Путешествия Уну-Амона (с иллюстрациями и комментариями)

Этой истории уже несколько тысяч лет. Но когда я впервые с ней ознакомился, она была вполне себе актуальна и для постсоветского человека. Пожалуй, и до сих пор, происходящие на постсоветском пространстве события выглядят порой весьма сходным образом. В общем, басенка об Уну-Амоне содержит в себе мораль универсального характера. Однако лично для меня, так случилось, эта история не стала рассказом о прошлом одной Империи, а сразу явилась провозвестницей будущего другой. Более того, имею дерзость утверждать, что это самое будущее уже вступает в свои права.

Иначе говоря, записки о путешествии древнеегипетского жреца, проделанного  тысячелетия назад, становятся актуальными снова и снова. Вечная, можно сказать, история. Вот уж действительно: «рукописи не горят» (с).

Тут я должен в некотором роде покаяться, ибо комментируя некоторые события последних лет, я стал всё чаще ссылаться на этот древнейший текст. Можно сказать, после начала СВО это стало превращаться в навязчивую идею. И вот дабы закрыть сей гештальт, я, с Вашего позволения, изложу историю о приключениях Уну-Амона, снабдив повествование весёлыми картинками для пущего понимания читателем причин моего повышенного внимания к этим архаичным событиям.

Итак. Предпосылки этой древнейшей из известных нам командировок уходят во времена правления фараона Рамзеса XI, который, согласно одному тогдашнему предсказанию должен был стать последним президентом  фараоном Египта.

И надо сказать, что времена тогда, действительно, наступили для бывшего гегемона Египетского Царства-государства нехорошие, что немало способствовало подобного рода неутешительным предсказаниям, депрессивным слухам, и прочему трэш-контенту на фоне негативного роста ВВП.

Но слухи, конечно, слухами, однако доподлинно известно, что, например, помимо гражданских столкновений и жестокой поляризации общества, дело в какой-то момент дошло до самой настоящей эпидемии грабежей. Организованные банды воров на постоянной основе расхищали содержимое гробниц, и никто с этим не мог ничего поделать.

Некоторые гробницы подвергались нападениям даже не по одному разу, как это случилось, например, с гробницей царицы Хабадилат, серебряный саркофаг которой, разорвали на куски и растащили практически в прямом эфире.

В общем, командировке Уну-Амона на Ближний Восток сопутствовали очень непростые условия. Кроме осложнения криминогенной обстановки, в воздухе уже отчётливо улавливался запах гражданской войны. Прогрессивная общественность Древнего Египта к тому моменту достигла уже значительной степени поляризации. То там, то сям натурально искрило, и вся страна потихонечку разделялась на команды для предстоящего недружеского матча.

Доходило уже до того, что некоторые местные администрации, не имея возможности договориться с невменяемым федеральным центром, пытались брать в свои руки всё больше суверенитета:

Поэтому, когда примерно в 1060 году до нашей эры главный жрец бога Амона в Фивах Херихор послал жреца Уну-Амона в финикийский город Библ за строевым лесом для сооружения священной ладьи, ему пришлось снабдить своего посланца не только серебром для покупки леса, но и специальным рекомендательным письмом.

Иначе говоря, разделение Египта достигло уже той степени, когда для простого проезда по территории красных Соединённых Номов Египта Уну-Амону фактически требовался внутренний паспорт. Впрочем, в данном случае всё прошло достаточно безоблачно, и Уну-Амону даже выделили какой-никакой транспорт:

«В день моего прибытия в Танис, в местопребывание Несубанебдеда и Тент-Амун, я дал им указы Амон-Ра, царя богов, и они приказали, чтобы они были оглашены перед ними. Они сказали: «Сделаю, сделаю как сказал Амон-Ра, царь богов, наш владыка».

Я провёл (время) до 4-го месяца лета, находясь в Танисе. Несубанебдед и Тент-Амун послали меня с капитаном судна Мангабатом. Я спустился в великое море Сирии…»

Однако, на этом везение Уну-Амона и закончилось. Стоило только ему покинуть Египет, тут же начались проблемы.

