Нидерланды во Второй мировой войне. Книга 5, Часть 1. Весна 1941

В первые месяцы 1941-го политика Гитлера определялась решением о том, когда Англия вступит в бой, и во второй половине 1940-го решение приобретет все более твердую форму: в начале лета 41-го будет совершено вторжение в Советский Союз.

К середине декабря вермахту были разосланы директивы; в них подразумевалось, что все приготовления к развертыванию разрушительного наступления должны быть завершены к 15 мая.

Это означало, что на важном фланговом участке, образованном Балканским миром, должен был установиться мир, особенно потому, что подавляющее большинство немецкой нефти поступало из Румынии.

Однако, к неудовольствию Гитлера, его итальянский союзник Муссолини нарушил этот мир, напав на Албанию из Греции в конце октября 1940-го; греки решительно ответили ему; итальянские войска вскоре были отброшены обратно на албанскую территорию. К началу декабря Гитлер решил прийти на помощь Италии на Балканах: в день, который будет определен позднее, немцы вторгнутся в Грецию, но пока не дальше Афин и их окрестностей. Они могли (см. карту на стр. 7) пойти только через Югославию или Румынию и Болгарию. Румыния и Болгария были готовы сотрудничать. Румыния уже присоединилась к Тройственному пакту осенью 40-го, и, несмотря на предупреждения России и Англии, Болгария последовала их примеру 1 марта 1941-го.

Десять немецких дивизий, сосредоточенных в Румынии зимой 40-41-го годов, затем были переброшены на юг, к границе с Грецией. В середине марта Гитлер отдал приказ о том, что, как только начнется наступление, они будут задействованы на всей территории Греции. Продление этого срока имело смысл. В конце концов, к этому времени в Грецию прибыли британские войска, переброшенные из Северной Африки.

Военный кабинет Черчилля столкнулся с чрезвычайно трудным решением. Было ясно, что немецкие войска, переброшенные на Балканы, нападут на Грецию. Будет ли это причиной, ослабления Югославией британских сил в Ливии, если отправить их в Грецию? Не приведет ли это к очередному фиаско, сравнимому с позорным отступлением англичан из Норвегии весной 40-го? С другой стороны, не было ли так, что, если Греции не будет предложена помощь, то это нежелание произведет плачевное впечатление не только на Англию и государства Британского содружества, но, прежде всего, на оккупированную Европу и Америку? "Последствия того, что мы оставим Грецию на произвол судьбы, будут очевидными и далеко идущими", - докладывал британский комитет начальников штабов военному кабинету Черчилля, но "даже полный провал благородной попытки помочь Греции не обязательно будет катастрофическим для нашей будущей способности победить Германию. ...В целом, мы считаем, что предприятие должно развиваться".

Кабинет министров согласился с этим выводом 24 февраля. Не то чтобы они восприняли этот "полный провал" как должное! Возможно, оказалось бы возможным дать отпор немцам - и этот факт мог бы оказать решающее влияние на позицию Турции и Югославии.

Позиция Англии была популярна в Югославии: сербы сражались на стороне Франции, Англии и России в Первой мировой войне, и Новое королевство было обязано своим созданием победе союзников в 1918 году. Югославия, между прочим, оставалась разделенным и хрупким целым, и династия, имевшая сербское происхождение, не обладала достаточной связующей силой. Король Александр I и его министры не смогли разрядить противоречия между разными народами (сербами, хорватами, словенцами, боснийцами, черногорцами, македонцами). Эти противоречия также стоили королю жизни: в 1934 году в Марселе его убили террористы из Македонии, сотрудничавшие с хорватскими фашистами. Наследному принцу Петру в то время было одиннадцать лет. Впоследствии королевскую власть осуществлял регент, брат Александра, принц Павел.

Принц-регент в глубине души тоже был на стороне Англии. То же самое относилось и к большинству его министров. В течение нескольких месяцев они отказывались присоединиться к Тройственному пакту, отчасти потому, что, согласно букве этого договора, их могли обязать принять участие в войне на стороне Германии. Гитлер и его министр иностранных дел фон Риббентроп продолжали настаивать на этом присоединении, заявил Гитлер в беседе с принцем Павлом в начале марта.

В конце концов, ультиматум был выдвинут. Что произойдет, если он будет отклонен?

Германия обладала подавляющим военным превосходством, и Югославии, если бы она оказала сопротивление, пришлось бы иметь дело не только с Германией: союзники Германии Венгрия и Болгария захватили значительные территории Югославии.

Принц-регент Пол и его министры уступили. "Лучше бы я был мертв", - вздохнул Пол, обращаясь к американскому послу в ночь принятия решения; но в тот же вечер главнокомандующий военно-воздушными силами генерал Симович, ярый сербский патриот, с негодованием пришел сказать регенту, что тот принял бесчестное и, более того, неразумное решение: конечно, Германия в конечном итоге проиграла бы мировую войну, "Англия, - сказал генерал, - проигрывает все битвы, кроме последней".

Во вторник, 25 марта, премьер-министр и министр иностранных дел Югославии подписали в Вене протокол, согласно которому Югославия присоединилась к Трехстороннему пакту. Секретное дополнение предусматривало, что Югославию не будут просить о помощи в дальнейших операциях на Балканах или в кампаниях в других местах и что при окончательном мирном урегулировании в Европе она получит македонскую часть Греции, включая портовый город Салоники.

Но чего стоили обязательства Германии?

