз­но­вид­ность; она же лучше дру­гих и изу­че­на. Оку­тан­ная ге­ро­и­че­ским орео­лом «БО» (Бо­е­вая ор­га­ни­за­ция) при ЦК пар­тии социалистов-​революционеров, со­здан­ная осе­нью 1901 года, к на­ча­лу ре­во­лю­ции про­из­ве­ла три гром­ких по­ли­ти­че­ских убийства – ми­ни­стра внут­рен­них дел Дмит­рия Си­пя­ги­на (1902), уфим­ско­го гу­бер­на­то­ра Ни­ко­лая Бог­да­но­ви­ча (1903) и ми­ни­стра внут­рен­них дел Вя­че­сла­ва Плеве (1904).

В стрем­ле­нии дать тер­ро­ру идейное обос­но­ва­ние эсе­ров­ские идео­ло­ги ука­зы­ва­ли на его тро­я­кую роль – как ме­то­да «обуз­да­ния на­силь­ни­ков» (когда «са­мо­дер­жав­ный про­из­вол пе­ре­хо­дит вся­кие гра­ни­цы и ста­но­вит­ся нестер­пи­мым»), как спо­со­ба устра­шить и дез­ор­га­ни­зо­вать пра­ви­тель­ство (то, что се­го­дня име­ну­ют тех­но­ло­ги­ей умыш­лен­но­го по­рож­де­ния стра­ха) и, на­ко­нец, как мощ­но­го аги­та­ци­он­но­го, ре­во­лю­ци­о­ни­зи­ру­ю­ще­го массы (или «экс­ци­та­тив­но­го») сред­ства. «От­нюдь не за­ме­нить, а лишь до­пол­нить и уси­лить хотим мы мас­со­вую борь­бу сме­лы­ми уда­ра­ми бо­е­во­го аван­гар­да», – уве­ря­ла га­зе­та «Ре­во­лю­ци­он­ная Рос­сия», цен­траль­ный орган пар­тии, в 1902 году.

Мно­гих эсе­ров­ских бо­е­ви­ков на убийство тол­ка­ла жажда к по­движ­ни­че­ству, го­тов­ность при­не­сти лич­ную жерт­ву на ал­тарь ре­во­лю­ции. В мо­ти­ва­ции ре­во­лю­ци­он­ных тер­ро­ри­стов ис­сле­до­ва­те­ли усмат­ри­ва­ют и абер­ра­цию ре­ли­ги­оз­но­сти (ука­жем в этой связи на убийцу Вя­че­сла­ва Плеве Егора Со­зо­но­ва или на Ивана Ка­ля­е­ва, бро­сив­ше­го бомбу в ве­ли­ко­го князя Сер­гея Алек­сан­дро­ви­ча), и стрем­ле­ние к пол­но­му рас­тво­ре­нию сво­е­го «я» в слу­же­нии об­ще­ствен­но­му благу и про­грес­су, а порой и про­сто бун­тар­ский склад лич­но­сти.

Впро­чем, в ходе Пер­вой рус­ской ре­во­лю­ции лицо эсе­ров­ско­го тер­ро­ра опре­де­ля­ли не раз­роз­нен­ные, пусть и ре­зо­нанс­ные, вы­ступ­ле­ния цен­траль­ной «БО», а де­я­тель­ность пар­тийных ле­ту­чих бо­е­вых от­ря­дов и дру­жин. С на­ча­ла 1905-го до се­ре­ди­ны 1907 года они в общей слож­но­сти про­из­ве­ли 220 тер­ро­ри­сти­че­ских актов (174 из них – в 1906-м и 1907 годах), жерт­ва­ми ко­то­рых стали 242 че­ло­ве­ка – 162 убиты и 80 ра­не­ны. По­дав­ля­ю­щее боль­шин­ство этих жертв со­став­ля­ли слу­жа­щие по­ли­ции, охран­ки, су­деб­ных ор­га­нов и во­ен­ные, то есть сред­ние и низ­шие пред­ста­ви­те­ли ре­прес­сив­ных го­су­дар­ствен­ных ор­га­нов. Стрем­ле­ние слить «ре­во­лю­ци­он­ный тер­ро­ризм и мас­со­вое дви­же­ние», вы­ска­зан­ное еще в на­ча­ле ре­во­лю­ции и по­лу­чив­шее одоб­ри­тель­ную оцен­ку в том числе на боль­ше­вист­ском олим­пе, так и не было осу­ществ­ле­но: эсе­ров­ский тер­рор пре­иму­ще­ствен­но шел в арьер­гар­де ре­во­лю­ции.

