Джон М. Грир, Закат империи

Одна из тем, которые я подробно обсуждал в своих блогах за последние шестнадцать лет — упадок и падение глобальной империи Америки — сейчас особенно актуальна. В прошлогодней статье, обсуждая фиаско с выводом войск США из Афганистана, я отметил, что может так случиться, что вскоре могут исчезнуть последние остатки глобальной гегемонии Америки. Поскольку это предсказание, кажется, сбывается, может быть полезно уделить немного времени и поговорить о том, что такое империи, как они рушатся и что падение американской империи означает для нашего будущего.

Империя — это насос для перекачивания богатств. Да, я знаю, у каждой империи есть свои краснобаи, которые любят настаивать на обратном, болтая о тех бесконечных преимуществах, которые получают подданные империи du jure. Если вы им верите, у меня есть двоюродный брат в Нигерии, который только что унаследовал целое состояние, и мы были бы рады разделить с вами свою долю. Будь то Вергилий, утверждающий, что боги предопределили Риму принести мир народам; Киплинг, бормочущий о бремени белого человека; или их незабвенные американские эквиваленты, восхваляющие Соединенные Штаты как мирового полицейского, — все они пускают пыль в глаза. Империя — это система неравных обменов, предназначенная для выкачивания богатства из зарубежных стран в пользу метрополии.

Не все эти блага попадают в руки правящей элиты имперской нации, хотя справедливо сказать, что очень большая часть этих благ попадает именно им в руки. Нынешняя ситуация является хорошим тому подтверждением. США — третья по численности населения страна на планете после Индии и Китая, составляя около пяти процентов населения земли. До недавнего времени, перед тем как империя США начала разваливаться, этим пяти процентам человечества доводилось использовать около четверти мировых энергетических ресурсов, около четверти сырья и около трети производимой продукции. Этого происходит не потому, потому что люди в других странах не хотят потреблять. Это происходит потому, что политика США, до недавнего времени строго претворяемая крупнейшими в мире вооруженными силами, следила за тем, чтобы все работало именно так. Повторюсь, такова природа империи.

Имейте в виду, Соединенные Штаты не являются какой-то необычайно хищной империей. Например, Британская империя гораздо более безжалостно относилась к грабежу своих колоний — взгляните на экономическую историю Ирландии или Индии под британским правлением, — а Испанская империя в период своего расцвета в свою очередь позволила бы британцам выглядеть образцом воздержания. Тем не менее, империи в истории имеют бимодальное распределение: говоря простым языком, это означает, что они делятся на две условные категории. Есть империи, которые живут долго и соглашаются на уровень грабежа, который не банкротит их владения, и есть империи, которые не настолько терпеливы и лишают свои колонии богатств быстрее, чем они могут быть воспроизведены. Китайская, Индийская и Османская империи являются хорошими примерами первой категории, тогда как Римская, Испанская и Британская империи относятся ко второй категории. Да, США тоже во второй категории: ближе к середине, чем некоторые, но все же там.

Одним из главных ограничений американской алчности является тот простой факт, что мы так неуклюже стали империей. В течение первого столетия своего существования США прокладывали себе путь на запад от своей первоначальной базы на атлантическом побережье, то покупая куски недвижимости у европейских держав, то посылая войска, чтобы убивать местных жителей или запугивать своих северных и южных соседей. Первые пробные шаги США к созданию заморской империи — захват Гавайского королевства в 1893 г., завоевание Пуэрто-Рико и Филиппин в ходе испано-американской войны 1898–1900 гг., а также длинный список вторжений в Латинскую Америку и Карибский бассейн — были самыми настоящими пиратскими рейдами, направленными на захват военно-морских баз и навязывание несправедливых торговых договоров менее могущественным странам: то, чем в то время занимались вообще все страны, обладающие каким-либо флотом.

Только после того, что будущие историки, несомненно, назовут Великой Европейской Войной 1914–1945 годов, Соединенные Штаты превратились из региональной державы в глобального гегемона, и это тоже было скорее неуклюжим вхождением в роль. Главный вопрос 1914-го года заключался в том, кто станет преемником полуразрушенной Британской империи в качестве глобального гегемона. После того, как несколько второстепенных претендентов были выбиты из гонки, состязание превратилось в трехстороннюю схватку между Соединенными Штатами, Германией и Россией. США победили в основном потому, что британский правящий класс решил, что подчиниться американской военной оккупации менее неловко, чем передать власть любой из альтернативных держав. Итак, мы взяли на себя роль глобальной империи, проводили политику сдерживания Советского Союза до тех пор, пока коммунизм не рухнул из-за собственных внутренних противоречий, и у нас было относительно короткое окно обладания непревзойденной силой, прежде чем неизбежные недостатки империй начали проявлять себя.

