автор Big Serge Thought пожалуй лучший англоязычный военный аналитик по руссо-украинскому конфликту, аналитика без какой-либо пропаганды (и симпатии видимо на стороне РФ). 

Похоже, что российско-украинский конфликт был срежиссирован в лаборатории, чтобы изматывать людей повторениями и аналитическим параличом. Заголовки новостей, похоже, циркулируют по заранее подготовленному сценарию, вплоть до названий мест. Кайя Каллас из Европейской комиссии недавно без тени ионии заявила, что новый пакет санкций Европы — 19-й по счёту — является самым жёстким. Сторонники Украины настаивают на том, что ракеты «Томагавк» — это та система вооружения, которая наконец-то изменит ход игры и решительно переломит ход войны в пользу Киева. Они повторяют те же грандиозные заявления, которые делали в отношении РСЗО, танков «Леопард», «Абрамсов», F-16, ракет Storm Shadow, ATACM и практически любой другой военной техники, имеющейся в арсенале НАТО. На земле Россия атакует населённые пункты под названиями Покровск и Покровское; недавно она захватила Торецк и Торское, а теперь атакует Торецкое. Чем больше всё меняется, тем больше остаётся прежним.

Аналитические подходы к войне также практически не изменились, будучи скрытыми и запутанными из-за расплывчатой концепции истощения. Украинская сторона продолжает настаивать на том, что Россия несёт огромные потери и испытывает трудности из-за глубоких ударов Украины, в то время как неудачи Украины во многом объясняются неспособностью Соединённых Штатов расширить свою щедрость и предоставить Украине всё необходимое. Многие пророссийские аналитики придерживаются такого же мнения и считают, что ВСУ находятся на грани распада, а Кремль обвиняют в том, что он не «снял перчатки», особенно в том, что касается украинской энергосистемы, днепровских мостов и плотин.

В результате мы имеем очень странную войну. Это наземная война чрезвычайно высокой интенсивности. Обе армии остаются на поле боя, удерживая сотни километров сплошного фронта после нескольких лет кровопролитных боёв. Обе армии (в зависимости от того, кого вы спросите) несут невосполнимые потери, которые должны вскоре привести к краху, и всё же Москва, Киев и Вашингтон (опять же, в зависимости от того, кого вы спросите) виновны в том, что не относятся к войне достаточно серьёзно. Всё это до безумия однообразно, и можно было бы простить человека, который полностью отключился бы от происходящего. Даже дипломатическое танго между Трампом, Зеленским и Путиным, несмотря на несколько забавных моментов, не смогло сдвинуть дело с мёртвой точки.

Мало кто станет спорить с тем, что в 2025 году ход войны кардинально изменился. Важно избегать заезженных и шаблонных фраз о «переломных моментах», «крахе» и тому подобных глупостях. Однако в 2025 году в ходе войны произошло несколько изменений, которые, хотя и не были столь заметными или драматичными, тем не менее были очень важными. 2025 год стал первым годом войны, в течение которого Украина не проводила наземных наступательных операций или других активных действий. Этот факт не только указывает на плачевное состояние сухопутных войск Украины, но и свидетельствует о том, как в этом году российские войска превратили «истощение» из модного словечка в метод постоянного давления по целому ряду направлений.

Вместо того чтобы проявлять инициативу на местах и сталкиваться с медленным, но неумолимым отступлением своих сил на Донбассе, Украина изменила свою теорию победы, пусть и незаметно, но кардинально. После многих лет заявлений о том, что она добьётся максимальной территориальной целостности — результата, который потребовал бы полного и решительного разгрома сухопутных войск России, — Украина переосмыслила свой путь к победе в основном как процесс нанесения России стратегических потерь, которые будут нарастать до тех пор, пока Кремль не согласится на прекращение огня. Таким образом, дискуссия о вооружении Украины перешла от разговоров о бронетехнике и артиллерии — оборудовании, необходимом для возвращения утраченных территорий, — к обсуждению оружия для нанесения глубоких ударов, такого как «Томагавки», которые можно использовать для нанесения ударов по российским нефтеперерабатывающим заводам и энергетической инфраструктуре. Иными словами, вместо того чтобы помешать России достичь ближайших оперативных целей на Донбассе, Украина и её спонсоры теперь ищут способы заставить Россию заплатить такую цену, что победа на земле уже не будет стоить затраченных усилий. Неясно, задумывались ли они о том, какую цену придётся заплатить Украине. Возможно, им всё равно.

