"Ключ истмата", разд. II. От АСП — к взлёту Античности, гл. 3/4

В так называемом периоде доклассической Греции, то есть, до интересующего нас собственно «взлёта» классической античности, как повествует почётный профессор СПбГУ Э. Д. Фролов:

«В массе земледельцев постепенно происходило расслоение, из неё выделялись более крепкие хозяева и бедняки — потерявшие свои наделы, вынужденные поддерживать существование трудом батрака. Ещё ниже их стояли нищие и рабы. Упоминания об этих категориях достаточно часты у Гомера, что свидетельствует о процессе имущественной и социальной дифференциации в „тёмные века“ (прим.: период гомеровской Греции, предранней античности)» [1].

Последующая же тому «архаическая эпоха (800—500 гг. до Р. Х.) характеризуется серьёзным ускорением экономического и социального прогресса… Торговля и деньги трансформировали традиционное земледельческое хозяйство, способствовали росту имущественной дифференциации» [1].

Здесь стоит отметить, что товарно-денежные отношения, которые у нас склонны абсолютизировать их самих по себе некоторые авторы, на самом деле являются прежде всего не чем иным, как выражением уже упомянутого экономико-социального развития. К деньгам, как универсальному товару, люди, очевидно, начинают прибегать с развитием торговли*; исторически являющейся лишь следствием предшествующего развития натурального хозяйства и возникновения в нём разнообразия предложения товаров, требующего потому для эффективного обмена появления собственно денег.

* Что отмечал, например, ещё Ибн Хальдун http://www.m-economy.ru/art.php?nArtId=1421

Но что главное мы должны уяснить из процитированного выше? То, что после некогда случившегося упадка начался цикл экономического подъёма*. Закономерно обернувшийся социально-имущественной дифференциацией. (Ведь из-за общей конкурентной среды, как нами уже отмечалось, проявляется тенденция к монополизации контроля за ресурсами.)

* Поглядите https://ru.wikipedia.org/w/index.php?title=Тёмные_века_(Древняя_Греция)&oldid=128853618#Периодизация

«Как можно судить на основании поэмы Гесиода „Труды и дни“ (рубеж VIII и VII вв. /до н. э./), — продолжаю цитировать Э. Д. Фролова, — в греч. деревне стремительно выделялись сильные хозяйства, но многие разорялись и нищали. Крестьянство страдало от растущего малоземелья, от долгов, и это оборачивалось обострением социальных отношений в общине». Не лишним к нашему исследованию будет привести и указание Фролова на то, что важным явлением тогда стала «Великая греческая колонизация»: «Во многих общинах избыточное население, занятое в аграрном производстве, более или менее организованно выселялось в заморские колонии» [1].

То есть, вместе с экономическим подъёмом происходил и рост численности населения [2], избыток которого организовано мигрировал. Однако последующий кризис оказался всё равно неминуем.

«Разложение сельских общин, обеднение крестьянства, страдавшего от долгов и малоземелья, привели в Афинах, как и повсюду в Греции архаического периода (он же — предклассический, — прим.), к обострению социальной обстановки и началу демократического движения (находящему свою опору, понятно, в массовом недовольстве, возмущении — прим.)… Главными этапами формирования афинского демократического полиса стали реформы Солона (594—593)… Надо подчеркнуть, что [при этом] основная масса народа — коренное население Аттики — отстояла свою свободу и сформировала гражданский коллектив, четко отмежеванный от чужеземцев — переселенцев и рабов» [1].