Под­ход боль­ше­ви­ков к тер­ро­ру был на­мно­го более праг­ма­тич­ным, можно ска­зать, «военно-​техническим»: во-​первых, они от­но­си­лись к нему как к сред­ству пар­тийной са­мо­за­щи­ты и, во-​вторых, как к спо­со­бу обу­че­ния и тре­ни­ров­ки «офи­це­ров» бу­ду­щей «про­ле­тар­ской армии». Надо от­ме­тить, что боль­ше­вист­ским бо­е­ви­кам нрав­ствен­ные тер­за­ния, столь свойствен­ные неко­то­рым эсе­рам, были со­вер­шен­но чужды.

На­ка­нуне Пер­вой рус­ской ре­во­лю­ции тер­ро­ри­сты убили двух ми­ни­стров внут­рен­них дел – Дмит­рия Си­пя­ги­на (слева) и Вя­че­сла­ва Плеве (спра­ва). Фото предо­став­ле­ны М. Зо­ло­та­ре­вым

Ха­рак­тер­но опи­са­ние убийства при­ста­ва Бам­бу­ро­ва в Уфе летом 1907 года (уфим­ская бо­е­вая ра­бо­чая дру­жи­на счи­та­лась тогда в РСДРП(б) одной из луч­ших, еще в 1905-м ее устав был ре­ко­мен­до­ван Там­мер­форс­ской кон­фе­рен­ци­ей боль­ше­ви­ков к все­рос­сийскому рас­про­стра­не­нию). Ра­бо­чий-​террорист под­жи­дал свою жерт­ву у крыль­ца лет­не­го те­ат­ра. «Когда Бам­бу­ров в ан­трак­те вышел в сад, тот три­жды вы­стре­лил в него в упор. Бам­бу­ров упал на брюхо, за­вер­тел­ся, как шмель на игол­ке, и за­виз­жал, будто недо­ре­зан­ная сви­нья. Умер он по до­ро­ге в боль­ни­цу». А ис­пол­ни­тель как ни в чем не бы­ва­ло от­пра­вил­ся в глубь сада и бес­пре­пят­ствен­но скрыл­ся. Кста­ти, стре­лял он не из при­выч­но­го бра­у­нин­га, а из мау­зе­ра. Как утвер­жда­ет тот же боль­ше­вист­ский ме­му­а­рист, «Бам­бу­ров был очень толст, и наши опа­са­лись, что пуля бра­у­нин­га его не про­ши­бет».

Как и мно­гие дру­гие «бо­е­вые вы­лаз­ки» боль­ше­вист­ских бо­е­ви­ков, это пре­ступ­ле­ние вла­сти рас­крыть не смог­ли, и никто за него на­ка­за­ния так и не понес. Аги­та­ци­он­ное зна­че­ние тер­ро­ра боль­ше­ви­ки от­ри­ца­ли, свои бо­е­вые акции не афи­ши­ро­ва­ли (тем более что их то­гдаш­ние од­но­пар­тийцы – мень­ше­ви­ки – не при­зна­ва­ли столь ра­ди­каль­но­го ме­то­да), и в ре­зуль­та­те под­лин­ные мас­шта­бы тер­ро­ри­сти­че­ской де­я­тель­но­сти РСДРП(б) в 1905–1907 годах оста­ют­ся тайной по сей день.

Со­мне­ний в праве без суда ли­шать жизни своих ближ­них не ис­пы­ты­ва­ли не толь­ко боль­ше­ви­ки, но и эсеры-​максималисты, и анар­хи­сты, осо­бен­но «без­на­чаль­цы» и «чер­ноз­на­мен­цы».

Пыш­ным цве­том ре­во­лю­ци­он­ный тер­ро­ризм рас­цвел в ходе Де­кабрь­ско­го вос­ста­ния 1905 года в Москве.