О Томагавках

Несмотря на попытки Украины наладить собственное производство, её возможности будут во многом зависеть от щедрости западных спонсоров. Этот аспект войны резко изменился в начале октября, когда появились сообщения о том, что Украина может получить ракеты «Томагавк». «Томагавки» всегда были в списке пожеланий Украины (учитывая, что список пожеланий Украины как таковой включает в себя практически всю военную технику из объединённых запасов НАТО), но это были первые сообщения о том, что они могут стать предметом серьёзного рассмотрения.

Как это часто бывает, дискуссия вышла за рамки реалистичного подхода, и некоторые предположили, что«Томагавк» изменит правила игры для Украины (где мы это уже слышали?), а пророссийская сторона отвергла это как несущественное отвлечение внимания. Существует тенденция сосредотачиваться на качестве американских систем вооружения, представляя их либо как непревзойденные технологические чудеса, либо как переоцененные и слишком дорогие безделушки, но это, как правило, непродуктивно и по большей части не имеет отношения к рассматриваемому вопросу. «Томагавк», в общих чертах, соответствует заявленным характеристикам и обеспечивает проверенную и надёжную возможность нанесения ударов на стратегической глубине, превышающей 1000 миль. По своей роли, дальности и полезной нагрузке он, по сути, является аналогом российских ракет «Калибр» (прошу энтузиастов обратить внимание на фразу «по сути, аналог», а не критиковать меня за разные системы наведения и другие технические мелочи). Такая система всегда будет ценной и, очевидно, улучшит возможности Украины по нанесению глубоких ударов.

«Проблема» с «Томагавками» связана не с самой ракетой, а с её доступностью и технической возможностью Украины их запускать. «Томагавк» — это, как правило, ракета корабельного базирования (варианта для запуска с воздуха не существует), но есть несколько новых вариантов для наземного запуска. Украине, очевидно, потребуются системы наземного базирования, и проблема в том, что эти системы практически новые и доступны в очень ограниченном количестве. Что ещё важнее, американские вооружённые силы пытаются создать такие системы в течение всего десятилетия. Таким образом, предоставление Украине «Томагавков» наземного базирования в сколько-нибудь значительном количестве фактически потребует от армии и морской пехоты США отказаться от собственных планов по наращиванию сил.

Существует два основных варианта наземного запуска «Томагавков». Один из них — это пусковая установка MRC (Mid-Range Capability) армии США, получившая название «Тайфун». Это огромная пусковая установка на базе тягача с четырьмя пусковыми трубами, первая поставка которой состоялась в 2023 году. Он занимает огромную площадь — настолько большую, что армия уже запрашивает замену меньшего размера — и призван обеспечить армии огневую мощь в промежутке между ракетами точного наведения меньшей дальности и гиперзвуковыми системами (которых пока не существует). Важный факт: к 2028 году армия планирует развернуть в общей сложности пять батарей Typhon, две из которых уже поставлены. Каждая батарея состоит из четырёх пусковых установок, то есть из запланированных двадцати пусковых установок уже поставлены восемь. Что ещё более важно, обе действующие в настоящее время батареи уже развёрнуты: одна на Филиппинах и одна в Японии. Эти системы активно используются в учениях и испытаниях, в том числе в учениях этим летом в Австралии.

Система «Тайфун» позволяет запускать «Томагавки» с земли, но занимает много места

Ситуация с системой запуска у Корпуса морской пехоты довольно похожа, хотя сами пусковые платформы сильно отличаются. В отличие от неповоротливого тягача Typhon, морская пехота использует значительно более манёвренную и компактную систему LMSL, в которой по сравнению с четырьмя пусковыми трубами Typhon используется только одна. Важны не столько технические различия, сколько тот факт, что морская пехота, как и армия, получила свои первые поставки только в 2023 году и в настоящее время находится в процессе формирования сил. В случае с морской пехотой цель состоит в том, чтобы сформировать батальон «Томагавков» к 2030 году. На самом деле контракт на производство вступил в силу только в 2025 году.

Что всё это значит? Это значит, что, хотя «Томагавк» сам по себе является отличной ракетой, системы для наземного запуска настолько новые и доступны в таких ограниченных количествах, что для оснащения Украины «Томагавками» потребуется, чтобы либо армия США, либо Корпус морской пехоты существенно изменили свою структуру в ближайшей перспективе (по сути, до 2030 года). По сути, это полная противоположность большей части оборудования, которое до сих пор поставлялось Украине: в отличие от устаревших систем, которые можно списать или заменить, наземный запуск «Томагавков» — это совершенно новая возможность, которая впервые внедряется и разрабатывается.

