День космонавтики. Байконур… по следам ушедшей высокоразвитой цивилизации

С Днем Космонавтики нас, друзья!

Время вспомнить за рюмкой чая великую Эпоху, когда все начиналось. Когда на нашей планете «Главными по Космосу» были те самые герои, образы которых описаны мэтрами фантастики, и которые были искренне уверены, что развитие космоса обязательно служит для счастья человечества и никак иначе. Эпоху, когда еще не родились циничные «илоны маски», а высокоразвитая цивилизация (ныне ушедшая) строила самые настоящие Врата во Вселенную — Байконур.

По дороге на Байконур, пытаясь охватить взглядом необъятные просторы Великой Степи как-то особенно проникаешься эпитетом, брошенным когда-то Сергеем Королевым — Степь... Берег Вселенной…

Великая Степь своей необъятностью и величием и сама похожа на космос, и словно приближает тебя к нему. Земля и Небо. Ничего лишнего между ними… Ощущение что ходишь действительно по Краю Вселенной… впечатляют и пространство, и время, и безвременье… В первую очередь изумляет необозримый фантастический простор. Здесь с высоты своего роста во все стороны видишь только горизонт.

Местами степь — это просто плоскость, на которой сколько хватает глаз,
нет ВООБЩЕ НИЧЕГО

Байконур — это не только космодром. Здесь находится ещё и огромный по величине комплекс музеев, посвященных космосу. 

Самые интересные экспонаты, выставленные в этих залах, в прямом смысле, свалились с неба

Начало нашего пути — здание на фото было построено 1970-е годы как Дворец культуры строителей. В нём и находится Музей истории космодрома Байконур:

Всего четыре зала вокруг небольшого атриума. 

Прямо у входа, снаружи всех залов, несколько камер сгорания. Потёртый вид как бы намекает, что они «пользованные», то есть прогоревшие изнутри и упавшие в степь с высоты в десятки километров. Ещё труднее пришлось картинкам рядом с ними —изображения опоясывают каждый запускаемый Союз, обычно приуроченные к какому-нибудь событию. Одна из камер чуть ли не от Востока-1, во всяком случае какой-то очень исторической ракеты:

 А этот бугель от боевой ракеты РС-18 (не путать с Воеводой-Сатаной, которая SS-18 по классификации НАТО), использовался при её транспортировке:

Самый крупный зал музея, или скорее группа залов конечно же, о космонавтике. В сводчатом коридоре мирно уживаются макеты «Бурана» и «Шаттла», и планеры внешне даже похожи. Советские конструкторы позаимствовали кое-что из того, что уже работало у американцев. На внешности сходства заканчиваются: у «Шаттла» мощнейшие двигатели, и под брюхом у него не ракета-носитель, а гигантский топливный бак с боковым ускорителями, «Буран» же лучше маневрировал на орбите, но с Земли выводился сверхтяжёлой ракетой «Энергия». Парашют за макетом — подлинный от того самого «Бурана», что совершил единственный беспилотный полёт в 1989-м и погиб в 2000-м под рухнувшей крышей ангара. Его обломки, как частицы мощей, разлетелись по космическим музеям и коллекциям всего бывшего СССР, а то и мира.

От коридора отходят небольшие залы. Первый — о РКК «Энергия», бывшем КБ Королёва, директор которого в СССР традиционно был Главным по Космосу. «Прогресс» — её продолжение в Самаре, где делают ракету «Союз». А на витрине её подлинные фрагменты, после запусков обильно разбросанные по степям:

Куда интереснее обломки Н1 — «царь-ракеты», что конструировал Сергей Королёв для советской Лунной программы. Было это, откровенно сказать, чудище о 5 ступенях и 38 двигателях НК-33, сделанных в той же Самаре, и вот невозможность их синхронизировать при тогдашнем уровне электроники и погубила ракету — 105-метровая дура мгновенно теряла равновесие. Сам Королёв, может быть, и довёл бы Н1 до ума, но он умер в 1966-м, а все 4 запуска в 1969-72 годах были неудачными. Причём лишь в последний раз «царь-ракета» поднялась на 40 километров, а дважды и вовсе падала на старт с грандиозными взрывами, оставляя воронки до 15 метров глубиной. Команда, к счастью, к такому была готова, поэтому аварии обходились без жертв, а системы аварийного спасения (см. здесь) даже спасали полезную нагрузку. И вот — искорёженные обломки с тех самых аварий:

В 1974 году власти решили, что практичнее уничтожать эти ракеты до запуска, и ещё два экземпляра пошли под нож. Из их гигантских баков делались даже автобусные остановки и павильоны парков. Но не в Ленинске, а на военных городках в глубинах космодрома. И вполне может быть, что они там стоят до сих пор...