Хотя впо­след­ствии лавры ор­га­ни­за­то­ров и ру­ко­во­ди­те­лей мос­ков­ско­го вос­ста­ния боль­ше­ви­ки ста­ра­лись при­пи­сать ис­клю­чи­тель­но себе, на самом деле в этих тра­ги­че­ских со­бы­ти­ях круп­нейшие ле­во­ра­ди­каль­ные пар­тии сыг­ра­ли при­мер­но оди­на­ко­вую роль. Ни ясных целей, ни со­от­вет­ству­ю­щей ор­га­ни­за­ции, ни более или менее про­ду­ман­но­го плана действий ни одна из них не имела. Зато после ре­зуль­та­тив­но­го на­жи­ма на пра­ви­тель­ство ме­то­да­ми все­об­щей стач­ки в ок­тяб­ре 1905 года все были в рав­ной мере убеж­де­ны в необ­хо­ди­мо­сти «рас­ка­чи­вать лодку» и даль­ше – по на­рас­та­ю­щей.

Го­ло­са тех немно­гих «про­фес­си­о­наль­ных ре­во­лю­ци­о­не­ров», кто пы­тал­ся хотя бы от­сро­чить без­рас­суд­ную «ре­во­лю­ци­он­ную им­про­ви­за­цию», на­зре­вав­шую в Москве, то­ну­ли в хоре сто­рон­ни­ков немед­лен­но­го пе­ре­хо­да к ре­ши­тель­ным действи­ям. К тому же пар­тийные ли­де­ры опа­са­лись, что в слу­чае, если «ра­бо­чая пар­тия огра­ни­чит свою ак­тив­ную роль толь­ко тем, что будет вы­ры­вать… по­ли­ти­че­ские уступ­ки у са­мо­дер­жа­вия», плоды ожи­да­е­мой по­бе­ды до­ста­нут­ся пре­зрен­ной «бур­жу­аз­ной де­мо­кра­тии». Им хо­те­лось непре­мен­но воз­гла­вить ре­во­лю­цию и все­це­ло «овла­деть по­ли­ти­че­ским по­ло­же­ни­ем», как в де­каб­ре 1905 года вы­ра­зи­лась та же эсе­ров­ская «Ре­во­лю­ци­он­ная Рос­сия». Че­ло­ве­че­ская цена этого ли­дер­ства зна­че­ния для ре­во­лю­ци­о­не­ров не имела.

3–5 де­каб­ря в Москве про­шла че­ре­да пар­тийных кон­фе­рен­ций, ко­то­рая была увен­ча­на ре­зо­лю­ци­ей пле­ну­ма Мос­ков­ско­го со­ве­та ра­бо­чих де­пу­та­тов об объ­яв­ле­нии все­об­щей по­ли­ти­че­ской за­ба­стов­ки. Это ре­ше­ние Совет при­нял ве­че­ром 6 де­каб­ря, а уже утром сле­ду­ю­ще­го дня его га­зе­та «Из­ве­стия» опуб­ли­ко­ва­ла по­ста­нов­ле­ние о на­ча­ле этой за­ба­стов­ки с 12 часов по­по­лу­дни того же 7 де­каб­ря. Там особо под­чер­ки­ва­лась за­да­ча пре­вра­ще­ния стач­ки в во­ору­жен­ное вос­ста­ние, ру­ко­во­ди­те­лем ко­то­ро­го был объ­яв­лен Фе­де­ра­тив­ный совет, или ко­ми­тет. Од­на­ко 7-го же де­каб­ря этот бо­е­вой штаб вос­ста­ния был аре­сто­ван в пол­ном со­ста­ве, а новый по­явил­ся толь­ко в ночь на 10 де­каб­ря, когда Москва уже стала сти­хийно по­кры­вать­ся бар­ри­ка­да­ми. На­ка­нуне вла­сти объ­яви­ли в го­ро­де и гу­бер­нии чрез­вы­чайное по­ло­же­ние.

По­ни­мая свое бес­си­лие, Фе­де­ра­тив­ный совет но­во­го из­го­тов­ле­ния пе­ре­по­ру­чил ру­ко­вод­ство вос­ста­ни­ем районным со­ве­там; несколь­ко из них, в свою оче­редь, об­ра­зо­ва­ли соб­ствен­ные бо­е­вые ор­га­ни­за­ции. После этого мятеж рас­пал­ся на ряд оча­гов, никак не свя­зан­ных между собой. В со­зда­нии районных шта­бов го­род­ские пар­тийные ко­ми­те­ты пря­мо­го уча­стия не при­ни­ма­ли, но на­прав­ля­ли в них своих пред­ста­ви­те­лей – от­нюдь не ли­де­ров, кста­ти, боль­шин­ство из ко­то­рых ста­ра­лось дер­жать­ся по­даль­ше от бар­ри­кад (Вла­ди­мир Улья­нов (Ленин), на­при­мер, про­вел де­кабрь­ские дни в Пе­тер­бур­ге и в Фин­лян­дии), а тре­тье­сте­пен­ных пар­тийных функ­ци­о­не­ров. Те либо яв­ля­лись в районы в ка­че­стве «ко­ман­ди­ро­ван­ных», либо вхо­ди­ли в бо­е­вые штабы явоч­ным по­ряд­ком.