Это, конечно, дополнительное усложнение, помимо количества «Томагавков» как таковых. Вопрос о наличии «Томагавков» то преувеличивается, то преуменьшается, в зависимости от контекста. На вооружении США находится около 4000 «Томагавков» (хотя половина из них в настоящее время находится в пусковых установках на американских кораблях), поэтому не совсем верно утверждать (как это делают некоторые), что у Америки заканчиваются эти критически важные ракеты. Проблема в том, что темпы производства относительно низкие (как правило, от 55 до 90 единиц в год) и не позволяют восполнить расходы даже на относительно короткие ударные кампании, такие как неоднократные удары по Йемену. В целом проблема заключается не столько в том, что Соединённым Штатам грозит нехватка «Томагавков», сколько в том, что графики закупок настолько медленные, что даже относительно небольшие расходы могут свести на нет поставки за несколько лет.

Тогда, возможно, будет полезно сравнить «Томагавки» с ракетами ATACM, которые уже были переданы Украине. В отличие от «Томагавка», ATACM — это система, которая уже была запланирована для замены высокоточной ракетой на ранних этапах её внедрения. ATACM также были совместимы с пусковыми установками, которые уже имелись у Украины. Таким образом, по сравнению с «Томагавками», ATACM гораздо более стратегически выгодны, производятся в большем количестве и проще в развёртывании. Несмотря на все эти аргументы в свою пользу, Соединённые Штаты предоставили Украине всего 40 ракет ATACMS. Даже если бы на армию можно было надавить, чтобы она отдала одну или две свои новейшие пусковые установки Typhon, трудно представить, что для Украины можно было бы выделить больше нескольких десятков «Томагавков»: это слишком мало для проведения продолжительной кампании ударов по российским тылам.

Мир при поддержке Raytheon

Учитывая, что количество «Томагавков», которые возможно получит Украина, будет исчисляться десятками, а не сотнями, стоит задаться вопросом, действительно ли это может что-то изменить для ВСУ на фронте. В долгосрочной перспективе ответ очевиден: нет, но было бы неразумно исключать возможность того, что даже ограниченный запас «Томагавков» (скажем, от 40 до 50 ракет) может помочь ослабить давление на украинские силы на фронте при условии их правильного использования. Кратковременное усиление ударного потенциала Украины, если оно будет направлено против тыловых районов России, может привести к дальнейшему рассредоточению и нормированию российских ресурсов и временно приостановить набирающее обороты многоосевое наступление России. Это может отсрочить потерю ключевых позиций до начала 2026 года. Однако это предполагает, что украинцы будут использовать «Томагавки» только против оперативных целей. На самом деле Украина, похоже, не может удержаться от запуска ракет по целям, которые не имеют прямого отношения к фронту, таким как Керченский мост. Действительно, неспособность объединить удары в глубине с наземными операциями является основной причиной того, что ATACM добились так мало.

С другой стороны, с российской точки зрения, это распространенная жалоба на то, что Москва сделала слишком мало, чтобы “удержать” Соединенные Штаты от усиления ударной кампании Украины - как путем непосредственного предоставления боеприпасов, так и путем поставки систем планирования, ISR и наведения. Это, однако, скорее упускает суть. Россия не сделала ничего примечательного для сдерживания Соединенных Штатов, потому что и Москва, и Вашингтон полностью понимают, что, по сути, нет желания (ни у одной из сторон) к прямой конфронтации. В условиях (разумного) отсутствия готовности нанести ответный удар по объектам НАТО Россия на самом деле ничего не может сделать для сдерживания, кроме как сохранить собственный потенциал для ответных действий. Проблема не в том, что Россия не смогла активно сдерживать противника, а в том, что она ничего не могла бы сделать, даже если бы захотела.

Основная схема здесь хорошо известна. Соединённые Штаты сделали всё возможное, чтобы поддержать ударный потенциал Украины, но он остаётся на уровне, при котором наносимый Украиной ущерб далёк от решающего. Пока это так, Россия ясно даёт понять, что будет просто терпеть удары и наносить ответные удары по *Украине*. Таким образом, когда Соединённые Штаты помогают Украине наносить удары по российским нефтяным объектам, ответные меры принимает на себя Украина, и именно Украина сталкивается с прекращением поставок природного газа с приближением зимы. В каком-то смысле ни одна из сторон на самом деле не пытается сдержать другую. Соединённые Штаты увеличили цену этой войны для России, но не настолько, чтобы оказать реальное давление на Москву и заставить её прекратить конфликт; в ответ Россия наказывает Украину, до которой Соединённым Штатам нет особого дела. В результате получается своего рода геостратегическая «Картина Дориана Грея», где Соединённые Штаты опосредованно наносят России катарсический ущерб, а Украина получает весь урон для души.

