Куль­ту­ре не по­мо­га­ют даже уме­реть…

Этот уже ста­рый текст при­во­жу по­то­му что мно­гие не по­ни­ма­ют зна­че­ния куль­ту­ры - как не по­ни­ма­ют Аль­бер­та  Эйн­штей­на ска­зав­ше­го что  До­сто­ев­ский дал ему для твор­че­ства боль­ше, чем все ма­те­ма­ти­ки мира

Я думаю, в пер­вые де­ся­ти­ле­тия XX века за­кон­чил­ся огром­ный ис­то­ри­че­ский пе­ри­од в ис­кус­стве, вклю­ча­ю­щий в себя и тот, что на­чи­нал­ся Ре­нес­сан­сом. Мы сви­де­те­ли дей­стви­тель­но боль­шо­го кри­зи­са ху­до­же­ствен­ной си­сте­мы. И этот кри­зис может длить­ся не одно сто­ле­тие, со­про­вож­да­ясь ре­ми­нис­цен­ци­я­ми. На раз­ных эта­пах это было: от ан­тич­но­сти к Сред­ним векам, от Сред­них веков к Воз­рож­де­нию. И вот сей­час, за­хва­тив почти весь два­дца­тый век, этот кри­зис, ве­ро­ят­но, про­длит­ся и в те­че­ние XXI века.
Меня часто спра­ши­ва­ют, что такое «Чер­ный квад­рат» Ма­ле­ви­ча. Я от­ве­чаю: это де­кла­ра­ция – «Ре­бя­та, всё кон­чи­лось». Ма­ле­вич пра­виль­но тогда ска­зал, сум­ми­руя гло­баль­ную де­фор­ма­цию и слом, от­ра­жен­ные преж­де в ку­биз­ме. Но ведь труд­но с этим сми­рить­ся. По­это­му и на­ча­лось: да­да­изм, сюр­ре­а­лизм, «да­вай­те вещи мира столк­нем в аб­сурд­ном со­че­та­нии» – и по­ска­ка­ло нечто на куз­не­чи­ко­вых нож­ках. И даль­ше, и даль­ше… уже кон­цеп­ту­а­лизм, и про­плы­ла акула в фор­ма­лине. Но это всё не то, это упраж­не­ния во­круг пу­сто­ты: чего бы та­ко­го сде­лать, чтобы все уди­ви­лись и не об­сме­я­ли бы.
Боль­ше того, на­чи­ная с XVIII века, на­чал­ся гло­баль­ный про­цесс, ко­то­рый я на­зы­ваю «Ги­бель богов» – неда­ром есть такая опера у Ри­хар­да Ва­г­не­ра. По­то­му что этот фак­тор – ми­фо­ло­ги­че­ский – пе­ре­стал быть глав­ным со­дер­жа­ни­ем и ока­зы­вать вли­я­ние на пла­сти­че­ские ис­кус­ства. Можно пи­сать «Яв­ле­ние Хри­ста на­ро­ду» и в трид­ца­том сто­ле­тии, но это время, время из­вест­но­го нам ве­ли­ко­го ис­кус­ства, кон­чи­лось. Мы видим, как раз­ру­ша­ет­ся прин­цип эс­те­ти­ки, духа и прин­цип иде­а­ла, то есть ис­кус­ства как вы­со­ко­го при­ме­ра, к ко­то­ро­му надо стре­мить­ся, со­зна­вая всё свое че­ло­ве­че­ское несо­вер­шен­ство.
Возь­ми­те До­сто­ев­ско­го. Его Со­неч­ка в со­вер­шен­но ужа­са­ю­щих об­сто­я­тель­ствах со­хра­ня­ет ан­гель­скую вы­со­ту духа. Но в новом вре­ме­ни, а зна­чит, и в ис­кус­стве Дух ста­но­вит­ся ни­ко­му не нужен. По­сколь­ку ис­кус­ство, хо­ти­те вы этого или нет, это все­гда диа­лог с миром.
А в мире и сей­час, и в обо­зри­мом гря­ду­щем оста­лась толь­ко ре­аль­ность как стена, как груда кир­пи­чей, ко­то­рую нам и по­ка­зы­ва­ют, го­во­ря: вот это ис­кус­ство. Или по­ка­зы­ва­ют за­спир­то­ван­ную акулу, но она вы­зы­ва­ет толь­ко от­вра­ще­ние, она не может вы­звать дру­гое чув­ство, она не несет ни­че­го воз­вы­шен­но­го, то есть иде­а­ла. Как вы­стра­и­вать мир при от­сут­ствии иде­а­ла? Я не про­рок, но мне ясно: то, что сей­час по­ка­зы­ва­ют на наших би­ен­на­ле, это уйдет. По­то­му что кон­сер­ви­ро­ван­ные акулы и овцы – это не ху­до­же­ствен­ная форма. Это жест, вы­ска­зы­ва­ние, но не ис­кус­ство.
