Уроки Ивана Грозного для современной России

Существуют самые разные мнения о личности царя Ивана Грозного и его месте в истории России: традиционно его считают тираном, хотя если присмотреться к его деятельности получше, то легко обнаружить, что по меркам 16 века царь был, скорее, либералом, хотя и не демократом, более того, он показал хороший пример того, как надо проводить политические реформы, вполне подходящий для и современной России.

Впрочем, мнение о либеральности Ивана Грозного, хотя не часто, но встречается. Так, относительно либеральным назвал его Владимир Мединский еще в 2016 году, когда в Орле был открыт памятник царю. Владимир Мединский, который тогда был министром культуры, сказал, что Ивана Грозного необходимо сравнивать не с матерью Терезой и Махатмой Ганди, а с его современниками-коллегами, которые правили в то время в «просвещенной Европе». В связи с эти министр и считал, что действия царя можно считать относительно либеральными.

Более того, в начале своего правления царь осуществлял самые настоящие либеральные реформы (организовал местное самоуправление, народное образование и т. п.), и только потом занялся укреплением самодержавия. Но это не все, так как если учесть особые реалии того времени, то окажется, что и самодержавие по тем временам было … либеральным институтом, так как защищало свободу относительно широких масс населения от тирании узкого слоя аристократии.

Чтобы понять, в чем дело, можно сравнить деятельность Ивана Грозного с действиями его современника – канцлера другого русского государства – Великого княжества Литовского Льва Сапеги.

Иван Грозный – защитник свободы и равенства

Канцлер добился введения в княжестве Статута ВКЛ (в третьей редакции 1588 года), который принято считать одной из первых в мире конституций. В предисловии к Статуту Лев Сапега написал, что государь, имея в виду короля Речи Посполитой – союзного государства Королевства Польского и ВКЛ, правит княжеством не по своей собственной воле, а согласно праву. При этом он подчеркивал, что право ограничивает свободу не только верховного правителя, но и свободу людей богатых да сильных: «Вот и придумано удило для обуздания каждого своевольного человека, чтобы [он] боялся ответственности за каждое учиненное насилие и злоупотребление, и не возвышал бы себя над слабым и убогим, и притеснять бы их не мог. Ибо право [именно] для того и поставлено, чтобы не всё вольны были бы чинить богатый да сильный (как Цицерон сказал: мы должны стать невольниками права для того, чтобы сами могли пользоваться свободой)».

Иван Грозный в России пытался решить ту же проблему, что и Лев Сапега в ВКЛ, но другим способом. Русский царь не писал о необходимости ограничить власть сильных да богатых правом, хотя отчасти это делал, в частности, введя институт земского управления – выборных органов власти в стране. В отношении них российский историк профессор Даниил Альшиц написал: «…княжеская латифундия не стала от этого по приносимым ею доходам равна малому владению мелкого помещика. Речь шла не об уравнении богатств, а об уравнении «сильных» и «богатых» со всеми служилыми людьми в служебной повинности перед государством, именно, несмотря на их богатство, на их экономическую самостоятельность.»

При этом в качестве основного средства ограничения своеволия сильных и богатых Иван Грозный предлагал не право, как Лев Сапега, а самодержавие – власть царя, которая ограничена только Богом. В одном из писем князю Андрею Курбскому он писал «Русская земля держится Божьим милосердием, и милостью пречистой Богородицы, и молитвами всех святых, и благословением наших родителей, и, наконец, нами, своими государями, а не судьями и воеводами».

То, что царь хотел осуществить в России, описал один из интервентов в период Смуты 17 века Самуил Маскевич, который вел дневник в 1610-1611 годах. Он поделился там следующим наблюдением: «В беседах с Москвитянами, наши, выхваляя свою вольность, советовали им соединиться с народом Польским и также приобресть свободу. Но Русские отвечали: «Вам дорога ваша воля, нам неволя. У вас не воля, а своеволие: сильный грабит слабого; может отнять у него имение и самую жизнь. Искать же правосудия, по вашим законам, долго: дело затянется на несколько лет. А с иного и ничего не возьмешь. У нас, напротив того, самый знатный боярин не властен обидеть последнего простолюдина: по первой жалобе, царь творит суд и расправу. Если же сам государь поступит неправосудно, его власть: как Бог, он карает и милует. Нам легче перенесть обиду от царя, чем от своего брата: ибо он владыка всего света».

