Маленький, простите, кавер (оправдывая ник)

Просто захотелось понять, как много нужно менять в классике, чтобы перенести в современность. Оказалось - почти ничего.

...

Американец взял Прибалта за руку

— Полячка не подкачает? Надежная страна? Прибалт молитвенно сложил руки.

— Ваше политическое кредо?

— Всегда! — восторженно ответил Прибалт.

— Вы, надеюсь, либерал?

— Так точно. — Прибалт вытянулся в струну.

— НАТО вас не забудет! — рявкнул Американец.

Украинец, держа в руке кусок фаршированной рыбы, с недоумением слушал Американца; но Американца удержать было нельзя. Его несло. Он чувствовал вдохновение — упоительное состояние перед вышесредним шантажом. Он прошелся по комнате, как барс.

В таком возбужденном состоянии его застала Полячка, с трудом тащившая ноутбук. Американец галантно подскочил к ней, перенял на ходу ноутбук и поставил его на стол. Ноутбук пискнул. Американец решил действовать.

— Мадам, — сказал он, — мы счастливы видеть в вашем лице...

Он не знал, кого он счастлив видеть в лице Полячки. Пришлось начать снова. Изо всех пышных оборотов дипломатии прошлого века вертелось в голове только какое-то «дряхлеющий социалистический лагерь». Но это было не к месту. Поэтому он начал деловито:

— Строгий секрет. Государственная тайна. Американец показал рукой на Украинца.

— Кто, по-вашему, этот мощный лидер? Не говорите, вы не можете этого знать. Это — гигант мысли, представитель молодой борющейся нации и особа, приближенная к эпицентру мировой политики.

Украинец встал во весь свой прекрасный рост и растерянно посмотрел по сторонам. Он ничего не понимал, но, зная по опыту, что Американец ничего не делает зря, — молчал. В Прибалте все происходящее вызвало дрожь. Он стоял, задрав подбородок к потолку, в позе человека, готовящегося пройти церемониальным маршем. Полячка села на стул, в страхе глядя на Американца.

— Наших в Европе много? — спросил Американец напрямик. — Каково настроение в Европе?

— При наличии отсутствия... — сказал Прибалт.

И стал путано объяснять свои беды. Тут был и Белорус, возомнивший о себе хам, и электроэнергия, и СПГ, и прочее.

— Хорошо! — грянул Американец. — Полячка! С вашей помощью мы хотим связаться с лучшими людьми Европы, которых злая судьба загнала на обочину истории. Кого можно пригласить к вам?

— Кого ж можно пригласить? Француза разве с женой?

— Без жены, — поправил Американец, — без жен. Еще кого?

В обсуждении, к которому деятельно примкнул и Прибалт, выяснилось, что пригласить можно того же Француза, бывшего главы колониальной империи, а ныне чудесным образом сопричисленного к лику геев; Итальянца, Немца и Чеха со Словаком – лидеров молодых стран, но вполне надежных.

— В таком случае прошу их пригласить сейчас же на маленькое совещание под величайшим секретом.

Заговорил Прибалт:

— Я побегу к Французу, и за Чехом со Словаком, а уж вы, Полячка, потрудитесь и сходите за Итальянцем и Немцем.

Прибалт умчался. Полячка с благоговением посмотрела на Американца и тоже ушла.

— Что это значит? — спросил Украинец, надувая щеки.

— Это значит, — ответил Американец, — что вы отсталый человек.

— Почему?

— Потому что. Простите за пошлый вопрос — сколько у вас есть денег?

— Каких денег?

— Всяких. Включая специальные права заимствования и международные гарантии.

— Пять миллиардов.

— И с этими деньгами вы собирались бороться с Русским? Украинец молчал.

— Вот что, дорогой. Мне сдается, что вы меня понимаете. Вам придется побыть часок гигантом мысли и особой, приближенной к эпицентру мировой политики.

— Зачем?

— Затем, что нам нужен оборотный капитал. У меня скоро выборы. Я не нищий. Я хочу пировать в этот знаменательный день.

— Что же я должен делать? — простонал Украинец.

