"Самое древнее в истории – позади нас,
 но живёт в нас и переживёт нас" ©

Я часто езжу на общественном транспорте. Надо было ехать и сегодня. Подошёл к киоску купить билет и отдал за него на 15% больше денег, чем месяц назад. Порадовался за получивших прибыль бизнесменов и за сидящих на хороших местах соотечественников: у меня опять убыло, получается, у них прибыло.

Что говорит история? Куда мы придём при таком «справедливом» распределении имеющихся благ?

История – это процесс. Ещё в XIV веке политэкономист Ибн Халдун рассматривал историю надстройкой асабии – движущей силы, цементом и смазкой динамичной иерархии (кратоворота).
В XX веке Лев Гумилёв, выделив из асабии общий для древности и современности фрагмент,– пассионарность,– назвал её причиной вечной перестройки бытия. И асабия, и пассионарность есть понятия эмоциональные,– горение человеческого духа.

Многие науки изучают это горение – эмоциональный мир человека; этим же живёт искусство, литература; что-то возникает на стыках наук.

Мир, однако, един,– он есть целое, поэтому для лучшего понимания не вредно моделировать исторические процессы и процессами техническими, более располагающими к спокойным размышлениям.

Перейдём и мы от могучей эмоциональной энергии масс к более стабильным формам движения.

Способ анализа возьмём у физиков, заменив яркую жизненную ситуацию кинематической схемой, где без сил и эмоций двигаются только чёрточки, оставляя воображению дорисовывать всё остальное.

Предположим, что пошла первая гумилёвская фаза: люди дозрели до подъёма и совершили его. Всё прошло для пассионарной ватаги удачно: старый быт стёрт в труху, впереди новая жизнь, вечная справедливость. Боевые товарищи воодушевлены, пьют и не ведают, что абрис жизни их потомков тускло мерцает в их аламбике.

В начале цикла созревшая и наполненная ценными составляющими брага весело бурлит, брызжет пассионарностью, радуется своему взрослению, совершеннолетию и манящим перспективам. Постепенно самое ценное из браги испаряется, а для колониальных образований ещё и откачивается в специально приготовленные банки, в чужие фонды, в метрополию. В конце цикла некогда весёлая брага оторвала от себя всё ценное и отдала наверх, а сама флегмой стекла на дно, опорожнив и средние тарелки, став никем, бросовым кубовым остатком. Флегматичное население уже ничего не может, да и призывы к нему собраться и выдать «на гора» ещё немного продукта бесполезны. Некоторое время помогают выжимать ценные доли хитроумные дефлегматоры, кредиты, но потом и они бесполезны. Цикл завершён. У населения больше нет денег, нет прав на созданные им блага.

Вообще, технические дисциплины без формализации, без чёткой терминологии разваливаются. И пусть совершенно чётких терминов в науке нет, пусть есть лишь попытки особо выученных, а потому высоко ставящих себя людей (так называемых учёных) выразить словами человеческие ощущения, но всё же это лучше, чем ничего.

И нам для перехода от технической модели к человеческому обществу нужен маркёр, оценивающий, как термометр в перегонном кубе, происходящий массообмен.

Наш маркёр – деньги. Но деньги не как обнаученные политэкономами термины типа «эквивалент товара», «обеспеченные – необеспеченные», «международные», «кредитные» и прочие, а как нормально понимаемые людьми: как право на долю благ, как процент от этих благ.

Деньги, как и термометр в дистилляторе, не определяют процесс, но опосредованно позволяют кому-то (или чему-то, например, некому алгоритму) наблюдать, либо даже управлять процессом.

Китай

Китайский цикл поставлен мной первым в эссе из-за его уважаемого возраста и многословия историков,– есть, что анализировать. 

Сам цикл выглядит примерно так, как дано в описании «Великой империи Света», что по-китайски звучит как империя «Да Мин» (1368 ÷ 1644 гг.). Основатель империи – отданный родителями в конфуцианский монастырь сын крестьянина Чжу Юаньчжан. Длительность существования империи 276 лет. Длительность предыдущего цикла 97 лет.

Империя Мин зародилась на развалинах могучей империи Юань, основанной Монголами. Ландшафт при рождении империи Мин представлял собой полностью разорённую страну и бродивших по развалинам империи уцелевших жителей, количество которых составляло примерно 30% от живших ранее. Две трети, то есть примерно 70% жителей империи Юань при её развале разбежались или отправились в мир иной, забыв о своём богатстве, оставив земельные наделы и богатства оставшимся в живых. Поля зарастали сорняками. Крестьяне могли свободно распахивать эти пустоши.