Первой остановкой в этих землях стал портовый город Дор (Тель-Авив или Хайфа), принадлежавший в то время тевкрам (чакальцам), одному из народов моря, которые тогда усиленно мигрировали в том числе и на территорию самого Египетского Царства, составляя в некоторых номах уже большинство населения.

В Доре Уну-Амона встретил местный правитель по имени Бедер (Беджер) и щедро одарил его, доставив на корабль аж 50 хлебов, целый сосуд вина и ногу быка. На этом хорошие новости для Уну-Амона и закончились, поскольку буквально на следующий день с жрецом случилась первая пренеприятнейшая история.  Во время стоянки в порту какой-то крайне несознательный член экипажа украл деньги, выделенные Уну-Амону, и скрылся с ними в неизвестном направлении.

Конечно, жреца сильно огорчила утрата финансов, но он не растерялся, ведь Уну-Амон принадлежал к исключительной нации. Поэтому он потребовал, чтобы местный команданте срочно оказал всемерную помощь полномочному представителю божественного Амона-Ра:

 «Я встал и отправился в местопребывание правителя. Я сказал ему: «Я ограблен в твоей гавани; ведь ты правитель этой страны; ведь ты также её судья; сыщи моё серебро. Воистину, что касается этого серебра, оно
принадлежит Амону-Ра, царю богов, владыке обеих земель…»

Он сказал мне: «Серьёзен ли ты, шутишь ли ты? Ведь смотри, я не понимаю ничего в этой речи, которую ты сказал мне. Если бы вор, который принадлежит моей стране, спустился на твоё судно и похитил твоё серебро, я бы возместил его тебе из моей кладовой до того, как найдут твоего вора по имени его. Воистину, что касается вора, обокравшего тебя - твой человек он, он принадлежит твоему судну. Проведи несколько дней здесь у меня, и я поищу его».

Вообще, это выглядит так: «Слышь, братан, мы тут того, облажались маненько, но ты компенсируй нам всё из своего кармана, сам Амон-Ра будет тебе благодарен». Такая наглость Уну-Амона сигнализирует нам о том, что ранее такое вполне срабатывало. Но, вот незадача, на дворе были уже другие времена, и команданте Дора отказался возместить украденное, сославшись на то, что укравший был египтянином, а значит, это дело не подпадает под местную юрисдикцию. Вора обещали поискать, но за последующие девять дней Уну-Амон понял, что никто никого искать не будет, и египтянину пришлось покинуть гавань Дора, не имея ни средств для покупки леса, ни рекомендательного письма.

Однако, насколько можно судить по сохранившимся отрывкам, Уну-Амон, покидая гавань, решил поправить свои дела посредством банального пиратства. Напав на местных торговцев, он отнимает у них около 30 дебенов серебра и ничтоже сумняшеся отправляется в Библ.

Вообще, отсутствие тормозов у Уну-Амона как бы намекает, что ещё совсем недавно подобное даже если и не было нормой поведения, то пользуясь крышей Империи, отдельные её граждане вполне позволяли себе любые капризы за счёт аборигенов.

Но как Вы увидите далее, былая безнаказанность была уже позади.

Прибыв в Библ, Уну-Амон столкнулся с последствиями. Там уже знали о проделках ретивого египетского посланника в Доре. А может и ещё о чём-то догадывались, и поэтому визит высокого (когда-то) гостя местным монархом был полностью проигнорирован, если не сказать, что встречен с враждебностью.

 «Я пробыл 29 дней в гавани, и он постоянно посылал ко мне ежедневно говорить: «Покинь мою гавань».

