Имеет ли право на существование безтопливный двигатель?

Заберая вперёд, скорее "нет", чем "да".

Некоторое время назад на одном из ресурсов засветилась новость о том, что учёные изобрели безтопливный двигатель. Опубликовавшему это известие  безшабашному безтолковому блогеру тут же было поставлено на вид, что перед глухими согласными ставится приставка "бес-", на что весь русский интернетный мiр вскоре узнал, что эта приставка была введена в России в начале прошлого века большевиками с единственной целью заставить прогрессивный пролетариат вкупе с революционным крестьянством почаще употреблять слово "бес".

Что тут хотелось бы? А давайте почитаем классика. Дочитайте весь отрывок до конца, уверяют вас. Не откажите себе в удовольствии, он того стоит.

------------

Мне оставалась только охота. Но в конце января наступила такая  погода, что и охотиться стало невозможно. Каждый день дул  страшный  ветер,  а  за ночь на снегу образовывался твердый, льдистый слой наста, по которому заяц пробегал, не оставляя следов. Сидя взаперти и прислушиваясь к вою ветра, я тосковал страшно. Понятно, я  ухватился  с  жадностью  за  такое  невинное развлечение, как обучение грамоте полесовщика Ярмолы.

Началось это, впрочем, довольно оригинально. Я однажды писал  письмо  и вдруг почувствовал, что кто-то стоит за моей спиной. Обернувшись, я увидел Ярмолу, подошедшего, как и всегда, беззвучно в своих мягких лаптях.

   - Что тебе, Ярмола? - спросил я.

   - Да вот дивлюсь, как вы пишете. Вот бы мне так... Нет, нет... не  так, как вы, - смущенно заторопился он, видя, что я улыбаюсь... - Мне бы только мое фамилие...

   - Зачем это тебе? - удивился я... (Надо заметить, что Ярмола  считается самым бедным и самым ленивым мужиком во всем Переброде; жалованье  и  свой крестьянский заработок он пропивает; таких плохих волов, как у  него,  нет нигде в окрестности. По моему мнению, ему-то уж ни в каком случае не могло понадобиться знание грамоты.) Я еще раз спросил с сомнением: - Для чего же тебе надо уметь писать фамилию?

   - А видите, какое дело, паныч, - ответил Ярмола необыкновенно мягко,  - ни одного грамотного нет  у  нас  в  деревне.  Когда  гумагу  какую  нужно подписать, или в волости дело,  или  что...  никто  не  может...  Староста печать только кладет, а сам не знает, что в ней  напечатано...  То  хорошо было бы для всех, если бы кто умел расписаться.

   Такая заботливость Ярмолы - заведомого браконьера, беспечного  бродяги, с мнением которого никогда даже не подумал бы считаться сельский  сход,  - такая заботливость его об общественном  интересе  родного  села  почему-то растрогала меня. Я сам предложил давать ему уроки. И что же  это  была  за тяжкая работа - все мои попытки выучить его сознательному чтению и письму! Ярмола, знавший в совершенстве каждую тропинку своего  леса,  чуть  ли  не каждое дерево, умевший ориентироваться днем и ночью в каком угодно  месте, различавший по следам всех окрестных волков, зайцев и лисиц -  этот  самый Ярмола никак не мог представить себе, почему, например, буквы  "м"  и  "а" вместе составляют  "ма".  Обыкновенно  над  такой  задачей  он  мучительно раздумывал минут десять, а то и больше, причем его смуглое  худое  лицо  с впалыми черными глазами, все ушедшее в жесткую  черную  бороду  и  большие усы, выражало крайнюю степень умственного напряжения.

   - Ну скажи, Ярмола, - "ма". Просто только скажи - "ма", - приставал я к нему. - Не гляди на бумагу, гляди на меня, вот так. Ну, говори - "ма"...

   Тогда Ярмола глубоко вздыхал, клал на стол указку и произносил  грустно и решительно:

   - Нет... не могу...

   - Как же не можешь? Это же ведь  так  легко.  Скажи  просто-напросто  - "ма", вот как я говорю.

   - Нет... не могу, паныч... забыл...

   Все  методы,  приемы  и  сравнения  разбивались   об   эту   чудовищную непонятливость. Но стремление Ярмолы к просвещению вовсе не ослабевало.

   - Мне бы только мою фамилию! - застенчиво упрашивал он меня.  -  Больше ничего не нужно. Только фамилию: Ярмола Попружук - и больше ничего.

   Отказавшись окончательно  от  мысли  выучить  его  разумному  чтению  и письму, я стал учить  его  подписываться  механически.  К  моему  великому удивлению, этот способ оказался наиболее доступным Ярмоле, так что к концу второго месяца мы уже почти осилили фамилию. Что же касается до имени,  то его ввиду облегчения задачи мы решили совсем отбросить.

   По вечерам, окончив топку печей, Ярмола с нетерпением дожидался,  когда я позову его.

   - Ну, Ярмола, давай учиться, - говорил я.

   Он боком подходил к столу, облокачивался на  него  локтями,  просовывал между  своими  черными,  заскорузлыми,  несгибающимися  пальцами  перо   и спрашивал меня, подняв кверху брови:

   - Писать?

   - Пиши.

   Ярмола довольно уверенно чертил первую букву - "П"  (эта  буква  у  нас носила название: "два стояка и сверху перекладина"); потом он  смотрел  на меня вопросительно.

   - Что ж ты не пишешь? Забыл?

   - Забыл... - досадливо качал головой Ярмола.

   - Эх, какой ты! Ну, ставь колесо.

   - А-а! Колесо, колесо!..  Знаю...  -  оживлялся  Ярмола  и  старательно рисовал на бумаге вытянутую вверх фигуру, весьма  похожую  очертаниями  на Каспийское море. Окончивши этот труд, он некоторое время  молча  любовался им, наклоняя голову то на левый, то на правый бок и щуря глаза.

   - Что же ты стал? Пиши дальше,

   - Подождите немного, панычу... сейчас.

   Минуты две он размышлял и потом робко спрашивал:

   - Так же, как первая?

   - Верно. Пиши.

   Так мало-помалу мы добрались до последней буквы - "к" (твердый знак  мы отвергли), которая была у нас  известна  как  "палка,  а  посредине  палки кривуля хвостом набок".

   - А что вы думаете, панычу, - говорил иногда Ярмола, окончив свой  труд и глядя на него с любовной гордостью, - если бы мне еще месяцев с пять или шесть поучиться, я бы совсем хорошо знал. Как вы скажете?

---------

Как вы уже заметили, для упрощения обучения , Александр Иванович (величайший русский классик) первым делом удалил из языка излишние твёрдые знаки.

Что же говорить о правительстве которому в кратчайшие сроке предстояло обучить грамоте и письму десятки миллионов таких Ярмол?

Может, о бесах тогда никто и не думал, а?