Так, в бо­е­вой ко­ми­тет Прес­нен­ско­го со­ве­та Мос­ков­ский ко­ми­тет РСДРП ко­ман­ди­ро­вал Зи­но­вия Лит­ви­на (Се­до­го) и Зи­но­вия Дос­се­ра (Ле­ше­го). Там их бли­жайшими со­рат­ни­ка­ми стали пред­ста­ви­те­ли «левой» эсе­ров­ской оп­по­зи­ции, бу­ду­щие эсеры-​максималисты Ми­ха­ил Со­ко­лов (Мед­ведь) и Гри­го­рий Рив­кин (Ильин), явив­ши­е­ся на Прес­ню по соб­ствен­но­му по­чи­ну. Со­ко­лов вме­сте с боль­ше­ви­ком Лит­ви­ным вы­пол­нял ру­ко­во­дя­щие функ­ции и, по об­ще­му при­зна­нию, был душой Прес­ни; Рив­кин, химик по об­ра­зо­ва­нию, на­ла­дил в ла­бо­ра­то­рии Про­хо­ров­ской ма­ну­фак­ту­ры ку­стар­ное про­из­вод­ство бомб и фу­га­сов для бо­е­ви­ков, чис­лен­ность ко­то­рых толь­ко в этом районе до­сти­га­ла 400 че­ло­век (всего в го­ро­де их действо­ва­ло тогда до 2 тыс.). Тот же Рив­кин с эсе­ром Зо­ммер­фель­дом (Мар­ты­но­вым) взяли на себя ор­га­ни­за­цию воз­ве­де­ния бар­ри­кад.

Под ру­ко­вод­ством ко­ми­тет­чи­ков дру­жи­ны рабочих-​прохоровцев устра­и­ва­ли пе­ре­стрел­ки с пра­ви­тель­ствен­ны­ми войсками с бар­ри­кад и из засад в домах и под­во­рот­нях, на­па­да­ли на по­ли­цейских и от­ни­ма­ли у них ору­жие, име­нем ре­во­лю­ции рас­прав­ля­лись со «слу­га­ми пра­ви­тель­ства». «От­ста­лых» ра­бо­чих, не же­лав­ших участ­во­вать во всем этом, при­нуж­да­ли угро­за­ми и силой.

Од­на­ко пер­вые вы­стре­лы в Москве про­зву­ча­ли все же не на Пресне, а по­бли­зо­сти – у сада «Ак­ва­ри­ум», что рядом с Три­ум­фаль­ной пло­ща­дью. Ве­че­ром 8 де­каб­ря эсе­ров­ская бо­е­вая дру­жи­на об­стре­ля­ла здесь ка­за­чий отряд, при­слан­ный для раз­го­на ми­тин­га, ко­то­рый она охра­ня­ла.