В случае с «Томагавками» соотношение риска и выгоды просто не работает. «Томагавки» — это стратегически бесценный актив, который Соединённые Штаты не могут раздавать направо и налево. Даже если бы можно было предоставить пусковые установки (что крайне сомнительно), ракеты не удалось бы произвести в достаточном количестве, чтобы что-то изменить. Однако дальность ракет значительно повышает вероятность просчёта или неконтролируемой эскалации. Одно дело — когда Украина запускает американские ракеты по объектам энергетической инфраструктуры в Белгороде или Ростове, и совсем другое — когда она запускает их по Кремлю.

Однако есть ещё один аспект, которому, похоже, уделяется мало внимания. Самый большой риск, связанный с отправкой «Томагавков», заключается не в том, что украинцы взорвут Кремль и начнётся Третья мировая война. Самый большой риск заключается в том, что «Томагавки» будут использованы, а Россия просто продолжит действовать, несмотря на нанесённые удары. «Томагавки», возможно, являются одной из последних — если не *самой* последней — ступенькой в лестнице эскалации для США. Мы быстро прошлись по списку систем, которые могут быть переданы ВСУ, и осталось совсем немного, за исключением нескольких ударных систем, таких как «Томагавк» или JASSM. Украина в целом получила всё, о чём просила. Однако в случае с «Томагавками» Соединённые Штаты рискуют больше всех: что, если русские просто собьют часть ракет, а остальные попадут в цель? Неважно, повредят ли «Томагавки» российские электростанции или нефтеперерабатывающие заводы. Если «Томагавки» будут доставлены и использованы без серьёзного ущерба для российских нервов, то будет разыграна последняя карта эскалации. Если Россия поймёт, что Америка достигла предела своих возможностей в увеличении издержек войны для России, это подорвёт саму идею переговоров. Проще говоря, «Томагавки» наиболее ценны как средство устрашения.

Если проанализировать недавние публичные заявления президента Трампа, то можно предположить, что он рационально взвесил все эти соображения. На публике он использовал угрозу применения «Томагавков», чтобы заставить Россию продолжать переговоры, и за это получил согласие на ещё одну встречу с Путиным (подробнее об этом позже). На данный момент он отложил в долгий ящик план с «Томагавками», заявив, что «они нам нужны»и применил обычный для Трампа лингвистический стиль к широко обсуждаемому вопросу о запасах, который я описал здесь. «Томагавки» просто более ценны для Соединённых Штатов как инструмент для угрозы эскалацией, чем как реальное кинетическое средство в руках Украины, и пока Трамп держит порох сухим, он может вернуться к этому вопросу позже.

В конечном счёте, возможно, эта дискуссия вообще не о «Томагавках» Эти ракеты — просто символ, демонстрирующий два важных взаимосвязанных момента. Во-первых, американские ресурсы не безграничны, и по мере того, как Соединённые Штаты всё глубже погружаются в оказание помощи Украине, они начинают использовать стратегически важные активы, которыми американские военные просто не могут разбрасываться. Во-вторых, мы должны помнить, что политика Америки в отношении Украины — это игра на обострение, в ходе которой Вашингтон проверяет, насколько Россия готова «сдерживать удары», не допуская ответного насилия за пределами Украины.

Большой банан: оперативная схема России

На данный момент становится всё труднее говорить что-то значимое о реальном ходе боевых действий на местах. На это есть несколько причин. Прежде всего, война длится уже так долго и продвигается такими, казалось бы, черепашьими темпами, что большинству людей уже всё равно, удерживает ли Россия Ямполь или нет, продвинулись ли они за железнодорожную линию в Покровске. Из-за бесконечной череды небольших населённых пунктов, промышленных комплексов и лесопосадок люди сильно устали (или, возможно, им просто скучно), и в результате большинство из них практически ничего не делают. Не в последнюю очередь это касается президента Трампа, который, судя по всему, выбросил карту линии фронта, которую показал ему Зеленскийи пожаловался, что ему надоело снова и снова видеть одни и те же карты.

С другой стороны, есть настоящие одержимые, которые продолжают добросовестно следить за линией фронта и добровольно получают ежедневные обновления. В итоге мы имеем раздвоенную систему, в которой некоторые люди по-прежнему внимательно следят за малейшими изменениями на поле боя, но большинству просто всё равно, и мы вряд ли можем их за это винить. Я думаю, было бы полезно поразмышлять о более широкой российской оперативной схеме, о том, чего она достигла и чего намерена достичь в следующем году. Вероятно, это интереснее и менее однообразно, чем зацикливаться на точном расположении в пределах Покровска или Купянска.

Есть два важных момента, которые, на мой взгляд, стоит обсудить, прежде чем мы перейдём к конкретным деталям.

