Волшебная сила настроя: Ветеран СВО рассказал об особенностях работы «за лентой»

Уже полторы недели наша армия ведёт интенсивный штурм города Часов Яр. Он находится в Бахмутском районе ДНР западнее Артёмовска. Эта местность считается очень мощным укрепрайоном ВСУ. Больше года назад именно отсюда снабжались всем необходимым группировки противника в Атемовске (Бахмуте) и Соледаре. Военные эксперты называют Часов Яр «большой крепостью», которую нужно снести для продвижения вперёд. Первые сражения за неё начались много месяцев назад. Но тугой «орешек» пока не удаётся расколоть. В чём причина? Я встретилась с бывшим бойцом добровольческого подразделения, получившим ранение в Часовом Яре, который рассказал о подвигах наших ребят.

«Близко не подпускают»

Он назначил мне встречу в знаковом месте — в Славяносербском районе под Луганском у легендарного памятника «Комбат». Эта стела расположилась возле Бахмутки. Так называют дорогу, которая связывает Луганск с Кировском, Первомайском и Лисичанском. Почему именно здесь? Расскажу обязательно, чуть позже. Мой визави подъехал минута в минуту. Вышел из авто, прихрамывая, стройный, подтянутый, как струна.

^{ФОТО: СВЕТЛАНА ПЕТРУШОВА}

— Мой бывший позывной «Дедя», — сказал он с улыбкой. Мы познакомились. Белесые ресницы, прищуренный взгляд. Ему чуть больше двадцати лет, и он вырос в этих краях.

— В Часовом Яре всё сложно. Порой противник нас обкладывал так, будто ему каждый день что-то новое подвозили. Хотя СМИ пишут, что с поставками военной помощи из Евросоюза — задержки. Но откуда-то у ВСУ всё появляется.

Мы стояли в таком месте, до которого приходилось полтора десятка километров идти пешком — в броне, с водой и припасами. Всё тащили с собой: квадроциклов не было. Было два — да оба разбили.

Раненых на носилках таскали. Заходили на позиции ночью. Шли по лесополосе, нащупывали дорогу. Вокруг же мины, растяжки. Но самое интересное, что темнота — помеха только для нас. Но не для вражеских «птичек». Они регулярно сбрасывают в лес датчики движения. Мы идём — электроника срабатывает. Подлетают коптеры, фиксируют и передают наши координаты. И по нам уже начинает работать артиллерия. Если повезёт и рядом окажется блиндаж, можно укрыться. Если нет — нужно падать на землю. Так и лежим, а вокруг рвутся 80-е и 120-е (снаряды калибра 80 мм, и 120 мм. — «МК»). 

Случай даже был. Мы с моим напарником как-то попали под такой обстрел. Лежим в лесу, куда ж деваться. Где-то рядом разрывается 120-й, я кричу: «Тимоха, ты живой?» Он отвечает «Живой». Потом опять прилетает. Я кричу, а в ответ — тишина. Подползаю, а Тимоха, представьте, спит.

Там так смертельно устаёшь, ко всему привыкаешь, что заснуть можно даже под грохот разрывов.

Когда доходишь до позиций, там тоже проблемы. Во-первых, все блиндажи в округе разбиты. Поэтому собрать в одном месте даже человек 25 невозможно.

Второе — живой силы у противника ещё очень много. Они сидят основательно. Допустим, у них там в окопах около десяти человек основного состава. Только мы начинаем штурм, через какое-то время слышим, как к ним подъезжают «Газели» с подкреплением. Это делается регулярно.

«Укропы» прорыли в длину на километр окоп, рядом — дорога, откуда идёт снабжение. Там же у них расположены базы и штабы. Противник не подпускал нас ближе, чем на километр, а где-то и на два. Эта дистанция им нужна, чтобы мы не смогли эффективно штурмовать.

Противник в крепкой обороне. Мы, бывало, просим устроить «укропам» «концерт» — обработать вражеские укрытия авиабомбами. Если дают «добро», после «концерта» выходим на штурм.

«Минируют рации, пускают газ»

«Дедя» вдруг улыбается, что-то вспомнив.