Подобное понимание свободы можно обнаружить в книге одного из основателей либерализма английского мыслителя Джона Локка «Два трактата о государственном правлении», изданной в 1690-м году: «хотя это есть состояние свободы, это тем не менее не состояние своеволия; хотя человек в этом состоянии обладает неограниченной свободой распоряжаться своей личностью и собственностью, у него нет свободы уничтожить себя или хотя бы какое-либо существо, находящееся в его владении, …».

Таким образом, Иван Грозный гарантировал свободу в стране и защиту бедным и убогим от богатых и сильных. То есть он обеспечил реализацию основного правила либерализма, сформулированного Джон Локком в следующем виде: «поскольку все люди равны и независимы, постольку ни один из них не должен наносить ущерб жизни, здоровью, свободе или собственности другого …».

Либерализм не означает свободу для всех и всегда

В то же время, Иван Грозный допускал исключение из этого правила для себя – царя, предполагая себя выше всех, что кажется противоречивым либеральным установкам. Однако все не так просто. Либеральный принцип всеобщего равенства и отсутствие вреда – это так сказать цель, идеал, к которому стремится общество, то есть то, что должно быть. В реальности этот принцип не реализуется. Богатые и сильные в человеческом обществе неравны с бедными и убогими. И тут возникает вопрос, какое неравенство допускается либерализмом и допускается ли вообще?

Чтобы понять, в чем проблема, можно сравнить либерализм с марксизмом. Последний провозглашает власть пролетариата и коммунизм как конечную цель развития общества, но не как способ организации госуправления на всех стадиях развития общества. Марксизм не предполагает власть пролетариата ни в рабовладельческом, ни в феодальном обществе, ни в капиталистическом.

Подобным образом обстоят дела и с либерализмом как теорией экономического развития. Равенство людей – это некоторый идеал, который провозглашается как цель развития общества, но, когда он будет достигнут, неизвестно.

И если в марксизме предполагается развитие общества по направлению к коммунизму посредством смены общественно-экономических формаций, то в либерализме развитие происходит посредством возникновения и смены различных норм поведения и организаций, регулирующих отношения богатых и сильных со слабыми и убогими.

Решению этой проблемы в рамках либерализма посвящена, в частности, работа британского философа и экономиста Джона Стюарта Милля «О свободе» (1859 год). Он попробовал там установить «… принцип, на котором должны основываться отношения общества к индивидууму, т. е. на основании которого должны быть определены как те принудительные и контролирующие действия общества по отношению к индивидууму, которые совершаются с помощью физической силы в форме легального преследования, так и те действия, которые заключаются в нравственном насилии над индивидуумом чрез общественное мнение».

Вот этот принцип: «… люди, индивидуально или коллективно, могут справедливо вмешиваться в действия индивидуума только ради самосохранения, … каждый член цивилизованного общества только в таком случае может быть справедливо подвергнут какому-нибудь принуждению, если это нужно для того, чтобы предупредить с его стороны такие действия, которые вредны для других людей, …».

Таким образом, в рамках либерализма не только не исключено ограничение свободы, но оно предполагается в обязательном порядке. Точно так же и в марксизме допускается существование общества, в котором власть не принадлежит пролетариату.

Но тут возникает другая проблема, как установить, какое ограничение свободы допускается в рамках либерализма? Джон Стюарт Милль написал и об этом: «свобода не применима как принцип при таком порядке вещей, когда люди еще не способны к саморазвитию путем свободы».

Более того, Милль отметил, что контролировать власть одного человека над другим должно государство: «Государство должно уважать свободу каждого индивидуума во всем, что касается исключительно самого этого индивидуума, но при этом оно обязано иметь самый бдительный надзор над тем, как индивидуум пользуется властью, которой оно дозволяет ему иметь над другими людьми».

Указанные три утверждения Милля не являются какими-то пожеланиями, которых было бы хорошо следовать людям, это не просто мнение британского ученого – это объективные законы природы, законы развития цивилизованного общества, в соответствие с которыми должно быть организовано государственное управление. Если созданная в той или иной стране система власти не соответствует данным законам, общество дичает и разваливается. Точно так же закон всемирного тяготения – это не мнение другого британского ученого – Исаака Ньютона, а объективный закон природы, который определяет движение тел.

