Один за всех и все за одного

Говорят: «Мир катится в пропасть». Хочется подправить этот тезис. В пропасть катимся мы.

Стоит нам остановить движение в опасном направлении, как мир тоже перестанет катиться, ибо он не самодвижен. Он от человека зависит, а значит, по слову Г. Сковороды, «мертвец сей — ни в чем не виновен».

Прадед грешил, и груз грехов своих деду передал. Дед сей груз увеличил и на плечи сына взвалил. Сын продолжил процесс распада, и не ясно – выживет ли родившийся от него человек, то есть его сын и внук его отца. Но если кто-то из них попробует остановить распад, то хорошо будет всем – и до него жившим, и после него жить имеющим. И в сторону неизвестного будущего, и в сторону туманного прошлого разойдутся исцеляющие лучи.

Поэтому говорят: «В аду грешники улыбаются, когда на земле кто-то из их родственников в монахи уходит».

Весь вопрос в том, чтобы остановиться.

Нельзя спихивать проблемы на поколения, жившие раньше нас. Христос принял в родство и блудниц и язычников (читай первое зачало Евангелия от Матфея), чтобы никто не сказал: «А у меня в роду – одни воры и алкоголики. Я на эти грехи генами запрограммирован».

Никто ни на что до конца не запрограммирован, хотя прошлое и давит на нас. Но тем больше
награда, чем тяжелее был груз.

Если отец в себе не исправил одну из душевных язв, то он на сына задачу переложил, причем задачу, собою же умноженную и усиленную. Страшно говорить об этом, но, судя по всему, никуда от этой правды не скроешься. Поэтому и «всяк за всех виноват».

Враг действует по-хулигански. Нападает из-за угла, внезапно, вдесятером на одного. Отмашешься – хорошо. Не отмашешься – они тебя свалят и дальше пойдут. Рядом только одного из своих стоять оставят, чтобы тот тебе, поверженному, не позволял подняться.

Так армия победителей способна охранять или конвоировать тысячи побежденных солдат силами малого конвоя или охраны. В мире видимом и в мире невидимом многие законы войны совпадают.

Тот, кто дерется и не сдается, падает и поднимается, тот оттягивает на себя внимание многих врагов. Им больше ничем иным заняться не досуг. Как бы ни были они хитры и сильны, однако они – твари, а не Творец, а значит в числе и силах ограничены. К тому же гордые они и проигрывать до смерти не любят. Сначала умножают силы против одного непокорного, потом готовы всем адом на него восстать, лишь бы свалить и победить. А в это время, пока совершаются в духе незримые битвы, ничего не подозревающее человечество может и спать и просыпаться спокойно. Не до них врагу. Силы противника в борьбе с немногими праведниками, хоть и не до конца, но связаны.

Такова практическая польза от святых. Кто-то где-то в пещере сидит и кроме пения псалтири дел не имеет. Но взводы, и роты, и полки невидимые с ним борьбу ведут, а, значит, тысячам людей подарена передышка и обычный земной покой. Так и написано в службе преподобным: «Демонские погубил еси полки».

Значит, есть святой Антоний – паши, земледелец; плыви, мореход; пой колыбельные, женщина. Можно лежать на диване с книгой. Можно рисовать тушью. А нет святого Антония – мучьтесь, люди, от неуправляемых бед. Ругайтесь, спивайтесь, завидуйте, суетитесь, с ума сходите, пропадайте в грехах, налетевших, как буря.

Это – закон. Святые держат на плечах мир и дают множеству остального люда возможность радоваться и наслаждаться безгрешными удовольствиями.

Но дело не только в отдельных титанах духа и церковных богатырях. Дело в Церкви как таковой. Сами богатыри нуждаются в том, чтобы служилась Литургия, проповедовалось Слово Истины, и совершались прочие Таинства. Без этого невидимого дыхания Духа никакой духовный силач на борьбу не способен. И в своих затворах и пещерах, на своих рукотворных столпах и природных скалах, они, случись повстречать им человека из мира, тревожно спрашивали: «Как там? Открыты ли храмы? Не идут ли войной язычники?»

Церковь привычно сравнивают с кораблем. Вокруг – волны, у руля – Христос, впереди – пристань Божьего Царства. Но Церковь это еще и Дерево. Она вдыхает углекислый газ людских немощей и беззаконий, а выдыхает чистый кислород Богопознания и радости о Господе. Ты приносишь Ей грехи, а уносишь от Нее Дух. Ты приползаешь израненным, а уходишь на здоровых ногах. Ты бредешь в ее сторону, не зная – зачем жить, а уходишь со светлой головой и творческими мыслями.
Сколькие ею спасены! Сколькие обнадежены! Сколькие в ней достигли святости!

