Алексей Чадаев: «За весь период спецоперации мы дважды прошли по краю»

Что на самом деле остановило украинский контрнаступ, как мы научились отражать атаки дронов и есть ли дырки в «железном занавесе»

«НАТО за всю историю существования своего альянса ни разу не воевало с противником, с которым у него было бы технологическое равенство. Обычно они ввязывались в конфликт, имея фазовое превосходство в технологиях», — говорит политолог и военный технолог Алексей Чадаев. О том, почему уступки Евгению Пригожину могли привести к катастрофе на фронте, что мешает как Российской армии, так и ВСУ прорвать линию обороны противника, зачем правоохранительные органы взялись за «торговцев счастьем», ждать ли нам нового 1937 года, кто ссорит народы внутри РФ и будут ли сюрпризы на президентских выборах – 2024, Чадаев рассказал в интервью «БИЗНЕС Online».

«Ключ к успеху на войне — это единоначалие, каким бы оно ни было»

— Алексей Викторович, главным наполнением минувшего года стала, разумеется, наша специальная военная операция на Украине, которая выглядит пока еще далекой от окончания. Но позитивный сценарий там уже, по крайней мере, просматривается?

— За весь период спецоперации мы, пожалуй, дважды прошли по краю. Первый раз, когда в сентябре 2022-го была объявлена частичная мобилизация. Это было воспринято обществом, мягко говоря, без особого восторга — особенно на фоне тогдашних неудач на фронте. И второй раз, когда в июне минувшего года случился мятеж Пригожина. Таким образом, дважды мы чуть не навернулись совсем. Причем если в ситуации с пригожинским бунтом опасность навернуться была более-менее очевидной, то в случае с мобилизацией все было не так явно, поскольку на исторической сцене не имелось такого яркого фокусированного места, освещенного всеми СМИ и «театральными рампами», где бы вершились «судьбоносные события». Мобилизация происходила так, как она происходила, при этом враг продолжал наносить удары, на харьковском и херсонском направлениях ВСУ развернули свой контрнаступ, и все складывалось для нас очень тревожно. Плюс в октябре 2022 года был взорван Крымский мост, и эту картинку с пылающими пролетами крутили по всем мировым СМИ. Что до нашей мобилизации, то она поначалу пошла вкривь и вкось: система и лично товарищи военкомы оказались не готовы к ее проведению, и в итоге все проблемы вытаскивали на своих плечах губернаторы.

Однако мы справились, и, когда противник к январю 2023 года в большом количестве обзавелся западной военной техникой, а в конце весны начал свое широко разрекламированное контрнаступление, преимущества оказались уже на нашей стороне. По крайней мере, сейчас мы выглядим устойчивыми и достаточно крепко стоим на своих позициях. Понятно, что это все еще не про победу и не про большие военные успехи. Но, по крайней мере, нам удалось не сломаться. Не сломаться от давления под санкциями, от неудач на фронте и раздрая в тылу. Само по себе, я полагаю, это может считаться гигантским успехом.

— Среди ключевых событий 2023 года, безусловно, нельзя не упомянуть о выступлении Евгения Пригожина и его ЧВК Вагнера. Однако существует мнение, что мятеж был инсценирован и Пригожин на самом деле выполнял некое «тайное задание Путина». Может ли рассматриваться такая версия?

— Похожие объяснения и версии либо были даны задним числом, либо исходили от людей, которые со стороны просто следили за картинкой, не более того. На самом деле это была очень реальная история и очень реальная угроза. Причем эта угроза назревала и нарастала еще до того, как случились бои за Бахмут, — пожалуй, о ней можно говорить еще с той поры, когда в январе «вагнеровцы» бились за Соледар и впервые в публичную сферу были вброшены противоречия между ЧВК Вагнера и минобороны.

— Но это были противоречия именно между Пригожиным и минобороны или между бойцами в окопах и людьми, руководящими спецоперацией из уютных кабинетов (помнится, еще Михаил Булгаков в «Белой гвардии» называл их «штабной сволочью»)?

— Выступление Пригожина было опасно не только потому, что это был личный конфликт. Гораздо опаснее, что в нем нашло свое концентрированное выражение всеобщее недоумение «снизу вверх» — почему наша управленческая система оказалась до такой степени не готова к военному конфликту, который к тому времени шел уже далеко не первый месяц? Почему такие неуклюжие решения, такие потери, такая неэффективность? Почему вся та уверенность, которая годами транслировалась по поводу нашей несокрушимой мощи, оказалась в итоге неоправданной?

— Это очень похоже на рефлексию 1941 года: «А где наши сталинские соколы?» Где «броня крепка и танки наши быстры?»

— Ну да, Сталину приписывают слова, якобы сказанные им в 1941 году после начала немецкого наступления: «Ленин оставил нам великую страну, а мы ее просрали!»

— Но в нашем случае не имелось такого могучего отца-основателя. Вряд ли ту страну, которую оставил нам Борис Ельцин, можно назвать великой.

— В том-то и разница, что Путину некому было это сказать, кроме самого себя. Может, он перед зеркалом сам с собой и разговаривает на похожие темы, но я свечку не держал.