Прежде всего, большая часть анализа боевых действий (особенно со стороны западных аналитиков) содержит чёткие заявления о том, что является «основным» и «второстепенным» для России, но эти утверждения по сути являются интерполяцией и зачастую неверны. Например, довольно распространено мнение, что «основной» целью России на данный момент является захват Покровска, но это не подтверждается действиями России. Россия не получит особых преимуществ, если будет стремиться как можно скорее захватить Покровск — город уже частично окружён. Конечно, Покровск *был* крупным логистическим центром для украинских войск, но он больше не может выполнять эту роль и был выведен из эксплуатации как транзитный узел несколько месяцев назад, когда стал прифронтовым городом. С другой стороны, другие направления российского наступления, в частности на юге Донецка и в излучине реки Донец, считаются «второстепенными». Это серьёзная ошибка, и я попытаюсь показать, что это критически важные успехи, благодаря которым Россия формирует поле боя в свою пользу для последующих операций.

Во-вторых, следует понимать и принимать тот факт, что Украина практически полностью утратила инициативу на поле боя. В 2024 году ВСУ смогли собрать механизированный резерв и начать операцию под Курском. Эта операция в конечном счёте провалилась и привела к серьёзным потерям со стороны Украины, но это не связано с тем, что Украина всё ещё могла накапливать силы и проводить наступательные операции по собственной инициативе. Однако в 2025 году Украина постоянно находилась в состоянии боевой готовности. Это был первый год войны, в течение которого Украина не проводила никаких активных операций или контрнаступлений. Вместо этого Украина сосредоточилась на стратегических ударах по российским нефтяным объектам.

В более широком смысле эффект истощения проявляется с каждым годом по мере сокращения масштабов активных операций Украины. В 2022 году Украина смогла провести два широкомасштабных наступления, которые принесли скромные результаты: в результате наступления из-под Харькова линия фронта была отодвинута за реку Оскол (хотя и не удалось полностью освободить Луганскую область), а серия боёв под Херсоном не привела к прорыву российских позиций, но сыграла свою роль в том, что русские оставили плацдарм на Днепре. Дело, конечно, не в том, чтобы ещё раз проанализировать эти наступления, а в том, чтобы отметить, что их было два, что они были значительными по масштабу и привели к важным территориальным приобретениям для Украины. В 2023 году, напротив, Украина провела одно наступление на уровне театра военных действий на юге, которое провалилось. В 2024 году мы увидели Курскую операцию: она была менее масштабной и менее обеспеченной ресурсами, чем Запорижское наступление 2023 года, и была нацелена на периферийный театр военных действий. В этом году Украина вообще не проводила активных операций. Здесь прослеживается очень чёткая закономерность: наступательный потенциал Украины постепенно снижается, а в 2025 году он и вовсе сойдёт на нет. Это был год практически непрерывной российской инициативы.

То, что Украина постоянно находится в невыгодном положении, является значительным достижением России, и это стало возможным благодаря нескольким взаимосвязанным факторам. Очевидно, что одним из основных факторов является истощение украинских сил. Мы уже неоднократно подробно рассказывали о провальной украинской мобилизации, о том, как Украина «поедает» собственные силы, и об общей нехватке резервов, и здесь нет необходимости повторяться. Достаточно сказать, что способность Украины накапливать силы для наступательных операций, по-видимому, сильно снизилась. Россия усугубила эту проблему, оказывая постоянное давление по нескольким направлениям. На данный момент Россия атакует по меньшей мере по семи направлениям, оказывая давление на множество городов вдоль линии фронта. Это приводит к возникновению чрезвычайных ситуаций в обороне, поддерживает высокий уровень потерь среди украинских сил и удерживает их на линии фронта. Наконец, как мы вскоре подробно расскажем, российское наступление начало разрушать логистическую систему Украины, что создаёт нагрузку на снабжение и препятствует концентрации и накоплению сил.

Восточная Украина: примерная ситуация и направления российского наступления

Теперь о развитии фронта и предпосылках российской наступательной стратегии. Главное, на что я хочу обратить внимание, заключается в следующем: вместо того чтобы зацикливаться на Покровске, следует рассматривать продвижение России через Южный Донецк и внутреннюю излучину реки Донец как жизненно важные операции, которые серьёзно нарушили целостность как украинского фронта, так и его логистики. Это даёт тройной эффект: не позволяет украинцам проводить собственные наступательные операции, ускоряет истощение украинских сил и формирует фронт для предстоящей операции по захвату Славянско-Краматорской агломерации.

