Воскресное чтиво. Из жизни российского чиновника после обращения президента РФ в Совет Федерации с просьбой разрешить использовать войска на территории Украины

    Конец февраля, начало марта 2014. Москва. Кремль - Старая площадь.     

  “Федор Иванович Тютчев когда-то сказал: “С появлением империи Великого Петра империя Карла Великого в Европе невозможна”. Жизнь стократно доказала правоту этого нашего русского дипломата и писателя. Европа и Россия - идеальная дихотомическая пара, сообщающиеся сосуды: поднимается и укрепляется кто-то один - неминуемо опускается и разваливается другой… И каждый раз изменение вектора движения сопровождается жесточайшими войнами,  смутами, революциями!..”

     Размышления высокопоставленного государственного служащего, следующего привычным маршрутом из Кремля на Старую площадь, прервали задорные биты модного шлягера Roar Katy Perry, уже побившего все рекорды. Стайка тинейджеров у забора стройки парка “Зарядье”, повесив на ограждение переносную колонку, наслаждалась забойным ритмом и самозабвенно дёргалась в такт музыке.

I used to bite my tongue and hold my breath

Scared to rock the boat and make a mess

So I sat quietly, agreed politely

I guess that I forgot I had a choice

I let you push me past the breaking point

I stood for nothing, so I fell for everything.

(Я жила замерев, проглотив язык,

Боясь сделать хуже, не смея бузить,

Тише воды, ниже травы,

Забыв, что выбор есть всегда,

Покорно давала себя доставать без конца,

Покорно купилась на всё, ничего не храня…)

“Как будто про нас, сегодняшних,” - усмехнулся чиновник, переваривая события последнего совещания в Кремле. Он пригладил черные, как смоль, волосы с благородной сединой на висках, словно хотел утихомирить карусель мыслей, буквально разрывающих голову, прикрыл беспокойно бегающие карие глаза, привыкшие смотреть на мир спокойно и чуть насмешливо, помассировал большим и указательным пальцем переносицу прямого, аккуратного носа и внимательнее прислушался к незамысловатой мелодии.

    В другое время он не обратил бы внимания на эту молодёжную тусовку, проскочив мимо, с головой погруженный в аппаратные тёрки. Но сейчас слова песни настолько мощно резонировали с происходящим в эти часы за кремлевскими стенами, что чиновник остановился, прислушался и присмотрелся. 

You held me down, but I got up, hey

Already brushing off the dust

You hear my voice, your hear that sound

Like thunder, gonna shake the ground

You held me down, but I got up

Get ready, 'cause I had enough

I see it all, I see it now 

I got the eye of the tiger, a fighter

Dancing through the fire

'Cause I am a champion, and you’re gonna hear me roar

Louder, louder than a lion…

(Ты гнул меня, но я встала с колен – э-гей!

Отряхаю пыль и счищаю грязь.

Слышишь подземный гул? –

Это голос мой – он зовёт тебя!

Ты скрутил меня, но я поднялась.

Приготовься – с меня довольно!

Я запомнила всё. я всё вижу, всё знаю…)

   Чиновник присмотрелся к молодёжи. Подростки как подростки. Поют, пританцовывают, красуются друг перед другом. Принципиально - ничего нового. Разве что типичные зуммеры англицизированные! Однако… Как он раньше этого не замечал? 

     Чиновник покачал головой, в которой складывались причинно-следственные связи, подсказывая, чем обычно заканчивалось подобное явление в отечественной истории… 

   Как только Россия увлекалась каким-нибудь иностранным веянием настолько, что переносила в собственный быт чужой язык и манеры, почти неизбежно следовала война с титульными носителями заимствованной культуры. Как следствие - франкоязычная русская молодёжь резалась на Багратионовых флешах с войсками Наполеона, а фанаты железного канцлера  бились  в окопах Первой мировой с армией Вильгельма II. Геополитическая мистика - не иначе… 

А песня продолжала грохотать за спиной.

Now I’m floating like a butterfly

Stinging like a bee I earned my stripes

I went from zero, to my own hero

You held me down, but I got up, hey

Already brushing off the dust

You hear my voice, your hear that sound

Like thunder, gonna shake the ground…

(Я пока что порхаю, как бабочка,

Но в запасе имею жало пчелы и нашивки солдата.

Начинаю с нуля, но в груди бьётся сердце героя,

И ты слышишь уже мой бойцовский призыв!

Он пока что гудит под землёй…)

       Кэти Перри, барышня из самого известного в России калифорнийского городка Санта-Барбара, из семьи проповедников-евангелистов, даже не подозревала, каким эхом её стихи отдаются на одной седьмой части суши, с какими событиями марта 2014-го они совпадают...

     “Да, это - война”, - наконец-то  выдавил из себя чиновник признание, которого так не хотелось делать… 

        Он вскинул голову, уперся взглядом в свинцовое московское небо, словно хотел что-то спросить или даже потребовать у тех, кто смотрит на него сверху.