Пока есть – и он будет длить­ся долго – век ре­про­дук­ций, век непря­мо­го кон­так­та с ху­до­же­ствен­ным про­из­ве­де­ни­ем. Мы даже му­зы­ку слу­ша­ем в на­уш­ни­ках, а это не то же самое, что слы­шать ее жи­вьем. Но ре­про­дук­ция ущерб­на, она не вос­про­из­во­дит даже раз­ме­ра, что уж го­во­рить о мно­гом дру­гом. Давид и его умень­шен­ный сле­пок – это не то же самое, но чув­ство «не то же самое», оно по­те­ря­но. Люди, по­смот­рев те­ле­ви­зи­он­ную пе­ре­да­чу о какой-​либо вы­став­ке, го­во­рят: «Зачем нам туда идти, мы же всё ви­де­ли». И это очень при­скорб­но. По­то­му что любая пе­ре­да­ча через пе­ре­да­чу аб­со­лют­но не учит ви­деть. Она в луч­шем слу­чае поз­во­ля­ет за­пе­чат­леть сюжет и тему.
По­сте­пен­но люди от­вык­нут от пря­мо­го об­ще­ния с па­мят­ни­ка­ми. К со­жа­ле­нию, несмот­ря на ту­ризм и воз­мож­ность что-​то по­смот­реть, новые по­ко­ле­ния всё боль­ше будут поль­зо­вать­ся толь­ко ко­пи­я­ми, не по­ни­мая, что есть огром­ная раз­ни­ца между ко­пи­ей и под­лин­ным про­из­ве­де­ни­ем. Она за­ви­сит от всего: от раз­ме­ров, ма­те­ри­а­ла, ма­не­ры пись­ма, от цвета, ко­то­рый не пе­ре­да­ет­ся адек­ват­но, по край­ней мере, се­го­дня. Мазок, лес­си­ров­ка, даже по­тем­не­ние, ко­то­рое со вре­ме­нем уже вхо­дит в образ, мра­мор это или брон­за, и про­чее, про­чее – эти ощу­ще­ния окон­ча­тель­но уте­ря­ны в эпоху ре­про­дук­ций.
Я не ми­стик, но есть опре­де­лен­ное из­лу­че­ние той силы, ко­то­рую от­да­ет ху­дож­ник, ра­бо­тая над кар­ти­ной ино­гда много лет. Это на­сы­ще­ние пе­ре­да­ет­ся толь­ко при пря­мом кон­так­те. То же с му­зы­кой. Слу­шать му­зы­ку в кон­церт­ных залах и ее вос­про­из­ве­де­ние даже на самом но­вей­шем но­си­те­ле – это несрав­ни­мо по воз­дей­ствию. Я уже не го­во­рю о той части об­ще­ства, ко­то­рая чи­та­ет дай­дже­сты и вы­жим­ку из «Войны и мира» на сто стра­ниц.
Вот с этим уко­ро­че­ни­ем, упло­ще­ни­ем и обез­зву­чи­ва­ни­ем че­ло­ве­че­ство будет жить, боюсь, долго. Необ­хо­ди­мо будет снова вос­пи­тать в че­ло­ве­ке по­ни­ма­ние, что ему необ­хо­дим сам под­лин­ник как живой ис­точ­ник, чтобы со­хра­нять пол­но­цен­ный тонус эмо­ци­о­наль­ной жизни.
Власть тех­но­ло­гий при­ве­дет к тому, что всё будет ис­чер­пы­вать­ся по­лу­че­ни­ем ин­фор­ма­ции, но будет ли уметь че­ло­век гря­ду­ще­го чи­тать глу­би­ну, по­ни­мать суть, осо­бен­но там, где она не явна? Или он не уви­дит ни­че­го, на­при­мер, в су­ри­ков­ской «Бо­ярыне Мо­ро­зо­вой», кроме фа­бу­лы: на санях уво­зят жен­щи­ну, под­ни­ма­ю­щую свой знак веры, а кру­гом народ. Но по­че­му сани идут из пра­во­го угла в левый верх­ний? Между тем это не про­сто так, Су­ри­ков долго над этим ра­бо­тал и почему-​то сде­лал так, а не по-​другому. Будут люди за­ду­мы­вать­ся над тем, по­че­му тот или иной порт­рет про­филь­ный, а не фа­со­вый? Или по­че­му, на­при­мер, фон про­сто чер­ный?
