Расклады на Ближнем Востоке: шииты, сунниты. Итоги 2024 года

Введение

Сегодня Ближний Восток вновь охвачен конфликтами, где древние религиозные разделения между шиитами и суннитами не только определяют местный социально-политический ландшафт, но и влияют на геополитические интересы мировых держав, включая Россию. В контексте событий 2024 года — эскалации арабо-израильского конфликта и боевых действий в Сирии — важно понять, как эти религиозные различия проявляются в действиях различных игроков и как они влияют на международную динамику.

Этот вопрос не только имеет историческое значение, но и непосредственно касается интересов России и её стратегического видения в регионе. Мы должны осознавать, что древний раскол между шиитами и суннитами, корни которого уходят глубоко в прошлое, по-прежнему определяет внутренние и международные процессы в регионе. В то время как международные отношения диктуют новые повороты в конфликтах, эти религиозные традиции продолжают быть движущей силой.

На фоне этих конфликтов и дипломатических манёвров необходимо не только понять динамику современных событий, но и проанализировать, как эти события влияют на стратегические цели России и какие уроки мы можем извлечь из истории. В то время как мы сталкиваемся с непосредственными вызовами, такими как эскалация напряженности в Израиле и Палестине, Россия не может оставаться в стороне от процессов, происходящих на Ближнем Востоке.

1. События 2024 года

1.1 Сирия: Удар в сердце сирийской политики

2024 год ознаменовался резким обострением ситуации в Сирии, где хрупкий баланс сил, поддерживаемый в том числе и Россией, был нарушен. Недавние военные действия привели к серьёзным изменениям в политическом ландшафте страны. Религиозный раскол, который, казалось бы, уже давно должен был отойти на второй план, вновь стал одним из ключевых факторов, определяющих ход событий. Борьба за влияние между шиитскими и суннитскими группировками, подогреваемая внешними игроками, достигла апогея, что не могло не отразиться на региональной стабильности и, безусловно, затронуло интересы России.

Влияние Ирана, традиционно поддерживающего сирийские власти, где исторически доминировали лояльные к нему алавиты, значительно возросло. Вместе с тем, активизировались и суннитские группировки, за которыми стоят Саудовская Аравия и Турция. Их наступление на позиции правительственных войск и их союзников привело к дестабилизации и переделу сфер влияния. Особенно знаковым событием стал уход с политической арены Башара Асада. Алавитская элита, долгое время определявшая политику Сирии, была вынуждена уступить место суннитским элементам. Однако, говорить о победе суннитских монархий пока преждевременно. Израиль, воспользовавшись ослаблением Сирии, активизировал свое военное присутствие в регионе, что создало новые вызовы и угрозы.

Эти события — не просто борьба за власть. Это борьба за идентичность, за веру, за будущее Сирии. Суннитские милиции, используя военную тактику, стремятся расширить свое влияние, в то время как шиитские силы пытаются удержать свои позиции. Для России, вложившей немало сил и ресурсов в стабилизацию Сирии, нынешний виток эскалации стал серьёзным испытанием. Как действовать в новых реалиях, как сохранить стабильность и не допустить эскалации конфликта, имея при этом обязательства перед союзниками — вот вопросы, на которые предстоит ответить в ближайшее время.

1.2 Эскалация арабо-израильского конфликта 2023-2024

Параллельно с событиями в Сирии, 2023-2024 годы стали периодом резкого обострения арабо-израильского конфликта. Начало года ознаменовалось серией ожесточенных столкновений между Израилем и палестинскими группировками, в ходе которых обе стороны понесли значительные потери. Эти события вызвали широкий резонанс в мировом сообществе и активизировали дискуссии о путях урегулирования конфликта. Обострение затронуло не только страны Леванта, но и имело далеко идущие последствия для всего Ближнего Востока.

Одним из главных факторов, влияющих на динамику конфликта, стало активное вмешательство в него внешних сил, прежде всего Ирана и Саудовской Аравии. Иран, как один из ключевых региональных игроков и союзник шиитских движений, нарастил свое военное присутствие в Ливане и Сирии, оказывая поддержку "Хезболле" и другим прокси-силам. В ответ на это, Саудовская Аравия и другие суннитские монархии усилили давление на Израиль, пытаясь скоординировать дипломатические усилия по поддержке палестинцев. Однако, эти усилия не всегда носят прямолинейный характер. Зачастую страны Персидского залива избегают прямой конфронтации с Израилем, предпочитая действовать методами политического давления и стремясь к стабилизации ситуации в регионе.

