Сейчас незаметно -заслоненная и временем и событиями на Украине подошла очередная годовщина происходившего на площади Тяняньмэнь. Автор в свое время написал о тех событиях ставшую классической обзорную статью -не раз публиковавшуюся и в печати в сети, раздерганную на цитаты и переписанную немалым числом народу. Именно в ней например широкой публике впервые в России было сообщено и о проходившей в Китае в 80е  политической либерализации да и о многом другом -что впрочем как говорят дискуссии на АШ массе людей  до сих пор неведомо.
И сейчас я хочу вернуться к событиям на площади Небесного Спокойствия - обратив внимание не столько на  общий план или  последовательность событий а на мелочи -но мелочи очень важные.
И среди прочего - скажем главное -  что на Тяняньмыне состоялся первый майдан - то есть смута и антинародная революция современного типа и эпохи постмодерна. Майдан подавленный -но сыгравший огромную в разработке заинтересованными силами соответствующих политических и гуманитарных технологий. Ибо именно стихия бушевавшая в китайской столице почти месяц на переломе весны и лета 1989 года стала источником методик и способов  «раскачивания лодки». Пекин  1989 года стал примерам для позднейших -надо отметить почти всегда успешных майданов и майданчиков  - от бархатных революций того же 1989 года до событий 2014 года в Киеве и недавних в Казахстане.
Но сперва кое о чем напомню.
На 1989 год в Китае уже десятый год шла политическая либерализация вполне советского образца.
 Начиная от фильмов в духе «Так жить нельзя» - из которых самый яркий - документальный сериал «Элегия о Желтой реке» и заканчивая тем что маршал и председатель Постоянного комитета Всекитайского собрания народных представителей Е Цзяньин именовал период Мао «феодально-фашистской диктатурой» (Даже посещала крамольная мысль - не заимствовали ли кое-что у восточного соседа наши «перестройщики»?).

Был  и свой Солженицын - местный литературный валсовец  писатель Лю Сяобо сказавший в 1988 году в интервью гонконгской журналистке на вопрос о том, сколько потребуется времени КНР, чтобы пройти настоящую историческую трансформацию, он ответил: «Триста лет колониализма потребуется для этого Китаю, потому что, посмотрите, сто лет колониализма потребовалось Гонконгу для того, чтобы он стал таким, какой он сегодня, а учитывая, какой большой Китай, какая это огромная страна с огромным населением, то не менее 300 лет колониального режима в Китае может содействовать такой настоящей исторической трансформации».
А китайский академик Цукерман-Боннер Сахаров - Фан Личжи (биография тоже  удивительным образом совпадает с нашим Сахаровым)-важно вещал в СМИ:
«...Необходима всесторонняя открытость или полная вестернизация. Всесторонняя — это значит позволяющая передовой культуре со всех сторон нанести удар по Китаю, без всяких исключений.  Удары могут быть со стороны экономики, знаний, политической системы, идеологии, морально-этических критериев...»
А потом начался первый в мире майдан...