— А вообще со смертью Евгения Пригожина, Дмитрия Уткина и других вагнеровских руководителей удалось распутать тот узел проблем, о котором Пригожин говорил в своих видео? Ведь вся эта информация до сих пор доступна в интернете — о российской элите, отдыхающей в Дубае на фоне нашего тяжелого положения на фронте, о дорогих мегапроектах, запускаемых с помпой, в то время как обычные люди всем миром собирают средства для помощи бойцам, и прочем.

— Что я хочу тут сказать? Возможно, мятеж 23–24 июня 2023 года не получился как раз именно потому, что его лидером был Евгений Пригожин, а к нему самому вопросов — вагон и маленькая тележка. Но, с одной стороны, есть личность Пригожина, переместившаяся уже куда-то в область легенд, а с другой — вопросы, которые он задавал. И к моменту, когда Пригожин сошел с исторической сцены, эти вопросы так никуда и не исчезли. Другое дело, что мы немножко выровнялись: улучшили снабжение, а откровенно бестолковых генералов поубирали с командных позиций. В этом случае работал, что называется, дарвиновский отбор. Причем в отношении командиров младшего и среднего звена дарвиновский отбор действовал гораздо жестче — по принципу «выжил — не выжил». Но если говорить в общем и целом, то, цитируя Свету из Иванова, мы стали более лучше воевать (подразумеваются слова Светланы Курицыной из популярного видеоролика 2011 года: «Мы стали более лучше одеваться…» — прим. ред.). Пока недостаточно «более лучше», чтобы победить, но, что называется, прогресс налицо.

Кстати, по поводу «проклятых вопросов Пригожина» сейчас, подводя итоги года, я не могу не сказать следующего. Мягко говоря, я не горячий поклонник управленческого стиля минобороны и Генштаба. Но если бы в мае Пригожину удалось прогнуть военное руководство на предмет «Дайте снаряды „вагнерам“! Ведь они лежат на складах — так дайте!», то это еще не означало бы позитивного сценария. Представьте: если бы потом этих снарядов в критический момент не хватило где-нибудь под Работино или Вербовым, то мы бы сейчас жили совсем в другой геополитической реальности. И эта геополитическая реальность была бы сильно не в нашу пользу. В настоящий момент из-за провала контрнаступа противник чешет репу, не сворачивать ли ему вообще лавку и не начинать ли переговоры. Но если бы с контрнаступом все получилось, они бы теперь обсуждали только одно: как еще наказать Россию? Достаточно ли просто отобрать у нее Крым с Донбассом, наложить репарации или можно придумать что-то еще? То есть разговор шел бы совсем другой и никаких надежд на БРИКС и прочие международные силы у нас бы уже не осталось.

— А почему геополитическая реальность могла оказаться таковой? Пригожин осуществил бы какие-то неконтролируемые боевые действия, которые способны были привести к такому результату?

— Допустим, ЧВК Вагнера смогла бы взять Бахмут, потеряв при этом меньше бойцов, чем они потеряли в итоге. Но зато потом, летом, ВСУ прорвали бы фронт под Запорожьем. И все лишь потому, что в критический момент нам не хватило бы снарядов. Ведь почему наше военное руководство копило снаряды и не позволяло их растрачивать? Они делали это под украинский контрнаступ — чтобы нам было чем его сдерживать. Надо все-таки отдать должное нашим штабным планировщикам, а заодно и нашим промышленникам: они понимали, что летнее контрнаступление ВСУ неизбежно. И, чтобы его остановить, они сосредотачивали на складах заготовленные снаряды.

Так что есть разница в видении ситуации у тех, кто сегодня тем или иным образом участвует в спецоперации. Скажем, Пригожин в тот момент видел только свой кусок фронта. А военное руководство, в отличие от него, видело весь фронт. Итог этого противостояния — урок всем тем, кто тогда вместе с Евгением Викторовичем махал флагом, на котором было написано: «Дайте снаряды „вагнерам“!» Еще один важный урок, который всем нам, наверное, надлежит запомнить: ключ к успеху на войне — это единоначалие, каким бы оно ни было.

«Мы пришли к ситуации, аналогичной позиционному тупику Первой мировой войны, но уже на новом технологическом витке»

— Провал украинского контрнаступа еще одно важное событие прошлого года. Как вы оцениваете его? По данным иностранных специалистов, в ходе контрнаступления ВСУ Российская армия отвоевала 35 квадратных миль территории, в то время как украинская армия вернула себе только 16 квадратных миль. Спрашивается, чей же это тогда был контрнаступ, если в результате него мы получили вдвое больше, чем ВСУ?

— Я считаю, что самую точную оценку происходящего дал, как ни странно, генерал Валерий Залужный, главнокомандующий ВСУ, в своей известной статье в The Economist. Все обсуждают ее как политический манифест, в том числе наши противники в Киеве. Между тем она достаточно грамотно написана на языке военного специалиста. Другое дело, что этот выстрел был произведен как бы в пустоту — ведь разговаривать ему не с кем: людей с военным образованием, которые могли бы аргументированно оппонировать Залужному, в публичном пространстве попросту нет. Точнее сказать, такие спецы наверняка найдутся, но беда в том, что они не пишут статей. Зато экспертов, готовых увидеть в опусе Залужного политические смыслы, просто хоть отбавляй. Что касается меня, то именно военно-технические оценки Залужного, как мне кажется, представляют наибольший интерес, нежели весь политический хай, поднятый по этому поводу.