События в секторе Газа, на Западном берегу реки Иордан и в Восточном Иерусалиме показали, что Израиль не намерен идти на уступки и готов применять силу для защиты своих интересов. Акты насилия с обеих сторон, в основном Израиля, привели к многочисленным жертвам среди мирного населения, что вызвало волну осуждения в мире и активизировало усилия по урегулированию конфликта.

Эскалация арабо-израильского конфликта наглядно продемонстрировала, что религиозный фактор продолжает играть важную роль в ближневосточной политике. Иран, выступая в роли защитника палестинцев, стремится укрепить свои позиции в регионе и усилить давление на Израиль, используя для этого подконтрольные ему группировки. Суннитские же государства, обеспокоенные ростом иранского влияния, пытаются сдержать его, используя дипломатические и экономические рычаги.

Данная ситуация свидетельствует о том, что религиозный раскол не только сохраняется, но и усугубляется. Иран активно продвигает свои интересы, стремясь расширить сферу влияния шиизма. Суннитские монархии, в свою очередь, озабочены этим усилением и предпринимают шаги для нейтрализации иранского влияния. Это противостояние во многом определяет вектор их политики в контексте арабо-израильского конфликта.

Россия, как важный игрок на Ближнем Востоке, не может оставаться в стороне от этих процессов. Наша страна, имеющая тесные связи как с Ираном, так и с рядом арабских государств, стремится к мирному урегулированию конфликта и снижению напряженности в регионе. Однако, в сложившейся ситуации, это становится все более сложной задачей.

2. Влияние на шиитско-суннитское противостояние

Эскалация арабо-израильского конфликта и события в Сирии в 2024 году оказали глубокое влияние на и без того сложное и взрывоопасное шиитско-суннитское противостояние на Ближнем Востоке. Этот многовековой религиозный раскол вновь проявил себя, став не только фоном, но и одним из катализаторов текущих конфликтов.

Иран, позиционирующий себя как защитника всех мусульман, использует конфликт для укрепления своих позиций в регионе. Тегеран умело разыгрывает карту "сопротивления сионизму", наращивая при этом поддержку "Хезболле" в Ливане и хуситам в Йемене, тем самым расширяя зону своего влияния. В то же время, через подконтрольные шиитские группировки, Иран усиливает давление на Израиль, стремясь изменить баланс сил в регионе в свою пользу.

Суннитские государства, в первую очередь Саудовская Аравия, с тревогой наблюдают за ростом иранского влияния. Эр-Рияд и его союзники, с одной стороны, не могут открыто игнорировать палестинский вопрос, опасаясь потерять лицо в глазах мусульманского мира. С другой стороны, они крайне озабочены усилением Ирана и его прокси-сил. Эта двойственность заставляет суннитские монархии действовать крайне осторожно, лавируя между необходимостью поддерживать палестинцев и стремлением сдержать иранскую экспансию.

Предпочитая не вступать в прямую конфронтацию с Израилем, суннитские страны используют дипломатические и экономические рычаги, чтобы влиять на ситуацию. Они пытаются координировать свои действия, оказывать давление на Израиль через международные организации, предоставлять финансовую помощь палестинцам. Однако, как показывает практика, эти усилия не всегда достигают цели и часто оказываются недостаточными для реального изменения ситуации.

События в Сирии также внесли свой вклад в обострение шиитско-суннитского противостояния. Смена власти и усиление суннитских группировок привели к перераспределению сил и обострению борьбы за влияние. Иран, лишившись важного плацдарма в лице лояльного алавитского режима, стремится сохранить свое присутствие в Сирии, поддерживая шиитские милиции. В то же время, суннитские силы, поддерживаемые извне, пытаются закрепить свои позиции и расширить зону контроля.

В этой сложной игре, Россия стремится к сохранению баланса. Наша страна, имея тесные связи с Ираном и рядом суннитских государств, выступает за мирное урегулирование конфликтов и снижение напряженности. Мы вложили немало сил и ресурсов в стабилизацию Сирии, и нам важно сохранить достигнутые результаты. В то же время, мы понимаем, что без учета интересов всех сторон, в том числе и религиозных, достичь прочного мира на Ближнем Востоке будет невозможно.