***

Стартовой точкой  стала смерть  15 апреля 1989 года  от сердечного приступа члена Политбюро ЦК КПК Ху Яобана. Двумя годами ранее Дэн Сяопин снял его с поста Генерального секретаря КПК за «буржуазную либерализацию». Дело в том, что Яобан призывал к быстрым не только экономическим, но и политическим реформам, а также активнее других  ругал  Мао Цзэдуна. Своим поведением Ху Яобан заслужил авторитет в либеральных  кругах: ещё одной причиной, по которой его уважали противники режима, стало то, что именно Ху Яобана назвали организатором массовых студенческих волнений в 1986 — 1987 годах.
 Он к тому же обладал репутацией кристально честного чиновника и врага коррупции и привилегий(Знакомо??). Интеллигенция, была благодарна ему за кампанию по реабилитации жертв Культурной революции.
(В свое время автор -и не только он - в конспироложском духе даже предположил что возможно именно смерть этого китайского Ельцина -фронтмена гипотетического второго этапа антинародной элитарной революции спровоцировала истерику и фальшстарт у некоей китайской «партии измены». Позже однако я пришел к выводу что это событие просто стало соломинкой, сломавшей спину верблюду...)
В день смерти Ху Яобана либеральная публика сразу  собиралась на митинги в Пекине, чтобы почтить память покойного. Особенно горячо отреагировала молодежь — на траурных собраниях в студенческих городках, звучали не только слова скорби, но и обвинения в адрес Дэн Сяопина в неуважении к заслугам покойного  пред партией и народом. Некоторые публично задавали риторический и с явным намеком  вопрос: «Почему те, кого хотелось бы видеть живыми, умирают, а те, кому давно пора исчезнуть, до сих пор живут?»
19 апреля в Пекинском университете состоялась встреча оппозиционных студенческих активистов всех крупных вузов столицы.  Было принято решение создать студенческую организацию. Сформировался комитет, на лидирующие позиции в котором выдвинулись студент Политологического университета Чжоу Юнцюнь, студент исторического факультета Пекинского университета Ван Дань, студент педагогического университета Уэр Кайси, аспирант-физик Фэн Цундэ, аспирант-политолог Пу Чжицян, студентка психологического факультета Пекинского университета Чай Лин. Активное организационное участие в создании принял выпускник Пекинского университета физик Лю Ган.
Вскоре эти имена растиражирует «Рейтер» и прочие информагенства -сделав их этакими богдыханами на час.
Официальная церемония прощания с Ху Яобаном должна была состояться 22 апреля на площади Тяньаньмэнь. Однако уже 21 апреля тысячи людей стали стягиваться на площадь. Изначально студенты вышли на площадь Тяньаньмэнь формально для того, чтобы проститься с бывшим генсеком, однако совсем скоро в толпе стали звучать политические лозунги — собравшиеся требовали активизировать политреформы  и решили не уходить до тех пор, пока их не услышат: так начались события, которые длились  четыре недели и которые определили без преувеличения судьбу мира
Недовольство собравшихся росло, несмотря на требования властей, они отказывались добровольно расходиться.
Первые решения, принятые на состоявшемся вечером 22 апреля экстренном заседании Политбюро ЦК КПК, были осторожными — партия предпочла занять выжидательную позицию. Официальный период траура по Ху Яобану сократили, от переговоров с протестующими отказались, но применить силу для очистки площади не решились.
25 апреля Дэн Сяопин  заявил членам Политбюро, что речь идет не об обычном студенческом движении, а о политических беспорядках,» в ходе которых  отрицается роль коммунистической партии, отвергается социалистический строй». На следующий день в главной газете страны «Жэньмин Жибао» на первой полосе вышла редакторская статья «Необходима четкая позиция в борьбе с беспорядками», в которой практически слово в слово было воспроизведено сказанное Дэн Сяопином.
В самом конце апреля состоялась долгожданная встреча между делегатами студентов и представителями ЦК КПК и Госсовета КНР.
 Она ни к чему не привела а «Жэньминь жибао» — обвинила студентов в провокациях и «отравлении умов». Студенты ответили очередной демонстрацией 27 апреля.
А чтобы завершить этот  раздел коснусь двух важных моментов.
Во первых - хочу   лишний раз опровергнуть идиотов, заявляющих что дескать на Тяняньмэнь оказывается подавили сторонников ортодоксального социализма и возвращения к идеям Мао. Среди вожаков -имена их известны - не было ни одного сторонника не то что маоизма но и просто самого мягкого социализма -как может убедиться всякий с помощью любого поисковика.
Во вторых - и пожалуй главных - перефразируя отечественных охранителей - «Китайский народ никогда не жил так хорошо как при Дэн Сяопине».  Достаточно посмотреть на кино и фотохронику тех дней - ни оборванцев в обтрепанной синей униформе, ни голодных истощенных лиц и тел - характерных для времен Культурной революции, ни тряпичных тапочек и одинаковых кепок 1950х - вроде как не худшей  эпохи до «Большого скачка» и избиения воробьев.