С моей точки зрения, Валерий Залужный — это ни разу не гений, все утверждения обратного просто пиар со стороны противника. Но он нормальный образованный советский офицер, и в этом качестве он предоставил на суд публики свой анализ ситуации. К примеру, мы на нашем мозгоштурме, устроенном летом на «Архипелаге-2023» (форум по дроностроению и военным БПЛА, проходил в Новосибирске — прим. ред.), пришли примерно к тем же выводам, что и Залужный. Между прочим, из штатских на «Архипелаге» были только мы с Александром Любимовым (руководитель координационного центра помощи Новороссии — прим. ред.), а остальные при погонах: либо бывшие, либо действующие военные. Выводы были сделаны следующие: нынешний характер современной армии и уровень современной техники привели к ситуации, аналогичной позиционному тупику Первой мировой войны, но уже на новом технологическом витке. (Как пишет в своей статье сам Залужный: «Простой факт заключается в том, что мы видим все, что делает враг, но и они видят все, что делаем мы. Для того чтобы мы вышли из этого тупика, нам нужно что-то новое, например порох, который изобрели китайцы и который мы до сих пор используем, чтобы убивать друг друга» — прим. ред.) Очевидно, что ни та ни другая сторона не могут нормально наступать. Если существует хорошо оборудованная, укрепленная, эшелонированная линия обороны, то прорвать ее существующими средствами без неприемлемых потерь просто невозможно.

Хотя дело даже не в прорыве. Пожалуй, прорыв сам по себе еще как-то возможен. Предположим, что ты с помощью артиллерии и авиации перемешал с землей кусок фронта, а дальше что? А дальше ты на колесной технике, способной перемещаться в тяжелых условиях линии боевого соприкосновения — на танках, БТР, БМП, — вводишь туда ударное подразделение, которое, по идее, должно закрепить достигнутый успех. Но это подразделение у врага как на ладони, оно хорошо просматривается с беспилотников и спутников, да и вообще благодаря насыщенности фронта и ближнего тыла средствами разведки. При этом имеется «высокоточка» (высокоточное оружие), и все мобильное подразделение прекрасно уничтожается с ее помощью. Неважно, чем — высокоточными артиллерийскими снарядами, или ракетами, или реактивной артиллерией, или дронами. Итог один: твое подразделение выбивается очень быстро. Вот поди понаступай пешочком — под кассетными снарядами, под парящими на высоте дронами! Как далеко в этих условиях удастся продвинуться? Ясно, что глубина наступления — как у нас, так и у них — не может превышать ширину фронта, на котором ты наступаешь. Не может быть вытянутого прямоугольника — ты идешь в наступление либо квадратами, либо плоскими прямоугольниками, если смотреть по карте.

Таким образом, ни у нас, ни у противника нет готового решения по поводу закрепления успеха, то есть третьей фазы. Как известно, всякий прорыв обороны состоит из трех фаз. Первая — это концентрация, когда ты собираешь и концентрируешь ударный кулак, вторая фаза — собственно прорыв (авиационно-артиллерийская подготовка с последующим штурмом), а третья — когда ты в прорванную полосу фронта вводишь крупное ударное мобильное подразделение, которое развивает успех и идет как можно дальше по территории противника. По 30 километров в день, как пишет в своей статье тот же Залужный. Однако сегодня вот это все, обдуманное и сформулированное военной наукой, больше невозможно — ни с их стороны, ни с нашей. Мы обломали себе зубы о возможность наступать еще в 2022 году, за исключением лишь первых недель СВО, когда вчерне оформилось нынешнее территориальное противостояние. Правда, тогда был еще Киев, точнее, территории, к нему прилегающие…

— Ну да, тогда сложилась нынешняя конфигурация на фронте. Но ведь мы отошли в рамках «жестов доброй воли» — из-под Киева, Чернигова и из Херсона…

— Да, после февраля – марта 2022 года мы ничего крупного больше и не смогли занять, хотя наступали вплоть до сентября. В сущности, наше наступление закончилось тем же, чем и контрнаступ ВСУ, просто вначале сработал фактор внезапности. А в нынешнем году мы сыграли в эту же игру, но уже отталкиваясь от тактики обороны. И у нас получилось даже лучше, чем тогда у украинцев.

Поэтому я и не говорю, что неуспех украинского контрнаступа — какая-то наша победа. Это просто то самое пресловутое равновесие, и для сдвига баланса и перевода войны из позиционной в маневренную, как справедливо замечает Залужный, нужны решения. Хотя я совершенно не согласен с ним в том, что он делает слишком сильный упор на технологии — на какой-то революционный прорыв, сродни изобретению пороха. Что касается нашей команды, то она в своем резюме мозгоштурма постулировала следующее: танк стал средством маневренной войны не тогда, когда он, собственно, был изобретен как боевая бронированная машина на гусеничном ходу, а лишь тогда, когда была изобретена танковая дивизия. Как организованная единица, способная быть управляемой в наступлении. Вот тогда и настало время Гудерианов, Роммелей и других командующих бронетанковыми войсками.