Ситуация осложняется тем, что религиозный раскол не только сохраняется, но и углубляется. Иран активно продвигает свои интересы, стремясь расширить сферу влияния шиизма. Суннитские монархии, в свою очередь, озабочены этим усилением и предпринимают шаги для нейтрализации иранского влияния. Это противостояние во многом определяет вектор их политики в контексте арабо-израильского конфликта.

Для России, как важного игрока на Ближнем Востоке, сложившаяся ситуация создает как вызовы, так и возможности. С одной стороны, мы заинтересованы в стабильности региона, в мирном урегулировании конфликтов, в борьбе с терроризмом. С другой стороны, мы не можем игнорировать интересы наших союзников, как шиитских, так и суннитских. Нам необходимо находить баланс, выстраивать взаимовыгодные отношения со всеми сторонами, способствовать диалогу и поиску компромиссов.

В этом контексте, важно использовать весь имеющийся дипломатический арсенал, поддерживать контакты на всех уровнях, предлагать посреднические усилия, участвовать в международных форматах по урегулированию конфликтов. Наша задача – не допустить дальнейшей эскалации, способствовать снижению напряженности, создать условия для мирного сосуществования различных религиозных и этнических групп на Ближнем Востоке.

3. Истоки раскола

Раскол в исламе, породивший шиизм и суннизм, — это не просто теологический спор, а глубочайший разлом, определивший судьбы миллионов и ставший причиной многовековой вражды. Сегодня, когда Ближний Восток вновь охвачен пламенем конфликтов, понимание истоков этого разделения становится не просто академическим упражнением, а насущной необходимостью. Ведь именно в событиях далекого VII века кроются корни многих современных проблем.

После кончины пророка Мухаммеда в 632 году, когда мусульманская община ещё только формировалась, встал вопрос о преемнике. Кто должен возглавить умму, кто поведёт её дальше? Именно этот вопрос и стал яблоком раздора. Одна часть мусульман, впоследствии назвавшаяся суннитами, выступила за выборность халифа — лидера, который должен был быть избран из числа наиболее достойных сподвижников пророка. Они признали законность правления первых четырёх халифов: Абу Бакра, Умара ибн аль-Хаттаба, Усмана ибн Аффана и Али ибн Абу Талиба.

Другая же часть, будущие шииты, считала, что власть должна передаваться исключительно по наследству, внутри семьи пророка. Они видели единственным законным преемником Али ибн Абу Талиба, двоюродного брата и зятя Мухаммеда, и его потомков, которым, по их мнению, была дарована особая благодать и знание. По мнению шиитов, первые три халифа были узурпаторами, незаконно захватившими власть, принадлежавшую по праву Али.

Эти разногласия касались не только вопроса о власти, но и самой сути исламского вероучения. Сунниты, следуя за большинством сподвижников пророка, опираются на Сунну — свод преданий о жизни и деяниях Мухаммеда, зафиксированных в хадисах. Они признают авторитет общины и учёных-богословов, которые интерпретируют Коран и Сунну, разрабатывая на их основе шариат — свод религиозных законов.

Шииты же, помимо Корана, придают огромное значение имамату — непрерывной цепи духовных лидеров, имамов, происходящих из рода Али. Они верят, что имамы обладают особым знанием, передаваемым им по наследству, и являются непогрешимыми толкователями воли Аллаха. Многие хадисы, признаваемые суннитами, шииты отвергают, считая их недостоверными, так как они не подтверждены имамами.

Особое место в шиитской традиции занимает культ мученичества, связанный с трагической гибелью имама Хусейна, внука пророка, в битве при Кербеле в 680 году. Это событие стало для шиитов символом несправедливости и борьбы за истинную веру. Ежегодно в день Ашуры шииты проводят траурные церемонии, вспоминая страдания Хусейна и его сторонников.

Политическая реализация этих религиозных различий нашла своё отражение в истории исламского мира. Сунниты, составляющие около 90% мусульман, доминировали в большинстве государств, включая Османскую империю, где суннизм был государственной религией. Шиизм же утвердился в качестве государственной религии в Иране после Исламской революции 1979 года, а также имеет значительное влияние в Ираке, Ливане, Бахрейне и Азербайджане.

На протяжении веков отношения между шиитами и суннитами были далеко не безоблачными. Религиозные споры нередко перерастали в вооруженные столкновения, а борьба за власть между правителями, исповедовавшими разные ветви ислама, приводила к кровопролитным войнам. Османская и Сефевидская империи, олицетворявшие суннитский и шиитский миры соответственно, на протяжении столетий вели ожесточенную борьбу за господство в регионе.