Здесь концовка цитаты несколько забегает вперёд нашего изложения, и далее ещё мы рассмотрим подробнее, как же именно произошёл переход к эксплуататорской (рабовладельческой, как её принято называть) демократии (или же, если вдуматься — образованию среднеклассовости; как происходившее, как мне кажется, более правильным следовало бы характеризовать), но я хотел бы ещё, для полноты понимания той конкурентной среды, в которой доводилось жить древним, уделить этому последующую главку, предварить коию тут позвольте напоследок обширной цитатой из ещё советской книги для чтения «Древняя Греция» (4-е изд. под ред. проф. С. Л. Утченко) [3]:

-- Начало обширной цитаты --

Однажды жители Афин были удивлены необычным зрелищем. На центральную площадь города выбежал Солон, один из наиболее уважаемых афинских граждан, и, собрав вокруг себя большую толпу, стал читать стихи. Последнее время про него поговаривали, что он сошёл с ума. Прислушиваясь к стихам Солона, граждане начали понимать, что слухи о его сумасшествии едва ли правильны: о слишком важных и серьёзных вещах, касавшихся каждого афинянина, говорилось в них.

Дело в том, что незадолго до этого афиняне вели войну с другим греческим городом — Мегарами, который оказался сильнее Афин и сумел захватить находящийся близ Аттики остров Саламин. В результате этого афиняне потеряли открытый выход в море, необходимый для ведения и развития торговли. Все попытки афинян отвоевать остров ни к чему не приводили, и Афины терпели поражение за поражением. Тогда богатые и знатные землевладельцы эвпатриды, которых вообще мало интересовало развитие морской торговли, воспользовались тем, что власть находилась в их руках, и провели закон, по которому запрещалось настаивать на продолжении войны; каждому, кто осмелится в народном собрании заговорить о возвращении Саламина, угрожала смертная казнь.

Вот почему Солон распустил слухи о своем сумасшествии: он хотел избежать жестокого наказания, если его призыв продолжать войну не будет иметь успеха. В стихах, с которыми Солон обратился к народу, говорилось, что скоро гражданам города будет стыдно сознаться в том, что они афиняне:

Скоро, глядите, про нас и молва разойдется дурная:

Этот из тех, что из рук выпустили Саламин.

В заключение Солон горячо призывал: «Пойдёмте же на Саламин, сразимся за наш остров и сбросим с себя тягостный позор!»

Толпа, слушавшая выступление Солона, состояла из ремесленников, владельцев мастерских, торговцев — словом, из городских жителей, которые были частью афинского демоса. Для них прекращение морской торговли означало разорение и нищету. Поэтому они были за продолжение войны и горячо поддержали Солона.

Вскоре суровый закон был отменен, война с Мегарами возобновлена, а Солон назначен главой афинского ополчения. На этот раз афиняне одержали полную победу, и она прославила имя Солона по всей Аттике.

-- Конец цитирования --

Примечания

1. https://www.pravenc.ru/text/180431.html

2. Пётр Турчин, кстати, в своё время замечал: «…Я бы сказал, что вековые, демографические циклы — это колебание не только в количестве населения, это также колебания в социальной структуре. Это колебание в силе государства, это колебание развития торговли… Так что здесь речь идёт не только о демографии. Здесь на самом деле мы говорим о каких-то базисных ритмах истории». https://web.archive.org/web/20070211192817/http://www.svobodanews.ru/Art...

3. Фрагмент авторства О. Н. Юлкиной http://centant.spbu.ru/sno/lib/school/greece/11.htm

От АСП — к взлёту Античности, гл. 4

В начале платоновского диалога «Тимей» Сократ в продолжение разговора об идеальном государстве замечает: «Мне было бы приятно послушать описание того, как это государство ведёт себя в борьбе с другими государствами, как оно достойным его образом вступает в войну, как в ходе войны его граждане совершают подвиги сообразно своему обучению и воспитанию, будь то на поле брани или в переговорах с каждым из других государств». Оставим это в качестве эпиграфа.

Как пишет отечественный исследователь А. Е. Медовичев из ИНИОН: «История античного мира оставляет мало сомнений в исключительно важной роли войны и военной экспансии как явления, оказывавшего наиболее комплексное воздействие на греческое и римское общество, во многом определяющим социальный облик, экономику, политическую структуру, идеологию и культуру греческих полисов, эллинистических монархий, Римской республики и Римской империи. Античными мыслителями война рассматривалась как естественный и законный способ приобретения собственности, может быть, более естественный и, несомненно, более благородный, чем торговля. Война считалась также разновидностью охоты…».