Для начала давайте рассмотрим успехи, которых Россия добилась на юге Донецкой области, как с точки зрения территориальных приобретений, так и с точки зрения их влияния на логистические связи Украины. Чтобы продемонстрировать это, я взял карты DeepState (опять же, украинского картографического сервиса) за август 2023 года (когда Украина пыталась провести контрнаступление из Орехова) и за 20 октября, когда я писал эту статью. Я отметил протяжённость южного фронта (разумеется, это приблизительная линейная оценка, поскольку на самом деле фронт имеет множество изгибов и выпуклостей) и выделил ключевые автомагистрали, которые Украина использует для обеспечения своей логистики.

Южный фронт: 2023 против 2025

Стоит отметить, что в настоящее время русские находятся в выгодном положении для дальнейшего продвижения по этому фронту. Украинские оборонительные рубежи в основном ориентированы по оси север — юг. После того как российские войска освободили Курахово, они вошли в бреши в этих оборонительных рубежах, то есть продвигаются вдоль подготовленных оборонительных позиций, а не пытаются прорваться через них с фронта. Это одна из причин, почему их продвижение было относительно стабильным и непрерывным. Теперь, приближаясь к «изгибу» линии обороны, где она поворачивает на юг, и переправившись через реку Янчур, русские вступают на обширную территорию, где нет полноценной подготовленной обороны. Если посмотреть на карту Military Summary (украинские укрепления отмечены жёлтыми точками), то брешь в обороне становится довольно очевидной по мере того, как русские продвигаются к изгибу линии обороны.

Помимо очевидного развития событий, которое следует отметить: российские войска на данный момент продвинулись примерно на половину протяжённости южного фронта и готовы продвинуться ещё на 10–15 миль, — мы хотим обратить внимание на две вещи, которые символизируют ход войны для Украины, но, как ни странно, не привлекают особого внимания. Во-первых, сокращение фронта лишает украинцев пространства для манёвра, которое позволило им сосредоточить силы для контрнаступления в 2023 году. Два года назад вокруг украинского плацдарма в Орехове была широкая буферная зона, и украинские войска имели доступ к нескольким автомагистралям, по которым они могли рассредоточивать свои маршевые колонны и обеспечивать логистику.

Сегодня этой буферной зоны больше нет, как и лёгкого доступа к нескольким второстепенным автомагистралям. Наступление российских войск, начавшееся в прошлом году с прорыва в районе Угледара и Курахово и охватившее около 50 миль фронта, по сути, лишило Украину возможности атаковать на юге, поскольку у неё нет ни пространства, ни дорог для безопасного сосредоточения сил в этом районе. Это также нарушило взаимосвязь украинской логистики: вместо того чтобы использовать несколько автомагистралей для переброски войск и материалов на восток, Украина теперь вынуждена поддерживать несколько разрозненных логистических фронтов с помощью отдельных автомагистралей. Более того, теперь речь идёт не об одном донецком «фронте», а о нескольких логистических фронтах: один на юге, в районе Орехова, другой в Покровске, а самый крупный — в Славянском «банане». Украинцам не хватает бокового соединения между ними из-за того, что русские вклинились в линию фронта, особенно на юге, и направляют логистику и подкрепления по отдельным коридорам.

Однако более серьёзная проблема находится севернее, на направлениях Покровск и Донец, и связана с тем, как они взаимодействуют. Люди, которые сосредоточены исключительно на том, когда и как Россия захватит Покровск, не видят общей картины и даже не пытаются её понять.

Конечной оперативной целью России (по крайней мере, на этом этапе войны) является пояс городов, который тянется дугой от Славянска до Константиновки и который я с любовью называю «Славянским бананом» из-за его изогнутой формы. Беглое изучение карты показывает, почему те самые операции, которые считаются второстепенными, на самом деле являются важнейшими направлениями российских усилий, формирующими поле боя для наступления на «Банан».

С точки зрения оперативной географии, есть два очень важных факта о «Банане» Первый заключается в том, что, хотя общая площадь агломерации намного больше, чем у любого из городских районов, за которые велись бои до этого момента, «Банан» относительно сложно оборонять, потому что он расположен в долине реки: Каменный Торец протекает через все города «Банана», прежде чем впасть в Донец. Российские войска, приближающиеся к городу с юго-запада, востока и севера, будут продвигаться по возвышенностям, с которых открывается вид на города.

Второй важный факт, касающийся Банана, заключается в том, что, несмотря на его размер, его поддерживают всего две магистрали, которые подходят с юго-запада и северо-запада соответственно, врезаясь в Банан клином. Взяв в качестве примера северное шоссе / MSR (автомагистраль E40), мы видим, что операции России в излучине Донца вряд ли являются второстепенными усилиями: это жизненно важные операции по формированию урожая, связанные с сохранением целостности Банана. Автомагистраль Е40 проходит очень близко к излучине Донца (обычно она проходит в пределах пяти миль от реки. Если русские продолжат наступление к северу от Северского Донца и выйдут к реке в районе Богородичного или Святогорска, это не только подвергнет трассу Е40 постоянным атакам беспилотников, но и измотает линию обороны за «Бананом», не говоря уже об огромном давлении на Северский выступ.