Обломки знаменитых запусков - в принципе самые впечатляющие экспонаты этого музея. Вот например стекло от «Бурана» и фрагмент спутника «Глонасс-М»:

Первый зал был посвящён ракетам Королёва, следующие — ракетам Челомея и Янгеля. Центру, Левому и Правому флангам Байконура. Три крупнейших ракетчика поделили гигантских космодром по-братски — фактически устроили три разных космодрома, которые даже в степи друг от друга не видать. Но катастрофы случались и у тех, и у других, и третьих.

Вот справа ещё пара обломков того же «Протона» 2013 года, слева - днепропетровских ракет. Вверху — взорвавшегося в 1990 году «Зенита», а внизу — белорусского спутника «БелКА», погибшего при единственном в её истории неудачном запуске ракеты «Днепр», переделанной из той самой «Сатаны».

Фрагменты штатно отработавших «Зенитов», «Циклонов» и боевых ракет Янгеля — в степь они падают точно так же, как и у любой другой ракеты:

В том же зале представлен стенд «Космодромы мира». Тут есть земля с японского космодрома Танэгосима и орех из Французской Гвианы (где космодром Куру), макеты американских (внизу слева), французских (вверху слева), японских (внизу справа), китайской (единственный макет, который музею получить было очень трудно) и индийской (выше всех) ракет и даже разорванная взрывом пиропатрона гайка от «Шаттла», крепившая к нему ускорители.

Дальше — небольшой зал с макетами Р-16 и Р-9А

Коридор мимо ниши с местной репликой Первого Спутника выводит в зал под куполом с макетами орбитальных станций и личными вещами работавших на них космонавтов и астронавтов:

Бортовая одежда Сергея Крикалёва с его автографом - из экспедиции МКС-11 в 2005 году:

Шевроны совместных русско-американских экспедиций к орбитальным станциям на «Шаттлах»:

А в следующем зале с панорамами Луны, Марса и бездонного Космоса — макеты планетоходов и межпланетных станций. Причём не только наших (есть тут и «Луноход», и «Венера»), но и американских. Хотя они такого качества, будто и не макеты это, а игрушки, купленные в супермаркете. Марсоход «Спирит»:

«Магеллан« (делал радиокарту Венеры) и «Вояджер» — этого и вовсе послали в 1977 году «туда, не знаю куда», и несколько лет назад он покинул пределы Солнечный системы, оказавшись самым дальним от Земли творением человеческих рук:

Рядом ещё и закуток с макетом МИКа (монтажно-испытательный комплекс), старта и скафандрами... но не космонавтов, а топливозаправщиков:

Теперь вернёмся в атриум. Неприметная дверца ведёт в Зал трудовой и боевой Славы, где сразу накрывает дух СССР:

Половина зала вещает о строительстве Байконура, но в основном тут фотографии и макеты и инструменты строителей.

Боевая слава представлена обязательным уголком о Великой Отечественной (тем более немало ветеранов космодрома были и её ветеранами) и макетами ракетных шахт с их элементами. Вот например огромная батарея для автономного питания ракетной шахты той самой «Сатаны». У космических ракет, кстати, вся электрика тоже на батарейках немногим меньшего размера — для 9 минут полёта их заряда хватает:

Макет антенн, принимающих телеметрию запусков. Если точнее — системы «Жемчуг», установленной на Байконуре в 1982-84 годах для «Бурана-Энергии»:

И их элементы:

Венец Трудовой славы — витрина с линейкой ракет, запускавшихся с Байконура: «Спутник», Р-7, Р-9, Р-16, «Рокот», «Стрела», «Днепр», «Восток», «Молния», «Циклон», «Союз», «Протон», «Зенит», «Энергия» и Н1. Обратите внимание на масштаб — он тут выдержан, и «Энергия» была почти вдвое меньше Н1, но и почти вдвое мощнее. При этом здесь ракеты даны без модификаций (коих у одного «Союза» пяток), а с их учётом запусках Байконура участвовало три с лишним десятка разных ракет:

Ещё два зала совсем маленькие. Один — про «Интеркосмос», но шевроны, фотографии, книги не очень-то фотогеничны а последний зал об истории Казахстана, не знаю при чем здесь космос...