Кстати, сам факт публичного союза с Гитлером и Муссолини вызвал бурное возмущение, в частности, в сербских националистических кругах в среду, 26 марта. Они почувствовали себя преданными. Прозвучал призыв к действию - и это действие последовало: в ночь со среды на четверг генерал Симович отдал приказ о государственном перевороте. Все прошло гладко: не прозвучало ни единого выстрела. Принц Павел не оказал сопротивления и был выслан в Грецию, юный Петр стал королем, а Симович сформировал новое правительство.

Радио Белграда призывало ко всему этому, и в тот знаменательный день 27 марта восторженные демонстранты прошли маршем по улицам югославской столицы; там стояла огромная толпа, приветствовавшая английскую дипломатическую миссию.

*****

"Югославия восстала против Гитлера!" - это была главная новость, которая передавалась из уст в уста в четверг днем и вечером в оккупированных Нидерландах. 

То тут, то там были реалисты, которые утверждали: "Что югославы проиграют битву с Германией (что казалось неизбежным), но, по крайней мере, Гитлеру эта победа не достанется: ему придется сражаться за нее. "Это стоит ему нефти, это стоит ему солдат!"

Другие голландцы, возможно, многие другие, рассуждали более оптимистично: не следует ли рассматривать тот факт, что умные балканские политики осмелились открыто выступить против Гитлера, как свидетельство того, что Германия находится в плохом положении? И после всех своих неудач в Албании и Северной Африке, как Италия отреагирует на эту новую неудачу? Как Германия отреагировала на возможный крах Италии? Разве на Балканах не создавался мощный фронт, поддерживаемый Британией, и разве сам по себе этот факт не убедил бы немцев в том, что их положение становится безнадежным? Так не был ли тот переворот в Белграде на самом деле решающим поворотным моментом?

"Что за день, - отмечал амстердамский журналист, - революция в Югославии! Два министра, подписавшие Трехсторонний пакт с господином Иоахимом фон Риббентропом, были заключены в тюрьму. Принц Павел в бегах, король Петр коронован, народ ревет от восторга".

Но в Амстердаме энтузиазм был не меньшим: "На улицах люди любят веселье! Вот и все, все слышали. В продуктовом магазине Мальчик на побегушках баловался сигаретами! Что за день!" - день отличных новостей, не только из Югославии, кстати, потому что в Абиссинии итальянцы должны были сдать две крепости: "Черем пал, Ханна завоевана! Этого просто невозможно вынести! 27 марта 1941 года, что за день!"

Это облегчение, эта радость, это воодушевление - все это было связано с растущим давлением более чем десятимесячной оккупации, с растущим возмущением действиями немцев и англичан - и, напротив, никак не было связано с реальным политическим и военным балансом сил весной 41 года.

В тот же день, когда до Гитлера дошло известие о перевороте в Белграде, он решил уничтожить Югославию военным путем и разделить страну на части. Немецкие войска должны были вторгнуться в Югославию с севера и востока, из Болгарии. Территории, которые до первой мировой войны входили в состав Старой Восточной империи - Венгрии, в значительной степени будут присоединены к Большой Германии, но Венгрия и Болгария также получат территориальную экспансию. Большая часть Югославии перешла бы от Гитлера к Муссолини, только бывшая Сербия была бы передана под немецкое военное управление, и, наконец, Хорватия (где существовало фашистское течение) получила бы автономию.

Все эти территориальные соглашения были установлены Гитлером 3 апреля.

Три дня спустя, в воскресенье, 6-го, началось наступление. Немецкие военные штабы быстро импровизировали - и не без опасений: смогут ли немецкие танки достаточно быстро продвигаться по гористой местности, которая хорошо подходила для действий партизан? Гитлер предвидел затяжную и, возможно, трудную борьбу. Но это выпало на его долю.

Центральный административный аппарат Югославии был выведен из строя в то утро, когда началась битва, вызванная массированным воздушным налетом на центр Белграда, в результате которого погибло несколько тысяч человек. Мобилизация югославских войск находилась в зачаточном состоянии; целые полки, особенно из Хорватии (где они всегда чувствовали себя неполноценными по сравнению с Сербией), отказывались воевать; партизаны, для которых ничего не было подготовлено, не трогались с места и даже в горных районах не смогли взорвать мосты.

Через одиннадцать дней верховное командование капитулировало, король Петр II и премьер-министр Симович чудом спаслись бегством на самолете в Грецию.

В этой последней стране (которая, как и Югославия, подверглась нападению 6 апреля) немцы продвигались немного медленнее: кое-где греческие, но особенно британские части оказывали упорное сопротивление, после чего немецкое превосходство в воздухе и на суше возобладало.

Верховный главнокомандующий Греции капитулирован 21 апреля, до того, как немцы достигли Афин; таким образом, королю Георгу II и его министрам (премьер-министр покончил с собой) удалось добраться до острова Крит. В Афинах бывший главнокомандующий армией, воевавшей с итальянцами, генерал Цолакоглоэ 26-го числа сформировал кабинет министров, который был готов сотрудничать с немецкими оккупантами.

Четыре дня спустя последние британские войска вторглись в небольшие порты на юге Пелопоннеса. Из общей численности британских войск, однако, трем четвертям из шестидесяти тысяч человек удалось спастись, бросив почти все свое военное снаряжение.

И еще одна неудача.

В течение нескольких месяцев ближайшие военные советники Гитлера настаивали на том, что одновременно с операциями на Балканах или вскоре после них будет захвачен остров Мальта, что, пока он находился в руках англичан, осложняло снабжение германо-итальянских войск в Северной Африке.