На покровском направлении успехи России также неверно истолковываются. После прорыва в конце лета российские войска закрепились на возвышенности к северу от Покровска (несмотря на многонедельные украинские контратаки) и уверенно продвигаются в направлении Райского и Сергиевки. Дело вовсе не в Покровске — если российские войска дойдут до Райского, они окажутся прямо в тылу Константиновки, на линиях снабжения в нижней части «Банана».

Я вовсе не утверждаю, что российские войска вот-вот начнут масштабное наступление, которое мгновенно приведёт их в самое сердце «банановой республики». Однако в этой войне у России есть довольно хорошо отработанная оперативная методика, которая заключается в том, чтобы методично прокладывать себе путь к логистическим путям и швам Украины, разделять фронт на части и блокировать опорные пункты, вынуждая противника снабжать передовые опорные пункты по одному и грунтовыми дорогами. Они сделали это в Бахмуте и Авдеевке, делают это в Покровске и формируют фронт, чтобы попытаться сделать это в больших масштабах в районе Бананы.

Нападение на банан: грядет в 2026 году

В целом мы хотим сказать, что ошибочно считать продвижение российских войск в Серебрянском лесу, формирование выступа к северу от Покровска и их продвижение в Донецком изгибе «второстепенными усилиями». Если посмотреть на ситуацию в соответствующем масштабе, то можно увидеть, что это концентрические операции, формирующие фронт для наступления на «Банану» в 2026 году. Они направлены на продвижение к трассе Е40 с севера, обход оборонительного щита вокруг Северска и проникновение в тыл «Бананы» через Райское.

Возможно, это слишком долгий путь ради того, чтобы просто попить воды, но здесь есть несколько важных моментов, которые полностью игнорируются, когда внимание приковано к боям в Покровске и Купянске:

1. Наступление России из Курахово по южному фронту не является второстепенным направлением. Они захватили половину южного фронта, сосредоточив украинские силы на небольшом участке, что лишает их возможности атаковать на юге.

2. Широкое российское наступление по полудюжине направлений поддерживало постоянный темп уничтожения украинских сил и не позволяло накапливать силы для активных действий. 2025 год стал первым годом войны, в течение которого Украина не проводила никаких наступательных операций по собственной инициативе.

3. Наступление на Донецком направлении и в промежутке между Покровском и Константиновкой — это не вспомогательные или второстепенные операции, а критически важные операции по формированию линии фронта, которые концентрически продвигаются к Банану.

Честно говоря, общее настроение оптимизма в украинской инфосфере, которое сохранялось большую часть лета, показалось мне на удивление странным. В этом году на фронте не было никаких по-настоящему хороших новостей для Украины. Помимо более масштабной стратегической проблемы, заключающейся в том, что Украина потеряла инициативу и, похоже, не способна её вернуть, Россия находится в процессе захвата двух важных городских центров (российские войска находятся в центрах городов Покровск и Купянск), начала наступление как минимум ещё на два (Лиман и Константиновка), свернула половину южного фронта и зачистила большую часть внутренней излучины Донаца-Оскола. В 2026 году нас ждёт «Банан».

Теория победы Украины

За последний год стало очевидно, что Киев отказался от прежних представлений о безоговорочной победе на поле боя и принял новую стратегическую концепцию, основанную на том, чтобы заставить Россию нести неприемлемые потери, чтобы Москва согласилась заморозить конфликт.

Это тонкое и невысказанное, но чрезвычайно важное различие. Его легко упустить из виду, потому что и украинское руководство, и западные союзники Украины продолжают говорить об украинской «победе» и о том, что Украина может «выиграть» войну. Важно понимать, что «победа», о которой они говорят сейчас, кардинально отличается от победы 2022 и 2023 годов. В первые годы войны можно было хотя бы говорить о том, что Украина взяла на себя инициативу по продвижению на земле и возвращению территорий. В 2022 году были конкретные примеры украинских наступлений, а битва за Запорожье, хоть и неудачная, показала, что Украина, по крайней мере, могла попытаться провести полноценное механизированное наступление.

Поэтому в первые годы войны, когда лидеры в Киеве, Брюсселе, Лондоне и Вашингтоне говорили о победе Украины, они, по сути, имели в виду поражение российских сухопутных войск и возвращение большей части (или всего) Донбасса. Курская операция 2024 года начала менять ситуацию: у Украины всё ещё были ресурсы для проведения активных операций, но эти операции больше не были направлены на плотный восточный фронт, а велись на относительно спокойных вспомогательных фронтах с целью перевеса над россиянами.