Либерализм не предполагает неограниченную и всеобщую демократию

Чтобы понять, как действуют указанные законы, описанные Джоном Стюартом Миллем, можно вспомнить историю демократии в древней Греции. Демократия исправно функционировала, пока круг людей, участвовавших в выборах, был узок, и в нем было велико влияние образованных людей, то есть в число выборщиков входили люди, способные к саморазвитию путем свободы (по требованиям того времени, разумеется). Однако постепенно число людей, имеющих право участия в выборах, увеличивалось, так как народ в древнегреческих демократиях требовал все большего расширения своих прав. И в ряды полноправных граждан Афин включили бывших рабов и чужеземцев. Снизился средний культурный и образовательный уровень граждан. И во власть потянулись всевозможные мошенники, которые обежали народу все что угодно, но на самом деле преследовали целью личное обогащение. И если первые древнегреческие политики типа Перикла, которых называли демагогами, были вполне добродетельными людьми, то им на смену пришли жулики, после чего слово «демагог» стало обозначать мошенника, обманывающего людей для своих корыстных целей.

То есть вред обществу наносили не аристократы, как это было до демократии, а выбираемые во власть вполне демократическим путем проходимцы, в том числе и выходцы из народа. И произошло это вследствие предоставления права избирать (свободы) людям, которые были не готовы к саморазвитию путем свободы.

Решить проблему неэффективности демократии в условиях, когда избиратели не могут отличить демагогов от нравственных и компетентных управленцев, удалось с помощью установления царской и императорской власти, которая пришла на смену греческой и римской демократиям. Цари и тираны следили за тем, чтобы суды исполняли законы, защищая свободу, правду и справедливость, и делали это лучше, чем демократическая власть, которую формировали неготовые к свободе люди.

Необходимость наличия указанного условия для успешного функционирования демократии обычно не учитывается. Древнегреческая демократия рассматривается как некоторый безусловный позитивный пример. В учебных материалах можно найти рассуждения типа таких: «Демократический строй древних Афин потерпел поражение. Но пример общества, успешно управляемого на протяжении нескольких веков гражданами, очень важен для истории. Идеи коллективного управления, личной свободы и активного участия народа в общественной жизни являются основой для создания процветающего и справедливого государства».

Эти рассуждения выглядят кра сиво и убедительно, и пример общества, успешно управляемого гражданами на протяжении веков, действительно имеет значение. Но важен пример управления не просто гражданами, а гражданами, готовыми к свободному самоуправлению. То есть, основой для создания процветающего и справедливого государства являются идеи

а) коллективного управления людей, готовых к развитию путем свободы,

б) личной свободы, ограниченной свободой других людей, то есть исключающей нанесение вреда другим людям,

в) активного участия в общественной жизни народа, который в состоянии отличать людей, достаточно цивилизованных для управления, от демагогов.

Если нет этих условий, то демократия противоречит законам либерализма, которые делают возможным существование цивилизованного общества, поэтому оно дичает, и в конечном итоге саморазрушается или гибнет, не выдерживая конкуренции с более цивилизованными, хотя, возможно, и недемократическими обществами.

Иван Грозный это прекрасно понимал, хотя и указанных выше формулировок законов не знал, в отличие от Льва Сапеги, который слишком хорошо думал о людях. Канцлер понимал, что люди должны быть «невольниками права», но считал, что исполнение этого требования могут обеспечивать суды, члены которых выбирались представителями сословий великого княжества Литовского. Лев Сапега рассчитывал, что люди будут и смогут следить за тем, «чтобы в суды и трибуналы выбирать людей добрых и сведущих в тех правах наших, [людей] богобоязненных и добродетельных, которые не для корысти своей и на вред ближнему ради мздоимства и подарков законами бы крутили, но, просто чиня правосудие, блюли бы святую правду и справедливость и ту вольность, которою тешимся [мы], в целости нам сохранили». Об этом он написал в специальном обращении «Всем без исключения сословиям Великого княжества Литовского».

Таким образом, Лев Сапега надеялся на то, что представители сословий, которые участвуют в выборах – это люди, которые готовы к саморазвитию путем свободы, в частности, могут отличить демагогов от людей честных, богобоязненных и добродетельных. А среди избираемых такие люди найдутся. В этом была ошибка канцлера, так как подобных людей в стране было не так уж и много, как и во всей Европе.