Чтобы со­дер­жа­ние ис­кус­ства было до­ступ­но людям бу­ду­ще­го, надо смот­реть на ве­ли­кие кар­ти­ны, надо чи­тать ве­ли­кие про­из­ве­де­ния – они без­дон­ны. Ве­ли­кая книга, бу­дучи пе­ре­чи­тан­ной, на каж­дом новом этапе жизни от­кры­ва­ет вам свои новые сто­ро­ны. Я пока знаю тех, кто пе­ре­чи­ты­ва­ет ве­ли­кие книги. Их еще много. Но всё боль­ше будет людей, кто ни­ко­гда не ста­нет пе­ре­чи­ты­вать ни Пуш­ки­на, ни Лер­мон­то­ва, ни Гёте, ни То­ма­са Манна. По­ни­ма­ние по­э­зии тоже ухо­дит. Думаю, в бу­ду­щем толь­ко ред­чай­шие люди будут на­сла­ждать­ся стро­ка­ми «На хол­мах Гру­зии лежит ноч­ная мгла…».
Я не могу пред­ви­деть из­ме­не­ния во всей пол­но­те, как не могла пред­ви­деть ин­тер­нет. Но знаю, что необ­хо­ди­мость в ис­кус­стве, вот в этом эс­те­ти­че­ски иде­аль­ном типе де­я­тель­но­сти че­ло­ве­че­ской, снова на­бе­рет силу – но мы пока не знаем, в какой форме. И зна­е­те, из чего я делаю такой вывод? Из того, что люди – вы, я, много еще людей – они про­дол­жа­ют ри­со­вать пей­за­жи, пи­сать стихи, пус­кай неуме­лые и незна­чи­тель­ные, но эта по­треб­ность есть.
Ма­лень­кий ре­бе­нок все­гда на­чи­на­ет ри­со­вать маму – сна­ча­ла вот этот кру­жо­чек и па­лоч­ки, потом, когда смо­жет, он на­пи­шет «мама», а потом на­ри­су­ет рядом домик, по­то­му что он в нем живет. Потом он сам со­чи­нит пе­сен­ку, по­ты­чет паль­чи­ком в кла­ви­ши и сыг­ра­ет ме­ло­дию. Пер­во­быт­ный че­ло­век лепил Ве­не­ру с мощ­ны­ми фор­ма­ми, как Землю, ко­то­рая рож­да­ет. Потом она пре­вра­ти­лась в Ве­не­ру Ми­лос­скую, в Олим­пию и Маху. И пока у нас будут две руки, две ноги, пока мы будем пря­мо­хо­дя­щи­ми и мыс­ля­щи­ми, по­треб­ность в ис­кус­стве будет. Это идет от че­ло­ве­че­ской при­ро­ды с на­ча­ла вре­мен, и всё будет так, если ее, ко­неч­но, не ис­ко­ре­жат со­всем.
А пока не по­яви­лись зе­ле­ные ли­сточ­ки, пока не видно новых Руб­ле­ва, Лео­нар­до, Ка­ра­ва­д­жо, Гойи, Мане, Пи­кассо, огор­чать­ся не надо – че­ло­ве­че­ство со­зда­ло столь­ко ве­ли­ко­го, что и нам с вами хва­тит вполне, и во­об­ще всем.
Так по­лу­чи­лось, что моя спе­ци­аль­ность под­ра­зу­ме­ва­ет ис­то­ри­че­ское ви­де­ние. И в ис­то­рии уже бы­ва­ли такие мо­мен­ты, когда всё под­хо­ди­ло, ка­за­лось бы, к фи­наль­ной точке, но потом вдруг по­яв­ля­лись новые люди и что-​то про­ис­хо­ди­ло. На это и сле­ду­ет на­де­ять­ся. По­то­му что сей­час уж слиш­ком яв­ствен­на ин­диф­фе­рент­ность по от­но­ше­нию к ис­кус­ству. Куль­ту­ре не по­мо­га­ют. Не по­мо­га­ют даже уме­реть. Про­сто со­всем иг­но­ри­ру­ют. Но мно­гие при этом де­ла­ют очень умный вид и непре­рыв­но кри­чат: ду­хов­ность, ду­хов­ность. Но нель­зя же све­сти ду­хов­ность толь­ко к ре­ли­ги­оз­но­му ми­ро­ощу­ще­нию. Как нель­зя не по­ни­мать, что пло­хое об­ра­зо­ва­ние, несмот­ря на ин­тер­нет, толь­ко до­бав­ля­ет хруп­ко­сти ци­ви­ли­за­ции в целом...

Фраг­мент лек­ции И.А. Ан­то­но­вой на от­кры­тии Мос­ков­ской би­ен­на­ле со­вре­мен­но­го ис­кус­ства.
30 ок­тяб­ря 2017