Сегодня, когда украинская армия находится в состоянии постоянной боевой готовности и медленно отступает, уже нет смысла говорить об украинской победе в самом прямом смысле этого слова, то есть о победе на поле боя, — независимо от того, насколько упорно и храбро украинские солдаты продолжают сражаться в практически невыносимых условиях. Вместо этого украинская «победа» означает, что Россия понесёт такие огромные потери, что согласится на некое перемирие без предварительных условий.

Предполагается, что издержки, которые понесёт Россия, будут включать в себя потери на поле боя и ущерб стратегическим объектам, нанесённый украинскими авиаударами. Что касается последнего, то Украина, похоже, возлагает особые надежды на стратегические удары по российской нефти. Попытки Украины вывести из строя российские нефтедобывающие и нефтеперерабатывающие предприятия совпали по времени с ужесточением санкций США против экспорта российского ископаемого топлива, хотя стоит отметить, что ограниченная реакция цен на эти санкции указывает на то, что рынки ожидают, что российская нефть продолжит поступать.

Заявление Трампа о том, что «Томагавки» могут быть предоставлены Украине, следует рассматривать как составной элемент этой новой стратегии и теории победы. И это, в конечном счёте, очень важно понимать. «Томагавками» разбрасываются не потому, что кто-то (в Киеве или Вашингтоне) верит, что 50 крылатых ракет позволят Украине победить российскую армию и вернуть Донбасс. «Томагавки» были упомянуты в связи с тем, что украинский альянс угрожает нанести ущерб российской нефтегазовой отрасли (путём сочетания санкций и кинетических ударов по производственным объектам), если Путин не согласится на прекращение огня.

Вот почему не стоит удивляться тому, что Трамп внезапно отменил свою встречу с Путиным и вместо этого объявил о новых санкциях. В этом нет ничего внезапного или непредсказуемого. Угрозы в адрес российской нефти сейчас, без преувеличения, являются главным рычагом, который украинский блок использует против России. Конечно, не должно было стать неожиданностью то, что Кремль, который с первого дня заявлял о тех же фундаментальных целях войны, не был в восторге от идеи приехать в Будапешт, чтобы заморозить конфликт. И нас не должно было удивить то, что Трамп предпочёл сильнее нажать на нефтяной рычаг. Две державы играют в совершенно разные игры: Россия затягивает переговоры, продолжая наступление на местах, а Соединённые Штаты играют в игру на боль, чтобы повысить издержки для России.

 

Мы фактически зашли в тупик в том, что касается переговоров. Для Москвы переговоры с Соединёнными Штатами — это, по сути, способ водить Вашингтон за нос. Москва чувствует, что одерживает победу на местах, поэтому дипломатический тупик отвечает российским интересам. Когда западное руководство жалуется, что Россия, похоже, не заинтересована в прекращении войны, оно право, но не понимает сути. Россия не заинтересована в прекращении войны прямо сейчас, потому что это не отвечает её интересам. Банана находится под прицелом, и прекращение огня сейчас было бы вопиющим компромиссом, когда победа уже близка.

Ощущение срочной необходимости положить конец войне — в основном за счёт яростного нажима на нефтяной рычаг до тех пор, пока Кремль не сдастся, — связано с тем, что сейчас это единственная победа, на которую может рассчитывать Украина. Наземная война была списана как полностью проигранная, и всё, что остаётся, — это обстреливать российские нефтеперерабатывающие заводы ракетами и беспилотниками, вводить санкции против российских компаний и банков и преследовать теневых танкеров до тех пор, пока издержки не станут невыносимыми. Чем дольше украинские сухопутные войска смогут удерживать линию фронта, тем лучше, но это всего лишь вопрос ограничения потерь. Тот факт, что Россия может нанести Украине несоразмерный ответный удар, едва ли учитывается при таком подходе.

Однако ключевым моментом здесь является то, что концепция украинской победы полностью изменилась. Теперь никто не обсуждает, как Украина может одержать победу на поле боя. Для украинского блока война — это уже не противостояние с российской армией, а более абстрактное противостояние с готовностью России нести стратегические издержки. Вместо того чтобы препятствовать захвату Донбасса Россией, Запад проверяет, сколько Путин готов за это заплатить. Если судить по истории, то игра, основанная на том, чтобы переждать стратегическую выдержку и готовность России к борьбе, — это очень плохая игра.

автор Big Serge Thought пожалуй лучший англоязычный военный аналитик по руссо-украинскому конфликту, аналитика без какой-либо пропаганды (и симпатии видимо на стороне РФ).