       Свежий мартовский ветер 2014-го года трогал своими шершавыми ладонями бритые до синевы щёки и морозил шею, а чиновнику казалось, что это холодок Армагеддона забирается к нему под щегольское пальто популярного итальянского бренда. Он стоял на брусчатке Красной площади, переминаясь с ноги на ногу, и шептал: “Как же всё это не вовремя!” ...

     С другой стороны, а когда драка бывала вовремя? Самой войны чиновник почему-то не боялся. Может быть потому, что в России она, считай, и не кончалась. Сначала две чеченские, молдавская, абхазская, косовская, потом с крошечным перерывом - грузинская, шестилетняя пауза и вот опять… Его раздражало и пугало, что это начинающееся противостояние разрушит его личные планы, которые он так удачно вписал в государственные.

      Меньше всего в своей жизни  он хотел войны с Западом. Мечтал совсем о другом. В его стратегии Россия, США и Европа должны были объединиться в «Великий Север» — «триединый северный геополитический кластер», где Россия будет выступать как со-лидер глобального триумвирата, а он лично займёт не последнее достойное место за одним столом со старыми элитариями Западной Европы и Америки. Как равный среди равных, черт возьми! Во всяком случае, ему это обещали серьезные люди, доселе не бросавшиеся словами.

      Долгие пятнадцать лет он аккуратно и последовательно выстраивал  вокруг этой стратегии свою карьеру, связи, весь аппарат администрации президента России, где он курировал вопросы внутренней политики, федеративных и межнациональных отношений.

      И теперь все скрупулезно выстроенные балансы и компромиссы, заключенные договорённости и соглашения, устоявшиеся связи и налаженные каналы рискуют полететь коту под хвост из-за того, что Верховный увидел планы западных партнеров в Севастополе и взбрыкнул, заявив по-ленински: “вчера было рано, завтра будет поздно!” Процедура инкорпорации Крыма в Россию запущена. Нехотя завертелись маховики и шестерёнки непослушной российской бюрократии. Их трудно сдвинуть с места, но ещё труднее - остановить, особенно когда ямщик пощёлкивает кнутом над головами. И что теперь делать?

      Чиновник был далеко не одинок в своем стремлении предотвратить такое  развитие событий. Три четверти присутствовавших за столом на совещании в Кремле готовы были его поддержать. Однако все они хорошо знали, когда можно возражать, а когда следует засунуть свое личное мнение в задний карман брюк, дабы не получить предложение, от которого нельзя отказаться. Например, о переводе на другую работу. А то и вообще об отставке. Верховный в данном случае был в своём праве, а словосочетание “НАТО в Севастополе” - той красной чертой, которая четко и не раз оговаривалась в рамках элитного консенсуса, затрещавшего вдруг по всем швам.

      Нет-нет, протестами тут ничего не добьешься. Если невозможно предотвратить, необходимо возглавить. Но сначала следует напихать полную панамку тем самым партнерам, из-за которых детальный план НАТО по освоению Крыма оказался на столе президента России. Пусть разбираются, где у них течет и почему. А он за это время подумает, как можно спасти ситуацию.

      Чиновник скорым шагом двинулся к Старой площади. Во время прогулки хорошо думается. А подумать было о чем.

     Добрый знакомый чиновника работал в Москве послом одной из стран Сахеля. Он свободно говорил на пяти или шести языках и часами читал наизусть русскую поэзию. Когда чиновник его спрашивал: "Габи, почему Лермонтов и Симонов, а не Бодлер или Байрон?", - тот отвечал, что в русской поэтике все предельно четко и однозначно: если друг, то друг, если враг, то враг… А у тех — и не друг, и не враг, а так. Поэтому поражение иногда неотличимо от победы…

     Русский, если поддерживает власть, то не заигрывает с оппозицией. Если дружит с Цезарем, то не общается с Брутом. В силу таких обстоятельств на этой территории не могла родиться эффективная для некоторых просторов присказка "предать — значит предвидеть".  Именно поэтому и существует русская репутация!

       Русская традиция отличается от западной своей ортодоксальной однозначностью. На Западе всё задрапировано в недосказанность и двусмысленность. Может быть, именно поэтому западная модель в начале XXI столетия с головой окунулась в кризис,  барахтаясь в энтропии и неопределенности.

     Собственность может быть анонимной? Нет. Ведь должен же быть у нее объект и субъект. А кто владеет, скажем, крупнейшей в мире корпорацией "БлэкРок"?

     Государство жизнеспособно без суверенитета? Очевидно, что нет. А большинство стран по факту им не обладают… Прибалтика, например, не была суверенна с рождения. Украина болталась в небытии до 2004, пока её не подобрали заботливые руки Ротшильдов, Рокфеллеров и Барухов… Россия? Ну о каком суверенитете можно говорить, если даже российский рубль Центробанк имеет право печатать лишь на сумму, эквивалентную закупленным долларам. Но когда начинаешь спорить по этому поводу с их экспертами, они топят тебя в омуте недосказанностей, пудрят мозги бездной деталей. А в них, как известно, прячутся и дьявол, и бес, и шайтан, и прочий блудняк. Видимо, поэтому  так трудны и эфемерны соглашения с Западом. Там, где торжествует неопределенность,  договоренность невозможна.