Сегодня, в XXI веке, отголоски тех далеких событий продолжают влиять на ситуацию на Ближнем Востоке. Иран, как крупнейшее шиитское государство, стремится укрепить свои позиции в регионе, поддерживая шиитские движения и общины в других странах. Это вызывает противодействие со стороны суннитских монархий, в первую очередь Саудовской Аравии, которые видят в этом угрозу своему влиянию и безопасности.

Для России, как для страны, имеющей значительное мусульманское население и активно участвующей в ближневосточных делах, понимание истоков шиитско-суннитского раскола крайне важно. Нам необходимо учитывать этот фактор при выстраивании отношений с государствами региона, при поиске путей урегулирования конфликтов, при борьбе с терроризмом.

Опыт показывает, что игнорирование религиозных противоречий может иметь самые печальные последствия. Вмешательство извне, без учета тонкостей межконфессиональных отношений, способно лишь усугубить ситуацию, привести к эскалации насилия и хаосу.

Поэтому наш подход должен быть взвешенным и сбалансированным. Мы должны стремиться к диалогу со всеми сторонами, к поиску компромиссов, к созданию условий для мирного сосуществования различных религиозных общин. Только так можно добиться долгосрочной стабильности на Ближнем Востоке, защитить интересы России и внести свой вклад в построение справедливого и безопасного мира.

4. Современное положение: Между иранской экспансией и суннитским ответом

Сегодня шиитско-суннитское противостояние на Ближнем Востоке переживает новый виток эскалации, и его проявления мы наблюдаем повсеместно - от Сирии и Йемена до Ливана и Ирака. Иран, используя религиозную близость, активно расширяет сферу своего влияния, в то время как суннитский мир, ведомый Саудовской Аравией, пытается сдержать эту экспансию. Россия, в свою очередь, стремится к балансу, выстраивая отношения с обеими сторонами и преследуя собственные стратегические интересы в регионе.

В последние годы мы видим, как шиитский Иран, используя как "мягкую силу" в виде культурного и религиозного влияния, так и жесткую – через поддержку прокси-группировок и военно-политическое сотрудничество, значительно укрепил свои позиции. Организация шиитских сил вышла на новый уровень, и это вызывает беспокойство у суннитских государств, которые видят в этом угрозу своему доминированию в регионе. Особенно ярко это проявляется в Сирии, где Иран, поддерживая правительственные силы, смог не только сохранить, но и упрочить свое влияние, несмотря на смену власти.

Ответ суннитского мира, ведомого Саудовской Аравией, не заставил себя ждать. Мы наблюдаем активизацию военных альянсов, усиление дипломатического давления на Иран, а также попытки консолидации суннитских сил внутри региона. Эти действия направлены на сдерживание иранской экспансии и сохранение баланса сил в пользу суннитских монархий. Однако, стоит отметить, что суннитский мир не монолитен, и противоречия между отдельными странами, такие как, например, между Саудовской Аравией и Катаром, порой мешают выработать единую стратегию.

Российские интересы на Ближнем Востоке тесно переплетены с этой динамикой. Наша страна, с одной стороны, имеет тесные партнерские отношения с Ираном, с другой - выстраивает диалог с суннитскими государствами, такими как Саудовская Аравия и ОАЭ. Это положение "между двух огней" требует от нас тонкой дипломатической игры и взвешенного подхода. Мы заинтересованы в стабильности региона, в борьбе с терроризмом, а также в защите наших экономических и геополитических интересов.

События 2024 года, в частности, обострение арабо-израильского конфликта и смена власти в Сирии, еще больше усложнили ситуацию. Иран, позиционируя себя как защитника палестинцев, пытается использовать этот конфликт для укрепления своих позиций и ослабления Израиля, своего главного регионального противника. Суннитские же государства, опасаясь чрезмерного усиления Ирана, вынуждены лавировать, оказывая палестинцам в основном символическую поддержку.

В этом контексте Россия выступает за мирное урегулирование конфликта, призывая к диалогу и поиску компромиссных решений. Наша страна, имея опыт посредничества в сирийском конфликте, могла бы сыграть важную роль и в палестино-израильском урегулировании. Однако, для этого необходимо учитывать интересы всех сторон, что в условиях обострившегося шиитско-суннитского противостояния становится крайне сложной задачей.