Иван Грозный это осознавал. В письме князю Андрею Курбскому он именно на данные моменты обратил внимание, указав, что княжеская и религиозная элита, а также демократическая власть не готовы к свободе и подчинению праву, и их своеволие разрушает государство.

Он был невысокого мнения о знати, упрекая ее представителей в том, что те «сами нарушали законы и чинили беспорядки». Упрекал он их и в нарушении божьих законов: «ибо вы не захотели жить под властью Бога и нас, данных Богом государей, слушать и повиноваться нам, а захотели жить по своей воле».

А вот что он думал о богобоязненности и добродетели, на которые надеялся Лев Сапега: что «Нигде ты не найдешь, чтобы не разорилось царство, руководимое попами. Тебе чего захотелось – того, что случилось с греками, погубившими царство и предавшимися туркам?».

Неважного мнения царь был и о демократии – способности людей выбирать себе не демагогов, а честных, справедливых и компетентных правителей: «Посмотри на все это и подумай, какое управление бывает при многоначалии и многовластии, ибо там цари были послушны епархам и вельможам, и как погибли эти страны. Это ли и нам посоветуешь, чтобы к такой же гибели прийти?».

Оправдание деспотизма либералами

Иван Грозный, повторим, был совершенно прав. В тогдашней России, как и во всем мире в то время, не было условий для установления демократической власти, которая, как и в древней Греции, неизбежно должна была привести к гибели государства с такой формой правления.

Именно поэтому он и предлагал абсолютную власть царя как средство обеспечить защиту слабых и убогих от богатых и сильных. Вот что он написал Курбскому: «Царь страшен не для дел благих, а для зла. Хочешь не бояться власти, так делай добро; а если делаешь зло – бойся, ибо царь не напрасно меч носит – для устрашения злодеев и ободрения добродетельных». Власть Ивану Грозному была нужна не для самой власти, а для защиты свободы добродетельных людей.

В те годы самодержавие было лучшим реальным вариантом управления государством, так как все слои общества были не готовы к демократии и неизбежно страну погубили бы, если бы получили свободу выбирать, кого угодно. Если использовать представления Джона Милля, то можно сказать, что Иван Грозный был прав в своей оценке княжеской верхушки, духовенства, да и простых людей, как людей не способных к саморазвитию путем свободы. То есть царь действовал в полном соответствии с принципами либерализма. Точно так же, например, в соответствие с принципами либерализма действовали отцы-основатели США, когда ввели весьма ограниченную демократию после образования страны: избирательное право было ограничено имущественным цензом и только 3% населения принимали участие в выборах. И это в либеральном государстве через два века после эпохи Ивана Грозного!

Царь не мог ввести подобную демократию в России, так как в ней в те времена не было институций и институтов, которые существовали в США, и делали 3% американцев способными к саморазвитию путем свободы, – в частности, протестантской этики и протестантских общин, а также либеральных теорий, в духе которых воспитывалась первая американская элита.

История полностью подтвердила правоту Ивана Грозного и необходимость следования указанным выше законам либерализма. Речь Посполитая, в состав которой входило ВКЛ, развалилась, так как там не нашлось способа для обуздания своеволия сильных и богатых. Пример – известная история Богдана Хмельницкого, у которого польский шляхтич Чаплинский силой отобрал имение и жену. Но польский суд не защитил Хмельницкого, а польский король Владислав IV посоветовал ему защищаться самому.

Используя представления Джона Стюарта Милля, можно сказать, что страна была варварской, но ее элита этого не понимала, а диктатора, который смог бы осуществить необходимые прогрессивные реформы, там не нашлось. Неудивительно, что в Польше на территории современной Украины постоянно происходили народные восстания русского населения против поляков, и в конечном итоге восстание, которое возглавил Богдан Хмельницкий, привело к отходу значительной части Украины в Россию. Со временем цивилизованные Австрия, Пруссия и Россия, управляемые сильными монархами, разделили варварскую Польшу со слабой несвоевременной демократией, что было вполне закономерно. История наказала Польшу за несоблюдение законов природы, сформулированных в виде указанных выше принципов либерализма, да еще и посмеялась – польская элита считала себя более цивилизованной, чем элиты соседних стран, хотя дело обстояло прямо наоборот.