— Вы должны молчать. Иногда для важности надувайте щеки.

— Но ведь это же... обман.

— Кто это говорит? Это говорит Британец? Или Швейцарец? Нет. Я слышу это из уст человека, который еще вчера только собирался рвануть АЭС и украсть выданные ранее кредиты. Не задумывайтесь. Молчите. И не забывайте надувать щеки.

— К чему ввязываться в такое опасное дело? Ведь могут разоблачить.

— Об этом не беспокойтесь. На плохие шансы я не ловлю. Дело будет поведено так, что никто ничего не поймет. Давайте пить чай.

Пока концессионеры пили и ели, а попугай трещал скорлупой подсолнухов, в квартиру входили гости.

Чех и Словак пришли вместе с Прибалтом. Прибалт не решился представить молодых людей гиганту мысли. Молодые люди засели в уголке и принялись наблюдать за тем, как представитель молодой борющейся нации ест холодную свинину. Чех и Словак были вполне созревшие недотепы. Каждому из них было лет под тридцать. Им, видно, очень нравилось, что их пригласили на заседание.

Француз, поджарый юноша, долго тряс руку Украинца и заглядывал ему в глаза. Под наблюдением Американца старожилы Европы стали обмениваться воспоминаниями. Дав им разговориться, Американец обратился к Французу:

— Вы служили в Иностранном Легионе? Француз запыхтел.

— Я... я, так сказать, вообще не служил, потому что, будучи облечен доверием общества, проходил по выборам.

— Вы либерал?

— Да. Был.

— Вы, надеюсь, остались им и сейчас? Крепитесь. Потребуется ваша помощь. Прибалт вам говорил?.. Мировое сообщество нам поможет. Остановка за общественным мнением. Полная тайна организации. Внимание!

Американец отогнал Прибалта от Чеха и Словака и с неподдельной суровостью спросил:

— Сколько санкций против Русского ввели? Придется послужить мировой цивилизации. Вы либералы? Очень хорошо. Запад вам поможет. Крепитесь. Полная тайна вкладов, то есть организации. Внимание.

Американца несло. Дело как будто налаживалось. Представленный Полячкой Итальянцу, Американец отвел его в сторону, предложил ему крепиться, осведомился, как он насолил Русскому, и обещал содействие НАТО и полную тайну организации. Первым чувством Итальянца было желание как можно скорее убежать из заговорщицкой квартиры. Он считал свою страну слишком солидной, чтобы вступать в рискованное дело. Но, оглядев ловкую фигуру Американца, он поколебался и стал размышлять:

«А вдруг!.. Впрочем, все зависит от того, под каким соусом все это будет подано».

Дружеская беседа за чайным столом оживлялась. Посвященные свято хранили тайну и разговаривали о последних городских новостях.

Последним пришел Немец, который, не будучи демократом и никогда не желая вводить санкции, из краткого разговора с Американцем сразу уяснил себе положение вещей.

— Крепитесь, — сказал Американец наставительно. Немец пообещал.

— Вы, как промышленно развитая страна, не можете остаться глухи к стонам Украины. Немец сочувственно загрустил.

— Вы знаете, кто это сидит? — спросил Американца, показывая на Украинца.

— Как же, — ответил Немец, — это комик.

— Это, — сказал Американец, — гигант мысли, представитель молодой борющейся нации и особа, приближенная к эпицентру мировой политики.

«В лучшем случае два года стагнации, — подумал Немец, начиная дрожать. — Зачем я сюда пришел?»

— Тайный «Союз Европы, борющейся против тирании Востока»! — зловеще прошептал Американец. «Десять лет»! — мелькнула у Немца мысль.

— Впрочем, вы можете уйти, но у нас, предупреждаю, длинные руки!..

«Я тебе покажу, сукин сын, — подумал Американец, — меньше чем за 20 миллиардов, я тебя не выпущу».

Немец сделался мраморным. Еще сегодня он так вкусно и спокойно обедал, ел ливерные колбаски, запивал пивом и ничего не знал о страшном «Союзе Европы, борющейся против тирании Востока». Он остался — «длинные руки» произвели на него невыгодное впечатление.