В Сирии, несмотря на смену власти, мы наблюдаем сохранение иранского влияния, что вызывает недовольство суннитских сил и их покровителей. Россия, вложившая значительные ресурсы в стабилизацию Сирии, оказалась в непростой ситуации. Нам необходимо, с одной стороны, сохранить партнерские отношения с Ираном, а с другой - не допустить эскалации конфликта и учесть интересы суннитских игроков.

Таким образом, современное положение на Ближнем Востоке характеризуется усилением иранской экспансии, ответной реакцией суннитского мира и сложной игрой России, стремящейся к балансу и защите своих интересов. Шиитско-суннитское противостояние, подогреваемое внешними факторами, продолжает оставаться одним из главных дестабилизирующих факторов в регионе. И от того, насколько успешно удастся найти пути к примирению и диалогу между этими двумя ветвями ислама, во многом зависит будущее Ближнего Востока и его роль в мировой политике.

5. Роль мировых держав

На Ближнем Востоке, как на шахматной доске, разыгрывается сложная партия, где каждый ход мировых держав оказывает влияние на расстановку сил, в том числе и на извечное противостояние шиитов и суннитов. США, традиционно поддерживающие Израиль и суннитские монархии, стремятся сдержать растущее влияние Ирана, используя политику санкций и военного присутствия. Эта стратегия, с одной стороны, призвана обеспечить стабильность в регионе (в понимании американцев), с другой — защитить американские интересы, что не всегда совпадает с интересами местного населения.

В отличие от прямолинейного американского подхода, Россия действует более тонко, выстраивая отношения со всеми ключевыми игроками. Наша политика на Ближнем Востоке продиктована не стремлением к доминированию, а необходимостью обеспечения региональной стабильности, борьбы с терроризмом и защиты наших национальных интересов. Военная операция в Сирии стала ярким примером того, как Россия, поддерживая законное правительство, смогла не только переломить ход конфликта, но и создать условия для политического урегулирования. Мы смогли договориться как с шиитами, так и с суннитами, помогая им в борьбе с террористической угрозой.

Иран, в свою очередь, стремится к расширению своего влияния, поддерживая шиитские движения и используя прокси-силы в Сирии, Ираке, Ливане и Йемене. Такая политика вызывает противодействие со стороны США и их союзников, в первую очередь Израиля и Саудовской Аравии. Вашингтон видит в действиях Тегерана угрозу своим интересам и стремится ограничить иранскую экспансию, используя как экономические санкции, так и военное давление.

В этой сложной игре Россия занимает особое место. Наше сотрудничество с Ираном в борьбе с терроризмом в Сирии вызвало неоднозначную реакцию на Западе. Однако, мы исходим из того, что без взаимодействия со всеми региональными игроками, включая Иран, достичь прочного мира на Ближнем Востоке невозможно. В то же время, мы выстраиваем партнерские отношения и с суннитскими государствами, такими как Саудовская Аравия и ОАЭ, стремясь к сбалансированному подходу.

События 2024 года, в частности, эскалация арабо-израильского конфликта, показали, что политика США на Ближнем Востоке не всегда приводит к желаемым результатам. Поддержка Израиля, не подкрепленная реальными усилиями по урегулированию палестинской проблемы, лишь усиливает напряженность и способствует радикализации в регионе. В то время как США оказывали давление на Израиль, мы вели переговоры и с палестинцами, и с израильтянами, стараясь найти точки соприкосновения.

Российская стратегия на Ближнем Востоке, напротив, нацелена на поиск долгосрочных решений, учитывающих интересы всех сторон. Мы не стремимся навязывать свою волю, а предлагаем посреднические услуги, способствуя диалогу между различными силами. Такой подход, основанный на уважении суверенитета государств и невмешательстве во внутренние дела, позволил России укрепить свои позиции в регионе и завоевать доверие как шиитских, так и суннитских стран.

Однако, ситуация остается крайне сложной. Смена власти в Сирии и усиление суннитских группировок создают новые вызовы для России. Нам предстоит найти баланс между поддержкой наших союзников и необходимостью сохранения стабильности в регионе. Это потребует от нас еще большей дипломатической гибкости и умения находить компромиссы. С другой стороны, мы не можем допустить, чтобы в Сирии вновь воцарился хаос, ведь это напрямую угрожает нашим интересам и безопасности.

В целом, роль России на Ближнем Востоке становится все более значимой.

Наша страна выступает как ответственный игрок, стремящийся к миру и стабильности, к решению застарелых конфликтов. Мы не делим страны на "своих" и "чужих", а стремимся к сотрудничеству со всеми, кто готов к конструктивному диалогу. Такой подход, основанный на принципах многополярного мира, находит все больше сторонников не только на Ближнем Востоке, но и за его пределами. И именно в этом заключается сила российской внешней политики.

