Пятничное: Мечты о прекрасном новом языке (№ 1)

Предлагаю немного отдохнуть от актуального и помечтать. Часто обнаруживаю удивительные лингвистические изобретения Человечества, способные, при внедрении в структуру родного языка, обогатить его новым содержанием. Не то, чтобы я первый задумался об этом: можно сколь угодно любить или нет творчество писателей и поэтов - лингвистов (тот же Шиш Брянский, знаток уральских и кетских языков), но нельзя не восхититься самой попыткой выразить на русском языке принципиально на нем ранее невыразимое, закрыть семантические лакуны языка, обогащая его новыми приемами. Если хоть что-то из языковых открытий кетов, благодаря нему, инкорпорируется русским литературным языком, его культурный вклад в будущее нашего народа будет бесценен.

Язык, - основа внутреннего диалога. Внутренний диалог, - основа мышления. Чем богаче язык, тем больше доступное его носителям разнообразие мыслительных возможностей.

Инструментом развития языка является литература. Великие писатели, создавая литературный язык для решения творческих задач, одновременно предоставляют носителям языка новые методы мышления, и Пушкин, например, создавая современный литературный русский язык, в том числе и расширял интеллектуальный потенциал носителей этого языка. До него, применение французского языка высшим обществом имело, среди причин, и то, что на русском языке некоторые вещи просто невозможно было выразить семантически верно. Но русский язык, благодаря большому архаизму (а значит, - большему, чем у французского, богатству конструкций), обретя богатую литературную традицию, теперь, вероятно, позволяет мыслить гораздо совершенней, чем современный французский: мы имеем для внутреннего диалога колоссальное богатство форм и оттенков иронии (спасибо Хармсу), нам легко, при желании, насытить язык семантически меткими неологизмами, позволяющими подчеркнуть и выделить необходимые нюансы и оттенки (спасибо ОБЭРИУ), у нас есть блестящий юмор, принципиально непереводимый, ввиду отсутствия соответствующей семантики в других языках.

Итак, не обладая литературным даром, могу лишь продемонстрировать некоторые возможности иных языков, отсутствующие в нашем. Попробуем пофантазировать, как бы изменилось наше мышление, если бы такие инструменты в нашем языке не просто существовали, но были бы обязательными атрибутами. Кажется, будет смешно и пятнично.

Если почтенная аудитория заинтересуется, попробую сделать это еженедельной пятничной рубрикой. Сегодня в меню глагольная категория эвиденциальности, характерная для языков южноамериканской языковой семьи тукано, наиболее развитая в языке туюка.

Эвиденциальность

Говорящий на туюка использует различные глаголы, если рассказывает увиденное лично; воспринятое с помощью остальных органов чувств; умозаключение на основании увиденных свидетельств; информацию от других лиц; собственный логический вывод. Перечисленные источники информации упорядочены по убыванию приоритета. Если информация получена несколькими путями, выбирается форма глагола наиболее приоритетного типа.

1. Наиболее приоритетным источником информации является визуальное свидетельство. 

Эта форма используется, если человек рассказывает о событии или состоянии, увиденном воочию либо в которое говорящий был непосредственно вовлечён. Сообщение о событии, происходящем в момент говорения, также передаётся с помощью формы визуального свидетельства, однако используется конструкция продолженного времени.

Другой случай использования данного типа эвиденциальности — сообщение о состоянии или действии, которое не наблюдалось, если наглядно виден его результат. Примером является фраза «Джон ушёл» — сам момент ухода говорящий не видел, однако он видел Джона ранее и не видит его сейчас. В частности, подобным образом человек скажет «Джон умер», если предварительно посетит могилу Джона.

Говорящий может использовать суффикс визуального свидетельства при рассказе о событиях, которые он не видел, если у него имеется большое количество невизуальных доказательств. Например, когда ягуар убил домашнюю собаку, её владелец этого не видел. Тем не менее, по звукам со двора он предположил, что собака атакована хищником. Выйдя на улицу, он увидел следы на земле, которые подтверждали, что питомец действительно был убит ягуаром. Рассказывая об этом происшествии, он использовал форму визуального свидетельства.