***

Время шло. Никому неизвестные студенты стали знаменитыми.  Пекинский майдан несмотря на  недовольство властей и начавшиеся склоки вожаков жил и развивался. Собирались средства и продукты а среди делегатов  были даже представители... полицейских участков.
Из Гонконга прибыла партия новеньких, комфортабельных палаток. Северная часть площади превратилась в палаточный городок, поделённый на несколько зон по цвету палаток.
Самоуправление на площади принимает решение бороться не только с консерваторами у власти, но и с мусором создав добровольческие бригады дворников.
Чжан Боли объявил о том, что создаёт «Университет Демократии», в котором он и другие интеллектуалы будут вести политзанятия для всех желающих.
Из Тайваня и Гонконга (а также возможно ещё откуда-то) поступают пожертвования, которые идут на обеспечение демонстрантов медикаментами и продовольствием. «Министр финансов» майдана и Фэн Цундэ тут же обвинил представителей Независимой федерации пекинских студентов, что они, присвоили себе большую часть фондов. (Однако, вскоре его самого будут обвинять в чересчур свободном обращении с «общаком»).
Вечером 29 мая на площадь привезли материалы для создания статуи «Китайской Свободы»– символа протестов. За работу взялись студенты Пекинской центральной академии искусств.(Статуя воистину из «г-на и палокъ»(с) действительно стала превосходным символом китайской свободы и демократии - и вообще -своеобразным символом будущего которое готовили смутьяны стране)
 Между тем, на площади появилась ещё одна значимая сила – Независимый союз пекинских рабочих. Трудно сказать много ли в нем было рабочих - в пресловутом польском КОС-КОРЕ их например искать днем с огнем... Но важно другое - организатор его – Хань Дунфан – в отличие от студенческих лидеров  имел все данные для того, чтобы стать главарем «народного восстания»
7 мая 1989 года произошли события, на которых начавшийся майдан мог завершиться мирно.
Лидеры митингующих собрались, чтобы в очередной раз обсудить будущее протестов. Присутствовали почти  все, кроме Ли Лу, который сказал, что совещания – пустая трата времени и надо готовиться к драке.
Совещание действительно продолжалось более семи часов и в основном свелось к скандалу  и взаимным обвинениям.
Тем не менее - было высказано два разумных мнения - от Ван Цзюньтао и Фэн Цундэ.
Ван Цзюньтао в режиме нон стоп уговаривал вожаков  движения не браниться а  говорить по существу.
А Фэн Цундэ заявил, что майдан  можно продолжить, но не дольше 20 июня, так как у демонстрантов нет денег и продовольствия, а Независимая федерация пекинских студентов забрала большую часть «общака», когда поссорилась с «Штабом защиты Тяньаньмэнь».
По итогу было внесено предложение уходить с площади 30 мая. Чай Лин, руководитель «Штаба», сильно устала,  и совсем не походила на лидера, способного продолжать борьбу. Тихим бесстрастным голосом она сказала, что готова прекратить протесты.
Однако совещание на этом не закончилось…