Гитлер проигнорировал этот совет. По совету генерала Штудента (который уже оправился от ранения, полученного вечером во вторник, 14 мая 40-го, в Роттердаме), он решил с помощью немецких парашютистов и воздушно-десантных войск завоевать Крит.

20 мая на остров высадились первые парашютисты; десять дней спустя он был полностью в руках немцев, хотя Люфтландский корпус (который провел особенно дерзкую операцию) был сильно потрепан. Но британцы также понесли тяжелые потери, сначала при обороне, а затем при эвакуации с Крита, не только в войсках и снабжении, но и в военно-морских подразделениях и торговых судах.

С каждым месяцем все более серьезной угрозе подвергались британские позиции на Ближнем Востоке.

К концу апреля Африканский корпус Роммеля оттеснил силы Уэйвелла, ослабленные дивизиями, переброшенными в Грецию, обратно к египетской границе; в руках британцев оставался только портовый город Тобрук. В мае британцам пришлось подавлять прогерманское восстание в Ираке. Затем они также при поддержке французских войск, перешедших на сторону генерала де Голля, начали с трудом проникать во французскую колонию Сирию, правители которой оставались верны режиму Виши.

Вопрос о том, смогут ли англичане сохранить Египет и Суэцкий канал в долгосрочной перспективе, представлялся весьма актуальным.

Задержали ли немецкие операции на Балканах и Крите развертывание наступления на Советский Союз до такой степени, что в них следует видеть главный фактор, по которому немцам просто не удалось захватить Москву в конце 41-го? Трудно сказать.

Действительно, первоначально Гитлер хотел вторгнуться в Советский Союз в конце мая, и действительно, в тот день (27 марта), когда он решил совместить наступление на Грецию с наступлением на Югославию, он обнаружил, что крупное нападение на Советский Союз пришлось отложить на четыре недели.

Дата 22 июня впервые появилась в немецких газетах 7 апреля.

7 апреля Гитлер полагал, что ему предстоит тяжелая битва на Балканах. Этих тяжелых боев не произошло, и из соединений, сосредоточенных перед нападением на Советский Союз, лишь минимальное количество было переброшено на Балканы.

Более того, как правило, почвенные условия в Советском Союзе до середины июня не позволяли проводить крупные операции: грязь, в которой тонула вся техника, только потом высыхала.

Поэтому сомнительно, мог ли Гитлер когда-либо осуществить свое первоначальное намерение (нападения в конце мая), и нет убедительных доказательств того, что вторжение в Советский Союз действительно было отложено из-за военных действий на Балканах и Крите; однако ликвидация Люфтландекорпуса была явной неудачей для Гитлера: в некоторых ситуациях, которые произошли в мае, он мог принимать решения, (исходя из этих реалий).

Гитлер принял решение об их рискованном размещении на Крите вместо Мальты, потому что боялся, что королевские военно-воздушные силы будут бомбить румынские нефтяные месторождения с Крита. На какое-то время он, действительно, предотвратил эту опасность.

И вообще, весной 41-го Гитлер не видел причин сомневаться в том, что окончательная победа неизбежна. Он торопился: американская помощь могла позволить Англии еще долго справляться с военной мощью Германии.

Однако он полагал, что исход кампании в Советском Союзе вскоре будет решен.

Впоследствии он не предвидел никаких трудностей для сырьевого положения Германии. И разве он, повелитель всего Европейского континента, не мог бы расширить кригсмарине и люфтваффе до такой степени, чтобы в значительной степени или даже полностью отрезать Англию от поставок за рубеж? Окончательная победа казалась лишь вопросом времени - и, возможно, Англия уже пришла бы в себя, когда позже, в 41-м, в случае поражения Советского Союза, ей пришлось бы полностью отказаться от своих позиций на Ближнем Востоке и в Средиземноморье в результате новых наступательных действий Германии.

Действительно, весной 41-го года у Гитлера, по мнению Seascape, были основания для оптимизма в отношении англичан. Их снабжение, являющееся неотъемлемой основой их военной экономики и военного производства, столкнулось с серьезными трудностями. Торговый флот, находившийся в их распоряжении в начале 41-го года (21 миллион брутто-регистровых тонн), был уже на 2 миллиона тонн меньше, чем в начале Второй мировой войны, из-за всех потерь и из-за того, что на момент капитуляции Франции многочисленные французские суда оставались во французских портах.

Сокращающийся флот также мог перевозить меньше грузов: почти всем судам приходилось плыть в составе медленных конвоев, им приходилось делать обходные маневры, им часто приходилось неделями ждать в переполненных портах, прежде чем они были разгружены или загружены; верфи, которые можно было бы использовать для нового строительства, были необходимы для проведения длительных ремонтных работ.

И потери при транспортировке увеличились. Весной 41-го они росли с угрожающей скоростью. Во время Кригсмарине регулярно в строю было не более тридцати подводных лодок, и в Лондоне предполагали, что к концу года их будет сто.