— А на Украине немецкие «Леопарды» и британские «Челленджеры» второй модели показали свою неэффективность именно потому, что не были включены в состав крупных танковых дивизий?

— У противника не оказалось современной организационной механики их применения. Очевидно, что организационная механика, на которую делали ставку натовские стратеги, — это, простите, какая-то середина ХХ века. Дескать, совершается прорыв укрепленной обороны, затем в него колоннами по 30 штук устремляются тяжелые танки, доезжают, предположим, до Токмака, Мелитополя или Бердянска, и все — победа! Однако из этого ничего не вышло. Что это означает? По всей видимости, одно: НАТО за всю историю существования своего альянса ни разу не воевало с противником, с которым у него было бы технологическое равенство. Обычно они ввязывались в конфликт, имея фазовое превосходство в технологиях над любым своим противником. Я даже предполагаю, что украинские военные — хотя они не семи пядей во лбу, но воюют давно — понимали это намного лучше, чем натовские советники, понаехавшие в Киев давать им ценные указания.

Между прочим, я довольно много общаюсь с людьми, которые воевали за ДНР и ЛНР еще с 2014–2015 годов. Поэтому могу судить, что сейчас для противника в какой-то степени повторилась наша ситуация, когда в Донецк и Луганск, начиная с 2014-го, стали прибывать точно такие же уверенные в себе советники, но только из Москвы. Они тоже принялись давать ценные указания, в результате чего вся эта партизанская вольница из ЛДНР стала резко хуже воевать. И произошло это именно потому, что в их края приехали люди, пытавшиеся «вольных казаков» научить воевать по учебнику.

— Таким образом, западные инструкторы сейчас связывают инициативу ВСУ?

— Ну да, вместе с огромным количеством западного вооружения на Украину приехала ее величество концепция и ее носители, которые, конечно же, лучше знают, как надо воевать, нежели эти «дикари» и «варвары». Однако на деле выясняется, что, пока «варвары» воевали сами без натовских советников, у них это как-то пободрее получалось. А стоило советникам понаехать, тут же все и развалилось.

«Налеты дронов на столицу совершаются едва ли не каждый день. Однако система научилась с этим работать»

— Еще до того как провалился контрнаступ, а Пригожин попытался организовать свой «марш справедливости», у нас в информационной повестке тоже происходили важные события. В мае вражеские дроны долетели до Москвы и попытались атаковать Кремль, а в апреле случилось убийство военкора Владлена Татарского. Это были попытки Украины перейти к своего рода маневренной войне путем диверсий или каждый раз это была отдельная история? К примеру, считается, что через гибель Татарского Пригожину впервые отправили черную метку…

— Во-первых, общество просто считало происходящее как теракт. Понятно, что у нас есть враги и они используют любые средства, чтобы нам навредить и досадить. При этом, как ни странно, мы к террористической атаке привычные — мы это еще в период чеченских войн проходили. Захват заложников в Буденновске в 1995 году, взрыв в подземном переходе в центре Москвы на Тверской в 2000-м, захват школы в Беслане в 2004-м, взрыв железнодорожного вокзала в Волгограде в 2013-м… Каждый раз мы испытывали шок, но это ведь не парализовало страну и не ввергало всех в истерику. По большому счету мы уже натренированы на подобные трагедии: когда где-то на наших отдаленных рубежах идет война, то враги непременно пытаются что-нибудь взорвать у нас внутри. К этому мы привыкли относиться по-будничному: бдительность укреплять, систему совершенствовать, подготовку улучшать, спецслужбы усиливать и тому подобное. Поэтому я не могу сказать, что на кого-то в России майские атаки дронов на Москву произвели впечатление рухнувшего мира. В этом же ряду — и убийство Татарского, и налеты БПЛА на Кремль и Москва-Сити. А что еще нам ждать от врага?

Однако мало кто замечает, что это все и теперь продолжается, что налеты дронов на столицу совершаются едва ли не каждый день. Но система научилась с этим работать и до нас уже почти ничего не «долетает».

— Значит, РЭБ эффективно работает вокруг Москвы и Московской области?

— Посредством РЭБ (радиоэлектронной борьбы) боевые дроны особо не собьешь, поэтому приходится ликвидировать их обычными пэвэошными способами. Но, для того чтобы сбить дроны средствами ПВО, необходимо, по крайней мере, успеть их засечь. И в создании системы обнаружения имеется большая заслуга Сергея Собянина, который лично этим занялся, не особо надеясь, что военные структуры и спецслужбы успеют вовремя это проконтролировать.

— Хорошо, Москву мы защитили. А как обстоят дела с нашими прифронтовыми регионами — Курской, Белгородской, Брянской и прочими областями? По опыту знаю, что никакой паники там нет и даже люди, живущие в своих домах в километре от украинской границы, наотрез отказываются их покидать. (Интервью было взято до обстрела Белгорода 30 декабря 2023 года — прим. ред.)

— Ну ладно, Курск, а вы задумывались, как под постоянными обстрелами живет Донецк? Представьте себе типичный Донецк, квартал панельных многоэтажек, вечер, и вдруг — ба-бах! После взрыва — короткая тишина, а затем женский голос с балкона: «Вася, домой!» В ответ спокойное: «Сейчас иду!»