Лю Сяобо, будущий лауреат Нобелевской премии мира, официально не входящий в движение и руководящие органы - играя роль этакого  «гуру» заявил, что «демократическое движение не имеет права умереть после ухода с площади», и для этого ему нужен мощный лидер – такой как Лех Валенса в Польше.
В качестве такого лидера он предложил однако не рабочего псевдовождя Хань Дунфана а уйгура и говорливого  оратора Уэр Кайси.
Сам Уэр Кайси был само собой  «за», но вот другие вожаки - прежде всего  Фэн Цундэ и Чай Лин – решительно «против».
Оба в раздражении покинули совещание,  Ван Цзюйтао последовал за ними.
По мнению Чай Лин, «собрание», которое два дня назад сделала её лидером демократического движения, сегодня предало её. Встретившийся ей на площади Ли Лу был раздражён. Он кричал, что, если уйти сейчас, вернуться на площадь будет невозможно. Военные и партия возьмут контроль над  событиями, и обещанная сессия парламента 20 июня состоится под их руководствои, если состоится вообще. (Сессия должна была обсудить  единственное конкретное требование студентов – снять со своей должности главу Госсовета Ли Пэна).
…Итоговая пресс-конференция бандлидеров  прошла у подножия памятника Народным героям. Были там  почти все - Чай Лин, Уэр Кайси и Ван Дань и  Ли Лу, Чжан Боли, Лю Ган и Ван Цзюньтао. Рой демонстрантов собрался вокруг. Тогда на Тяньаньмэнь удалось собрать 100 тысяч человек.
Первым выступил Уэр Кайси, своими эмоциональными вскриками сразу завоевавший расположение толпы -речь его была как вспоминают некоторые на редкость бессмысленна. Потом начал говорить   Ван Дань, который скучным  тихим голосом по бумажке зачитывал принятое на совещании «Заявление из десяти пунктов».
Публика уже разочаровано расходилась, когда прозвучало   пункт № 8: «Студенты покинут площадь Тяньаньмэнь 30 мая».
 Неожиданно Чай Лин  громко заявила: «Решение покинуть площадь не одобрено Штабом защиты Тяньаньмэнь и не соответствует желанию студентов!. Повысив голос, она показала пальцем на Лю Гана: «Это они! Решение покинуть площадь принадлежит только так называемой интеллектуальной элите»!.
…Когда «Заявление из 10 пунктов» было официально опубликовано, оно содержало прежнюю формулировку: «Защита площади Тяньаньмэнь будет продолжаться, как минимум, до 20 июня или до досрочного созыва сессии Всекитайского собрания народных представителей».
Попытка мирно разрешить кризис и спасти тысячи жизней провалилась.
А между тем именно так -мирно спустив все на тормозах - будущему вождю КНР Цзянь Цземиню удалось  погасить разгоравшийся тогда же пожар смуты в возглавляемом им Шанхае.
К слову - китайский Сахаров -Фан Личжи -в руководство смутьянов не вошел и  на площади так и не появился -он и и его жена Ли Шусянь лишь «морально поддерживали студентов во время протестов». Забегая вперед -они каким то образом ухитрились прошмыгнуть в американское   посольство -надеджно как будто блокированное   -не исключено что они бежали в дипмиссию не после а ДО  событий.