Эти недостатки носят в первую очередь экономический характер. Первая из них заключается в том, что поток богатства от подчиненных наций к имперскому центру неизбежно влияет на экономику имперского центра. В конце концов, это богатство не остается целиком в руках правящих классов: наоборот, возникают целые секторы экономики, чтобы избавить эти классы от бремени избыточного богатства, снабжая их товарами и услугами надуманной полезности. Это стимулирует инфляцию, что, в конце концов, является естественным результатом в ситуации, когда чрезмерное количество денег начинает гоняться за товарами и услугами, а также искажает экономику, создавая постоянно расширяющийся сектор услуг и бюрократии, которые не производят ничего ценного, но всегда хотят отщипнуть свою долю добычи. Если вы когда-нибудь задумывались, почему сейчас за один доллар можно купить примерно 1% от того, что можно было купить прежде чем мы занялись всем этим имперским бизнесом, или почему так много американцев в наши дни получают щедрые доходы, не делая ничего сколько-нибудь полезного, то теперь вы знаете.

Однако есть еще одна проблема. Если ваша империя извлекает больше богатств из подчиненных наций, чем эти нации могут позволить себе сэкономить, насос богатства рано или поздно начнет барахлить, поскольку источник этих богатств начнет иссякать. Между тем стоимость империи растет, в основном из-за всех тех людей, которые, кам мы только что отметили, все время тянут руку за своей долей. Вот почему британские газеты в начале двадцатого века были полны слезливых статей о том, что империя больше не окупает себя, и, черт возьми, с этим нужно что-то делать! С этим, конечно, ничего не поделаешь, так как можно с уверенностью сказать, что как только вы разденете побежденную нацию до гола, возможности для дальнейшего грабежа заметно упадут, а так же потому что люди, ноющие о том, что империя больше не самоокупается были в основном представителями классов, чья постоянно растущая доля имперской прибыли была значительной частью причины, по которой империя больше не окупала себя.

Таким образом, империя неизбежно в конечном итоге страдает от экономических проблем, у которых нет простого решения. Инфляция разрушает производственные секторы экономики, удешевляя импорт товаров, вызывая безработицу среди рабочего класса и провоцируя социальные кризисы; сектор услуг и бюрократии неудержимо раздувается, обременяя то, что осталось от продуктивной экономики; поток богатства от периферии к центру не поспевает за издержками империи, в то время как последние неуклонно растут. Просмотрите историю империй, и вы обнаружите, что эта закономерность повторяется снова и снова; выгляните в окно, если вам посчастливилось жить в Соединенных Штатах, и вы можете вашими собственными глазами наблюдать этот процесс в его естественном развитии.

Конечно, у большинства моих читателей возникнет вопрос, что будет дальше. Это правильный вопрос, и на него легко ответить, потому что следующий этап обретает форму прямо сейчас.

Британская империя, как обычно, является полезной моделью, о которой следует вспомнить. Любой, в 1921 году кто обращал внимание, знал, что вскоре Британская империя отправится на кладбище. В том же году, после двух лет ожесточенной борьбы с повстанцами, британское правительство смирилось-таки с неизбежным и позволило Ирландии заявить о своей независимости. Ирландия была первой британской имперской колонией и одной из самых безжалостно разграбленных; британская армия провела там множество кампаний по борьбе с повстанцами, совершая крупномасштабные военные преступления в попытках сломить хребет ирландскому сопротивлению; но в 1921-м году у британцев больше не осталось ресурсов, чтобы удерживать Ирландию. С этого момента крах Британской империи был предрешён.

В определенном смысле Афганистан был нашей Ирландией. Конечно, мы удерживали его всего двадцать лет, а не почти три столетия, в течение которых Англия правила Ирландией напрямую, и держали мы его типично неуклюже, навязывая марионеточное правительство, опиравшееся исключительно на американское оружие и доллары, а затем настаивая на том, что это и есть афганское будущее, и что все люди в этом регионе в конечном итоге станут именно такими как нам того хочется. Но мы все с почти непристойной откровенностью увидели чего стоили эти заверения после того как США дали понять, что они больше не могут себе позволить продолжать поддерживать этот бутафорский фасад.