Кроме того, с начала 41-го года немецкие бомбардировщики дальнего действия с поразительным успехом бомбардировали морские пути вблизи Англии. В начале 41-го года немецкий линкор "Адмирал Шеер", линейные крейсера "Шарнхорст" и "Гнейзенау" и тяжелый крейсер "Хиппер" не только потопили в Атлантике грузовые суда общим водоизмещением 200.000 тонн, но и до такой степени дезорганизовали конвои, уходившие от этих немецких подразделений, что они потеряли много времени. Планировалось, что "Шарнхорст" и "Гнейзенау" (которые находились в Бресте) снова отправятся в плавание в конце апреля в составе двух подразделений, которые попытаются прорваться из Северного моря: крейсера "Принц" и новенького линкора Германии "Бисмарк". "Шарнхорсту" и "Гнейзенау", поврежденным английскими бомбами, пришлось сбиться с пути, но "Принцу Евгению" и "Бисмарку" действительно удалось ускользнуть от внимания английского флота Метрополии и достичь Атлантики. "Бисмарк", в частности, представлял там смертельную опасность. Болезненно проявилась мощь этого немецкого подразделения, когда 24 мая недалеко от Гренландии одного залпа, попавшего в уязвимое место, оказалось достаточно, чтобы взорвать старый английский линкор "Худ". Последовала захватывающая охота. Английское адмиралтейство могло только вздохнуть с облегчением, когда 27 мая "Бисмарк", выведенный из строя воздушными торпедами, затонул в волнах недалеко к западу от Бреста; "Принцу Евгению" удалось войти в Брест. О5и вздохнули с облегчением, потому что, по крайней мере, "Бисмарку" больше не угрожали никакие опасности.

Кстати, учитывая ход сражения на море, опасения по этому поводу сохранялись.

За шесть месяцев, с января по июнь 41-го, из всего транспортного флота, имевшегося в распоряжении Англии и ее союзников (21 млн. тонн, мы уже упоминали эту цифру), было потеряно не менее 2,8 млн. Это означало бы ежегодные потери в 5,6 млн тонн. Мощность судостроительных верфей Англии и всех стран Содружества, вместе взятых, составляла не более 1 млн тонн в год.

Таким образом, Англия находилась в процессе усиления жизненно важной борьбы на море.

Начертание линии развития, наметившейся весной 41-го, означало, что Англия не сможет поддерживать свое собственное военное производство и военную экономику, не говоря уже о проведении решающих военных операций за рубежом.

Из месяца в месяц становилось ясно, что без широкомасштабной американской помощи Англия не сможет удержаться на плаву.

В начале 41-го года был заложен новый фундамент для этой операции по оказанию помощи. Президент Рузвельт знал, что долларовые резервы Англии истощаются. Президент обратился к Конгрессу с просьбой разрешить предоставлять в долг или лизинг товары, которые были важны для обороны стран, выступавших против Германии, Италии или Японии; таким образом, не могло быть и речи о платеже наличными.

Законопроект, о котором идет речь, о ленд-лизе, был одобрен после жарких дебатов (в Соединенных Штатах все еще сохранялись сильные изоляционистские настроения) Палатой представителей в начале февраля (260 голосов "за", 165 "против") и месяцем позже Сенатом (62 "за", 33 "против").).

Но решение проблем с оплатой не означало, что транспортные проблемы были решены окончательно.

Рузвельт также пришел на помощь англичанам в этой области: английским военным кораблям было разрешено ремонтироваться на американских верфях, в конце апреля американский флот в западной половине Атлантики взял на себя патрулирование англичан. В марте также было решено, что небольшой английский гарнизон в Исландии будет заменен американским, и из Америки также было налажено постоянное воздушное сообщение с Экваториальной Африкой, чтобы бомбардировщики, приобретенные англичанами в Соединенных Штатах, могли доставляться на Ближний Восток по этому маршруту. Наконец, были открыты учебные заведения военно-воздушных сил США для подготовки британских военных пилотов.

Другие меры также показали, что Рузвельт был полон решимости, оставаясь в рамках буквы, а не духа американского закона о нейтралитете, оказывать максимальную помощь Англии. Будет ли этого достаточно?

Сами Соединенные Штаты еще не могли создать значительную военную мощь. Отставание, накопленное за два десятилетия, не могло быть преодолено за короткое время.

Когда Рузвельт, опасаясь наступления Германии на Гибралтар, отдал приказ о планах оккупации португальских Азорских островов в конце мая 41-го, в Соединенных Штатах было трудно найти две боеспособные дивизии; что касается боеприпасов, то, по мнению командующего экспедицией (который не участвовал в операции), только половина из того, что было необходимо этим небольшим силам, имелась в наличии.

В то время у немцев было более 175 хорошо оснащенных дивизий.

*****

Как Англия смогла выиграть войну?

Оглядываясь назад, становится совершенно ясно, что именно длительные и напряженные боевые действия на Восточном фронте и вступление Америки в войну заложили основы для победы, в которой участвовала и Англия.

Но большинство современников видели это иначе, и уж точно не Черчилль, члены его военного кабинета и его высшие военные советники, начальники штабов.

Конечно, в их кругу, которому изо дня в день приходилось сталкиваться со смертельными опасностями и угрозами, верили и даже ожидали, что Соединенные Штаты в обозримом будущем бросят в бой свой огромный потенциал (во время первой мировой войны это также произошло более чем через два с половиной года).; также принималась во внимание вероятность разрыва отношений между Германией и Советским Союзом, возможно, даже военных действий, но, учитывая усилия, которые потребовались Советскому Союзу годом ранее, чтобы подчинить Маленькую Финляндию, большинство высокопоставленных военных предполагали, что немцы победят Россию ("колосс на глиняных ногах", который также пал в 17-м) в результате короткого блицкрига.