***

Отдельным сюжетом, во многом определившим ход истории в китайской столице, стоит выделить визит Горбачева, который пришелся на 15-18 мая.
15 мая 1989 года ЦК КПК и Госсовет КНР призвали студентов не наносить ущерб советско-китайским отношениям и очистить площадь Тяньаньмэнь на время визита лидера СССР. Власти публично обещали продолжить диалог после того, как Горбачев покинет Китай. Но студенты не поверили властям и, несмотря на все увещевания, продолжили голодовку, начатую несколькими днями ранее. Кроме того, группа студентов начала
многотысячную сидячую забастовку, а над самой площадью появились транспаранты на китайском и русском языке:
«Демократия — наша общая мечта».
Вот что вспоминает Павел Палажченко - личный переводчик Горбачева:
«В Пекине я был второй раз – первый раз в феврале 1989 года в команде Шеварднадзе. Оставались некоторые неясности по одному из «китайских условий» для нормализации отношений – выводу вьетнамских войск из Камбоджи. Шеварднадзе пришлось лететь в Шанхай, где находился Дэн Сяопин, и тот в итоге согласился объявить сроки визита Горбачева еще до выполнения этого условия ... Мы поехали дальше в Пакистан, где я познакомился с Беназир Бхутто. Об этом напишу отдельно. Визит в Пакистан был очень тяжелый.
В Пекине по сравнению с визитами в США и другие англоязычные страны работы у меня было немного, я в основном наблюдал. Но кое-что запомнилось.
Запомнился проезд из аэропорта к резиденции по каким-то узким боковым улицам – маршрут был изменен так, чтобы избегать главных улиц и проспектов, которые были запружены демонстрантами. Протестовали не только на площади Тяньаньмэнь, но и во многих других местах города.
Игорь Рогачев, заместитель министра, ведавший отношениями с Китаем, говорил, что люди, особенно сотрудники разных учреждений, вместо работы выходили с транспарантами и знаменами на улицы, город был почти парализован.
Студенты, заполнившие площадь, прислали своих представителей в посольство с просьбой встретиться с Горбачевым. Практически все в делегации считали это невозможным – мы в гостях у китайского правительства, которое было уже на пределе терпения. Но в ходе обсуждений выявились всякие нюансы.
В посольстве произошло резкое разделение дипломатов по возрастному принципу – старшее поколение считало студентов «агентами Америки», более молодые студентам симпатизировали. Посол Трояновский, которого я неплохо знал по работе в ООН (даже играл с ним пару раз в теннис), держался дипломатической линии, беспокоясь прежде всего о том, чтобы визит прошел успешно.
«Прошли по лезвию бритвы», - говорил он мне уже в конце века, когда я был у него и мы обменялись книгами воспоминаний.
Со мной общался молодой дипломат, кажется из «соседских»… может быть, даже слегка «присматривал» за мной. Парень очень толковый, но когда я спросил, не стоит ли ночью сходить на площадь, сказал: «Я там бываю, но вам не советую. Студенты в общем не очень знают, чего они хотят». Один из моих коллег все-таки решился (в сопровождении дипломата, который тоже ходил туда «по должности») и вынес такое же впечатление: «Ребята симпатичные, но невнятные какие-то. Все время повторяют слово «коррупция».
Заключительную пресс-конференцию Горбачева планировалось провести в Большом зале Всекитайского собрания. Руководитель пресс-центра Г.И. Герасимов, переводчик  и я выехали из резиденции задолго до основного кортежа, чтобы заранее там быть и проверить технику. По мере приближения к центру города плотность толпы демонстрантов увеличивалась. Переводчик заметил колонну с транспарантами управления государственной информации и даже отдела пропаганды ЦК КПК. Транспаранты «в поддержку перемен». Но это было, конечно, поразительно. Водитель -китаец пытался объехать блокированные демонстрантами улицы, но мы уже начинали сомневаться, что приедем вовремя. Всегда невозмутимый Герасимов в какой-то момент почти закричал переводчику: «Да скажите же вы ему, что нам нельзя опоздать!»
В общем, приехали. И тут нам говорят, что пресс-конференция «по соображениям безопасности» перенесена в резиденцию. Успеем назад? Успели, но, конечно, приехали с потрепанными нервами.
В аэропорт – это было, кажется, на следующее утро – я ехал в одной машине с Рогачевым и еще с кем-то, не помню. Кортеж «вели», но казалось, толпа людей буквально окружает нас. Выли сирены скорой помощи. Игорь заметил несколько транспарантов: «Дэн Сяопин сятай» - «Долой Дэн Сяопин!а»…
- Это они зря, - сказал он. – Может плохо кончиться»