— Когда этим летом я был в Горловке (Донецкая область), буквально в километре от фронта, мы попали под обстрел «Градов». Нас сразу же спрятали в подвал и выпустили лишь минут через 10. Однако когда мы вылезли наружу, то увидели, что ресторан, работавший напротив, так и продолжал свою работу. И более того, там по-прежнему проходила дискотека и несколько девчонок «зажигали» под задорную песню…

— Ну да, это как раз то, от чего у всяких нерусских людей, приезжающих своими глазами посмотреть на «украинский конфликт», глаза на лоб лезут. Какой-то удивительный и непостижимый русский фатализм! Тем не менее фатализм фатализмом, но если мы вернемся к беспилотникам, то, к примеру, Белгород всерьез озаботился этой проблемой. Благодаря приобретенным средствам специальной защиты, как сообщало руководство Белгородской области, они уже 400 неприятельских дронов «посадили» за эту осень. Хотя очевидно, что в Белгородскую область точно летит каждый день, причем все подряд. Еще в январе белгородцы обнесли свои подстанции бетонными стенами и противодронными сетками. Все-таки они совсем близко к Украине — тот же Курск немного подальше от границы.

Понятно, что все эти системы, несмотря на их довольно высокую эффективность, все равно абсолютной защиты не гарантируют — что-то через них да прорывается. Таковы в конце концов законы статистики. Причем, как мы видим на примере Израиля, любую, даже самую сверхсовременную и сверхнадежную систему можно «перегрузить», когда одновременно происходит очень много всего. Но в этом случае свое слово и говорит РЭБ. Чем вообще отличается ПВО от системы радиоэлектронной борьбы? Первое — это средства физического уничтожения объекта: зенитные пушки и ракетные комплексы вроде «Панциря», «Тора», «Бука» и так далее. Они действуют как оружие направленного действия. Буквально против выпущенной неприятелем ракеты летит противоракета и сбивает ее в воздухе. Что касается РЭБ, то это оружие ненаправленного действия: просто «глушится» все, что оказалось в соответствующем радиусе досягаемости. Поэтому если параметры РЭБ подобраны удачно и затрагивают все управляющие частоты, то, соответственно, на землю падают все беспилотники и прочее, даже если их тысяча штук прилетела.

— Значит, наши прифронтовые регионы уже как-то научились жить под постоянным «дамокловым мечом»?

— Пока еще не научились — пока еще все равно сквозь все системы защиты что-то пробивается и прилетает. А главное, пытливая конструкторская мысль русских людей ведь не стоит на месте — наоборот, она не знает удержу. Причем я имею в виду русских людей как с нашей стороны, так и с не нашей. Они все время что-нибудь новенькое изобретают. Поэтому соперничество брони и снаряда продолжается с обеих сторон.

Приведу в пример атаку на один из наших аэродромов, не называя его (скажу лишь, что он расположен далеко не в прифронтовом регионе). Представьте себе летное поле аэродрома и забор, его окружающий, — вернее, то, что было забором лет 30 назад. В 700 метрах от этого забора вкопана в землю труба, в ее днище находится пиропатрон, а в самой трубе — коптер. Когда пиропатрон его выстреливает, коптер раскрывает свои лучи в воздухе и летит. При этом в коптере — симка. Все это работает без непосредственного присутствия на месте самих диверсантов. Они это предварительно установили, затем сбежали домой, получили по американскому спутнику информацию, что их цель, российский самолет, находится в капонире (железобетонной нише — прим. ред.), после чего отправили СМС. Для исполнителей все совершенно безопасно — по сути, это можно назвать воздушным минированием. Понятно, что никакими РЭБ и ПВО от такой атаки не защитишься — здесь скорее надо на земле держать безопасный периметр и, что называется, соблюдать бдительность.

Что самое обидное, эти вражеские дроны летели, скорее всего, по GPS-координате. Получается, что если бы на этом аэродроме стояла простенькая глушилка стоимостью примерно в 100 тысяч рублей, которая глушит поле GPS-навигации, то коптеры не долетели бы до своей цели. Сравните стоимость элементарной глушилки и цену стратегического бомбардировщика! Не легче ли было потратить в свое время 100 тысяч рублей, чтобы спасти от уничтожения дорогостоящую технику?

«Это такая разновидность «внутренней эмиграции»: вокруг рушится мир, ну а мне, дескать, все по барабану, я иду, насвистывая, зарабатываю свои миллиарды, чтобы плавать в Дубай на яхте»

— Минувший год некоторые называют годом репрессий, которые власть предприняла в адрес нескольких заметных личностей. В частности, вскоре после бунта Пригожина были задержаны Игорь Стрелков и Борис Кагарлицкий*. Чуть раньше было предпринято так называемое театральное дело Евгении Беркович и Светланы Петрийчук. Одновременно продолжались задержания чиновников — как средней руки, так и высокостоящих. Задержали за взятку замглавы минцифры Максима Паршина. В Питере заключили под стражу бывшего замначальника управления по вопросам миграции Андрея Колесникова, в Ленинградской области «шерстят» Выборгский район, где, на мой взгляд, сосредоточена целая мафиозная клоака. И так далее — примеров множество… Некоторые эксперты говорят о том, что это начало нового 1937 года. Одни этому аплодируют (дескать, мы давно этого ждали), а другие — в полном ужасе и ожидании «черного воронка». Страна действительно на пороге новой эпохи репрессий? Преувеличены ли их масштабы или, наоборот, недостаточны в условиях военного времени?

