На днях домой с передовой возвращается казанский анестезиолог-реаниматолог Виталий Григорьев. Это была его четвёртая командировка в зону СВО. Виталий рассказал «Татар-информу», почему решил уехать на фронт с ЧВК, когда подписал контракт с батальоном «Ахмат», о том, для чего врачам в военных госпиталях старые простыни, и о чудесах на войне.
«“Груз 300 – тяжёлый, анестезиолог нужен”, – и всё, уже бежишь»
Большую часть своей профессиональной жизни заслуженный врач Татарстана Виталий Григорьев посвятил Городской клинической больнице №7. Осенью 2022 года он вместе с коллегами из своей клиники и Республиканской Клинической Больницы Татарстана уехал в командировку в прифронтовой регион. Так началась его новая реальность в зоне специальной военной операции.
«Впервые я попал на новые территории России в октябре 2022 года. Тогда по поручению Раиса Республики Татарстан и министра здравоохранения Татарстана врачей республики командировали в Луганскую область. Мы приехали в командировку в село Новоайдар оказывать медицинскую помощь гражданскому населению. Около месяца наш мобильный комплекс провёл в Луганской области – с утра до вечера мы обследовали и лечили местных», – рассказывает Виталий Григорьев.
Сейчас у доктора Виталия позывного нет – в нём попросту нет необходимости. А раньше он был на фронте Нориком – от слова «норадреналин». По рации просто передавали: «Нужен Норик».
«Сейчас в том месте, где мы выполняем задачи, можем и в Телеграм друг другу писать. Иногда просто пишут в беседу с коллегами: “Груз 300 – тяжёлый, анестезиолог нужен”. И всё, уже бежишь», – объясняет анестезиолог-реаниматолог.
«У меня появилось осознание, что там я сейчас нужен больше»
В феврале 2023 года я ушёл на СВО добровольцем в ЧВК «Вагнер». Мы познакомились случайно: слово за слово – выяснилось, что им нужны врачи. Что-то внутри меня щёлкнуло, я почувствовал, что мне нужно поехать. Это был договор буквально на словах, никаких бумаг я не подписывал. Жена узнала обо всём по телефону. Возмущалась, расстраивалась, что перед фактом поставил. Но приняла моё решение и поддержала. Тогда мы говорили о месяце на СВО, а вышло все три...
Я работал в Луганской республиканской больнице. Это далеко не первая линия, не так жёстко всё. Там мы оказывали специализированную помощь бойцам и мирному населению.
В первых числах июня я вернулся домой. Естественно, пока я был ты там, «за ленточкой», появилось множество новых знакомых, среди них были и представители подразделения специального назначения «Ахмат».
Буквально через пару дней после того, как я вернулся, раздался звонок: «Виталик, ты нам нужен, давай срочно приезжай». Это звонили представители «Ахмата».
17 июня 2023 года я уже был в Грозном, подписывал свой первый официальный контракт на четыре месяца. Вот там в шоке были все.
- Почему именно «Ахмат»?
Если бы у татарстанских батальонов были краткосрочные контракты, как у «Ахмата», я бы ушёл с нашими. Думаю, многие казанские врачи со мной были бы солидарны. Лучше ездить несколько раз по 3-4 месяца. Это и опыт хороший, и жизненный урок полезный – взгляды какие-то свои пересматриваешь. А у меня появилось осознание, что там я сейчас нужен больше. Это долг, я не мог поступить по-другому в тот момент.
Меня отправили в Луганск, где условный распределительный пункт для медиков. Командование батальона распределяло врачей по точкам – в зависимости от того, где и каких специалистов не хватает.
Меня направили в передвижной мобильный госпиталь (ПМГ). Стоят такие госпитали в 10-15 километрах от линии соприкосновения, туда доставляют бойцов «с полей». Это – второй этап эвакуации. Такой госпиталь разворачивают где придётся. В основном в зданиях каких-нибудь. И команды в госпиталях каждый раз разные, а не так, что мы одной и той же бригадой медиков по фронту передвигаемся. Как правило, стоит медицинский батальон, а к нему уже присоединяют врачей других батальонов.
В ПМГ мы оказывали всю необходимую помощь: если требовалось, в брюшную полость залезали, останавливали кровотечение, работали с открытыми и закрытыми переломами, проводили первичную хирургическую обработку ран. Порой и наркоз проводишь, и хирургией занимаешься. Ситуация непростая – делаешь всё, что от тебя зависит.
«Начинаешь жизнь свою больше ценить, какие-то простые вещи радовать начинают»
По словам Виталия Григорьева, его жизнь после того, как в неё вошла спецоперация, сильно изменилась.
«После первого официального контракта мне захотелось кардинально поменять всё в жизни. Были даже мысли бросить медицину. Это у всех бывают периоды сомнений, а тем ли ты занимаешься, но это не было связано с СВО. Эти мысли ещё до спецоперации у меня появились. А в итоге жизнь вон как повернулась – моя специальность оказалась очень нужной и я пригодился на СВО», – рассказывает Виталий Григорьев.
В какой-то момент после того, как контракт уже истёк, Виталию позвонили из РКБ и пригласили в новый проект. Проработал там полгода, но мыслями снова и снова возвращался к работе на СВО.