Тем не менее, английские военные лидеры, безусловно, не придерживались мнения, что без полноценного участия Америки в войне у Англии не было шансов победить Германию на материковой части Европы. Эти военные лидеры придерживались наполеоновской концепции, которую они усвоили в Англии в "звездный час" (лето и осень 40-го). Самым важным было: держаться; Европа должна быть заблокирована: тогда Германия столкнется с растущей нехваткой сырья; в то же время тяжелые бомбардировщики Королевских ВВС (были составлены планы постройки не менее 4.000) должны были уничтожить основные предприятия военной промышленности Германии и, если брать цели шире, города, где эти предприятия были расположены; ожидалось, что это не подорвет моральный дух немецкого народа, но все же окажет на него чувствительное воздействие - и как только Германия будет достаточно ослаблена, она, как полагали, будет поставлена на колени благодаря вмешательству современных мобильных формирований, которые высадятся во всех точках длинного европейского побережья, которые будут тесно сотрудничать с вооруженными с воздуха армиями сопротивления; этим армиям Сопротивления пришлось действовать в разгар всеобщего народного восстания.

Эта концепция была обнадеживающей, и это тоже, как можно заметить, было ее позитивной, даже исторической функцией.

Но она не была реальной.

Во-первых, эта концепция не учитывала того, что могла бы предпринять Германия, победив Советский Союз.

Во-вторых, в ней серьезно переоценивались трудности снабжения Германии сырьем; блокада также не была тотальной - весной 41-го в ней было два больших разрыва: поставки из Советского Союза и через него, а также поставки из французских колоний в Северной Африке. Были опасения, что инциденты с французскими грузовыми судами приведут к тому, что оставшаяся часть французского боевого флота, находившаяся в порту Тулон, присоединится к Кригсмарине.

В-третьих, в английской концепции было недооценено, сколько времени потребуется для постройки 4.000 тяжелых бомбардировщиков; эффект, который бомбардировки окажут как на военное производство, так и на моральный дух противника, был переоценен.

И, в-четвертых, возможности населения, особенно в экономически высокоразвитых странах, решительно подорвать военные усилия Германии, были переоценены. Представления о всеобщем народном восстании и вмешательстве вооруженных по воздуху армий сопротивления были романтичными, но необоснованными; британский историк Гвайер верно подметил последнее. В конце концов, они хотели потребовать от народов оккупированной Европы только всеобщего народного восстания, а от вооруженных по воздуху армий Сопротивления - только их усилий, если будет установлено, что ни то, ни другое не приведет к катастрофическому провалу и всеобщей резне; таким образом, необходимо было убедиться, что регулярные британские вооруженные силы смогут справиться с вермахтом. Другими словами, "единственными условиями, которые могли гарантировать успех восстаний, были, - говорит Гвайер, - в то же время те, которые делали их стратегически ненужными.

Весной 41-го в Лондоне осознали, что вооружение более или менее значительного числа бойцов сопротивления с воздуха станет серьезной проблемой. Оценка, проведенная в мае, показала, что если бы кто-то захотел вооружить в общей сложности двести тысяч человек во всех странах Западной Европы, в Польше и Чехословакии (разумеется, легким вооружением: поставка тяжелого вооружения по воздуху была невозможна), командование бомбардировочной авиации Королевских военно-воздушных сил не смогло бы этого сделать, совершив один-единственный полет на бомбежку в течение полугода.

Черчилль, в частности, был убежден, что Англии бессмысленно создавать большую армию, которая была бы численно сопоставима с немецкой: это была цель, которой столь малочисленная Англия никогда бы не достигла ни при каких обстоятельствах.

Ортодоксальная война казалась заранее проигранной, поэтому вести ее нужно было неортодоксально. Создание современных мобильных вооруженных сил, которые в конечном итоге должны были высадиться в Европе, также было не таким простым делом. Весной 41-го они сосредоточили только одну дивизию (двадцать четыре тысячи человек), которую держали в резерве для высадки, в случае оккупации Гитлером Испании и Португалии, в испанских и португальских владениях в Атлантическом океане: на Азорских островах (которые также хотели захватить Соединенные Штаты, но изначально это не было известно Лондону), Мадейра и Канарские острова; все, что у них было на десантных кораблях, должно было быть зарезервировано для этих операций: для любых высадок в Европе не жалели ничего.

Кстати, в Лондоне предполагалось, что даже если Соединенные Штаты полностью вступят в войну, эти высадки в Европе будут ограниченными по масштабам. "Усилия, затраченные наземным штабом военно-воздушных сил на поставку современной техники, настолько велики, что даже с американской помощью я не могу надеяться на создание очень крупных сил на континенте", - говорится в обзоре будущей стратегии Комитета начальников штабов Великобритании от 14 июня.

Необходимо было сосредоточиться на создании небольших сил, и их реализация, по мнению английских военных экспертов, была бы возможна самое раннее через полтора года: осенью 1942 года.

Если бы кто-нибудь услышал или осознал это в оккупированной Голландии, поднялся бы крик возмущения.

*****

Общественное мнение

Ожидания угнетенного народа, особенно во время войны, имеют лишь слабую связь с объективной реальностью. Угнетенный народ очень мало знает о реальном соотношении сил между воюющими сторонами, и перспектива того, что оккупация может продлиться годами, настолько невыносима, что угнетенный народ всегда склонен заранее предполагать, что освобождение - это вопрос нескольких месяцев. Сообщениям оккупантов не доверяют; человек цепляется за сообщения о союзнике, который должен принести освобождение, но понимает, что военное значение каждой локальной победы, которой он добивается, сильно переоценивается. Такая локальная победа воспринимается как столь убедительное доказательство его неизбежного триумфа, что угнетенный народ предполагает, что угнетатель скоро исчезнет с его глаз.