Пришлось Уну-Амону идти на прямой подкуп окружения монарха, задействовав нажитое непосильным трудом серебро, украденное у купцов в Доре. Это возымело определённый эффект и Уну-Амону удалось привлечь к своей персоне внимание правителя Библа:

И вот, когда он принес жертву своим богам, бог схватил одного из его отроков и заставил его неистовствовать, и он сказал ему: «Выведи наверх бога, выведи посланника, который его имеет. Амон послал его, это он, кто привел его».
Так неистовствовал одержимый в эту ночь. Я же находился на корабле, который отправлялся в Египет. Я нагрузил на него все принадлежащее мне. И я высматривал темноту, говоря: «Пусть наступит она: я погружу [тогда] бога, чтобы не дать увидеть его чужому глазу». Тогда пришел ко мне начальник гавани и сказал: «Останься до завтра в соответствии с желанием князя».

Но Уну-Амон уже не чувствовал себя особенно исключительным, а потому подозревал всякое неладное:

Я ответил ему: «Разве ты не тот, кто постоянно приходил ко мне, ежедневно говоря — покинь мою гавань?» И не говоришь ли ты сегодня «оставайся», чтобы дать уйти кораблю, который я нашел, а затем приходить говорить опять «уходи»?
И он ушел, и он рассказал это князю. И князь послал к капитану корабля сказать: «Останься до завтра в соответствии с желанием князя».

И таки да, интуиция его не обманула. Поутру на приёме у правителя Библа Уну-Амону пришлось столкнулся с подозрительностью и откровенной враждебностью со стороны князя. Впрочем, а что ещё было ожидать? Человек, выдающий себя за посланца Фив, прибывает на каком-то непонятном сухогрузе с подозрительной командой, без денег, без рекомендательных писем – уж не мошенник ли ты, мил человек? Не отрубить ли мне тебе, ну скажем, хвост? По самую, так сказать, голову. И ведь Уну-Амону на это даже нечего было возразить.

И я сказал ему: «Да возлюбит тебя Амон!» И он сказал мне: «Велико ли время, что ты ушел от местопребывания Амона?» И я сказал ему: «5 месяцев и один день до этого дня»... И он сказал мне: «Вот, если ты правдив, где же рукопись письма Амона, который в твоей руке, где же рукопись письма этого верховного жреца Амона, которая в твоей руке?» И я сказал ему: «Я отдал их Несубанебджеду и Танутамон». И он очень разгневался, и он сказал мне: «Но вот рукопись и писем нет в твоей руке, где же корабль из кедрового дерева, который дал тебе Несубанебджед, где же его сирийский экипаж? Ведь не поручил же он тебя чужому капитану судна, чтобы тебя убили и бросили в воду? У кого искали бы бога, у кого искали бы тебя самого?» Так сказал он мне.
И я сказал ему: «Корабль египетский, к экипаж, который гребет для Несубанебджеда, также египетский, и нет на нем сирийцев». И он сказал мне: «Разве нет здесь в моей гавани 20 судов, которые имеют дела с Несубанебджедом, да и в Сидоне, куда ты также направляешься, разве нет в нем других 50 судов, которые также имеют дела с Биркатэлем и которые направляются к себе домой?» И я промолчал в этот великий час.

В общем, нелепость какая-то получается. Прибывает, значит, посланник, от самого что ни на есть гегемона, и начинает нести какой-то бред: "Наташа, мы тут всё потеряли, но ты это... дай нам дерева всё равно, как делали и дед твой, и прадед твой, и прапрадед твой". Мямлит что-то про демократические ценности благодарность Амона, денег не предлагает и вообще выглядит крайне бледно. Но, как известно, спасибо в карман не положишь, естественно, правитель Библа весьма резонно предлагает Уну-Амону продолжить путешествие в пешем порядке да в компании младшего сынка варварской богини Афродиты.