«При первых императорах Мин земледельческий труд был уважаемым занятием, крестьян называли «добрым народом» (лян минь); в отличие от торговцев крестьянам разрешали носить шёлковую одежду, из среды крестьян выходили крупные чиновники и военачальники. Власти поощряли выдвижение чиновников из простого народа; любой простолюдин, сдав экзамен, мог стать чиновником, но при этом чиновничество не пользовалось особыми материальными преимуществами. Оклад мелких чиновников не превосходил дохода крестьянского хозяйства, а оклад высших чиновников – дохода 10 крестьянских хозяйств. <…> Более 10 тыс. чиновников были казнены за хищения и взяточничество. <…> Оплотом помещиков в их борьбе против «красных войск» были богатейшие провинции юго-востока, Цзянсу и Чжэцзян. После победы «красных» в этих провинциях были конфискованы все частные земли; помещики были выселены в разоренные войной провинции Севера без права возвращаться на родину, к могилам предков.
… Помещики «скрывались в темноте, чтобы сохранить себя», «раздавали людям все накопленное имущество, чтобы избежать беды». Массовые конфискации привели к значительному расширению государственного земельного фонда <…>. Помещичье землевладение резко сократилось, основной фигурой в деревне стал самостоятельный крестьянин-земледелец.<…> 
«Лучшая политика заключается в заботе о народе, а забота о народе выражается в умеренных налогах», – говорил Чжу Юаньчжан.
«В настоящее время страна богата и многонаселена, – свидетельствовал современник, – налоги поступают в избытке... в большом изобилии накапливаются на складах и даже гниют от невозможности всё съесть. В неурожайные годы местные власти всегда сначала оказывают помощь, открывая склады, а уже потом доводят до сведения двора. <…> Города были мирными и деревни многонаселёнными, и это называлось «золотым веком» ©.

То есть была крепка и хорошо отшлифована Чжу Юаньчжаном «ось справедливости» кратоворота (властного круговорота) империи Мин. Хороши её вводные идеология и конкретные дела.

Но после смерти основателя «Светлой империи» разразилась борьба за власть, то есть династический кризис, спровоцировавший многолетнюю войну и голод в некоторых провинциях.

Интересно, что потомки Чжу Юаньчжана при подавлении возникающих бунтов считали необходимым делать следующие заявления: «Разбойники, по существу, хорошие люди, – говорилось в приказе солдатам, отправляемым на подавление восстания. – Однако местные власти не смогли их умиротворить. Из-за чрезмерной жестокости и бед простые люди становятся разбойниками» ©. Такова была сила базовых идей.

Через сорок лет после провозглашения империи Мин появляются первые сообщения о продовольственных трудностях и реакции властей на них: «… оглашаются императорские указы об экономии и о запрещении в страду всех второстепенных работ. Характерно, что император приказал сократить добычу золота и серебра, так как народу нужны не драгоценности, а пища. Горнопромышленники, отстаивавшие свой бизнес, получили ответ: «Тот, кто гонится за прибылью в расчёте на успех, – низкий человек. Главное для государства – это спокойствие народа, а не прибыль» ©.

Разрушительную силу погони за прибылью императоры Китая понимали яснее, чем одурманенные мощью прибавочной стоимости марксисты СССР.

Сообщается и причина нехватки продовольствия: «Нехватка продовольствия и рост цен были последствиями перенаселения. «В настоящее время империя долго пребывала в мире, и население быстро умножалось, – отмечал современник. – В результате плодородие земли оказалось недостаточным, для того чтобы обеспечить население продовольствием».

И это похоже на правду, хотя и не всю: то есть похоже на полуправду, на сосуд с испарившейся истиной. 

Итак, что есть суть цикличного развития общества и что есть случайность,– несправедливость или демография? Сравним с другими государствами, помня тот факт, что население империи Мин достигало, по разным оценкам, от 200 до 400 млн. человек. 

Сравнивая увидим, что циклы не обошли никого, ни Францию в Европе, ни Мексику в Америке, хотя там население на порядок меньше: миллионов 25 и 15 соответственно. Разница в демографии огромна, а циклические движения на удивление схожи и мы покажем это в следующих главах. По этой причине я считаю, что дело именно в сломе оси справедливости, а демография здесь вторична, случайна, как болезнь в жизненном цикле человека.