Человек живет надеждой, черпает силы в оптимистических ожиданиях, которые находят отражение в новых слухах. Эти ожидания просто невозможно не оправдать. Однако они чрезмерно напряжены и, следовательно, нестабильны: если силы союзника терпят поражения, чрезмерный оптимизм может уступить место столь же чрезмерному пессимизму, но только временно: желание освободиться настолько сильно, настолько всепоглощающе, что оптимизм, как правило, вскоре возвращается.

Так было и в оккупированных Нидерландах весной 41-го: ликующая радость по поводу перелома в Югославии и, для многих, глубокая депрессия в те недели, когда в Северной Африке были потеряны все территориальные завоевания, полученные англичанами в ходе наступления Уэйвелла, а на Балканах и Крите оказалось, что английские войска, находившиеся на таком расстоянии, были не в состоянии противостоять немецкому блицкригу. Но даже тогда можно было увидеть положительные моменты: в конце концов, лондонское радио регулярно сообщало, что бомбардировщики Королевских военно-воздушных сил бомбили цели в Германии. Эти бомбардировки не могли остаться безрезультатными!

В действительности они имели большой эффект. В апреле оккупанты предоставили некоторым голландским журналистам возможность убедиться в том, что жизнь в Рурской области и Рейнской области идет своим чередом. Репортер The Residence Bid посвятил этому статью (23 апреля), в которой высмеял английскую пропаганду. "Я думаю, - писал он, - что, возможно, найдется один отважный голландский журналист, у которого хватит поистине героического мужества фыркнуть ради правды и ничего, кроме правды, для своей страны.. . Что ж, то, что говорит английское радио, неоднократно говорит, - правда. Я знаю, что у вас нет никаких сомнений в болезненной точности и корректности Ла-Манша. Тем не менее, вам будет полезно прочитать в вашей газете то, что редактор этой газеты видел собственными глазами. Кельн, Дюссельдорф, Дуйсбург, Бонн, Круппверкен - бесчисленных заводов больше не существует. Дорога. Исчезла с лица земли . .. На полуобгоревших столбах висят таблички, на которых кровью написаны буквы: "это был Кельн", "здесь стоял кафедральный собор", "здесь когда-то работали десять тысяч рабочих".

Эта явно ироничная статья была настолько широко принята голландцами за описание действительности, что, когда появились предложения на получение вида на жительство в данных регионах, все было распродано в мгновение ока. Янке, глава пресс-службы рейхскомиссариата, выступил днем позже на своей пресс-конференции "die bedauerlicheFeststellung... что здесь многие люди по-прежнему придерживаются болезненных взглядов, и на самом деле им самое место в сумасшедшем доме".

В качестве карательной меры "The Residente Bid" и "Де Тийд" (последняя газета перепечатала ироническую статью) были запрещены более чем на два месяца. Конечно, этот запрет был воспринят многими как свидетельство того, что в репортаже действительно описывалось, то, как Германия авглядела на самом деле. По этой причине она также с таким восторгом прочитали:

"О Англия, ударь, чтобы они это почувствовали

Разрушай немецкие города, не щадя никого.

И больше не ищите военных целей, потому что,

в конце концов, каждый немец - это единое целое.

Отомсти, Англия, за свои города, которые сильно пострадали!

Разрушай их города без разбора - поступай с этими ублюдками так же, как они поступили с нами!

О, Англия, ударь! Теперь пришло время!"

*****

 "Поступите с этими ублюдками так же, как они поступили с нами!"

В стихотворении "Хет Парол" рассказывается о майских днях 1940 года, и особенно о бомбардировке Роттердама, которая, как принято считать, стоила жизни тридцати тысячам роттердамцев. В тот первый год оккупации многое произошло. Давление спало. Регулирование вступило в силу. Весной 41-го года жизнь стала более скудной. В апреле картофель, главный продукт народного потребления, внезапно стал продаваться по карточкамВесной 41-го жизнь стала более скудной.

В апреле картофель, главный продукт национальной кухни, был внезапно нормирован: полтора килограмма на человека в неделю; это составляло не более двух картофелин в день! В нескольких населенных пунктах вспыхнули беспорядки; были выставлены морские посты марекхаус, чтобы помешать городскому населению грабить картофельные ямы в сельской местности. Остров Эйсселмонде, расположенный недалеко от Роттердама, был полностью изолирован. В Гааге, как, по-видимому, и в других местах, в популярных кварталах были атакованы и опустошены тележки с хлебом.

Власти с беспокойством наблюдали за приближением событий 10-14 мая 1941 года. Во время февральской забастовки в Амстердаме и его окрестностях стало ясно, что люди думают об оккупантах; после этого инциденты происходили и в других местах. На Оверфлакки 1 марта произошла крупная драка с патрулем вермахта, а неделю спустя на остров в качестве подкрепления был направлен отряд немецкой полиции охраны; в качестве ответной меры более ста восьмидесяти жителей Соммельсдейка мужского пола в возрасте от восемнадцати до тридцати лет были убиты, арестованы или заключены на месяц в концентрационный лагерь Шурл.

В конце апреля муниципалитет Утрехта был оштрафован на 50.000 фунтов стерлингов за антинемецкие демонстрации. Кроме того (и этот факт не был неизвестен немцам), весной 41-го в моду вошли новые восклицания и жесты, каждый из которых свидетельствовал об уверенности в поражении Германии. Буквосочетание "О-з-о" ("Оранжевый победит") стало популярным уже осенью 40-го; весной 41-го оно так часто использовалось в рекламе, хотя и в, казалось бы, невинных объявлениях (например, "наша квашеная капуста вкусная", а затем жирным шрифтом были выделены буквы "О-з-О"), что "Прессабтайлунг" вскоре сообщила, что это будет действовать не только против авторов такой рекламы, но и против директоров журналов, в которых они печатались.