— В чем я точно не специалист, так это в вопросе о степени достаточности репрессий. Скольких людей нужно арестовать, посадить и расстрелять, чтобы все было «ровно»? Наверное, есть какая-нибудь специальная наука, например «репрессология», которая способна предоставить такой математический расчет. Однако я в таких университетах не обучался. Но если говорить, что называется, «на соплях», поверхностно, то мне кажется, что здесь больше разговоров. Причем обсуждают именно так, как вы сказали, — кто-то твердит: «О ужас-ужас», — и видит наяву призраки Сталина, Берии и Ежова, а кто-то задается вопросом: «А где посадки? Ведь сколько людей еще зачем-то ходят по земле, а ведь их давно пора арестовать, посадить и расстрелять, кастрировать!» Ну и не знаю, что еще с ними сделать. А власти, видите ли, не чешутся. В публичном пространстве представлена и та и другая точка зрения. Кто из них прав, мне, честно говоря, по барабану. В том смысле, что высказывание и в ту и в другую сторону имеет одинаковую ценность, близкую к нулевой. Дело в том, что если уж подходить к вопросу прагматично и цинично, то в нынешней ситуации репрессии для чего нужны? Чтобы в войне победить! Каким должен быть характер и масштаб репрессий, чтобы правильно надавить на «оппонентов», но при этом не передавить, я не знаю, хотя бы просто потому, что я по другому ведомству. Думаю, что люди из структур с трехбуквенными аббревиатурами гораздо лучше в этом понимают.

Но если уж говорить о репрессиях в рамках итогов года, то я бы назвал главным событием в этой области уголовные дела, связанные с блогерами Еленой Блиновской и Аязом Шабутдиновым (первую обвиняют в неуплате налогов на 918 млн рублей, а второго подозревают в мошенничестве при продаже образовательных курсов — прим. ред.). Многих в самом деле всколыхнуло, что начали гонять так называемых «торговцев счастьем». Как мне кажется, самое интересное здесь вот что. «Торговцы счастьем» резко нарастили аудиторию своих блогов именно в период СВО. Почему? Потому что для многих людей это оказалось формой эскейпа. Вокруг рушится мир, множатся конфликты и войны, ну а мне, дескать, все по барабану, «я иду, насвистывая, зарабатываю свои миллиарды, чтобы плавать в Дубай на яхте». В принципе, это такая разновидность релокации, «внутренней эмиграции», способ сбежать от окружающих кошмаров и вообще от всех этих взрослых разговоров о государстве, ответственности, социальной миссии, будущем и об этой, страшно вымолвить, многополярности. «Зачем это все мне? Я хочу быть счастливым, богатым и успешным, я пойду к Аязу, и он научит меня, как стать миллиардером. А когда я им стану, я тут же уеду в Дубай». Вот и вся нехитрая философия.

Но именно потому, что «торговцы счастьем» резко выросли в своей аудитории и заработках (причем одно напрямую связано с другим: выросла аудитория — увеличились и заработки), они и привлекли внимание. До этого они были малозаметны, а тут вдруг резко оказались на виду, в том числе у правоохранительных органов. И уже органы всеми средствами принялись наводить то, что они понимают под правопорядком.

Понятно, что здесь тоже возможен целый веер позиций. Ведь поди пойми, как провести грань, за которой заканчивается настоящий бизнес-консалтинг и начинается «торговля счастьем». Там очень плавный переход и все 256 оттенков серого. Где за коучами начинаются «капитаны инфобиза»? Однозначной границы нигде не проведено, и я думаю, что одна из задач нынешнего момента — все-таки ее провести.

— Ну такая категория «врагов народа», как «торговцы счастьем», думаю, ни Берии, ни Ягоде даже не снилась.

— Действительно, в 1937 году их еще не было. Хотя, если вдуматься, были ведь тогда последователи Георгия Гурджиева и многих ему подобных…

— Ну это были в основном подпольные религиозные кружки, в которые входила столичная интеллигенция. Миллиардерами они стать точно не мечтали…

— Да, это проходило скорее по категории борьбы с «опиумом для народа». Что касается сегодняшней ситуации, то я считаю правильным ее разворотом сделать хедлайнерами не чекистов, а священников. Пусть рассматривают «торговцев счастьем» как своего рода лжепророков и сектантов и по этому критерию с ними борются. Претензия к ним должна заключаться не в том, что они мошенники, а в том, что они лжепророки.

«Представьте, если завтра мы для прикола поднимем радужный флаг над Красной площадью, то и войне конец?»

— Когда 7 октября прошлого года между Израилем и сектором Газа вспыхнул конфликт, многие отметили, что он своим информационным освещением быстро затмил украинский. В связи с этим в России возникли прекраснодушные надежды, что в украинском противостоянии скоро можно будет поставить точку — особенно если американцы снизят масштабы оказываемой Киеву помощи, а грядущий на президентских выборах в США Дональд Трамп и вовсе ее прекратит. Насколько обоснованны такие надежды? Или это просто аутотренинг и отвлечение внимания?

