Шахматы

Василию Петровичу при выходе на пенсию подарили шахматы. Ему кроме этих ферзей из дуба и еще много чего подарили, но почему то шахматы эти легли на душу.

Деревянные, в большой шахматной складной доске тоже из дуба, и намек был такой, что будешь мол теперь на пенсии в шахматы играть. Раньше он сильно шахматами  интересовался во Дворце Пионеров , а потом забросил, да и времени не было, работа, семья, дача, в молодости, конечно, когда играл, разряд был первый юношеский. 

А тут время безработицы началось, а он был мужик основательный и за дело принялся серьезно и стал даже вырезать из газеты разные шахматные задачи и сидел бывало над доской часами и думал и даже по выходным выпивать перестал, а стал ходить в горсад, где собирались в теплую погоду городские шахматисты.

И там его тоже уважали все, и выбрали даже судьей, арбитром и не столько он там играл, сколько смотрел и судил чужую игру. И радостно так было идти воскресным теплым утром со своей этой большой шахматной доской под мышкой и дышать теплой этой летней свежестью и чувствовать себя нужным и полезным человеком.

И дома новое это его увлечение поддержали, а жена сказала, что хорошее мол дело и все лучше, чем водку пить, и чем по выходным нажираться, так лучше в шахматы, только дачу не надо забывать.

А дочь одобрительно хмыкала, когда собирался он воскресным утром в горсад и всегда чистую рубашку надевал и брал эти свои шахматы или решал какую нибудь шахматную задачу за столом. А внучка так вообще загордилась, и всем в школе хвасталась, что дед у нее шахматист. 

Да, внучка, Вика, радость его и главная в жизни любовь, без мужа дочка родила, оно вроде и стыдиться бы надо, а ему в радость и стал он ей даже показывать как фигуры ходят и обьяснять что к чему…

И потому радостно было ему и возвращаться домой, в двухкомнатную свою , полученную на заводе квартиру, где они вчетвером жили и рассказывать про свои партии и судейство и самое счастливое это было его время в его пенсионерской, свободной теперь жизни. 

Он даже выпивать совсем перестал, хотя шахматисты, бывало и звали его поддать в кусты, чтоб голова лучше работала, но она у него и без этого работала теперь ясно и хорошо. Шахматы игра серьезная, солидная даже и чувствовал себя он солидным человеком, занятым большим и серьезным делом и причастным к чему то, к чему то такому солидному и важному, что словами и не передать. Это тебе не козла забивать во дворе, тут думать надо и по серьезному все… 

А ближе к осени случился городской шахматный турнир во Дворце Пионеров, он туда с детства ходил, это, рядом с горсадом и его тоже позвали и надел он единственный свой костюм и даже галстук жена ему повязала, а внучка пожелала ему удачи и поцеловала в чисто выбритую по такому случаю щеку и гордо поднимался он по ступенькам дворца…. 

Первую партию играл он с Аркшеевым, Аркашкой. В горсаду так его называли. Ходил он всегда в каких то рваных трениках и засаленной майке, поверх которой в холодную погоду надевалось что то, что было, видимо, когда то чем то вроде пиджака и был всегда либо вдрызг пьян либо с глубокого похмелья.

И Василий Петрович всегда у него выигрывал, а потом Аркашка просил у него денег на опохмел, в честь проигрыша/выигрыша. Потому что трубы горят и уходил куда то, а потом снова приходил и снова играл и снова просил денег и в конце концов падал в горсадовских кустах и засыпал.

Говорили, что когда то он неплохо в общем играл, и даже разряд вроде как у него был какой то по шахматам, но давно уже пропил все мозги и шахматные способности.

И Василий Петрович даже обиделся, что ему попался такой несерьезный соперник, правда сегодня Аркашка одет был почти что даже прилично, но обидно было все равно.

На доске однако стало происходить, что то совсем неожиданное и непонятное, Василий Петрович начал было строить защиту по всем правилам, но вдруг стал терять фигуры, а потом Аркашка наклонился к нему и дыша свежим перегаром виновато зашептал:

– Ты это, Петрович, извини, турнир дело такое, игра есть игра, не обижайся только, не психуй, в общем мат тебе, сам понимаешь, в игре всякое случается.

А Василий Петрович с удивлением глянул на доску и увидел, что и правда мат и они встали и пожали друг другу руки. 

А потом с ним играл какой то прыщавый шкет из шахматно-шашечного кружка при Дворце Пионеров и тоже у него выиграл и тоже надо было пожимать руку, а ему уже хотелось домой.

А в душе накапливалась обида и даже какая то странная злость. И еще захотелось вдруг выпить и нах... послать весь этот турнир вместе со всеми шахматистами.

Третью партию пришлось играть с каким то пионером, в школьной форме, и что то было в нём знакомое и Василий Петрович вспомнил вдруг, что это внучкин одноклассник и зовут его Коля и внучка даже знакомила их и сказала тогда, что Коля тоже шахматист и Василий Петрович даже предложил ему показать свои газетные вырезки с шахматными задачами. И тут школьник вдруг встал и тоненьким детским голоском своим громко объявил – Мат ! 

А потом случилось непонятное, Василий Петрович вскочил, перевернув стол и шахматы посыпались на пол, все повернулись к ним, а он вдруг заорал

– Да пошли вы на… со своими шахматами !!! Я лучше водку пить буду !

- И что то потом еще про то что видел все шахматы эти вместе с шахматистами и европескими этими турнирами, а отрок от страха убежал в угол и уткнулся в юбку подбежавшей матери.

Тут только Василий Петрович увидел, что играют в основном дети, и родители ихние сидят на скамейках возле стен, а горсадовских мужиков почти и нету, а в костюме и галстуке так вообще он один и ему стало неловко. Как то даже стыдно и от этого обиды и злости стало ещё больше. И он с силой пнул стул и повернулся, и пошел к выходу и громко, чтоб все слышали сказал в возникшей вдруг тишине – (игра слов непереводимая).

И пизд…ныш тогда громко заревел от страха и от того, что понял вдруг, что весь этот скандал из за него и его этой дурацкой никому не нужной победы и что теперь Вика не будет с ним дружить. 

А Василий Петрович со всей силы хлопнул дверью и шел по коридору и тоже смахивал катившиеся по щекам слезы. И спустившись по широкой лестнице дворца бежал он к гастроному и прохожие с удивлением оглядывались на этого странного празднично одетого плачущего пожилого мужчину, бегущего по главной площади города.

Василий Петрович взял в гастрономе две бутылки водки и присел тут же во дворе, на деревянных ящиках. Вокруг него сразу образовалась компания и он угощал новых знакомых и что то говорил про каких то шахматистов, которые все козлы и пид…сы и потом снова ходил за водкой и снова угощал и хотел даже бежать в горсад, чтобы разобраться с этими шахматистами.

Которые его наеб…вали, однако его удержали, потому что наступал уже вечер и всем хотелось еще выпить и он тогда опять сходил в гастроном за добавкой.

А потом пришла жена и увела его, а он все не хотел идти и плакал и жаловался и все кому то грозил.

Наутро, успев однако опохмелиться, Василий Петрович выкинул все свои вырезки с шахматными задачами и шахматы тоже выкинул, оставив однако складную доску, потому что в хозяйстве все пригодится и наорал на внучку и сказал, что б пизд…ныша того он в доме больше не видел. А потом как то успокоился и прилег на диван. 
Больше в шахматы Василий Петрович не играл, а в складной шахматной доске хранил теперь свои папиросы, очень кстати удобно.