ну вот он:

На этом экскурсия по этому Музею завершена. Второй, и ещё более крупный Музей находится на космодроме,  на Второй площадке.

Здесь, на Второй площадке, находится смотровая, с которой наблюдают за запуском — на холме совсем рядом с Музеем.

По соседству пара «финских домиков». Ходят сюда именно ради этих домиков — в том, что подальше, с голубыми занавесочками, жили накануне старта Юрий Гагарин и его дублёр Герман Титов. А в соседнем —  Сергей Королёв, он жил во время работ космодроме:

По современным меркам и Первый, и Главный довольствовались малым. 

У Королева был свой кабинет и гостиная с ковром на стене:

В отличие от «городского» музея, где можно ходить не спеша, по музею космодрома приходится бегать в толпе, где смешались туристы, космонавты, инженеры, чиновники и даже парочка священников, приехавших освящать ракету. 

Самый обширный зал, разделён ширмами на уголки различных конструкторов — Королёва, Янгеля, Челомея, людей из Совета Главных, апостолов космонавтики.

Вот весьма актуальная на Байконуре экспозиция о «космических пожарных» — гореть тут может как степной бурьян, так и тысячетонная ракета на старте:

Справа налево — антенна спутника «Молния-1», тот самый двигатель НК-33 от «царь-ракеты», старый бортовой компьютер и гироскоп, но пожалуй самый ценный предмет —автоматика «Бурана». 

«Буран» ведь был одной из самых умных машин в истории человечества, и первый полёт не просто совершил в беспилотном режиме. Во время посадки «Буран» водил в атмосферу с большим креном по зигзагообразной траектории. Это делалось для снижения подъёмной силы крыльев, что требовалось для быстрого прохождения верхних слоёв атмосферы, в которых корабль оказывался в окружении высокотемпературной плазмы и мог попросту «перегреться». Посадка прошла успешно. Но в ходе посадки великий корабль внезапно «проумничал»: после прохождения участка плазмообразования на высоте в 50 км «Буран» снова САМ установил связь с землёй и получил данные о погоде над аэродромом (сильный ветер в 15 м/с с порывами до 20 м/с). В таких условиях бортовой компьютер корабля САМ принял решение о заходе на полосу с противоположной стороны. Выполнив для этого резкий манёвр, незадолго до посадки, корабль оказался над приёмными станциями и был ими потерян, пилот МиГа-25 Магомед Толбоев также потерял корабль в облаках. Прошло несколько томительных секунд, за которые кто-то уже успел предложить воспользоваться аварийной системой подрыва «Бурана», но заместитель главного конструктора Степан Микоян предложил немного подождать, и вскоре корабль был снова обнаружен Толбоевым на высоте в 8 км заходящим на посадку. Вот такой он был, наш «Буран».

И вот его мозги — на столе:

Посредине макет космодрома, на котором хорошо видно его «грибовидное» устройство и все три фланга. Каждый старт отмечен соответствующей ракетой, и точно посредине «Вулкан», похожий силуэтом на «Протон», но только с Н1 размером. Заметная рядом «Энергия» была первой в истории модульной ракетой: её боковые ускорители представляли собой ни что иное, как ступени «Зенита». И вот тут рядышком «Энергия-М» (грузоподъёмность 35 тонн) с двумя ускорителями, просто «Энергия» (120 тонн) с 4 ускорителями и так и не построенный «Вулкан» — на нём ускорителей планировалось 8, и если бы такой полетел, то смог бы вывести на околоземную орбиту более 220 тонн. «Но случилось то, что случилось», как сказал профессор в ведомственном музее одного из НИИ.

Второй этаж встречает Спасом и Хо Ши Мином — этот зал посвящён международном сотрудничеству. 

За правым краем этого кадра —  лист с автографами космонавтов:

Современное сотрудничество от «Мира-Шаттла» до МКС — с фотографиями и личными вещами астронавтов, европейской космической едой, шевронами и многим другим:

Личные вещи Скота Келли — опытнейшего астронавта: за 3 полёта он провёл на орбите 520 суток, в том числе 340  в годичном полёте. Для сравнения, у космонавтов Геннадия Падалки и Юрия Маленченко «стаж» более 800 суток (по 5-6 полётов), Валерий Поляков провёл на «Мире» 438 дней непрерывно, а всего годичных полётов у нас против одного американского было 7. По выходам в открытый космос на первом месте космонавт Анатолий Соловьёв (82 часа за 16 раз).