Приветствие "Привет" также стало популярным, но как аббревиатура от "повесить всех трусливых предателей!" (Начальные буквы этого выражения на голландском составляли HALLO).

В начале мая было запрещено ношение изображений ныне живущих членов Дома Оранских (многие носили серебряную монету, на которой была вырезана скульптура королевы Вильгельмины); сразу после этого было решено носить военные пуговицы с изображением голландского льва в качестве патриотического знака отличия. Разве это тоже не должно быть запрещено? На встрече пяти генеральных прокуроров с руководством Министерства юстиции, генеральным прокурором Гаагского суда г-ном Р. ван Генехтеном было заявлено, что от такого запрета мало пользы, поскольку, как только одно запрещают, снова изобретают другое.’ (Они боролись, как могли).

И т.д.: в день памяти бомбардировки Роттердама массово задергивали шторы или приостанавливали работу компаний на полдня. Вовсю сопротивлялись оккупации, в общем.

Гесс, один из первых соратников Гитлера, стал заместителем руководителя НСДАП вскоре после создания Третьего рейха. В речи, произнесенной Гитлером через несколько часов после начала нападения на Польшу, он официально провозгласил Гесса своим вторым преемником (Геринг был первым) на случай, если ему, Гитлеру, будет позволено умереть.3 Формально Гесс, таким образом, стал более или менее "третьим человеком" в Гроссдойче. 

Гесс был ограниченным фанатиком; Геринг, Геббельс и Гиммлер (назовем только их) обладали гораздо более острым интеллектом, чем он, были смелее, хитрее и безжалостнее. Гессу даже не удалось превратить партийный аппарат НСДАП, с которым он поддерживал контакты, в личный бастион власти; его контроль над этим устройством все больше и больше переходил к одному из его ближайших соратников, Мартину Борману.

Двойственное отношение Гитлера к англичанам было известно Гессу: он знал, что фюрер часто с одобрением отзывался о достижениях англичан в построении своей империи; он также знал, что Гитлер считал, что в случае поражения Англии выиграют не Германия, а в первую очередь Соединенные Штаты и Япония с момента распада Британской империи.

Осенью 40-го, когда Гесс обдумывал, как склонить Англию к компромиссу с Германией, он решил попросить Альбрехта Хаусхофера написать письмо Гамильтону через знакомого в Португалии. Хаусхофер, который хорошо знал, что нацистских лидеров считало бандой преступников не только английское правительство, но и подавляющее большинство англичан (поскольку сам Хаусхофер приезжал к ним на встречу), не ожидал успеха от этого шага, но и не хотел отказывать Гессу в сотрудничестве; письмо было отправлено, предположительно, с ведома Гитлера, в конце сентября. Оно было незамедлительно задержано английской цензурой - Хаусхофер не получил ответа. Но Гесс не отказался от своего проекта. 

Он был опытным пилотом. В конце 40-х годов он решил лететь в Шотландию, чтобы через Гамильтона проникнуть к английскому королю. На аэродроме в Аугсбурге он приказал быстрому немецкому истребителю "Мессершмитт-110" установить дополнительные бензобаки; в январе 41-го он написал личное письмо Гитлеру, которое передал своему адъютанту, и взлетел. Если он не вернется в течение четырех часов, то этот адъютант должен будет отправиться к Гитлеру. Четыре часа спустя адъютант уже собирался отправиться к Гитлеру, как вдруг снова появился "Мессершмитт" Гесса: он вернулся в связи с неожиданно возникшими плохими погодными условиями. Он придерживался своего плана - и Гитлера он не проинформировал. В субботу, 10 мая 41-го года, Гесс снова поднялся с наступлением темноты. Он добрался до Шотландии, некоторое время кружил там, выпрыгнул с парашютом из своего самолета, был найден фермером и под вымышленным именем ("оберлейтенант Альфред Хом") заключен в тюрьму в качестве военнопленного в Глас-Гоу. Он сказал, что хочет немедленно переговорить с Гамильтоном. Он, служивший в Шотландии в британских военно-воздушных силах, в воскресенье утром 11 мая прибыл в Глазго, где ему сказали, что перед ним не "Альфред Хом", а Рудольф Гесс, убедился в этом, выслушал (без сочувствия) его идеи о германо-английском соглашении и вылетел Черчиллю в тот же вечер. Черчилль проигнорировал заигрывания Гесса; было решено сначала умолчать о его приезде. Кстати, не было абсолютной уверенности в том, что "Альфред Хом" действительно был Рудольфом Гессом.

*****

Утром в воскресенье, 9 мая, адъютант Гесса прибыл в Берхтесгаден. Он срочно попросил Гитлера выступить. Для это он передал письмо, написанное Гессом. Раздался нечленораздельный, почти животный крик. Тогда, по словам гитлеровского архитектора Шпеера, взревел Гитлер: "Где Борман?!" Он должен был немедленно предупредить Геринга, Риббентропа, Геббельса и Гиммлера. Гитлер прекрасно понимал, что произвольное исчезновение Гесса произведет загадочное впечатление не только на немцев, но и на их союзников, и что такое исчезновение вызовет как пораженческие слухи, так и победные крики среди их противников. Но действительно ли Гесс прибыл в Англию? Но его нет, и нельзя было молчать об этом, не подвергаясь всевозможным рискам.