— Противник нередко подключается к нашей волне, всё слушает. Иногда звонит под видом своих. Задаёт вопросы: «Какая помощь нужна? Чего не хватает?» — рассказывает ветеран. — Однажды сижу в блиндаже, рация сигналит. На том конце спрашивают: «Дедя», где ты есть? Чем тебе помочь?» А я-то понимаю, что те, кому нужно, знают, где я и что со мной. Поэтому отвечаю: «Я дома!» А меня спрашивают: «Ну где точно?! Тебя человек один ищет».

Потом слышу второй голос: «Вася, давай отключайся уже». И всё сразу стало понятно, кто это балуется. У них там рация стоит, и все наши частоты прослушиваются. Но когда мы что-то важное обсуждаем, работаем только по специальному каналу.

Однажды мы зашли в брошенный блиндаж противника. Видим, на самом заметном месте рация стоит, работает. Огоньки мигают. Присмотрелись, а за ней два проводка ведут к полу под кровать. А там связка гранат лежит. Вот такой «сюрприз». Стоит только нажать кнопку на приборе, и всё взрывается. Поэтому всегда тщательно всё осматриваем.

Но продолжение этой истории было. Когда мы обезвредили взрывное устройство, думали в этом блиндаже заночевать. Но пришли военные соседней части и сказали, что здесь сегодня они остановятся. Мы поначалу поспорили, но в итоге ушли в другое место. А через какое-то время этот блиндаж разнесло в клочья прямым попаданием. И я ещё раз убедился, что закрепляться на брошенных позициях «укропов» очень опасно. Они по-любому знают точно координаты своих, пусть даже бывших, точек стоянки.

Когда противник отступал, мы находили и телефоны в окопах, блиндажах. Они могут играть роль маячка — передавать GPS-координаты.

А ещё противник травит нас газом. Происходит это так: «птичка», например, подлетает и сбрасывает открытый баллон с газом у входа в блиндаж. Чтобы не отравиться насмерть, нужно срочно, как только почувствовал запах, надевать противогаз. У меня ребята все с противогазами ходят. Один баллон испускает отраву минут десять. Вскоре второй дрон подлетает и ещё порцию с газом скидывает. Короче, развлекаются вэсэушники как хотят.

От «птичек» иногда спасают автомат или ноги

«Дедя» завёл речь о прямолинейных способах борьбы с беспилотниками противника, которых явно недостаточно.

— На поле боя часто случалось так, что ты воюешь с дронами. Бывает, 75% боевых действий тратится на сражение только с ними. И когда после всего уже подбегаешь к блиндажу, патронов практически не остаётся. Дроны могут летать на высотах 100–150 метров, когда их видно.

Бывало, у меня ребята автомат выхватывали и со словами «смотри, как надо» попадали в цель. «Птичка» начинает терять высоту, где-то падает. К такому тоже привыкаешь, ловишь свой интерес. Дроны бывают с «подарками» (боеприпасами) или корректировщики координат. И те, и те несут опасность.

Но если «птаха» зависла на высоте с полкилометра, то мы все у неё как на ладони. А она для нас — невидимка. Операторов дронов у нас называли «птичниками». Из тех, кого я наблюдал у нас, — это были 18-летние студенты.

Я лично видел, как наш «птичник» гонял украинского военного по лесу. У меня возникло ощущение, что он воспринимает происходящее как компьютерную игру. Сидит взрослый «ребёнок», гонится на дроне с боеприпасом за «укропом». Подлетает, останавливается — пугает и заходит на следующий круг.

Я тогда сказал ему: «Будь же человеком. Если поставили задачу уничтожить противника — выполни. Если не можешь — улетай!» К слову, на той стороне делают то же самое, будто в игры играют. Такие же 18-летние «детишки».

У нас ребята-связисты придумали способ в Интернет выходить по Wi-Fi. И мы иногда просматривали украинские чаты. У них тоже, кстати, Интернет на позициях есть. Все в Сети сидят. Часто «укропы» описывали свои проблемы и свою тактику. Она во многом схожа: когда противник заходит на позиции или выходит с них — по нему лупят.

«Птички» им попить-покушать подвозят. Нам тоже с «птичек» сбрасывают провизию, когда есть возможность.

Но самый важный вывод, который я сделал, — следующий. Нашего противника в лице коллективного Запада нельзя недооценивать. Он гибок, умён, оперативен. Я даже скажу, что по ряду позиций нас превосходит. Если это держать в голове, то можно спасти жизни сотен людей. Сэкономить миллиарды рублей, если работать на опережение, реагировать адекватно на провокации и прочее.