***

 Студенты писали петиции, а правительство практически непрерывно проводило собеседования и собрания — и те и другие стремились к диалогу, однако не могли прийти к единому мнению относительно его формы и организации. Госсовет КНР упорно отказывался признавать неформальную и незарегистрированную Ассоциацию самоуправления вузов города Пекина, выступавшую в роли представителя митингующих на Тяньаньмэнь. Студенты , в свою очередь, настаивали на публичной процедуре проведения диалога. 18 мая Ли Пэн принял решение встретиться с лидерами протеста. Первым делом он высказал неудовольствие тем, что из-за пробок, созданных демонстрантами, он опоздал на встречу.
«…Уважаемый, вы сказали, что опоздали из-за пробок... вообще-то, мы вызывали вас на беседу с 22 апреля. Дело не в том, что вы опоздали, а в том, что вы слишком опоздали. Вы опоздали на месяц», —  нагло бросил  в ответ Уэр  Кайси.
Я понимаю, что с моей стороны довольно грубо перебивать вас, Премьер, но на площади сидят голодные люди, а мы сидим здесь и обмениваемся любезностями. Мы здесь только для того, чтобы обсудить конкретные вопросы...»
(Движение и в самом деле было нарушено -дошло до того что функции курьеров между различными частями города осуществляла  команда  байкеров «Летающие тигры».)
 20 мая, к тому моменту, когда лозунги демонстрантов стали радикальнее, в Пекине ввели военное положение. Если раньше собравшиеся требовали не вполне конкретных политических реформ, то теперь они просто  кричали: «Долой Дэн Сяопина!» и даже  «Смерть красным собакам!».
Введённое военное положение фактически никак не повлияло на ситуацию: военные и полицейские так и не получили приказа зачистить площадь, поэтому вплоть до 3 июня обе стороны выжидали. За это время сторонники перемен смогли перекрыть главные городские улицы и фактически парализовали нормальную жизнь в Пекине.
Чрезвычайное положение было объявлено на территории восьми районов города центрального подчинения Пекина в соответствии с пунктом 16 статьи 89 Конституции КНР
Для ввода в город было мобилизовано, по разным оценкам, от 180 до 250 тысяч военнослужащих Народно-Освободительной армии Китая: части Пекинского и Тяньцзиньского гарнизонов, а также до трех десятков  из Пекинского, Цзинаньского, Шэньянского, Нанкинского и Гуанчжоуского военного округов.
В армейской среде надо сказать  далеко не все поддержали решение о вводе войск. Тем более не было формального приказа от  Чжао Цзыяна, который являлся руководителем партии, и команду о введении военного положения не спешили выполнять министр обороны Цинь Цзинвэй и командующий расквартированной под Пекином 38-й армии Сюй Циньсянь. Цинь впоследствии публично поддержал решение, а Сюй, сославшись больным, ушёл нв отпуск но впоследствии был арестован, уволен с военной службы и исключён из партии. Семь отставных генералов, включая Чэнь Цзайдао, руководившего знаменитым «Уханьским восстанием» в годы «культурной революции», 21 мая написали открытое письмо с просьбой не применять армию против народа.
Однако в целом армия послушно выполнила приказ войти в город. Равно как и другой приказ -по возможности не применять в силу.
Продвижение наземных сил вызвало неожиданное сопротивление. Тысячи простых людей вышли на улицы и блокировали движение техники, устраивали братания с солдатами (многие из которых были родом из Пекина и окрестностей), приносили военнослужащим еду, воду и сигареты.
В основном части были задержаны по периметру Третьей  кольцевой автодороги. Единственные, кто прорвались в город, стали солдаты 14-й артиллерийской дивизии, переброшенные в Пекин на поезде. Но и они были окружены горожанами на вокзале и, как и другие части, застыли в ожидании приказов.
Приказов, которых не было несколько дней.
Напоминаю - у войск была директива не применять силу. Парадоксально, но это, на первый взгляд, адекватное и гуманное решение сыграло злую шутку и в перспективе оказалось на руку как раз сторонникам властей.
Ситуация выходила из-под контроля. И сопротивление, с которым столкнулись не имеющие возможности ответить солдаты, лишь усугубляло положение. Протестующие были возбуждены иллюзией своей силы, а власти всё больше убеждалось, что этот «праздник непослушания» нужно прекращать любой ценой -хотя были и либералы во главе с Чжао Цзыяном.
Если не были едины власти то не были едины и бунтовщики. Ван Чаохуа, основатель Независимой ассоциации пекинских студентов, предпринимала отчаянные попытки сохранить руководящее положение своей организации. В течение дня было множество встречи и разговоров с попытками договориться о перегруппировке сил и выдвижении нового руководства.
В качестве лидера временного штаба Ассоциации была «назначена» Чай Лин, многими воспринимавшаяся как «лицо движения» с начала голодовки десять дней назад. Её замами стали её ближайшие друзья и соратники: Ли Лу, ее муж Фэн Цундэ и Чжан Боли. Ван Чаохуа восприняла произошедшее как обман и измену, и в раздражении покинула Тяньаньмэнь…
Движение находилось в явном кризисе, а войска всё так же стояли на исходных позициях.
 Организация Хань Дунфана, Независимый союз пекинских студентов и «Штаб голодовки» (голодовка закончилась, но организация и амбиция её лидеров остались) объявили о новом  требовании  -отставке не только Ли Пана но и   председателя КНР Ян Шанкуня, за то что  объявили о военном положении.
Но вот формальный глава партии - генсек ЦК КПК Чжао Цзыян, который накануне, сославшись на болезнь, не участвовал в заседании, на котором было введено  военное положении не подвергся критике и нападкам.
 Оскорбленные студенты, выражая свое недовольство Дэн Сяопином, чье имя на китайском языке созвучно словосочетанию «маленькая бутылка», устроили огромный перформанс — торжественно разбивали на площади сотни стеклянных бутылок. На вооружение был взят и знаменитый афоризм Дэн Сяопина — на транспарантах протестующих появилась надпись «Не важно какого цвета старый кот, лишь бы он ушел!».
(Знакомо –не правда ли?? «Шал кет!» («Старик - уходи!)», - кричали в Казахстане в прошлом году протестующие).