Мос­ков­ские ре­во­лю­ци­о­не­ры не огра­ни­чи­лись при­зы­ва­ми уби­вать го­ро­до­вых без раз­бо­ра и гро­мить по­ли­цейские участ­ки. Ве­че­ром 15 де­каб­ря они при­ве­ли в ис­пол­не­ние соб­ствен­ный при­го­вор в от­но­ше­нии на­чаль­ни­ка мос­ков­ской сыск­ной по­ли­ции 37-​летнего Алек­сандра Войлош­ни­ко­ва, хотя тот по роду служ­бы не имел пря­мо­го ка­са­тель­ства к пре­сле­до­ва­ни­ям по по­ли­ти­че­ским делам. Вот как рас­ска­зы­ва­ла об этой рас­пра­ве кон­сер­ва­тив­ная га­зе­та «Новое время»: «Около 6 часов ве­че­ра у дома Сквор­цо­ва в Вол­ко­вом пе­ре­ул­ке на Пресне по­яви­лась груп­па во­ору­жен­ных дру­жин­ни­ков… в квар­ти­ре Войлош­ни­ко­ва раз­дал­ся зво­нок с па­рад­но­го хода. При­слу­га не от­во­ри­ла… С лест­ни­цы стали кри­чать, угро­жая вы­ло­мать дверь и во­рвать­ся силою. Тогда Войлош­ни­ков сам при­ка­зал от­крыть дверь. В квар­ти­ру во­рва­лось шесть че­ло­век, во­ору­жен­ных ре­воль­ве­ра­ми… При­шед­шие про­чли при­го­вор ре­во­лю­ци­он­но­го ко­ми­те­та, со­глас­но ко­то­ро­му Войлош­ни­ков дол­жен был быть рас­стре­лян… В квар­ти­ре под­нял­ся плач, дети бро­си­лись умо­лять ре­во­лю­ци­о­не­ров о по­ща­де, но те были непре­клон­ны. Они вы­ве­ли Войлош­ни­ко­ва в пе­ре­улок, где тут же у дома при­го­вор и был при­ве­ден в ис­пол­не­ние… Ре­во­лю­ци­о­не­ры, оста­вив труп в пе­ре­ул­ке, скры­лись. Тело покойного было по­до­бра­но род­ны­ми».

В те же де­кабрь­ские дни прес­нен­ские бо­е­ви­ки «пре­да­ли смер­ти через уду­ше­ние» А.Н. Юшина, бранд­мейстера по­жар­ной части при Про­хо­ров­ской ма­ну­фак­ту­ре, чем-​то им не уго­див­ше­го; ими также были рас­стре­ля­ны око­ло­точ­ный над­зи­ра­тель Прес­нен­ской части В.А. Са­ха­ров, над­зи­ра­тель Су­щев­ской части Яко­вин­ский, де­сят­ки ря­до­вых блю­сти­те­лей улич­но­го по­ряд­ка.

Как вско­ре вы­яс­ни­лось, бес­суд­ной и бес­смыс­лен­ной каз­нью Войлош­ни­ко­ва, не вы­зван­ной ни­ка­кой, даже ре­во­лю­ци­он­ной, необ­хо­ди­мо­стью, ру­ко­во­дил зна­ме­ни­тый тогда среди мос­ков­ских ре­во­лю­ци­о­не­ров сорви-​голова Во­ло­дя – 24-​летний Вла­ди­мир Ма­зу­рин, бу­ду­щий максималист-​экспроприатор, одним из ре­во­лю­ци­он­ных ти­ту­лов ко­то­ро­го был «ис­тре­би­тель го­ро­до­вых». Этого пред­ста­ви­те­ля из­вест­ной мос­ков­ской ку­пе­че­ской фа­ми­лии и быв­ше­го сту­ден­та Мос­ков­ско­го уни­вер­си­те­та близ­ко знав­шие со­вре­мен­ни­ки (в числе ко­то­рых пи­са­тель Лео­нид Ан­дре­ев) за­пом­ни­ли как «при­рож­ден­но­го бун­та­ря», че­ло­ве­ка «от­ча­ян­но­го му­же­ства». Его го­ло­во­ре­зы (од­но­го из них, без­ра­бот­но­го Ев­ге­ния Зве­ре­ва, в своем кругу так и на­зы­ва­ли – «Зве­рем») от­ли­чи­лись не толь­ко на Пресне, но и на Чи­стых пру­дах, и на линии Ка­зан­ской же­лез­ной до­ро­ги.

После по­дав­ле­ния Де­кабрь­ско­го вос­ста­ния Вла­ди­мир Ма­зу­рин бежал из Моск­вы, но пря­тал­ся недол­го. В ре­во­лю­ци­он­ных кру­гах о нем снова за­го­во­ри­ли в марте 1906 года, когда он ор­га­ни­зо­вал и воз­гла­вил неви­дан­ное по дер­зо­сти и мас­шта­бам ограб­ле­ние Мос­ков­ско­го ку­пе­че­ско­го об­ще­ства вза­им­но­го кре­ди­та на Ильин­ке. «Экс­про­при­и­ро­ван­ный» тогда почти 1 млн со­вре­мен­ных руб­лей (875 тыс. цар­ских) пошел на ор­га­ни­за­цию упо­мя­ну­то­го выше по­ку­ше­ния на премьер-​министра Петра Сто­лы­пи­на, со­вер­шен­но­го на Ап­те­кар­ском ост­ро­ве в Пе­тер­бур­ге 12 ав­гу­ста 1906 года. Вско­ре Ма­зу­рин был аре­сто­ван и 1 сен­тяб­ря по­ве­шен в Та­ган­ской тюрь­ме по при­го­во­ру военно-​полевого суда. В за­ко­но­мер­но­сти та­ко­го ис­хо­да не усо­мни­лись даже бли­жайшие со­рат­ни­ки Во­ло­ди.