«Есть такой момент: после командировок тяжело социализироваться. Я первый раз, когда вернулся, около месяца не мог выйти из дома. Да, по родственникам походишь, но не больше. Тяжело смотреть на мирную жизнь, когда там творится такое. Даже было сначала ощущение такое, будто ты что-то натворил и теперь тебе нельзя особо на улицу показываться. Посидишь, попрячешься, потом думаешь: “Не-е-ет, так дело не пойдёт. Надо выбираться”», – вспоминает врач.
К своей третьей командировке в зону СВО Виталий, по собственному признанию, начал готовить близких заранее. Жене, родственникам и друзьям потихоньку обозначал, что нужно бы ему снова съездить.
Вообще начинаешь жизнь свою больше ценить, какие-то простые вещи радовать начинают тебя. Кто-то недавно сказал: «Мир поделился на два лагеря: одни воюют, другие – гуляют». Так оно и есть ведь. Приезжаешь на "гражданку" – СВО будто бы и не существует. Народ гуляет, пирует, не все, конечно, слава Богу. Кто-то принимает активное участие, кто-то помогает по мере своих возможностей. Это радует, вселяет веру в людей.
Должно уже прийти какое-то глобальное осознание у населения. Страна должна понять, что происходит, мобилизоваться внутренне. Об этом уже неоднократно говорили и говорят. Всё становится серьёзней и серьёзней. И все должны помогать стране, тогда и победим.
Недавно мои соседи помощь собирали – простыни, пододеяльники всякие. Очень ценные и нужные вещи здесь, оказывается. Что-то используем как носилки, как простыни, на которых раненых кладём. Так что если у вас есть ненужное постельное бельё – передавайте на фронт, здесь пригодится.
«В зоне СВО легче – здесь занимаешься исключительно спасением жизней»
- Как жена вас отпускала? Она тоже врач?
Нет, супруга не врач. Она осталась одна с двумя детьми. Старшему сыну 16 лет. Он собирается в военное училище, хочет быть лётчиком. Младшей дочке 11 лет – спортсменка, акробатикой занимается. Конечно, супруге непросто с ними.
Надо и собрать, и в школу отправить, и уроки сделать, и накормить, и на кружки с ними успеть, и все это легло на её плечи. Но мы достойно справляемся. Она – настоящая «жена офицера», как в книгах. А что делать? Кому-то же надо Родину защищать, и бойцам помощь оказывать.
По словам Виталия Григорьева, жена и дети очень ждут его возвращения.
«Я даже установил на телефон программу с обратным отсчётом, как во время срочной службы. Считаю, сколько дней до "дембеля" осталось», – улыбается доктор.
В данный момент врач находится в своей четвёртой командировке в зону СВО, у него идёт второй официальный контракт с батальоном «Ахмат».
«На "гражданке" тяжелее. Там ты многозадачным должен быть. А здесь занимаешься исключительно спасением жизней. Здесь нет никаких бумажек и историй больших, твоя главная задача – сохранить жизнь бойца. А в том спокойном мире ты погружён в бумаги, отчёты», – рассказывает врач.
- Чем вы сейчас занимаетесь?
Меня по определенным обстоятельствам на неделю вывели с линии соприкосновения, в медпункте работаю. Со дня на день вернусь в передвижной мобильный госпиталь ближе к передовой.
Сейчас я в медпункте под Курском, до этого был в Белгородской области. Если государственное здравоохранение работает с мирным населением, как и положено, то мы – прицельно с военными. Военных лечат военные врачи, гражданских – гражданские.
Хотя бывает, и мы гражданскими занимаемся. Здесь населённые пункты эвакуированы, но часть жителей осталась. Они также болеют и попадают в различные неприятные истории, поэтому мы и им оказываем помощь при необходимости.
В медпункте, на самом деле, как в санатории: проснулся, сделал обход, перевязки – и всё, до нового поступления. А в передвижном мобильном госпитале работаешь по 24 часа в сутки. На одном этаже живёшь, на другом – работаешь. Там, как привезут раненых, так и бежишь.
Конечно, врачей тут не хватает, работы много. Но мы справляемся.
- Вы реаниматолог – человек, который смерть видит часто, верите ли вы в чудеса? Есть ли место чуду на войне?
И в чудеса, и в Бога верю. Здесь это всё особенно ощущается.
Была история в Луганской больнице одна. Закончили операцию, боец выходит из наркоза, всё хорошо – штатно. Раз – сердце останавливается. Минут 15-20 качали, восстановили сердечную деятельность, положили в реанимацию.
Утром прихожу с обходом, парень сидит на койке, в сознании, но ещё с трубкой в трахее. Двумя руками мне показывает жест – палец вверх, мол, всё классно. Думаю, ну хорошо, к вечеру снимут с ИВЛ, а там, глядишь, и в палату переведут. Иду работать дальше, весь день пропадал в операционных. Прихожу на следующее утро – та же картина. Сидит в реанимации с трубкой, палец вверх показывает. Я у лечащего доктора спрашиваю: «Что такое? Почему всё ещё с трубкой?» Оказывается, накануне после КТ у него снова сердце остановилось, опять минут двадцать запускали. Вот так он несколько раз принимался умирать и несколько раз его спасали. Сейчас, правда, не знаю, где он и что с ним. Надеюсь, всё хорошо. И таких историй – множество.
Как говорится, мы русские – с нами Бог! Наполеона победили, Гитлера победили и тут победим – всю нечисть победим, знаю!
Фотографии из личного архива Виталия Григорьева
Комментарии
Спасибо за статью, Вячеслав Чешский.
Всегда радуюсь возможности ответить, пожалуйста Вам всегда, уважаемый камрад! 🤝
Самое интересное