***

А сейчас приведем документ исключительной важности - дошедший до нас воистину чудом - личное свидетельство одного из главарей смуты. А именно слова Чай Лин, командующей «Штабом защиты площади Тяньаньмэнь», сказанные ей в интервью  28 мая 1989:
«...Студенты всё время спрашивают меня: что мы должны делать дальше? Что мы можем достичь? Мне грустно, что я не могу им сказать, что всё, что нас ждёт впереди – это кровопролитие. Когда правительство достанет нож и начнёт им кромсать людей. Я думаю, тогда и только тогда, когда кровь потечёт рекой по площади Тяньаньмэнь, люди в Китае смогут понять, что к чему, и объединиться.
Я надеюсь, я смогу уцелеть. Но студенты на площади Тяньаньмэнь должны будут остаться и защищать площадь до конца, пока правительство не решится на то, чтобы подавить движение в крови. Я также надеюсь, что следующая революция начнётся сразу же после этого. Когда это произойдёт, я вернусь в борьбу. Пока я жива, моей целью будет сбросить это бесчеловечное правительство и построить новое правительство – правительство народной свободы. Пусть китайский народ наконец-то восстанет. Пусть настоящая «Народная Республика» появится.
– Останешься ли ты на площади Тяньаньмэнь?
– Нет.
– Почему?
– Потому что я не такая, как остальные. Я – та, кого власти будут разыскивать. Я не хочу, чтобы это правительство расправилось со мной. Я хочу жить. Это то, о чём я сейчас думаю. Я не знаю, подумают ли люди, что я слишком эгоистична. Но сейчас работу, которую я делала, должен продолжить кто-то другой. Потому что демократическому движению нужен кто-то ещё… Ты можешь потом стереть это?...» Конец цитаты
(Видеозапись однако сохранилась - кроме того есть и воспоминания репортера  Эдди Чэня).

***

Дальше была атака армии на  площадь, низвержение Чжао Цзыяна и всего либерального крыла КПК,  и начало новой эры в истории Китая... Впрочем автор уже писал об этом и вообще это как говориться «совсем другая история»(с)

***

PS. Во время подавления демонстраций на площади Тяньаньмэнь погибло от 300 (официальные данные) до 2600 человек (данные Красного креста) а по иным источникам - до 20000. Товарищ Дэн Сяопин умер в феврале 1997 года в возрасте 92 лет. Хоронили его торжественно и пышно, как подлинного вождя народа и державы. Современное китайское общество воспринимает его воистину «отцом нации».
Чай Лин - поджегшая фитиль бомбы избежала ареста и эмигрировала в США.
Окончила элитный университет, вышла замуж за гражданина США. Приняла христианство и американское гражданство. У неё всё хорошо... И у КНР все хорошо