Шли в трубе на корточках больше километра

«Дедя» рассказывает о военных буднях бойцов спокойно, рассудительно, с юмором.

— Во время боевых действий проблема с водой огромная. Когда снег был, топили его. А весной приходится фильтры, специальные таблетки с собой таскать. С помощью этих компонентов можно обеззараживать воду даже из лужи, а потом её пить. Так и делаем. Бывает, больше пяти литров такой очищенной воды за сутки выпиваем. Никто не отравился.

Полноценно поспать тоже невозможно. Встречаются блиндажи с кроватями, но чаще приходится отдыхать на земле. Я когда в больницу после ранения попал, спал всего часа два от силы. Мне этого было достаточно, потому что привык. Когда идут боевые действия, даже после нескольких часов сна ты чувствуешь себя бодрым.

Моральный настрой у наших местных ребят высокий. Лишь бы все было продумано, обеспечено боеприпасами.

Когда приезжают контрактники из других регионов, понюхают пороху, бывает, что и отказываются продолжать воевать. Такие переходят в разряд «пятисотых» (этим словом называют отказников). Их уже в добровольческие подразделения, например в Отдельную диверсионную штурмовую бригаду «Ветераны» или интернациональную бригаду «Пятнашка», обратно не возьмут.

К слову, в «Пятнашке» у нас воевали и иностранцы, например, колумбийцы, китайцы.

Бригада существует с 2014 года. Ребята рассказывали интересный случай. Осенью прошлого года бойцы «Пятнашки» прокопали за полтора месяца тоннель на расстояние 250 метров — чётко к позициям противника. Эту работу делали ежедневно прямо под носом у врага. К концу октября было всё готово. Парни заложили в тоннель 800 кг тротила, взорвали и пошли по проходу на штурм. Но, к сожалению, результата нужного не получилось, пришлось отступить.

Было и такое, что во вражеский окоп, например, бросаешь гранату, а там её подхватывают и тебе обратно кидают. А когда мы заходили в Авдеевку, тоже приключения были. Вначале мы двигались по трассе до Донецкой фильтровальной станции. А от этой точки уже перемещались на корточках внутри трубы диаметром 120 сантиметров.

Представьте картину: мы движемся на полусогнутых, в броне с разгрузкой, при полном «параде», по пояс в воде. А труба же маленькая. С нами и раненые были. Эта операция прошла успешно. Мы добрались незамеченными.

На точке отоспались и затем уже двинулись на штурм Авдеевки. Чем закончилось — вы знаете. А ещё у меня был период, когда я работал с ребятами из ЧВК «Вагнер». У них такой стиль — бежать на штурм толпой. Эти люди готовы идти в мясорубку в любой момент. Я по контракту у них на полигоне занимался отработкой тактических навыков. Но участие в первом штурме меня шокировало.

Считаю неправильным бежать бездумно всей толпой сломя голову. А кто-то ещё впереди бежит и кричит так, что крышу сносит: «За Родину! За Сталина!»

А вот ещё случай, я считаю, запредельного мужества. Нашего товарища — пулемётчика — смертельно ранило в живот. Он тогда встал во весь рост и пошёл с пулемётом, стреляя по противнику. Погиб.

Волшебная сила настроя

«Дедя» задумался, погрустил мгновение и продолжил.

— Помню, под Бахмутом мы находились на позиции 17 дней. Всё это время сидели, считай, без еды и воды. До такой степени устали, натерпелись, что решили выйти на поверхность всей группой. Это был огромный риск. Обычно всегда ходили только по двое-трое. А тут не выдержали и рванули всей толпой: человек 25 нас тогда было, — рассказывает ветеран-доброволец. — «Укропы», естественно, сразу определили наши координаты. Я смотрю вверх — дрон уже корректирует наше местоположение. И сзади меня что-то хлопает. Я оборачиваюсь и вижу красную полосу, всю в огнях. Так подрываются кассетные боеприпасы. Но, что удивительно, никто тогда из нашей группы не пострадал. Все остались целы и невредимы.