Сейчас мы получаем вторую порцию того же досадного откровения на Украине. Те из моих читателей, которые следят за американскими СМИ, с некоторым удивлением заметят, как наши официальные пропагандистские СМИ — простите, наша «свободная пресса» — переобулись в полете. До недавнего времени они утверждали, что героические украинские войска отбрасывают русских оккупантов; теперь они предлагают мрачные прогнозы о победе России и неуклюжие шаркающие статьи о том, как украинское правительство каким-то образом помешало нашим щедро финансируемым спецслужбам выяснить то, что десятки блоггеров подробно обсуждали в течение последних трех месяцев.

За этим стоит одна из самых захватывающих трансформаций в новейшей истории войн. До этого (2022-го — прим. пер.) года форма наземной войны фактически определялась концепцией блицкрига, разработанной Хайнцем Гудерианом в 1930-х годах и блестяще реализованной его танковыми дивизиями при завоевании Франции в 1940 году. Идея прикрытия с воздуха доминировала на полях сражений в Европе во время Второй мировой войны и во всем мире после ее завершения. Эта концепция стала основой доктрины воздушно-наземного боя, основной концепции наземной войны США, и большинство других стран, у которых были достаточные на то ресурсы, приняли вариации на ту же тему.

Начальный этап российского вторжения на Украину в начале этого года следовал стандартному шаблону блицкрига: наступающие силы прорываются через границы на нескольких направлениях, пытаясь сокрушить защитников и добиться быстрой капитуляции. Однако на этот раз это не удалось. Украинские силы отступили в укрепленные районы, где массированные танковые силы не могут нормально функционировать, и полагались на переносные противотанковые и зенитные орудия, чтобы поражать объекты атакующих, что принесло русским неприемлемый уровень потерь. Этих технологий не существовало в 1940 году, и это первый раз, когда они использовались для отражения полномасштабного нападения крупной державы. В результате произошла значительная революция в военном деле.

По иронии судьбы, ученые мужи уже несколько лет провозглашают неизбежность такой революции, но почти полностью ошибаются. В результате новых технологий и новых стратегий произошло то, что молниеносная революция 1940 года была обращена вспять. Русские, надо отдать им должное, сообразили это за несколько недель, перегруппировались и возобновили вторжение, как будто восемьдесят лет военной истории были свернуты и выброшены в мусорное ведро. Вот почему Донбасс прямо сейчас является прекрасной имитацией Западного фронта в Первой мировой войне, когда русские используют массированные артиллерийские обстрелы, за которыми следуют пехотные атаки, чтобы постепенно отвоевывать территорию с непозволительной высокой ценой для украинской стороны.

Россия достаточно хорошо подготовлена к такого рода войне. Как и Китай, как и Индия, как и большинство других восходящих держав в современном мире; в этом смысле, украинцы, несмотря на что они проигрывают, до сих пор проделали впечатляющую работу по удержанию линии. Соединенные Штаты не готовы к подобному. Наши военные слишком хорошо усвоили уроки блицкрига; никто не предполагал, что американским войскам когда-нибудь придется участвовать в старомодном бое массированной пехоты и артиллерии, в котором танки и авиация играют лишь вспомогательную роль. У нас нет огромного корпуса обученной пехоты, необходимой для такого боя, у нас нет офицерского корпуса, который знает, как воевать таким образом, и, э-э, у нас нет необходимых ресурсов, чтобы в ближайшее время внести необходимые изменения.

Вот что стоит за все более взволнованным кудахтаньем, доносящимся из Вашингтона, округ Колумбия, и столиц государств-клиентов США, когда речь заходит о российско-украинской войне. Армии ЕС в основной своей массе суть не более чем шутка. Армия США большая и довольно хорошо оснащена, но она очень плохо подготовлена к той войне, которая разразилась на Украине. Турция, обладательница еще одой крупной и боеспособной армия в НАТО, ясно дала понять, что на этот раз она не заинтересована в том, чтобы спасать США и их союзников. Тем временем Россия развертывает на войне лишь небольшое количество подразделений второго и третьего эшелонов; большая часть её сил, включая свои наилучшие части, находятся в резерве на случай ожидаемого вмешательства НАТО. Ужасающее осознание, прокрадывающееся сейчас по коридорам власти в Вашингтоне, состоит в том, что у США больше нет сил навязывать свою волю в Восточной Европе или, возможно, где-либо еще.

