Образ победы глазами Запада

На Глобальной Авантюре задаются вопросом, каков образ победы в конфликте РФ с Украиной для Запада.

Войну ведут с видением образа Победы впереди. ... никакого долгосрочного плана военной победы над Россией у Запада быть не может. Россию они могли бы завалить только наскоком через экономический блицкриг, что уже не удалось. Или обезглавливающим превентивным ядерным ударом, что такая же фантастика.

Проблема заключается в том, что Запад, опираясь на украинскую (прежде всего) пропаганду, а также информационный поток от наших "диссидентов", убежден, что Россия:
- уже ослаблена экономически;
- имеет гораздо более слабые вооруженные силы, чем считали до СВО;
- увязла в позиционной войне, в которой несет страшные потери;
- фактически проигрывает войну, которая перешла в стадию войны на истощение;
- неизбежно в среднесрочной перспективе (3-5 лет) понесет неприемлемые экономические потери вследствие санкций, которые сделают невозможным продолжение боевых действий высокой интенсивности.
В результате нужно только продолжать дожимать, предоставляя Украине передовые вооружения, которые, якобы, уже доказали свою эффективность, позволив Украине существенно отбросить Россию на нескольких направлениях. Причем сроки поставок, растягивающиеся на год и более, считаются нормальными, так как предполагается, что резкого обрушения фронта и перехода боевых действий в динамичную стадию с глубокими прорывами не может произойти из-за слабости России и стойкости Украины. Реальные масштабы потерь ВСУ в личном составе и технике просто не доходят до лиц, принимающих на Западе решения.
Проблема усугубляется тем, что любые мнения, которые отличаются от этих, рассматриваются как "путинская пропаганда", а те, кто их высказывают – как "тенденциозные российские агенты".
Таким образом, у лиц, принимающих решения на Западе, складывается впечатление, что Россию можно "дожать". Видение образа победы у них следующее:
- в лучшем случае, Россия терпит военное поражение, при котором она оказывается не в состоянии удержать еще какую-то часть занятых территорий бывшей Украины, что приводит к разочарованию в российском обществе, перелому в общественном мнении и смене режима. Новый режим ложится под Запад;
- в худшем случае: смены режима не происходит, но Россия оказывается истощенной в военном и экономическом смысле, потери – неприемлемыми, и действующий режим соглашается на перемирие и мирный договор при посредничестве Запада, который уламывает на этот договор Украину. Украина несет территориальные потери, но сохраняется как государство, которое в дальнейшем накачивается оружием, возможно, принимается в НАТО и становится плацдармом для сдерживания России.
Вариант, при котором Украина прекращает существовать, на Западе не рассматривается вовсе. Считается, что Россия не в состоянии захватить еще какие-то существенные территории. Происходящие военные действия оцениваются как тактические в рамках позиционного тупика, которые принципиально не могут привести к каким-то стратегическим изменениям. Более того, Запад не без оснований считает, что даже если Россия захватит территорию Украины, то не сможет ее удержать по экономическим причинам, а если попытается – то это катастрофически ослабит Россию.
В этой ситуации для России вариант заключить перемирие даже после заметного поражения Украины с полным контролем левобережья Днепра и возвратом ранее отданных территорий Херсонской области неприемлем. Граница по Днепру и северному рубежу Херсонской области, в принципе, была бы для нас нормальной – если бы в этом случае на той стороне границы была, как Россия все время говорит об этом, демилитаризованная, денацифицированная Украина, нейтральная и не ассоциированная ни с ЕС, ни с НАТО. Но совершенно очевидно, что этого быть не может: любой вариант сохранения Украины как государства приведет к тому, что она превратится в наконечник копья, направленный нам в сердце.
Поэтому единственно приемлемый образ Победы для России – полное разрушение украинской государственности и переформатирование этой территории. К сожалению, это действительно обойдется очень недешево для нашей страны, как с точки зрения экономики, так и с точки зрения социально-политической.
С нашей стороны наблюдается надежда на обрушение Запада (в отношении ЕС – довольно обоснованная), которое приведет к потере интереса к Украине и изменению системы целей на той стороне. Если дело дойдет до выживания, то Украиной пожертвуют немедленно и цинично. 
Плохо то, что для США и ЕС конфликт на Украине носит экзистенциальный характер не в меньшей степени, чем для нас. Для США проигрыш будет означать потерю гегемонии и реальный риск экономического краха, как следствие развала долларовой системы. Для ЕС в результате проигрыша возникнет дилемма: либо идти в кильватере США, окончательно превратившись в последнего донора американской экономики, либо плюнуть на США и хоть тушкой, хоть чучелом вернуться в Евразию, возвратив те экономические преимущества, которые давала интеграция Европы с самыми крупными мировыми рынками (и снова получив доступ к дешевому сырью и гарантированным долгосрочным ценам).
Второй вариант потребует от ЕС выйти из НАТО. Очевидно, что без кардинальной смены элит он невозможен. Так же очевидно, что в условиях, когда европейские элиты формируются и контролируются "фининтерном", смена элит возможна только революционным путем. 
В заключение – два слова о фининтерне. Финансовый капитал, который за последние тридцать-сорок лет окончательно подгреб под себя весь Запад, находится в очень шатком положении. За эти десятилетия экономическая основа его существования окончательно перестала опираться на производство и перераспределилась на фондовые рынки. В результате капиталы фининтерна сейчас процентов на 90 – фиктивны, основаны на "рыночной капитализации" компаний, акции и облигации которых составляют пакеты инвестиционных фондов. А "рыночная капитализация" есть (грубо говоря) произведение текущей цены акции на бирже на количество эмитированных акций, то есть это величина дутая, крайне волатильная, зависящая от того, как мнение мелких инвесторов оценивает в данный момент устойчивость и перспективы роста компании. Что еще хуже, как бы не три четверти стоимости фондового рынка приходится на производные инструменты, которые вообще не имеют ни малейшего реального наполнения и в чистом виде представляют собой проекцию мнений на цену.
В этих условиях фининтерн, чьи капиталы, благодаря этим факторам, фактически дутые, крайне сильно зависит от мелких инвесторов. Потому что, случись какое-то медийное (подчеркиваю: именно медийное) событие, которое приведет к падению медийно (опять же) значимых ценных бумаг – и фондовый рынок рухнет, а капиталы фининтерна превратятся в тыкву, обвалив их влияние на политику. Это вынуждает фининтерн действовать крайне осторожно и не дает предпринимать меры, которые действительно могли бы улучшить ситуацию (или ограничивает рамки этих мер, например, не давая повышать процентную ставку до необходимого уровня).
Поэтому действия фининтерна инерционны и консервативны – резкие телодвижения любого из участников могут привести к фатальным последствиям не только для него, но и для всего финансового рынка.
У меня есть основания предполагать, что фининтерн сейчас лихорадочно ищет альтернативные убежища для своих капиталов. И пока эти убежища не найдены (а физического золота – всего золота мира – для всех их не хватит), фининтерн будет пытаться сохранить инерционный путь развития.
Или – додавить Россию, что позволит на какое-то время восстановить подпитку пузыря реальными ресурсами.