— Думаю, здесь нечто большее, чем отвлечение внимания. Посмотрите, к примеру, на Венесуэлу с Гайаной и конфликт между ними. И я полагаю, что это не последний такой международный конфликт. Думаю, что, как в стихотворении Даниила Хармса, бабушки из окон будут падать еще и еще. Дело не в том, что Газа с Израилем отвлекли внимание от Украины, а в том, что после этого обрушилась и обессмыслилась вся антироссийская пропаганда. Причем в каком смысле она обнулилась? Сам нарратив о том, что Россия — это коварный агрессор, который развязывает войны, совершает преступления против человечности и все в этом духе, — работает лишь тогда, когда наша страна — такая одна в этом роде. А вокруг тишь, гладь да божья благодать и бесконечный фестиваль «Вудсток» с ликующими трансгендерами. Глядя из Европы, могло показаться, что так оно и есть — везде «Вудсток», «дети цветов» и всеобщая толерантная любовь. И лишь страшные, адские русские продолжают свой агрессивный, маскулинный геноцид, который во всех приличных странах давно вышел из моды. Но поскольку сегодня выяснилось, что любителей решать конфликты силовым путем в разных точках планеты больше, чем один, то наступила некоторая растерянность. Конечно, это и так было понятно, но из европейского «райского сада» этого было раньше не видно.

— Хотя, помнится, из тех же западных райских кущ звучали слова о том, что Зеленский — это еврей, который воюет, а Нетаньяху — еврей, который не воюет. Соответственно, в рамках этой логики Зеленский более правильный еврей.

— Ну теперь Нетаньяху стал более правильным евреем, поскольку передовой край борьбы с мировым злом переместился в Израиль. Здесь прикол еще и в том, что прежде шли разговоры: поскольку вокруг исторического Израиля на Ближнем Востоке все тихо, то у Украины есть все шансы стать для Запада вторым Израилем, тем самым форпостом западных ценностей, демократии, мультикультурализма и прочего ЛГБТ** в варварском окружении. А в ситуации, когда снова активизировался Израиль, кому нужен еще один? Как известно, Боливар двоих не вынесет.

— Получается, что Израиль даже более радикален в своей маскулинности, стирая Газу вместе с ее населением с лица земли?

— Получилось, что в этом он гораздо более токсичен.

— Я отслеживаю, что пишут американцы на своих форумах, и вот совсем недавно прочитал на форуме The Washington Post примерно следующее. «И Путин, и Нетаньяху действуют практически одинаково. Почему же мы должны поддерживать одного и ненавидеть другого?» — задается вопросом один американец. А другой ему разъясняет: «Мы должны поддерживать Нетаньяху, потому что он поддерживает наши ценности, и порицать Путина, потому что он их не разделяет».

— Да, все аргументы сводятся к тому, что в Израиле проходят гей-парады, а в России — нет. То есть вот именно поэтому. А теперь представьте, если завтра мы для прикола поднимем радужный флаг над Красной площадью, после чего весь состав правительства РФ с накладными сиськами продефилирует мимо Мавзолея…

— На этом и войне конец?

— Ну если следовать их логике, получается, что да. Причем, я думаю, если «государь» отдаст такую команду своим министрам и прочим «государевым» людям, то куда же они денутся?

— Ну тогда для «государевых людей» это абсолютно безвыходная ситуация. Куда от нее бежать, если накладные сиськи будут по обе стороны фронта?

— Это, конечно, шутка, но если мы хотим заключить мирный договор не с Украиной, а с коллективным Западом, то вот вам готовый сценарий. Представьте: к 100-летию со смерти Ленина, 21 января 2024 года, с красными знаменами, радужными флагами и лозунгами «За мир во всем мире»… Это будет такая наглядная иллюстрация к термину «комми» (презрительное наименование коммунистов — прим. ред.) в американском значении этого слова.

«Администрация президента стремится сделать так, чтобы на президентских выборах было нескучно»

— Если вернуться к итогам года, то его вторая половина отметилась межнациональным напряжением внутри России. Вначале стало известно, что сын главы Чечни Адам Кадыров избил в следственном изоляторе арестованного за сожжение Корана Никиту Журавеля, за что впоследствии получил множество наград от мусульманских республик РФ. Это вызывало недоумение и даже негодование части общества, которая, осуждая поступок Журавеля, резко охладела к Кадырову и больше не воспринимала его как героя Донбасса и защитника Русского мира. Затем, в конце октября, последовал погром в аэропорту Махачкалы, в котором участвовали молодые дагестанцы, таким экстравагантным способом выступившие в защиту Газы. Может ли это обернуться дальнейшим разрастанием межнациональных конфликтов?