Эта новая реальность стала болезненно очевидной, когда руководство США призвало страны мира объявить России торговый бойкот, как только начнутся боевые действия. Нашим приказам следовали только государства-клиенты в Европе и страны на окраинах западной части Тихого океана. Все остальные пожали плечами и проигнорировали все более назойливые требования из Вашингтона. Байден настаивал на том, что рубль превратится в мусор (игра слов ruble / rubble — прим. пер.) — я надеюсь, что спичрайтер, придумавший эту впечатляюще глупую фразу, найдет себе занятие получше, — но с рублем сейчас все в порядке, как и с российской экономикой в целом. Не то что наша экономика и экономика наших государств-клиентов.

Интересно, сколько людей на самом деле осознали, насколько неуклюжим откровением оказался полный провал санкций Байдена. США и их клиентские государства применили к России практически все экономические санкции, какие только можно придумать; в результате российская экономика чувствует себя хорошо, а экономика США и Европы терпит крах. Неприятная истина, вскрытая таким поворотом событий, заключается в том, что «глобальная экономика» — то есть структура, которая была возведена после краха коммунизма для управления потоками реального и финансового богатства между странами — приносит пользу исключительно Соединенным Штатам и их внутреннему кругу государств-клиентов, и никому другому. Для России, а возможно, и для очень многих других стран, это был совершенно паразитический способ выкачивания богатства из их рук в руки клептократических элит Америки и Западной Европы.

Это важно, потому что теперь у других народов есть альтернатива. Вот почему Индия охотно заключает сделки не только с Россией, но и с Ираном и влиятельными региональными игроками, такими как Вьетнам; именно поэтому Россия сама только что подписала новый пакет соглашений с Никарагуа, которые включают право размещать российские войска и самолеты в этой небольшой, но стратегически важной центральноамериканской стране, и почему Иран заключает собственные соглашения с Никарагуа и Венесуэлой. Вот почему президент Мексики закатил глаза на требования США и предпочитает интересы своей страны интересам нашей. Эпоха американской глобальной гегемонии закончилась, и единственные люди в мире, которые, похоже, этого не замечают, — это самопровозглашенные хозяева мира в Вашингтоне, округ Колумбия.

Последствия, я думаю, будут гораздо более радикальными, чем кажется большинству людей. Экономика США в наши дни представляет собой пустую оболочку, поддерживаемую гигантскими потоками незаработанных богатств, поступающих из-за границы. Мы по-прежнему производим значительное количество продуктов питания и ископаемого топлива, но колоссальная индустриальная экономика, обеспечившая победное преимущество в двух мировых войнах, несколько десятилетий назад ушла в офшор, и большинство американцев, достаточно разумно реагируя на реалии имперской экономики, сделали карьеру в качестве бюрократов, торгашей или оффисного планктона, а не в качестве фермеров, строителей или фабричных рабочих. По мере того как американская империя разрушается и уносит с собой имперскую дань, американцам снова придется производить большую часть своих товаров и услуг. Сказать, что мы очень плохо подготовлены к этому, значит сильно преуменьшить.

Даже если бы мы не уничтожили производственные секторы нашей экономики в спешке строя имперскую экономику метастазной бюрократии и разгульного мошенничества, теперь нам пришлось бы обходиться гораздо меньшим богатством, чем привыкло большинство американцев. Как только мы не сможем выкачивать богатства из остальной части планеты, в конце концов, мы не будем использовать четверть мировой энергии и сырья или импортировать треть ее промышленных товаров; 5% человечества, живущие здесь, в США, должны будут прожить на 5% мирового богатства… если нам повезет. А последующее сокращение заработной платы процентов на 80 станет тяжким испытанием для большинства из нас. Единственным светлым пятном на этой мрачной картине является то, что взамен мы получим хоть какие-то выгоды.

В конце концов, став империей, Соединенные Штаты потеряли много из того, чем когда-то гордились американцы. Мы отказались от децентрализованной федеральной системы правления в пользу почти диктатуры исполнительной власти; мы отказались от наших региональных культур ради массовой псевдокультуры, полностью подчиненной корпоративной элите; мы отказались от целой плеяды индивидуальных свобод в обмен на разные объедки со столов власти; мы забыли о культуре выносливости, которая в большинстве американских семей сделала вопросом здравого смысла принцип «используй все до конца, износи до дырок, приспособь или обойдись без» (известная американская мантра бережливости и стоицизма: eat it up, wear it out, make it do or do without — прим. пер.), чтобы зациклиться на безумном стремлении получить какие-либо подачки из кормушки империи. У нас есть много работы, чтобы восстановить часть того, что мы потеряли, но на данный момент у нас не так много других вариантов.