Турция, при этом, играет свою, весьма амбициозную игру. Поддерживая суннитские группировки в Сирии и стремясь к возрождению османского влияния, Анкара, с одной стороны, вносит свой вклад в сдерживание Ирана, с другой - преследует собственные цели, порой идущие вразрез с интересами других суннитских государств. Курдский вопрос, стремление контролировать север Сирии, амбиции в Восточном Средиземноморье — все это делает политику Турции многовекторной и не всегда предсказуемой.

Эти изменения в балансе сил напрямую влияют на взаимоотношения между шиитами и суннитами, обостряя и без того непростые отношения. Внутри стран региона мы видим рост напряжения между этими двумя ветвями ислама. В Сирии и Ираке шиитские милиции противостоят суннитским оппозиционным группам, в Йемене хуситы ведут борьбу с поддерживаемой суннитской коалицией. Религиозный фактор становится катализатором конфликтов, усугубляя и без того сложную ситуацию.

6. Стратегические интересы России на Ближнем Востоке: Между стабильностью и переменами

Национальные интересы России на Ближнем Востоке многогранны и определяются не только текущей геополитической конъюнктурой, но и долгосрочными стратегическими целями. Меняющийся баланс сил, о котором мы говорили в предыдущем разделе, ставит перед нами как вызовы, так и открывает новые возможности. В этом контексте наша задача — не просто реагировать на происходящее, а активно формировать повестку, продвигая собственное видение стабильного и безопасного Ближнего Востока.

Борьба с терроризмом - наш приоритет. Экстремистские группировки, будь то ИГИЛ или "Аль-Каида" (запрещены в РФ), представляют угрозу не только для стран региона, но и для России. Опыт сирийской кампании показал, что только решительные действия, подкрепленные военной силой, могут дать результат. Поддерживая законные правительства, как в случае с Сирией, мы не только боремся с террористической угрозой, но и предотвращаем её распространение ближе к нашим границам. Не стоит забывать, что многие из боевиков, орудующих на Ближнем Востоке, - выходцы из России и стран СНГ, и их возвращение домой не сулит ничего хорошего.

Стабилизация Сирии — это не только военная, но и политическая задача. И здесь нам приходится действовать в очень непростых условиях. Смена власти и усиление суннитских группировок, о чем мы говорили ранее, подрывают те хрупкие достижения, которых удалось добиться за годы нашего присутствия в стране. Сегодня, когда алавитская элита, с которой мы выстраивали отношения, уступила место суннитским силам, нам необходимо переформатировать свою стратегию. С одной стороны, мы не можем бросить на произвол судьбы наших союзников, с другой — должны искать точки соприкосновения с новыми игроками. Задача не из легких, но отступать нельзя — слишком многое поставлено на карту.

Сбалансированный подход — ключ к успеху. Россия традиционно выстраивает отношения со всеми ключевыми игроками на Ближнем Востоке, будь то Иран, Саудовская Аравия, Турция или Израиль. Такой подход позволяет нам не только лучше понимать мотивы и цели каждой из сторон, но и выступать в роли посредника, предлагая площадку для диалога. Особенно это важно в условиях обострившегося шиитско-суннитского противостояния.

Мы не можем и не должны выбирать чью-то сторону, наша задача — способствовать снижению напряженности, искать точки соприкосновения, предлагать компромиссные решения.

Партнерство — это дорога с двусторонним движением. И здесь мы должны четко понимать, что далеко не всегда наши интересы будут совпадать с интересами наших партнеров.

История с Болгарией, которую мы освободили от османского ига, а потом столкнулись с её неблагодарностью, должна служить нам уроком. То же самое можно сказать и о наших отношениях с некоторыми странами Ближнего Востока.

Поддерживая, например, палестинцев, мы должны помнить, что далеко не все из них разделяют наши ценности и подходы. То же самое касается и Ирана — наше сотрудничество в Сирии не означает, что мы во всем согласны с Тегераном. Мы должны исходить, прежде всего, из собственных интересов, не забывая при этом о принципах взаимоуважения и невмешательства во внутренние дела других государств.