— Я бы так сказал по этому поводу: во время войны противники поневоле начинают очень многое друг у друга перенимать. Происходит такая интенсивная конвергенция. К примеру, одна из штуковин, которые мы успешно переняли у хохлов, — это так называемые зрады (в буквальном переводе с украинского — «предательство»). Выглядит это обычно как некий внутренний хипеж с поиском негодяя, который во всем виноват и из-за которого у нас все плохо. Приобретя это свойство, мы стали регулярным объектом когнитивных атак по модели «зрады». Вот у нас есть «зрадники», которые отдали Журавеля Кадырову, а есть другие «зрадники», которые замутили события в Дагестане или, наоборот, что-то там проглядели. Я рассматриваю это просто как украинское влияние. Тем более что внутри каждой из этих «зрад» неизменно возникает противопоставление «русские – нерусские», «русские – россияне» и прочие. Таким образом, у нас в большом количестве появились кандидаты на роль русских Фарионов (подразумевается украинская общественница Ирина Фарион, известная своими эксцентричными высказываниями, разжигающими межнациональную рознь, — прим. ред.), что, конечно же, не радует.

Это я сказал о том, что происходит на этот счет в обществе. А касательно самих ситуаций с Адамом Кадыровым и бунтом «мага-дага», то тут можно отметить следующее. Есть такое интересное свойство русской культуры, которое можно выразить в вечном вопросе: «Как судить будем — по закону или по совести?» Ведь обсуждается не правовой аспект, почему Журавеля отдали в Чечню и там непонятно кем в его отношении осуществляется насилие. Говоря «непонятно кем», я подразумеваю как раз правовую точку зрения на статус того, кто избил подследственного: он вроде бы и не следователь, и не сотрудник правоохранительных органов. Так что сама процедурная сторона вопроса затрагивается здесь прискорбно мало. Хотя, честно говоря, я бы здесь только ее и обсуждал: что это за процедура, по которой Никиту Журавеля этапировали в Чечню, на каком основании к нему ходит Адам Кадыров и его бьет и так далее? Это же касается, кстати, и «мага-дага» — где там были силы правопорядка, где правосудие? Вместо этого дискуссия переводится в плоскость вопроса: а братья ли нам дагестанцы и «кадыровцы»? Но это разговор ни о чем, он контрпродуктивный и к нашей главной задаче — к победе — нас не приближает. Как учил Христос, царство, разделившееся в себе, не устоит. Этот постулат я бы вообще вывесил в качестве лозунга: все должны его помнить перед тем, как начинать такие разборки.

— Считаете ли вы, что в этом году Запад окончательно отделился от нас новым «железным занавесом»? Вот и Финляндия почти полностью закрыла все свои КПП на границе с Россией, и «шенген» по упрощенной системе у нас уже не получить, и туризм в Европу практически уже исчез как вид…

— Это даже не «железный занавес» — я бы назвал его стальным. Но при этом он в дырочку. Так что это не «железный занавес», а какой-то стальной дуршлаг. Нас накрыли дуршлагом, и он абсолютно непробиваемый там, где сталь, но в нем кто угодно успел насверлить достаточное количество дырок и еще продолжает сверлить. Я еще весной прошлого года сказал, что, для того чтобы «менеджировать», управлять набором санкций, возложенных на Россию, требуется структура размером с правительство немаленькой страны, причем, если возможно, еще и превосходящая правительственные структуры по эффективности. Санкции откровенно противоречат большому количеству экономических и неэкономических интересов, которыми руководствуется большое количество игроков по обе стороны «занавеса». А этим игрокам, в свою очередь, зачастую наплевать и на оскобленную «незалежность» Украины, и на «путинскую агрессию и диктатуру». Значит, они будут искать ту «кривую козу», на которой они смогут объехать возведенный их же начальством забор.

Как показала практика последних двух лет, на протяжении которых длится СВО, все игроки прекрасно находят для себя выход. Это ведь не мы со своей стороны сверлим дырки в стальном занавесе — это с их стороны люди с мощными перфораторами орудуют кто во что горазд. Им глубоко наплевать на поставленную Западом задачу «наказания агрессора» — они хотят торговать. Причем к тенденции минувшего года можно отнести и то, что наиболее смелые люди «с перфораторами» уже в голос об этом говорят. Раньше было нельзя, свирепствовала цензура, все молчали в тряпочку и дырки сверлили втихую. А сейчас находятся такие, которые говорят, не стесняясь: «Да, я сверлил, сверлю и буду сверлить».

— В марте 2024 года нас ждут выборы президента Российской Федерации. Есть ли какой-то шанс, что эти выборы могут оказаться многовариантными и непредсказуемыми? Ждать ли нам сюрпризов? Или же во время войны не до сюрпризов?

— Уверен, что сюрпризов можно ждать. Другое дело, что мы понимаем под сюрпризами. Администрация президента при всех ее составах последних 20 лет работает как ивент-агентство. Она стремится сделать так, чтобы на президентских выборах было нескучно. Я предполагаю, что сейчас лучшие умы кремлевских башен напряженно ищут кого-то на роль, извините, «додика». Нужен кто-то, кто каждый день станет генерировать инфоповоды, но при этом ничего не наберет. То Григорий Явлинский примеривает на себя эту роль, то Борис Надеждин… Скажем, на прошлых президентских выборах Ксения Анатольевна прекрасно справилась с такой задачей. В связи с этим у меня есть гипотеза, согласно которой неслучайно в Большом театре недавно сменилось руководство. Быть может, лучшие сценаристы и режиссеры понадобились Родине на других фронтах?

* выполняет функции иностранного агента

** ЛГБТ — экстремистская организация, которая запрещена в России