Форма настоящего времени используется в том случае, когда наблюдение происходит в момент произношения. Увиденное до начала момента говорения передаётся с помощью суффиксов прошедшего времени. Например, если человек попрощался с матерью и вышел из дома, то на вопрос прохожего «дома ли мама?» он ответит, используя глагол в прошедшем времени. Также визуальное свидетельство используется, чтобы сообщить известные рассказчику неизменные факты, например, «Её зовут Анна». В этом случае используются суффиксы настоящего времени. 

díiga apéwi — он играл в футбол (я это видел)
díiga apéi — он играет в футбол (я это вижу)
María diáhõãrigo nĩĩ́wo — Мария умерла (я видел её могилу)
wekia ináwi — я вижу тапиров (суффикс визуального свидетельства добавляется и к глаголу «видеть»)

2. Невизуальное свидетельство

Форма невизуального свидетельства используются для сообщения о событиях и состояниях, которые были восприняты с помощью слуха, обоняния, осязания либо вкуса. Также этот тип позволяет передавать собственные чувства, эмоции и желания — но не чувства других людей, так как они не могут быть восприняты с помощью органов чувств.

Если говорящий ощущает событие в момент говорения, для его описания используются суффиксы настоящего времени, в противном случае глагол ставится в форму прошедшего времени.

díiga apéti — он играл в футбол (я это слышал)
dasé wedégi — тукан поёт
tɨsaga — мне нравится

3. Вещественные доказательства

Если говорящий не видел некоторое событие, но наблюдает вещественные доказательства того, что оно произошло, ему следует использовать данный тип эвиденциальности. Видя перья на полу, человек может сказать, что птицу съел кот, используя суффикс данного типа.

Форма первого лица настоящего времени отсутствует — собственное состояние следует передавать с помощью формы невизуального свидетельства, а происходящие действия — посредством формы визуального свидетельства. Если глагол стоит во втором лице, он дополняется суффиксом третьего лица.

Данный тип эвиденциальности достаточно близок по смыслу к форме визуального свидетельства в значении «наблюдаемый результат». Отмечается, что в ряде ситуаций допустимо использование обеих форм. В этом случае выбор формы визуального свидетельства подчёркивает результат, а в форме вещественного свидетельства упор делается на факт произошедшего события.

díiga apéji — он играл в футбол (я вижу отпечатки его обуви на площадке)
yeégo nĩĩhĩo — ты сумасшедшая
bóahõãju — оно сгнило (о растении)

4. Пересказывательность

Данный тип эвиденциальности применяется для сообщения информации, полученной от другого человека. Этот тип не может быть использован в настоящем времени: даже если посредник незамедлительно пересказывает информацию от источника, он использует форму прошедшего времени, снабжая её суффиксом недавно прошедшего времени.

Данная категория, используется, например, для пересказа легенд.

díiga apéjigɨ — он играл в футбол (мне об этом рассказали)
weérige boóajigɨ — он хочет несколько рыболовных крючков (пересказ фразы «weérige boogá» — «я хочу несколько рыболовных крючков»)

5. Умозаключение

Умозаключение является наименее приоритетным источником информации. С помощью данной формы эвиденциальности говорящий выдвигает предположения, основываясь на знании о состоянии вещей, привычках или традициях. Данная категория не используется с глаголами в первом лице в настоящем времени — в этом случае следует использовать форму визуальных или невизуальных свидетельств.

Выбор времени глагола зависит от того, происходят ли предполагаемые события в момент речи или состоялись в прошлом. Если говорящий считает, что событие состоялось до момента произношения, он использует форму прошедшего времени. Чтобы рассказать о событии, которое, предположительно, имеет место в текущий момент, используют форму настоящего времени.

Глаголы в форме будущего времени не характеризуются тем или иным типом эвиденциальности. Однако наблюдается тесная связь между суффиксами глаголов будущего времени и суффиксами глаголов, выражающих умозаключение в настоящем времени.

díiga apéhĩji — он играл в футбол (потому что он всегда играет)
yukusóro kɨokí — у него есть каноэ (поскольку у всех взрослых мужчин есть хотя бы одно)