Церковь держит все!

Но будет время, когда Церковь свернет всякую внешнюю деятельность и даже постарается скрыться от чужих глаз. Это будет во времена, о которых так много говорят и пишут, во времена последние. Тогда лже-церкви расплодятся, пытаясь скопировать внешние черты Христовой Невесты. Люди пойдут на эту видимость, но останутся пустыми, измученными и голодными.

Кто возжаждет Бога, тот найдет Бога. Но кто доволен одной лишь внешней поверхностью и обманчивой внешностью, тот развернется и уйдет совсем – и от подлинной Церкви, и от ее кажущейся видимости.

Церковь тогда почувствует, что Она сама устала и изнемогла. Почувствует, что у нее нет сил спасать и отмаливать всех, что Истина не востребована, а от Нее самой хотят того, что Ей не свойственно. Тогда Она уйдет в «пустые места», предсказанные Апокалипсисом. И это будет не локальный, а всемирный уход. Это будет то бегство, которое совершали настоящие монахи, уходя в пустыню. Бегство ради выживания.

Это будет также похоже на то, что сказали мудрые девы из притчи девам не мудрым в ответ на просьбу дать им масла для лампад. «Чтобы не стало так, что и нам, и вам не хватит, идите и купите себе».

Страшные эти слова. Они означают: «Нечем нам с вами делиться. Мы с трудом бережем свой огонь не потухшим. Заботьтесь о себе сами».

Нужно ли напоминать, что те пять дев, которым не дали масла, услышали из-за закрытых дверей: «Не знаю вас»?

Вот тогда-то и будет, возможно, скорбь, которой не было от начала мира и больше не будет. Даже на Голгофе густота торжествующего зла и накал греховного кошмара не были такими, какой будет последняя скорбь. И если из-под Креста не ушли только Богоматерь, Иоанн и Мария Магдалина, то кто же выдержит ту, будущую скорбь?

Люди, далекие от молитвенной жизни, тоже почувствуют перемену в воздухе. Дышать станет трудно, и жить станет незачем.

Это сегодня кому-то весело грешить и более-менее легко вставать после греховного падения. Ведь Бескровная Жертва приносится открыто, и молитвы возносятся массово. Молитвы «о всех и за вся»!
Когда же Церковь оставит мир, ничто не обрадует грешника. Не обрадует застолье и выпивка, не обрадуют танцы и музыка. И новости станут неинтересны, и еда не вкусна, и покупки не вожделенны. Отдых станет тяжел и поездки бессмысленны.

Ближний станет противен, но одиночество – невыносимо.

Толком никто не поймет, что же, собственно, происходит. И если сказать, что именно происходит, никто не поверит.

Но грешник тоже живет Церковью, дышит Церковью, питается Церковью, пусть тайно, неосознанно, пусть даже в виде паразита. Он не чувствует этого и «спасибо» за это не говорит. Но вот уйдет Церковь, чтобы не тратить даром силы перед последним искушением, и все прочувствуют это. Все будут страдать.

Нужно благословить сегодняшнее время. Не хулить его и не ругать чрезмерно. Оно лучше, чем могло бы быть, и, несомненно, лучше, чем неизбежно будет.

Мы живем в долг и за чужой счет. Это касается не только родителей и добрых учителей. Это также касается Церкви, которая самим фактом Своего существования оказывает миру немыслимое благо. Она рядом, и поэтому хлеб вкусен, а вода свежа; солнце греет, а не сжигает, и ночь дарит отдых, а не мучит кошмарами. Пока все так, нужно всем над собою трудиться! Всем! Труды эти останавливают процесс падения в пропасть, который кажется холодным и объективным, а на самом деле во многом зависит от нас.

И каждый человек, решившийся расправиться со своими застарелыми духовными недугами, совершает для всего мира великое благодеяние. Он облегчает жизнь и изгоняет грех. Не только из своей маленькой жизни, но из жизни вообще.

По сути это – единственный способ сделать мир чуть-чуть лучше: стать самому чуть-чуть лучше, основываясь на евангельских критериях. Если у кого-то этот труд не бесплоден, то благодарность за это пусть будет принесена таким человеком не кому-нибудь, а Церкви. Да-да, Церкви, с ее тайными и явными молитвами, с ее ходатайствами и подвигами лучших сынов, с той благодатью, которая в ней живет и через нее действует.

Протоиерей Андрей Ткачёв