И он тогда ответил, сказав мне: «С каким же поручением ты прибыл сюда?» И я сказал ему: «Я прибыл сюда за досками для великой и священной ладьи для Амона-Ра, царя богов. Делал это твой отец, делал это твой дед, сделай и ты подобное». Так сказал я ему. И он сказал мне: «Они, воистину, делали это, и если ты мне дашь, чтобы сделать это, — я это сделаю. Мои [предки] выполняли подобные поручения, но и фараон присылал 6 судов, груженных египетскими вещами, и их выгружали в наши склады. Так и ты принеси мне также». И он повелел принести документы времени своих предков, и он повелел прочитать их в моем присутствии и обнаружили в этих документах тысячу дебенов разного серебра.
И он сказал мне: «Если бы правитель Египта был владыкой моей [страны], а я его слугой, то он не посылал бы серебро и золото, говоря «сделай поручение Амона». Это не было и царским подарком, который он сделал моему отцу. Что же касается меня, я тоже, я не твой слуга, так же как я не слуга пославшего тебя. Если я громко закричу к ливанским лесам, разверзнется небо и деревья лягут здесь, на берегу моря. Дай же мне твои паруса, которые ты принес, чтобы доставить твои суда в Египет, нагруженные твоими бревнами. Дай же мне твои канаты, которые ты принес, [чтобы связать де]ревья, которые я спилю, чтобы сделать тебе... (повреждена 1/2 строки), и я сделаю тебе паруса к твоим ладьям, то эти большие балки тяжестью поломают их (т. е. ладьи), и ты умрешь посреди моря. Вот Амон загремит в небе, и он даст Сутеха подле него. Ведь Амон сделал все земли. Он создал их, а землю египетскую, из которой ты вышел, он создал вначале. Ведь мастерства вышли из нее и достигли моего местопребывания, ведь знания вышли из нее и достигли моего местопребывания, что же это за бессмысленное путешествие, которое тебе велели сделать?»

Но поскольку, как было сказано, все мастерства всё-таки вышли из Египта, то князь Библа всё-таки пошёл на некую сделку. Правда, Уну-Амон хотел было обойтись лишь продажей демократических ценностей благословления Амона, которое обязательно привели бы в будущем Библ к процветанию:

И я сказал ему: «Неверно. Путешествие, которое я сделал, вовсе не бессмысленное! Нет никакого корабля на воде, который не принадлежал бы Амону! Моря его и ливанские леса, о которых ты говорил «Мои они!», [они тоже] его. Он (т. е. лес) произрастает для «Усерхетамон», владычицы [всех] кораблей. Воистину, сказано Аманом-Pa, царем богов, Херихору, моему, владыке: «Пошли меня». И он послал меня вместе с этим великим богом, ты же задержал этого великого бога 29 дней, (после того) как он причалил в твою гавань. Разве ты не знал, что он здесь, разве он (т. е. Амон) не тот, которым он был, а ты стоишь и торгуешься относительно ливанского леса с Амоном, твоим господином. Относительно же того, что ты говоришь, что были прежде цари, которые присылали золото и серебро, если они посылали «жизнь и благополучие», то они же не посылали вещей. Если же посылали вещи твоим предкам, то (посылали их) вместо «жизни и благополучия». Ведь Амон-Ра, царь богов, есть владыка жизни и благополучия, и он был владыкой твоих предков, которые проводили жизнь, принося жертвы Амону. И ты — ты [тоже] слуга Амона, и если ты скажешь Амону: «Я сделаю, сделаю» и исполнишь его поручение, ты будешь жив, ты будешь здоров, ты будешь благополучен и ты будешь любим всей твоей страной и твоими людьми. Не желай себе имущества Амона-Ра, [царя] богов. Воистину, лев любит свое.

Но князь Библа решил иначе. Пусть лучше Уну-Амон сначала договорится со своим начальством о поставках, а потом и про благословление можно будет подумать.

Приведи мне твоего (?) писца, я пошлю его Несубанебджеду и Танутамон, этим повелителям земли, которую дал [им] Амон на севере своей земли, и они пришлют все нужное, за чем я пошлю, говоря: «Пришли его [вещи], пока я не вернусь на юг, и я тебе отошлю все, все одолженное». Так сказал я ему.