Экономика — важный, но не единственный инструмент влияния. Безусловно, Россия заинтересована в развитии торгово-экономических связей со странами Ближнего Востока. Поставки оружия, строительство атомных электростанций, участие в инфраструктурных проектах — все это не только приносит экономическую выгоду, но и способствует укреплению нашего влияния. Однако, как показывает опыт, одних экономических рычагов недостаточно. Мы должны активнее использовать и "мягкую силу" — культурные обмены, образовательные программы, гуманитарное сотрудничество. Это поможет сформировать позитивный образ России в глазах простых жителей региона, что в долгосрочной перспективе не менее важно, чем экономические дивиденды.

Будущее Ближнего Востока во многом зависит от того, смогут ли его народы преодолеть внутренние противоречия и договориться о правилах игры. Россия, как ответственный игрок, заинтересована в том, чтобы этот процесс проходил мирно, без вмешательства извне.

Наша задача — не навязывать свою волю, а способствовать диалогу, помогать в поиске компромиссов, делиться своим опытом. Убежден, что только так, совместными усилиями, мы сможем построить стабильный и процветающий Ближний Восток, где не будет места терроризму, экстремизму и междоусобным войнам. А это, в свою очередь, отвечает и нашим национальным интересам, и чаяниям народов региона, уставших от бесконечных конфликтов.

7. Религия и национализм на Ближнем Востоке: Уроки для России

На Ближнем Востоке, как и во многих других регионах мира, религия и национализм выступают не просто как элементы культуры или идеологии, а как мощные движущие силы, определяющие политический ландшафт, формирующие союзы и провоцирующие конфликты. События 2024 года в очередной раз продемонстрировали, насколько тесно переплетены эти два фактора, и как они влияют на расстановку сил в регионе. Для России, с её богатым опытом межэтнического и межконфессионального взаимодействия, понимание этой динамики имеет не только академический, но и сугубо практический интерес.

Религия, особенно ислам в его шиитской и суннитской интерпретациях, на Ближнем Востоке давно перестала быть исключительно вопросом веры. Она превратилась в инструмент политической мобилизации, в основу для формирования идентичности, в фактор, определяющий границы "своих" и "чужих". Исламский фундаментализм, получивший новый импульс после "арабской весны", стал идеологической базой для многочисленных группировок, стремящихся к переустройству региона по своим лекалам. Будь то "Исламское государство" (запрещенная в России террористическая организация), стремящееся к созданию всемирного халифата, или "Хезболла", отстаивающая интересы шиитской общины Ливана, — все они используют религиозную риторику для достижения вполне земных политических целей.

Политический ислам, в свою очередь, тесно переплетается с национализмом. В регионе, где границы государств были искусственно проведены колониальными державами, а национальная идентичность зачастую уступает место религиозной или этнической, именно религия нередко становится основой для национального самоопределения. Мы видим, как курды, не имеющие собственного государства, используют исламскую риторику для борьбы за независимость. Мы видим, как палестинцы, лишенные родины, обращаются к исламу как к источнику сопротивления. И мы видим, как Иран, позиционирующий себя лидером шиитского мира, использует религиозный фактор для расширения своего влияния в регионе.

Национализм на Ближнем Востоке — это не только борьба за самоопределение, но и инструмент в руках региональных держав. Турция, стремясь к возрождению своего былого величия, активно поддерживает пантюркистские настроения, что приводит к обострению отношений с курдами и другими этническими группами. Саудовская Аравия, позиционируя себя лидером суннитского мира, использует националистическую риторику для сдерживания иранского влияния. Иран, в свою очередь, апеллирует к персидскому национализму, противопоставляя себя арабскому миру.

Для России, как многонационального и многоконфессионального государства, опыт Ближнего Востока представляет собой ценный, хотя и непростой урок.

С одной стороны, мы видим, как неумелое обращение с религиозными и национальными чувствами может привести к дестабилизации, конфликтам и даже распаду государств.

С другой стороны, мы понимаем, что игнорировать эти факторы — значит обрекать себя на непонимание процессов, происходящих в регионе, и, как следствие, на ошибки во внешней политике.

Наш собственный исторический опыт, как положительный, так и отрицательный, может многому нас научить.

С одной стороны, мы гордимся традициями мирного сосуществования различных народов и религий на территории нашей страны.

С другой стороны, мы помним и о трагических страницах нашей истории, когда межнациональные и межконфессиональные противоречия приводили к кровопролитию и распаду государства.

Мы научились тому, что даже в случае поддержки национально-освободительных движений, часто на нас смотрят как на внешнюю силу, а не как на союзника.