Во всяком случае, далее события в империи Мин идут следующим путём:

«Высокие урожаи китайских крестьян вызывали удивление и восхищение у европейских путешественников XVI—XIX вв. Несмотря на все усилия, малоземельные крестьяне попадали в кабалу к ростовщикам, разорялись и продавали свои земли. Государственная земля также стала продаваться, но ввиду незаконности сделок цена на казённую землю была в десять раз меньше, чем на частную. В роли ростовщиков и скупщиков крестьянской земли часто выступали деревенские старосты и мелкие чиновники, ведавшие учётом земель и распределением податей; им было нетрудно подделывать земельные реестры, совершать незаконные сделки и укрывать купленные земли от налогов. «В округах и уездах ежегодно присваивали имущество сотен семей», — свидетельствует «История Мин». Таким образом постепенно распространялось и крепло помещичье землевладение, при этом помещики часто захватывали местные ирригационные системы и отводили воду на свои поля. Продовольственное положение все ухудшалось, из многих районов приходили сообщения о голоде.
Говорят, что в начале Мин крестьяне имели запасы и о голоде не было слышно, – указывалось в докладе, направленном императору Инцзуну. Позднее сильные и хитрые люди стали получать выгоду для себя, в результате местные зернохранилища были разрушены, а ирригационные системы захвачены. Теперь крестьяне не имеют запасов, и любой неурожай может привести к бедствию» ©.

На Востоке тогда говорили: «сильные и хитрые люди». На Западе придумали называть их «буржуазия, капиталисты»; молодцы бледнолицые, новыми терминами, как ластиком, стёрли нравственный фактор.

Через 100÷150 лет мы уже читаем о другой идеологии элиты, управляющей империей и, как будто, о другой стране: «Императоры проводили жизнь в гаремных покоях, передав управление делами гаремным евнухам. Сяньцзун лишь один раз принял секретаря Государственного совета. Уцзун (1506–1521 гг.) пробыл на троне 16 лет и ни разу не встречался с министрами. Все дела решались евнухами через посредство императриц, наложниц и императорских родственников. <…> Правление евнухов сопровождалось невиданным расцветом коррупции, тотальным расхищением казны и государственного земельного фонда. «Князья, родственники императора по женской линии, евнухи повсюду захватили казенные и частные земли», – говорит «История Мин».
«Разорившиеся крестьяне уходили в города, где пополняли ряды ремесленников. Города стремительно росли; население шелкоткацкого центра Сучжоу в середине XVI в. насчитывало 339 тыс., а через пятьдесят лет – 650 тыс. жителей. В основном это были рабочие мануфактур, которые далеко не всегда имели работу. «Те, у кого нет хозяина, на рассвете встают на мосту и ждут... – свидетельствует современник. – сотни их, вытянув шеи, жадно смотрят вдаль. Если хозяин сокращает дело, им негде взять ни еды, ни одежды». «Имели работу – жили, теряли работу – умирали» ©.

В 1567 году очередной «Сын неба» почувствовал опасность и дал карт–бланш чиновнику Чжан Цзюйчжену, которого назначил секретарём Государственного совета. Чжан Цзюйчжен начал борьбу с коррупционерами и восстановление хозяйства, но коротка жизнь человека, и через 15 лет он умер.

Окружавшие «Сына неба» евнухи объявили честного человека преступником и в жажде мести даже убили его семью. Всё покатилось дальше в пропасть. Однако такие как Чжан Цзюйчжен могут продлевать жизнь империи.

Примерно через сорок лет после этой попытки, в 1620 году, была новая попытка возврата к истокам, предпринятая взошедшим на престол Минской империи молодым «Сыном неба» Гуаньцзуном. Император в восстановлении справедливости стал опираться на сплотившихся вокруг конфуцианской академии Дунлинь «чистых» чиновников, но почти сразу же он был отравлен набравшей огромную силу кликой евнухов. «По всей стране начались массовые казни «чистых чиновников», академии и чиновничьи школы закрывались, учёные и учащиеся скрывались в деревнях среди крестьян. Так же как во времена Хань, борьба «чистых» с евнухами окончилась поражением; временщики и стяжатели торопились обогатиться, набрать взяток и захватить поместья. Попытки государственного регулирования были окончательно отброшены» ©.

Итак, очередной этап исторического цикла и очередная разруха. Учёный нашего времени должен искать причину события, и он находит её: демографический взрыв, перенаселение. Очень схематично, без изысков, обрисую традиционно разрабатываемую учёными во многих странах схему такого демографического цикла.

После кризиса или прихода племени на новые земли всего вдоволь – только знай трудись. Народ трудится, жиреет и плодится, а пахотной земли не прибавляется; не так быстро, как хотелось бы, растёт и урожайность. Начинается фаза Сжатия, голод и всё прочее. Народ почему-то не перестаёт плодиться и происходит катастрофа, – или, как пишут остепенённые историки в своих трудах, экосоциальный кризис, приводящий к трансформации общества по типу … (далее они придумывают разные наукообразные классификационные символы исходов кризиса).

Перенаселение, по правде сказать, не шутка, но я не нахожу эту причину основной причиной цикличности. 