И он передал мое письмо в руки своего посланца, и он погрузил килевую балку, передние и задние балки, равно как другие четыре обработанных бревна, а всего 7, и отослал в Египет.
И его посланец отправился в Египет и вернулся ко мне в Сирию в 1-й месяц зимнего времени. Несубанебджед и Танутамон прислали:

Золота 4 сосуда и сосуд какмен. Серебра 5 сосудов. Одеяний из верхнеегипетской материи 10. Верхнеегипетской материи 10 тюков. Связок папируса 500. Бычьих шкур 500. Канатов 500. Чечевицы 20 мешков. Рыб 30 корзин. Она (т. е. Танутамон) послала мне (24) одеяний из верхнеегипетской материи 5. Верхнеегипетской материи 5 тюков. Чечевицы 1 мешок. Рыб 5 корзин.

Князь обрадовался, и он поставил 300 людей и 300 быков и назначил надсмотрщиков во главе их, чтобы пилили бревна. Они пилили их, и они дали им там пролежать зиму. В 3 месяца лета их притащили на берег моря.

Итак, Уну-Амон всё-таки выполнил поручение и мог теперь собираться в обратный путь. Но не тут-то было. Последствия собственных поступков настигли его снова. Оказалось, что пограбленные им в Доре купцы, теперь терпеливо ожидали его на выходе из гавани Библа с вполне понятными намерениями. Уну-Амон попытался уговорить правителя Библа помочь: мол, если жрец благополучно доберётся домой, то князю наверняка будет полагаться приятный бонус. Но правитель Библа решил, что с него хватит этого непрофессионализма и вежливо отправил Уну-Амона разбираться с последствиями самостоятельно.

И я сказал ему: «Если [случится] многое, которое ты сказал мне, и я достигну местопребывания верховного жреца Амона и он увидит твое поручение, то твое поручение доставит тебе нечто». И я пошел к беречу моря, где находилось дерево, и заметил 11 кораблей, которые появились на море. А они принадлежали чакальцам [и пришли с поручением]: «Захватите его и не пропустите судов от него в землю египетскую». И я сел и заплакал.
И вышел ко мне писец князя, и он сказал мне: «Что с тобой?» И я сказал ему: «Не видишь ли ты птиц, которые вторично возвращаются в Египет. Смотри на них, они направляются к прохладной воде. Доколе же я останусь здесь? Разве ты не видишь этих, пришедших, чтобы захватить меня опять». И он ушел, и он сказал это князю, и князь стал плакать по поводу этих слов, которые сообщили ему и которые печальны. И он выслал мне своего писца, и он принес мне две меры вина и одного барана. И он послал мне Тентнут, некую египетскую певицу, которая была при нем, говоря: «Спой ему, пусть не отягащают его скверные мысли».
И он послал мне сказать: «Ешь и пей, и пусть тебя не отягащают скверные мысли, а завтра ты услышишь все, что я скажу». И вот когда наступил следующий день, он воззвал к своим водам и землям, и он встал посреди них, и он сказал чакальцам: «Почему вы пришли?» И они сказали ему: «Мы преследуем эти весьма битые суда, которые ты посылаешь в Египет вместе с нашими недругами». И он сказал им: «Я не могу задержать посланника Амона в моей стране. Дайте мне его отправить, а затем преследуйте его, чтобы захватить его».
И он погрузил меня, и он отправил меня... [из] морской гавани.

Далее, к сожалению, свиток обрывается. Мы ещё узнаём, что Уну-Амон смог добраться до Кипра, где к нему тоже не проявили должного уважения и даже попытались убить. Однако, ему удалось сослаться на покровительство князя Библа, что как мы уже знаем было далеко от истины, но в любом случае, что было далее история умалчивает.

Но ведь кто-то в итоге записал эту повесть, не правда ли. А значит, здесь мы вполне можем предположить, что Уну-Амон рано или поздно доберётся домой и расскажет о своих злоключениях. В конце концов, взгляните ещё раз на предложенные мной иллюстрации к этой потрясающей истории и спросите себя сами: ну что же тут может пойти не так? Вне всякого сомнения, у Уну-Амона «всё будет хорошо».