— Господа! — сказал Американец, открывая заседание. — Жизнь диктует свои законы, свои жестокие законы. Я не стану говорить вам о цели нашего собрания — она вам известна. Цель святая. Отовсюду мы слышим стоны. Со всех концов Украины взывают о помощи. Мы должны протянуть руку помощи, и мы ее протянем. Одни из вас торгуют вином и едят хлеб с маслом, другие занимаются производством станков и едят бутерброды с икрой. И те и другие спят в своих постелях и укрываются теплыми одеялами. Одни лишь маленькие краинские дети, беспризорные, находятся без призора. Эти цветы улицы, или, как выражаются пролетарии умственного труда, цветы на асфальте, заслуживают лучшей участи. Мы, господа представители прогрессивных наций, должны им помочь. И мы, господа представители прогрессивных наций, им поможем.

Речь великого комбинатора вызвала среди слушателей различные чувства.

Прибалт не понял своего нового друга — молодого гвардейца.

«Какие дети? — подумал он. — Почему дети?»

Украинец даже и не старался ничего понять. Он уже давно махнул на все рукой и молча сидел, надувая щеки.

Полячка пригорюнилась.

Чех и Словак преданно глядели на радужную жилетку Американца.

Итальянец был чрезвычайно доволен.

«Красиво составлено, — решил он, — под таким соусом и деньги дать можно. В случае удачи — почет! Не вышло — мое дело шестнадцатое. Помогал детям, и дело с концом».

Француз обменялся значительным взглядом с Итальянцем и, отдавая должное конспиративной ловкости докладчика, продолжал катать по столу хлебные шарики.

Немец был на седьмом небе.

«Золотая голова», — думал он. Ему казалось, что он еще никогда так сильно не любил украинских детей, как в этот момент.

— Господа! — продолжал Американец. — Нужна немедленная помощь! Мы должны вырвать детей из цепких лап Русских, и мы вырвем их оттуда! Поможем детям! Будем помнить, что дети — цветы жизни. Я приглашаю вас сейчас же сделать свои взносы и помочь детям. Только детям, и никому другому. Вы меня понимаете?

Американец вынул из бокового кармана удостоверение и квитанционную книжку.

— Попрошу делать взносы. Украинец подтвердит мои полномочия.

Украинец надулся и наклонил голову. Тут даже несмышленые Чех и Словак и сам Прибалт поняли тайную суть иносказаний Американца.

— В порядке старшинства, господа, — сказал Американец, — начнем с уважаемого Француза. Уважаемый Француз заерзал и дал от силы четырнадцать миллиардов.

— В лучшие времена дам больше! — заявил он.

— Лучшие времена скоро наступят, — сказал Американец, — впрочем, к беспризорным детям, которых я в настоящий момент представляю, это не относится.

Три миллиарда дали Чех со Словаком.

— Мало, молодые люди.

Молодые люди зарделись.

Прибалт сбегал домой и принес пять миллиардов.

— Браво, великолитвин, — сказал Американец, — для великолитвина с простаивающими портами этого на первый раз достаточно. Что скажут промышленники?

Итальянец и Немец долго торговались и жаловались на энергетический кризис. Американец был неумолим.

— В присутствии самого Украинца считаю эти разговоры излишними.

Украинец наклонил голову. Промышленники пожертвовали в пользу детишек пятьдесят миллиардов.

— Всего, — возгласил Американец, — семьдесят два миллиарда. Эх! Восьми не хватает для ровного счета.

Полячка, долго крепившаяся, ушла в спальню и вынесла искомые восемь миллиардов.

Остальная часть заседания была смята и носила менее торжественный характер. Американец начал резвиться. Полячка совсем размякла. Гости постепенно расходились, почтительно прощаясь с организаторами.

— О дне следующего заседания в Рамштайне вы будете оповещены особо, — говорил Американец на прощание, — строжайший секрет. Дело помощи детям должно находиться в тайне. Это, кстати, в ваших личных интересах.

При этих словах Немцу захотелось дать еще двадцать миллиардов, но больше уже не приходить ни на какие заседания. Он еле удержал себя от этого порыва.