А где же прибыль и перераспределение прав на простой продукт в пользу верхних сословий, спросим мы?

Есть такое дело, – неохотно и невнятно отвечает официальная наука. Далее цитируется мысль Фернана Броделя: «Демографические приливы и отливы есть символ жизни минувших времён. Это следующие друг за другом спады и подъёмы, причём первые сводят почти на нет – но не до конца! – вторые. В сравнении с этими фундаментальными реальностями всё (или почти всё) может показаться второстепенным...».

Судя по приведённой цитате, в основе лежит демография, – от неё наука движется к частностям,– это путь дедукции, спуск от истины к частностям. Но спуск от истины не знает исключений, а они есть! Значит в основе демографической теории не истина, а что-то другое. Что же делать, как объяснять? Выход учёным видится в системном подходе и накрутке случайностей. К расчётам циклов приплетаются технические достижения, прогресс военной техники, эпидемии, удары внешних сил и прочее. 

Что касается военных изобретений, эпидемий и прочих ударов судьбы, согласимся: всё это имеет место быть. Всё это во многом решает судьбу кратоворота, но это его гибель по причинам извне, по случаю.

А внутренний механизм естественной смерти кратоворота – угасание пламени в очаговой модели экономики, это перераспределение прав на простой продукт в пользу верхних сословий. Вот где истина, где настоящая дедукция и откуда надо рассматривать ход всех общественных процессов.

Это естественный ход жизни общества, его смерть от старости – всё остальное лишь причины его деформаций, болезней, преждевременной смерти, смерти в молодости, в движении, в битвах с капризами природы,  хищными соседями или от собственной глупости.

Композиции всех этих причин одаривают общество сверхаддитивностью (по-русски – математической кашей из смеси выбранных кем-то величин), раскрашивают исторические картины или яркими, или серыми красками, придают историческим событиям глубину и непостижимую загадочность, вызванную искусственно привнесённой в изучение исторического процесса нерасшифрованной историками системностью.

Но при всей своей системной загадочности это всё одежды. Само тело, суть процесса – в безудержной вертикальной возгонке прав на простой продукт. Это причина естественной смерти общественного организма.

А что одежды? Это тоже важно и их надо кроить и разрабатывать. Одежды важны и интересны: феодализм, капитализм, социализм,– в конце концов, мы же в этих одеждах живём и в наших интересах выбрасывать ненужное, а носить удобное как можно дольше (хотя искусственно прилеплённые к обществу «измы» тяжелы и фальшивы, сильно давят, стесняют движение).

Вернувшись к империи Мин отметим, что голод здесь возникает не сам по себе, а по причине разворовывания общественных фондов, разрушению систем ирригации, уничтожению государственных складов. Вода чуть ли не ежегодно прорывает разрушающиеся дамбы и губит урожай.

Нет заботы даже об армии. «В последнее время стало известно, что военные чины ежедневно пьянствуют и веселятся, – говорилось в императорском указе,– эта недопустимая рутина затягивает. Они не занимаются учениями, а лишь безжалостно обирают солдат, которые в результате этого страдают от голода и холода». Армия быстро теряла боеспособность. «Большинство солдат, — говорилось в другом указе, – это малолетние, слабые и больные, так что кавалеристы не в состоянии натянуть лук, а пехотинцы – нести копьё» ©.

Где же здесь избыточная демография?

Кроме разницы в доходах, кроме легального присвоения прибыли (чего уже достаточно для гибели общества) ещё и воровали так, что и специально не придумаешь: «Расхищению подвергались не только земли, но и богатства императорской казны; после отстранения евнуха Лю Цзиня, долгое время управлявшего страной при Уцзуне, у него было обнаружено зерна и сокровищ на 250 млн лян – богатство, равное государственному доходу за несколько лет». Хорошо, что в те времена прибыль и наворованное в банки чужих государств не отправляли, – кое-что можно было вернуть назад.

Окончился цикл эпохи Мин в 1644 году потерей почти всех богатств и 70% населения. Началась эпоха Цинь.

Вообще, государства Востока, где формировались и распадались общества Египта, Двуречья, Месопотамии, Ливии, Персии, Индии, Китая и прочих государств даёт нам десятки циклов развития и разрушения, не опровергающих процесс перераспределения прав (долей) на простой продукт и не опровергающих это перераспределение, как возможную причину естественного окончания жизненного цикла социумов.

P.S.    Далее предполагаю написать продолжение: «Конец XVIII века. Франция».
Для справки даю ссылки на статьи 
"Кратоворот" https://aftershock.news/?q=node/811866
Очаговая модель экономики в статье "Стоимость это не про деньги, это про другое" 
https://aftershock.news/?q=node/818824