Так, в понедельник, 12 мая, руководство партии объявило, что Гесс вылетел на самолете двумя днями ранее как "жертва галлюцинаций" (как было написано в голландской прессе); предполагалось, что он разбился во время своего полета. Третий человек в нацистском государстве, "ставший жертвой галлюцинаций"? Странная вещь!

И это стало еще более странным, когда вечером того же понедельника Би-би-си объявила, что Гесс приземлился в Шотландии, куда, согласно короткому сообщению, он отправился добровольно. Последовало новое длинное коммюнике Берхейна: Гесс якобы намеревался предотвратить разрушение империи; он как бы страдал от вышеупомянутых "трагических галлюцинаций" в течение многих лет. Также упоминается, что адъютант Гесса и оба Хаусхофера были арестованы, что был отдан приказ о роспуске многочисленных организаций (например, астрологов и натуропатов), которые пользовались определенным покровительством Гесса, и что Гитлер издал указ о том, что Гесс, если он когда-нибудь вернется, должен быть расстрелян без суда и следствия. Карл Хаусхофер был освобожден через несколько дней, его сын Альбрехт - через несколько дней.

...

Комиссар провинции Зюйд-Холланд, его превосходительство мистер Х.А. ван Камебик сказал в те дни одному из посетителей, что он расценил произошедшее как "начало конца". Так думало бесчисленное множество людей, и это мнение подкреплялось слухами, которые начали широко распространяться: "беспорядки в Гамбурге и Кельне, Риббентроп бежал в Россию, массы немецких женщин пытается бежать через нашу границу и их тщетно останавливают посланные туда военные, сотрудники НСБ предупреждают здесь и переправляют в Африку, все коммунисты арестованы" и так далее.

В Эймейдене, 17 мая, газета "Эймейдер Курант" вывесила на фасаде сообщение о том, что, по данным швейцарского информационного агентства, Гитлер и фон Риббентроп отправились на переговоры во Францию; это было опровергнуто "компетентной немецкой стороной", хотя также было отмечено: "по характеру дело в том, что место, где они находятся, указать невозможно.

Публика, собравшаяся перед зданием, "согласно незаконному лозунгу", пришла к выводу, что Гитлер и фон Риббентроп пропали без вести... Со всех сторон раздались возгласы: "Гитлер и Риббентроп ушли!", "Ура, они ушли!", "Гитлер бежал! Его замажут грязью!", "Да здравствует королева!" В одно мгновение вокруг стало темно от людей. Весь Иджмуйден выбежал на улицу. Незнакомцы пожимали друг другу руки. ...Вскоре большие группы людей начали петь и скандировать "ТК Хоссен", празднуя грядущий крах нацистской империи. Немецкие солдаты, проходившие мимо, махали руками и кричали, что им следует снять свои рюкзаки, потому что все уже закончилось. Немецкий солдат, стоявший на страже и услышавший эту новость, бросил свою винтовку и другое снаряжение на землю... и сказал: "Итак, если Гитлера не станет, я смогу уйти. Я отправляюсь на "бум" в Амстердам!"

Среди местных членов НСБ началась паника. Они поспешили убрать с окон печально известные плакаты своей партии, предавшей страну. Большинство из них попрятались. Другие напились до бесчувствия. Перед домом небезызвестного Вуденберга, комиссара НВВ, собралось большое количество людей. "Уходите, - сказали женщины присутствующим мужчинам, - уходите"...

*****

Здесь мы опишем политику, проводимую в период между февральской забастовкой и вторжением Германии в Советский Союз (22 июня 41-го) руководством НСБ, с одной стороны (на гораздо меньшей национальной территории), с другой - Социалистическая рабочая партия Нидерландов, или NSNAP, к которой мы вернемся позже) и, с другой стороны, Национальный фронт и Голландский профсоюз, нам кажется желательным обрисовать в общих чертах, чего оккупанты хотели достичь с помощью этих четырех формирований. К

огда мы говорим здесь об "оккупанте", мы имеем в виду, в частности, рейхскомиссара Зейсс-Инкварта и его ближайшего соратника по внутренней политике Нидерландов, генерал-комиссара зурбесотидерена Вервендунга Шмидта. Раутер, генеральный комиссар дас Сихер-хайтсвезен и руководитель СС и полиции, играл незначительную роль в политике в этот период, но как представитель Гиммлера он был фактором, который Зейсс-Инкварт должен был принимать во внимание.Мы принимаем на себя политическую миссию Зейсс-Инкварта.

Задача состояла в том, чтобы реформировать Нидерланды в национал-социалистическом смысле и тем самым подготовить их к какой-либо форме тесного присоединения к Рейху Великой Германии или инкорпорации в него. Что касается желательности достижения этой цели, то между ним, Шмидтом и Раутером не было разногласий; более того, все трое были убеждены, что победа Германии - это лишь вопрос времени: таким образом, Германия сама будет определять, что делать в Нидерландах и с Нидерландками совместно.

Разногласия во мнениях возникли только тогда, когда люди начали давать отчет о том, как должна быть достигнута эта политическая цель. В этой области немецкую сторону вновь заинтересовал важный момент: желательность использования форм организации, которые играли определенную роль в общественной жизни Нидерландов (среди рабочих, работодателей, фермеров, журналистов, художников, врачей, молодежи и т.д. и т.д.), национал-социалистического содержания; однако мнения разошлись, когда они столкнулись с не менее важным вопросом, какая голландская политическая группа должна стать главной силой в этом процессе.