Опираясь на зарубежных исследователей, Медовичев отмечает, что даже уже упомянутая нами Великая греческая колонизация — греческая экспансия, — первоначально служила «не столько торговле или обретению новых, пригодных для земледелия земель», сколько являла собою «заурядный грабёж прибрежных территорий, получивший систематический характер». А «люди, „варвары“, служили главным объектом захвата».

«Война („труд копьем“) была в греческом мире своеобразным „способом производства“, игравшим важную роль в обеспечении жизнеспособности древнегреческого общества в период формирования полисов… В отечественной историографии уже давно подчеркивался тот факт, что без притока извне материальных ценностей и людских ресурсов, которые давала война, античная экономика в принципе не могла нормально функционировать» [1].

Вот то самое неизбежное наружное проявление конкурентности, которое никак не стоит упускать вниманием. Как и то, что внутри самих консолидирующихся — ведь для успешной конкурентоспособности (по отношению извне себя) сообществ, — норовить будет та конкурентность проявиться уже указанным нами выше образом: тенденцией к монополизации контроля за ресурсами.

Конкуренция за выживание, обостряющаяся в результате естественного прироста численности населения, — вот то, что довлело над этими первоначальными человеческими цивилизациями: проявляясь на фоне исторически изначальной не высокой производительности труда, в целом не высокого уровня развития производительных сил, почему и побуждая консолидировать под собой ресурсы — для лучшего выживания (не будешь делать это ты — сделает другой, станет потому сильнее, и подомнёт затем и тебя; ибо в тогдашней ситуации, когда и не могут выжить все). Иной реализации чему в общественных отношениях древности, кроме как захватничества или эксплуатации, попросту и не было. Плюс ещё отметим следующее. Что те, кто по каким-либо причинам избегал следовать по этому пути — например, доисторические общества, предпочитавшие сохранить себя эгалитарными в ущерб своему лишь указанным образом возможному тогда развитию, а также показателен тут будет пример тех же древних австралийцев [2]: поступая так добровольно, они сами себя тем, очевидно, ослабляли супротив тех, кто избирал путь угнетения других — для заполучения излишков [3]. Создавая так себе, акцентируем ещё раз это: остающуюся таковой единственно возможной материальную основу для дальнейшего своего развития («инвестиций» в него). Ведь если от борьбы логично уклоняться из-за рисков её ведения — в итоге останется только её путь. Общепризнано, что те же древние греки смогли предаваться наукам и прочим интеллектуальным занятиям именно благодаря тому досугу, который обеспечил им организованный труд рабов. (И посмеем сделать из всего вышеизложенного неприглядный исторический вывод: не пройди тогда таковым путём греки — по нему всё равно пришлось бы проследовать к прогрессу лишь кому другому из человечества.)

Примечания

1. https://mskolov.livejournal.com/238084.html

2. Напоминаю о наличии соответствующей подробной главы о них в первом разделе сего трактата. https://litspace.online/reader/2680/28846

Также в одном ряду с ними можно упомянуть африканцев — см., напр., https://mskolov.livejournal.com/232615.html {И, видимо, об обычае потлача у сев.-амер. индейцев можно подумать…}

3. Ср.: «…О Риме спартанский радикальный царь Набис говорит Квинцию Фламинию, командующему войсками, посланными на подавление спартанской революции, которая могла послужить дурным примером для других: „Не судите о том, что делается в Лакедемоне, по вашим обычаям и законам… Вы считаете правильным, что кто богаче, тот и командует, а простой народ подчиняется. Наш же законодатель, напротив, не хотел, чтобы государство стало достоянием немногих, тех что у вас зовутся сенатом, не хотел чтобы одно или другое сословие первенствовало в государстве; он стремился уравнять людей в достоянии и в положении и тем дать отечеству больше защитников“ (Из „Истории Тита Ливия“, XXXIV, xxxi, 17—18)» (прив. по В. Кицесу). https://www.socialcompas.com/2017/01/23/vozhdizm-i-demokratiya/