О подлинном социализме по Марксу

I

В Критике Готской программы (и больше нигде) Маркс мимоходом описывает социализм - или те его черты, которые ему представляются ключевыми, теми, которые отличают социализм от других -измов, включая вульгарный (то есть примитивный, не подлинный, не настоящий) социализм. Говоря о распределении, Маркс указывает, что это не ключевой момент, ключевым моментом является право собственности на средства производства, и именно по решению вопроса собственности следует оценивать, подлинный ли социализм, или, например, вульгарный.

Помимо всего вышеизложенного, было вообще ошибкой видеть существо дела в так называемом распределении и делать на нем главное ударение.

Всякое распределение предметов потребления есть всегда лишь следствие распределения самих условий производства. Распределение же последних выражает характер самого способа производства. Например, капиталистический способ производства покоится на том, что вещественные условия производства в форме собственности на капитал и собственности на землю находятся в руках нерабочих, в то время как масса обладает только личным условием производства - рабочей силой. Раз элементы производства распределены таким образом, то отсюда само собой вытекает и современное распределение предметов потребления. Если же вещественные условия производства будут составлять коллективную собственность самих рабочих, то в результате получится также и распределение предметов потребления, отличное от современного.

Вульгарный социализм (а от него и некоторая часть демократии) перенял от буржуазных экономистов манеру рассматривать и трактовать распределение как нечто независимое от способа производства, а отсюда изображать дело так, будто социализм вращается преимущественно вокруг вопросов распределения. Но когда истинное отношение давным-давно уже выяснено, к чему же снова возвращаться вспять?

II

Известно, что собственность на средства производства в СССР была двух типов, и соответственно, у двух субъектов - государственная и колхозно-кооперативная. По Марксу государственная форма собственности находится «в руках нерабочих» и потому не является социалистической. А что же такое колхозно-кооперативная собственность, не подходит ли она под марксово описание того типа собственности, которую Маркс рассматривал как основу подлинного социализма?

Колхозно-кооперативная собственность формировалась из имущества участников колхоза, принадлежала колхозу, а не его участникам, но члены колхозы - колхозники - теоретически могли определять судьбу этого имущества, принимая коллегиальные решения в установленном порядке.

Таким образом, можно сказать, что колхозная собственность была тем видом собственности, который Маркс клал в основу существования социализма как этапа общественно-экономической формации, или в максимальной степени приближена к нему, в большей степени, чем все иные сколько-нибудь масштабно реализованные виды коллективной собственности в истории человечества. То есть, по сути, именно колхозное строительство, по Марксу, было строительством социализма, как фазы, предшествующей коммунизму.

Каково же было положение крестьянина-колхозника?

III

Ответ цитирую по «Научный проект «НАРОД И ВЛАСТЬ: История России и ее фальсификации»,Выпуск 4, НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ  СТАЛИНИЗМ И КРЕСТЬЯНСТВО, Сборник научных статей и материалов круглых столов и заседаний теоретического семинара «Крестьянский вопросв отечественной и мировой истории», Москва, Издательство Ипполитова 2014, стр. 49-50.

На постсоветском этапе научного осмысления коллективизации и ее итогов подобное определение колхозного крестьянства оценивается весьма критично. Исследователи указывают на факты имущественного или социального (вырастающего из профессионального) расслоения внутри колхозников, на то, что «запрет на выдачу паспорта поставил колхозника в положение, сравнимое только с закрепощением», говорят о членах сельхозартелей как о «подневольных сельскохозяйственных работниках» или, – как о рабах большевистского государства, трудившихся в огосударствленных сельскохозяйственных предприятиях, каковыми выступали колхозы.

Вышеприведенные трактовки колхозного крестьянства, появившиеся в постсоветский период, во многом правомерны, хотя и грешат определенной публицистичностью. Действительно, в процессе и по итогам коллективизации произошло фактическое закрепощение крестьян, которые, как известно, при введении с 1932г. паспортов таковых не получили и могли покинуть сельскую местность лишь с разрешения колхозного начальства или местной администрации. Конечно, было бы явным преувеличением говорить о том, что в советской коллективизированной деревне полностью возродились порядки времен крепостничества. Не возникает сомнений, что провести знак равенства между крепостным крестьянином и крестьянином колхозным (даже таким, каким он был в «сталинскую» эпоху), нельзя. Колхозник представлял собой «совершенно особый тип сельского производителя» уже хотя бы потому, что в отличие от крепостного, был не только лишен свободы, но и отчужден от средств производства.

Все же, если рассматривать статус крепостного XVI–XVIII вв. и колхозника 1930-х гг. под углом зрения его основных обязанностей перед государством, то сходство будет явным. В этой связи, колхозное крестьянство может быть определено как тяглово-податное сословие (или, по крайней мере – квазисословие) сталинского государства, обязанное беспрекословно выполнять массу государственных повинностей, в том числе – финансировать индустриализацию страны и поставлять рабочих для промышленности.

IV

Там можно и еще почитать, интересно, и посмотреть: что же такое подлинный социализм по Марксу, и помыслить себе, что же такое коммунизм, если подлинный социализм по Марксу - вот такой. Показательно, что именно внеэкономическое принуждение оказалось инструментом для создания и удержания колхозов как социальных институтов. Это основание полагать, что коммунизм без постоянного насилия невозможен, а труд при коммунизме в связи с этим может быть только примитивным, какой, кстати, Маркс и мог себе помыслить, другого труда он не знает.