Два такта пауза

Бычья кровь

Пуля попала мне в грудь, когда я поворачивался. Меня дернуло, и через секунду вспыхнула яркая боль. Весь мир начал втягиваться в пульсирующую болью дыру, словно в воронку и в последний миг вдруг резко качнулся. И я упал…


- Ты осторожней там, немолодой уже…
- Ладно, не ворчи.
- Мальца-то куда тащишь? Случись чего, не дай Бог…
- Не ворчи,  я знаю что делаю, - ответил дед, пристегивая к поясу железную кружку.


Этот сон я видел уже раз двадцать. Странный сон. В нем ничего не менялось. Если пойти по тропинке вдоль реки, то за холмом, заросшим смешанным лесом, откроются поля и километрах в пяти, почти у горизонта, небольшая, сельская железнодорожная станция. Звук редких электричек доносится даже в лес, словно приглушенный шум в кронах деревьев. Этот лес и речка были в точности как в деревне, откуда родом отец.
В реальности тропинка начинается около деревни и постепенно теряется в лесу. Во сне же, она петляет по лесу, вдоль реки и ведет к железнодорожной станции. Станция существует только во сне. Я исходил там весь лес вдоль и поперек и даже бывал на перроне и в здании маленького пустого вокзала с закрытой кассой.


- Иваныч, че делать будем? К Муромцу никто подходить не хочет. Кто держать-то будет?
- Когда позову, подходите и беритесь крепко, но никаких резких движений пока не ударю.
Дед подошел к загону, где стоял огромный бык. Сегодня его должны были заколоть. Зашел за изгородь. «Здорово, Илья!», - сказал дед подходя к быку, обхватил его за шею и, прижавшись к огромной лобастой голове, начал что-то тихо говорить.  Со стороны казалось, что радостно встретились два закадычных друга и, упершись лбами, вспоминают былое.


Я шел по тропинке вдоль реки. Вокруг дышал и жил своей жизнью лес. Ветер изредка шумел в верхушках деревьев, что-то постукивало, шуршало, возилось. Легкое журчание реки нарушали легкие всплески. Переговаривались птицы. Я присел на берегу. Мне было хорошо.
Я смотрел на другой берег и никак не мог вспомнить, когда я пришел сюда. Я знал, что это сон. Но это был сон как бы наоборот. Лес был постоянным, а я приходил сюда, словно из разных реальностей. В одной мне было десять, в другой двенадцать, двадцать. Я воспринимал мир по-разному, да и места где я засыпал менялись. А это место, этот лес я всегда принимал одинаково, он всегда ласково баюкал меня своим ветерком, и был неизменным и постоянным.


Дед подозвал мужиков и меня. Они подошли с дух сторон. Взялись за рога и уши. Муромец стоял не шелохнувшись и смотрел на деда, а дед на него. Они стояли, и в этой неподвижности была какая-то пронзительность и печаль. Я молча заплакал, и слезы катились и катились по щекам. И вдруг дед ударил быка. Удар был сильным и быстрым как вспышка молнии. Когда в его руке появился длинный, трехгранный, прямой как шип нож, я не видел.
Бык постоял несколько секунд, потом чуть опустил голову и из шеи пульсируя начала выплескиваться кровь. Дед снял с пояса кружку и подставил под струю. Ноги быка подкосились, он упал набок, вздрогнул всем своим огромным телом и затих. 


Я вышел из леса и по пыльной дороге, через широкий луг, пошел к станции. Солнце садилось. Пахло перегретыми травами. Почти у самой станции на небольшом пригорке лежал и смотрел на закат бык.


«Пей!» - сказал дед поднеся мне перепачканную кровью кружку. Мне было противно, я пил и захлебывался этой кровью. Мне казалось, что меня сейчас вырвет. Я глотал бычью кровь большими глотками вперемешку со своими слезами, а дед все задирал и задирал кружку.


Я лег и прислонился спиной к быку.
- Здорово, Илья!
- Здорово!
Мы лежали и смотрели, как опускается, и медленно краснеет, солнце. Молчали, но я слышал каждую его мысль, а он мою. И мысли текли медленно и колыхались, как марево над остывающим лугом.


- Это был хороший бык. Настоящий хозяин. Жил просто и достойно. Он был моим другом, а стал твоим кровным братом.


К станции подошла электричка. Двери распахнулись, но никто не вышел и не зашел. И я глядя на распахнутые двери вдруг вспомнил, как я пришел в лес в последний раз. Вспомнил удар пули, и боль и качающееся небо над головой. Я понял, что если войду в поезд, то из той жизни я уеду навсегда. Будет что-то другое. Но там я умру, и никогда не вернусь в тот мир.
И моя последняя прогулка по лесу, и возможность уйти или остаться у меня есть только потому, что в моих венах течет бычья кровь. Потому, что Илья Муромец отдал мне свою жизнь и это ее сейчас понесет электричка, если я решу вернуться.
- Спасибо, брат!
- Поедешь?
- Нет, останусь. Еще не все успел.
- Хорошо. Прощай.


- Очнулся! Ох, везучий ты! Три дня валяться без сознания, болтаться на краю, и выкарабкаться. Хорошо, что сердце не подкачало, оно у тебя здоровое, как у быка. Скажи спасибо врачу, бодался против смерти за тебя.
- Спасибо, доктор. Как вас зовут?
Доктор с пронзительными голубыми глазами, похлопал меня по руке:
- Меня зовут Илья. Только не болтай много. Слаб ты пока. Поправишься - еще наговоришься.