     Поэтому столь упорна в своих заблуждениях майданная Украина. Сладки искушения беспредметных химер и смутных фантазий. Правда не терпит недосказанности, пусть и самой неприятной, и не все хотят жить во лжи, даже самой сладкой…

***

     Предупредив помощника, что он будет работать с документами, запретив отвлекать его или с кем-либо соединять, чиновник включил компьютер и набрал код популярной игрушки. Играть он ни во что не собирался, а вот игровой чат был замечательным местом для решения оперативных неплановых задач. Человек с той стороны границы с претенциозным ником “Демиург” откликнулся моментально, как будто специально сидел и ждал весточки из Москвы.

-Как дела? - дежурно начал англичанин, вводя собеседника в бешенство. 

Чиновник ненавидел это «How are you?» , в ответ на что надо было отвечать такой же банальщиной:  “fine!”, “not bad”, “as usual” и тому подобным.

-Хьюстон,  у нас проблемы, - нестандартно ответил он и с удовольствием констатировал на другом конце зависший процессор.

-Надеюсь, проблемы решаемые? - осторожно спросил собеседник из “сверкающего града на холме”.

-Нет нерешаемых проблем, есть недостаточное финансирование, - усмехнулся в ответ чиновник, - однако боюсь, данный случай слишком запущен, бобик сдох.

-Выражайтесь яснее, - не выдержал собеседник русской метафоричности, выплеснув  англосаксонское высокомерное раздражение.

-Крым будет российским, - не стал жалеть его чиновник. - Решение принято, обжалованию не подлежит.

       На этот раз заграничный визави подвис на долгие десять минут.

-Кто инициатор? - прилетел, наконец, короткий как выстрел вопрос.

-Вы сами.

-Мы?

–Да, вы. Ваши планы по освоению полуострова произвели на президента России неизгладимое впечатление. После ознакомления с ними шансов что-либо переиграть не было.

-Какие планы? О чем вы? Ничего не понимаю!  - зачастил собеседник.

-Перестаньте кокетничать, вам это не к лицу, - жестко пресек поток красноречия чиновник, - сценарий «Cimmerium», помеченный грифом "Cosmic", более известный, как “Новая Хазария” вам ни о чем не говорит? Кстати, название тухлое, как и весь план. Вашим делопроизводителям и стратегам пора перепрошить процессоры, обновить программное обеспечение, а то лепят что ни попадя, не задумываясь о последствиях.

-Shit (Дерьмо)! - наконец-то донеслось из усилителя, - мне надо разобраться….

-Вот и разбирайтесь, а я пойду думать, что можно сделать, чтобы не произошло непоправимое, - закончил разговор чиновник и вышел из чата.

     Сказав последние слова, он прекрасно понимал, что непоправимое уже произошло, а значит, вся страна… Да что там страна, весь мир уже живёт в новой реальности и надо разработать новый план действий, дабы не стоять на пути паровоза и в то же время плавно и ненавязчиво продолжать продвигать свои личные планы под видом государственных. 

     “Ох, нелегкая эта работа, из болота тащить бегемота”, - пробормотал чиновник, открывая специальный список людей, хранившийся под грифом ХХХL, которых он мог беспокоить в самом крайнем случае. Сейчас как раз он и был. Для продолжения существования во власти требовалось пройти по минному полю и потревожить тех, кого не принято называть вслух.

  Он помнил, каким наивным несмышленышем пришел на государственную службу, предполагая, что органы власти формируются решением ответственного чиновника, который, наморщив лоб, долго и сосредоточенно перебирает личные дела прошедших сито конкурсов и тестов, а потом ставит росчерком пера “Допустить на собеседование”. 

   Всё оказалось гораздо циничнее. На государственные должности делегировали своих представителей несколько промышленно-финансовых групп, представленные такими же демиургами, как и тот, с которым он только что общался по интернету. Каждый из них имел свою “поляну” и свой лимит представителей во власти. Руководитель имел право одобрить кандидата или отвергнуть его. В таком случае демиург предоставлял другого претендента. И только когда внутри элиты происходило перераспределение  сил, кто-то у кого-то что-то “отжимал”, тогда в министерствах и ведомствах происходили громкие отставки, показательные трансформации, упразднения одних должностей и появление других. Система приводила формальную публичную власть в соответствие с новым конфиденциальным элитным консенсусом. 

     Решение о присоединении Крыма ломало внешние обстоятельства существования российской элиты и, если потерять контроль над ситуацией, трансформация публичной власти может принять необратимый, неуправляемый характер. Тогда вся система погрузится в хаос, а этого нельзя допустить: неизвестно, кто этот хаос оседлает быстрее - профессиональные аппаратчики, промышленно-финансовые демиурги или человек с ружьём. Последнего чиновник опасался более всего…

Из книги "Холодный март 14-го"