Капсула Уголька и Ветерка — последних «космических собак», в 1966 году совершивших 3-недельный полёт — людей в те годы так надолго отправить в космос ещё не решались:

Иван Иваныч — космический манекен, испытывавший «Восток» до Гагарина. На человека он вышел столь похожим, что сотрудники его даже побаивались, как мертвеца. Впрочем, это какой-то второстепенный Иван Иваныч, а «того самого» умудрились в 1990-х продать с аукциона. Теперь он в одном из американских музеев.

Пульты, скафандры, приборы...

Вот не везёт же этому музею! Байконур даёт так много впечатлений, что сил и внимания на мелкие детали уже не остаётся. Вообще с первого момента движения по Байконуру создается стойкое ощущение, что ты попал прямиком в «Пикник на обочине».

Вобщем, этот музей бесценен для тех, кто любит вникать. 

А теперь переходим на наружную площадку.

 Там стоит «Союз» в натуральную величину. Именно на таком летают  космонавты:

А вот — здоровенный «Буран». Как и московский и немецкий «Бураны», это макет ОК-МЛ1 для габаритно-весовых испытаний (то есть абсолютно такой же вплоть до веса). Ещё на Байконуре есть макет ОК-РТ для отработки предстартовых операций и настоящая «Буря», дублёр первого «Бурана», ныне единственный полностью готовый лётный экземпляр, которые стоят в заброшенном ангаре.

Но всё же, думается, этот макет — самый близкий к настоящему из всего, что осталось в общем доступе. Главное, у него на месте вся «чешуя», плитки которой есть во многих музеях. Она надёжно защищает экипаж от температур порядка 4000 градусов, а уж в костре или печи даже не нагревается. Одна такая плитка стоила как неплохой автомобиль, каждая уникальной формы (как паззл), а всего их на «Буране» 38 000.

Большая часть ракетоплана не была герметична, и по идее в космосе крыша над основным отсеком раздвигалась. Здесь стояла пара манипуляторов, и вытащить они могли, например, спутник, а может быть и…ядреную бомбу  (ой.. пожалуй, «илон-масковщина» заразна! ).

В этом отсеке оборудования не сохранилось, а на том месте, где мог бы стоять двигатель сейчас некая имитация полезной нагрузки без пояснений, что это и для чего. Может быть, лазерная пушка «Полюс» — в 1980-х такое оружие разрабатывалось всерьёз:

Узкий, как на подводной лодке, люк ведёт в маленькую герметичную обитаемую часть. На нижнем её ярусе ныне кинозал, а был бытовой отсек, где космонавты (или астронавты, если бы это был «Шаттл») спали. Экипажи ракетопланов могли составлять до 10 человек, на «Шаттлах» обычно работало семеро.

Рядом и другая техника, которой тесны музейные залы. Например, транспортная платформа боевой ракеты и головная часть её «патрона» — пускового контейнера. Или пусковой стол Р-9 — до шахтных и мобильных комплексов боевые ракеты стояли прямо вот так, на всеобщем обозрении. А рядом — двигатель от второй ступени «Энергии», причём как бы «ошкуренный» — по трубкам вокруг камеры сгорания подавался жидкий кислород (окислитель), охлаждавший её стенки:

Антенны радиотелеметрической станции, в 1980-90-х обслуживавшейся запуск «Союзов» и «Протонов»... Волга за ними, возможно, тоже принадлежала кому-то из великих:

Лабораторный отсек «Бурана» — ракетопланы могли использоваться (и в случае с «Шаттлом» использовались) в качестве орбитальных станций, не слишком долгосрочных (в пределах нескольких недель), но зато способных вернуть все результаты на Землю:

И техника, обслуживающая запуски «на земле» — от пожарного вездехода ГПМ-54 (на кадре выше) до чёрной «Волги» Владимира Бармина, Главного по стартовым комплексам:

Не пригодившийся двигатель САС, упавший в степь после запуска, разгонный блок «ДМ» (то есть двигатель последней ступени), ракета «земля - воздух» от С-75:

И обломки, обломки, обломки, которыми степь, кажется, просто усеяна до самого Алтая:

Все. Мы пришли. Продолжение  вот  за этим забором. А ТАМ смотровая площадка, с которой вот-вот случится пуск…