К нор­маль­ной жизни Москва вер­ну­лась толь­ко 20–21 де­каб­ря 1905 года, когда мятеж был окон­ча­тель­но по­дав­лен. За про­шед­шие пол­то­ры неде­ли от рук ре­во­лю­ци­о­не­ров и пра­ви­тель­ствен­ных «успо­ко­и­те­лей» по­гиб­ли сотни про­стых го­ро­жан, в том числе 86 детей. Но не это за­бо­ти­ло пар­тийных ли­де­ров. Раз­мыш­ляя впо­след­ствии об ито­гах де­кабрь­ской бойни, они лю­би­ли по­рас­суж­дать о «пар­ти­зан­ской» так­ти­ке бо­е­ви­ков, до­ка­зав­шей воз­мож­ность успе­ха в улич­ной борь­бе с войсками и по­сра­мив­шей пес­си­мизм за­пад­но­ев­ро­пейской социал-​демократии на этот счет; прав­да, в то же время Вла­ди­мир Ленин упре­кал ин­сур­ген­тов за обо­ро­ни­тель­ный ха­рак­тер их действий.

Но глав­ное все же за­клю­ча­лось в дру­гом: в де­каб­ре 1905 года рус­ские ре­во­лю­ци­о­не­ры впер­вые действо­ва­ли в усло­ви­ях граж­дан­ской войны и, ослеп­лен­ные «клас­со­вой нена­ви­стью» и дви­жи­мые ложно по­ня­той «ре­во­лю­ци­он­ной це­ле­со­об­раз­но­стью», на­учи­лись уби­вать со­граж­дан, от­бра­сы­вая самые эле­мен­тар­ные нормы ци­ви­ли­зо­ван­но­го че­ло­ве­че­ско­го об­ще­жи­тия. Пар­ти­зан­щи­на им в даль­нейшем не при­го­ди­лась, но этот опыт, как потом верно от­ме­тил Ленин, «не про­пал даром».

Всего с 1901 по 1917 год жерт­ва­ми ре­во­лю­ци­он­но­го тер­ро­ра стало около 17 тыс. че­ло­век (из них при­мер­но 9 тыс. – в пе­ри­од Ре­во­лю­ции 1905–1907 годов).

По дан­ным по­ли­ции, толь­ко с фев­ра­ля 1905-го по май 1906-го было убито: генерал-​губернаторов, гу­бер­на­то­ров и гра­до­на­чаль­ни­ков – 8, вице-​губернаторов и со­вет­ни­ков гу­берн­ских прав­ле­ний – 5, по­ли­цей­мей­сте­ров, уезд­ных на­чаль­ни­ков и ис­прав­ни­ков – 21, жан­дарм­ских офи­це­ров – 8, ге­не­ра­лов (стро­е­вых) – 4, офи­це­ров (стро­е­вых) – 7, при­ста­вов и их по­мощ­ни­ков – 79, око­ло­точ­ных над­зи­ра­те­лей – 125, го­ро­до­вых – 346, уряд­ни­ков – 57, страж­ни­ков – 257, жан­дарм­ских ниж­них чинов – 55, аген­тов охра­ны – 18, граж­дан­ских чинов – 85, ду­хов­ных лиц – 12, сель­ских вла­стей – 52, зем­ле­вла­дель­цев – 51, фаб­ри­кан­тов и стар­ших слу­жа­щих на фаб­ри­ках – 54, бан­ки­ров и круп­ных тор­гов­цев – 29. В 1907 году каж­дый день от рук тер­ро­ри­стов по­ги­ба­ло в сред­нем 18 че­ло­век.

Дмит­рий ПАВ­ЛОВ, док­тор ис­то­ри­че­ских наук

http://ис­то­рик.рф/journal/террор-​на-службе-революции/

До­пол­ни­тель­ные ма­те­ри­а­лы:

Тер­ро­ри­сты на служ­бе охран­ки