Интересно, что Лев Сапега в конце своей жизни понял, что он был слишком хорошего мнения об окружающих его людях, правда, не на примере Статута. Кроме Статута, он лоббировал еще и Унию православной и католической церквей, рассчитывая на добрую волю католических священников в отношении православия, которой у тех не оказалось. Полоцкий униатский архиепископ Иосафат Кунцевич начал закрывать православные церкви, в связи с чем Лев Сапега написал ему письмо (от 12 марта 1622 года). Канцлер приказал открыть церкви, написав архиепископу, что «Правда, что я сам был творцом этой Унии, и отступать не прилично, но никогда и на ум мне не приходило, чтобы В[аше]сть такими насильственными способами людей к Унии могли приводить, ведь и Сам Господь Бог «Всевышний зовет к себе всех людей ласково: Пріидите ко Мне все и т. д., но насильно привлеченных рабов не требует и не принимает».

Как видим, Льву Сапеге не приходило в голову, что церковный деятель может поступать неправильно, получив власть. А Ивану Грозному на ум это пришло, то есть он оказался более предусмотрительным и ответственным правителем.

Подтвердили правоту Ивана Грозного и события в России после его смерти. Он оставил слабое самодержавие, сменившееся боярской демократией, которая привела к смутному времени, результатом которого стало укрепление самодержавия. И это соответствовало принципам либерализма.

Кстати, и сам Джон Стюарт Милль писал, что «Деспотизм может быть оправдан, когда идет дело о народах варварских и когда при этом его действия имеют целью прогресс и на самом деле приводят к прогрессу». Именно такой случай имел место в России 16 века, и именно деспотизм вывел Россию из разряда варварских стран в группу цивилизованных, точнее – поднял ее на новый уровень цивилизованности (прогресса).

Милль, правда, не назвал таких «деспотов» либералами, но это вопрос дискуссионный. На мой взгляд, более предпочтительно считать «законных деспотов» либералами (по ряду методологических соображений, которые требуют отдельного рассмотрения). Впрочем, главное – понимать, что Иван Грозный действовал в соответствие с законами развития общества, сформулированными в рамках либеральной идеологии, хотя на эти законы и не ссылался (в его годы они еще не были сформулированы как либеральные принципы).

Уроки Ивана Грозного и Льва Сапеги

Подведем итог: можно считать, что Иван Грозный действительно был либералом, так как он поступал в соответствие с указанными выше тремя законами либерализма. Он не выступал за всеобщее избирательное право и равенство всех сословий, и не пытался принять конституцию, тем не менее, стремился реализовать основной принцип либерализма: «… каждый член цивилизованного общества … может быть справедливо подвергнут какому-нибудь принуждению, если это нужно для того, чтобы предупредить с его стороны такие действия, которые вредны для других людей, …». Иван Грозный хотел принудить дворянскую верхушку не наносить вред бедным и слабым. А конституцию и всеобщее избирательно право он не пытался продвигать, так как от этого не было бы никакого толку.

С другой стороны, 100-процентным либералом Ивана Грозного не назовешь, так как законов либерализма он не знал, и вообще самодержавие предлагал не как временное решение проблем, а навсегда.

Вообще-то не так уж и важно, считать царя либералом или нет. Важно другое – понять уроки деятельности Ивана Грозного и Льва Сапеги, которые актуальны и в наши дни, так как в России решается (точнее – не решается) та же проблема, что и тогда: страна находится в поиске механизмов защиты слабых и убогих от вреда, который наносят им богатые и сильные. Урока три.

Первый: развитие и выживание общества, в значительной степени, определяется объективными законами, регулирующими отношения богатых и сильных со слабыми и убогими, а не субъективной волей и желаниями отдельных людей или групп людей.

Второй: не надо пытаться, как это делал Лев Сапега, внедрить те экономические и социальные механизмы и принципы, для реализации которых время еще не пришло, и которые противоречат законам развития общества, так как это приводит не к ускорению развития, а к разрушению этого общества (хотя этот процесс может занимать несколько поколений).

Третий: для того, чтобы определить, что внедрять можно, а что – нет, следует оценить, как это делал Иван Грозный, на каком уровне люди и общество в целом готовы к саморазвитию путем свободы.

Владимир Тарасов.