Что ни говори, а я очень верю в силу настроя. И твоя позитивная энергия будто бережёт тебя, защищает. А ранение я получил во время штурма позиций противника. Мы тогда захватили окоп. Боеприпасы у ребят заканчивались. И я побежал пополнить запас. Набрал боекомплектов, понёс товарищам. Увидел «птичку» в небе. Мне кричат: «Беги!!!» А как я побегу, если у меня на спине груз больше 50 кг?! Я продолжаю спокойно идти, слышу хлопок — разрыв боеприпаса. Боль в ноге. Попал в больницу. Ходить поначалу было очень больно. Предложили костыли. Я прошёл несколько метров и понял: не моё это. Решил: лучше хромать буду, но без костылей обойдусь. Сейчас уже потихоньку расходился, но осколок в ноге остался. Он застрял в труднодоступном месте под коленкой. В больнице, где лежал, вытащить не смогли.

                                          * * *

Мы сидим с «Дедей» на траве, разговариваем. И я ловлю себя на мысли: ему всего-то чуть больше двадцати. А характера и мужества хватит на десятерых взрослых мужиков. Эта внутренняя сила сквозит в его простых и крепких словах, которые он произносит. Ни одного намёка на злобу, ненависть. Только понимание реальности с долей житейского юмора и решимостью. Мимо нас проносятся машины. Одна из них неожиданно притормозила. Остановилась. Из неё высыпали несколько военных. Подошли к нам, улыбаются: «Братишка, живой!» «Дедя» поднялся, они обнялись. Здесь, на Донбассе, при встрече знакомых принято обниматься. Обниматься душевно, искренне... как в последний раз. Будто люди передают друг другу свои тепло, энергию, заряд оберега. Потом кто-то сказал: «А ну, давайте фотку «запилим» совместную!» И я сделала несколько снимков встречи товарищей по окопу. Потом бойцы тронулись в путь. «Дедя» проводил взглядом машину.

— Когда мне осколок вытащат, вернусь на фронт. Там люди всегда нужны. В память случай врезался. Не так давно ребята с нашего полка ехали на четырёх «мотолыгах» (многоцелевой транспортёр-тягач лёгкий бронированный МТ-ЛБ. — «МК»). Одна наехала на мину, вторую подорвали «укропы». Тогда остальные две развернулись и обратно рванули.

Ребята из подбитой техники вылезли и пошли вперёд пешком на штурм: а это марш-бросок на 5 км! Я был старшим группы по организации связи. Показываю своему сослуживцу место поближе к выходу, чтобы быстрее связываться со штабом. И в этот момент слышу хлопок. Ко мне бегут двое бойцов. Выясняется, что один товарищ из подбитой «мотолыги», который с группой вперёд выдвинулся, ранен.

Ребята растерялись, смотрят на меня. А раненого же нужно быстрее вытаскивать с открытого места. Я прекрасно знал местность и принял решение взять командование на себя. Расставил на позиции бойцов, сказал, что делать. Проинструктировал чётко, чтобы в небо посматривали, нет ли «птичек». А сам побежал к раненому. Мне повезло, что дядька оказался худым. Я его на себе тащил.

В итоге все поставленные задачи мы выполнили. Но я никогда не забуду того чувства, когда взял на себя ответственность за жизни людей. Вдохнул в них уверенность, хотя и сам понимал: обстановка была очень опасной. — «Дедя» притих. Поднял голову вверх и посмотрел на бронзовую фигуру политрука на вершине стелы. — Знаете историю этого памятника? Его прообразом стал известный фотоснимок Макса Альперта. Репортер сделал фото в этих краях в июле 1942 года, во время обороны Луганска. На том снимке изображен младший политрук Алексей Гордеевич Еременко. Это одна из самых известных фотографий Великой Отечественной. В поднятой правой руке политрук держит пистолет, а левая застыла в жесте призыва идти вперёд на врага. Еременко со словами: «За мной! За Родину! Вперёд!» поднимает бойцов навстречу фашистам. Немцы в тот день пытались прорвать нашу оборону аж 14 раз. Командира роты тогда ранило, и Еременко взял всю ответственность на себя. Политрук погиб в тот же день. Вот такая история.

Прощаясь, я сказала: «А давай фотку совместную у памятника «запилим»!»

«Дедя» надел балаклаву, и мы «запилили»...

---

Авторство:  Светлана Петрушова