Этот урок актуален и для Ближнего Востока, где Россия, поддерживая, например, борьбу с терроризмом в Сирии, должна четко разграничивать свои интересы и интересы региональных игроков, не допуская, чтобы нас использовали в чужой игре. Взаимодействие с шиитским и суннитским миром требует от нас особого внимания и осторожности. Мы не можем позволить себе роскошь выбирать между этими двумя ветвями ислама, поддерживая одних и игнорируя других. Наш подход должен быть сбалансированным, учитывающим интересы всех сторон.

Мы должны помнить, что и среди шиитов, и среди суннитов есть те, кто стремится к миру и стабильности, и те, кто использует религиозную риторику для разжигания конфликтов.

Наша задача — поддерживать первых и противодействовать вторым, не допуская при этом, чтобы нас втягивали в чужие религиозные войны. Россия, как великая держава, не может оставаться в стороне от процессов, происходящих на Ближнем Востоке. Наш исторический опыт, наше понимание сложных взаимоотношений между религией и национализмом, наша приверженность принципам многополярного мира — все это дает нам уникальные преимущества.

Мы можем и должны использовать эти преимущества для того, чтобы способствовать мирному урегулированию конфликтов, укреплению стабильности и построению справедливого миропорядка, в котором голос России будет услышан и уважаем.

И пусть история с палестинцами, которые не оценили благородства ни Каддафи, ни Асада, станет для нас еще одним напоминанием о том, что в большой политике нет места сантиментам. Действовать нужно прагматично, исходя из собственных интересов, но не забывая при этом о принципах справедливости и международного права. Ведь только так мы сможем защитить себя и внести свой вклад в построение лучшего будущего для Ближнего Востока и всего мира. Наша стратегия на Ближнем Востоке должна быть взвешенной и сбалансированной. Мы должны поддерживать тех, кто действительно стремится к миру и стабильности, кто разделяет наши ценности и уважает наши интересы. Но при этом мы не должны закрывать глаза на действия, идущие вразрез с международным правом и нормами морали, даже если они исходят от наших союзников.

Заключение: Россия на Ближнем Востоке — баланс интересов и ответственность за будущее

Подводя итог хитросплетений ближневосточной политики, хочу еще раз подчеркнуть: для России этот регион — не просто точка на карте, а важнейшее направление, где от наших действий зависит не только региональная стабильность, но и, во многом, наша собственная безопасность. События 2024 года, в очередной раз показали, насколько хрупок мир на Ближнем Востоке, и как важно для нас придерживаться взвешенного, сбалансированного подхода.

Мы увидели, как эскалация арабо-израильского конфликта и смена власти в Сирии вновь разожгли тлеющий огонь шиитско-суннитского противостояния. Увидели, как Иран,  используя своих прокси, расширяет сферу влияния, и как суннитские монархии, ведомые Саудовской Аравией, пытаются сдержать эту экспансию. Увидели, как Турция, преследуя собственные амбициозные цели, вносит дополнительный элемент непредсказуемости в и без того сложную региональную динамику.

Россия в этой партии играет особую роль. Мы не стремимся к доминированию, не навязываем свою волю, а действуем как ответственный игрок, стремящийся к стабильности и безопасности. Мы не можем допустить, чтобы Ближний Восток превратился в очаг постоянной нестабильности, экспортирующий терроризм и хаос. Наша задача — способствовать мирному урегулированию конфликтов, помогать в восстановлении разрушенных стран, создавать условия для диалога между различными этноконфессиональными группами.

В этом контексте нам важно использовать весь имеющийся у нас арсенал: дипломатию, экономическое сотрудничество, культурные обмены, "мягкую силу". Мы должны не только реагировать на возникающие угрозы, но и формировать собственную повестку, продвигая свое видение стабильного и процветающего Ближнего Востока.

Россия, с её уникальным опытом межэтнического и межконфессионального взаимодействия, с её приверженностью многополярному миру, может и должна сыграть ключевую роль в этом процессе. Наш голос должен звучать уверенно и весомо, отстаивая принципы справедливости, международного права и взаимного уважения.

Мы несем ответственность не только перед нынешним, но и перед будущими поколениями. И от того, насколько мудрой и дальновидной будет наша политика на Ближнем Востоке, зависит не только судьба этого многострадального региона, но и, во многом, будущее самой России. Нам хватит мудрости и сил, чтобы пройти по этому пути достойно, защищая свои интересы и способствуя построению более справедливого и безопасного мира.