Намеки, аллюзии, параллели …

Моя бы воля (см. тж. «Корова бодливая») я бы в девятых классах всех школ страны в обязательном порядке тщательно изучал книгу Марио Пьюзо «Крестный отец». Не на литературе – на обществознании. Потому что там великолепно расписано многое из того «как оно в жизни устроено». Часть вошла и в прекрасный фильм, но там актерская игра и музыка сильно рассеивает внимание. Но эта вещь, поскольку относится к основной сюжетной линии, присутствует и там, и там.

Итак, Майкл убивает Солоццо и Пять семейств объявляют войну семейству Корлеоне. Поскольку был убит еще и коп, Дон прячет Майкла на Сицилии. Но что дальше? И Дон заключает сделку с главами остальных семейств: определенные уступки в бизнесе в обмен на безопасность и возвращение Майкла. Сделка заключена. Та сторона постоянно нарушает ее бизнес-условия (о чем просто говорится), а в конце концов устраивает покушение на Майкла (что показывается). Но Дон держит свое слово. Далее Дон умирает и возглавляемая Майклом семья Корлеоне устраивает геноцид своих противников, в один день положив кучу человек. Да, говорится, что «они тоже хотели» (кстати, не все), но, тем не менее. И Майкл прав. Поскольку он-то никому никаких слов не давал.

Представим себе русского царя. Ну какого-нибудь условного Иоанна IV. За беспримерную жестокость … ну вы в курсе. Пришествие его на трон было, допустим, сложным. Помогали определенные люди, а некоторые просто не мешали. С ними со всеми он, так или иначе, в то время договорился. Целовали ли крест, кровь ли мешали – про то история умалчивает.

Долго ли, коротко ли, царствует помянутый Иоанн, большую силу взял в стране, настоящий властитель. Но слово свое крепко держит – все бояре при власти, на всю Москву сани бубенцами звенят – посторонись народ, слуги государевы в Кремль едут!.

А потом, в один погожий день выходит Иоанн на кремлевское крыльцо и возглашает людям: мол без сна и отдыха несу шапку Мономаха, бремя грехов накопленных давит, нету сил уже прежних. И будет, мол, вами теперь править вот он (и показывает на условного Симеона Бекбулатовича). А я тут в царском тереме тиуном посижу, молиться за вас буду. Ну, понятно, челюсти колени загрохотали – аж по всей Москве звон пошел: почто оставляешь, родимый! Но только тверд характером Иоанн, сказал – назад не воротишь. И пошло, значит, житье с новым государем.

А он, вроде, основное все по-старому ведет. Все – да не все. Нет-нет, после совета боярской думы подойдет к какому важному боярину, да и скажет:

- Полуэкт … мнэ-э-э Полуэктович, вот смотрю на вас, голубчик – сердце кровью обливается. Уж сколько лет на государевой службе надрываетесь, такой воз тянете. А годы-то ласточками летят, вон уже на кремлевскую лестницу с тремя остановками поднимаетесь, отдышаться не можете. Подлинно преданный Вы человек, да только жалко мне. Ведь дети давно выросли, внуки да внучки вон как колоски в поле поднимаются. А Вы все в трудах, даже увидеться с ними толком не можете. Славно Вы царю послужили, пора царю вам службу оказать – поезжайте к себе в имение, отдохните, поживите для семьи. Понадобится мне мудрое слово – завсегда приеду спросить.

И стоит такой важный боярин, ни жив, ни мертв. А что скажешь? Царю поперек слово молвить? Так он хоть и росточком  не вышел, да с гонором. Вон давеча один из бояр, да не последних, хулу вознес на волю царскую, что бояре одобрили – так прямо вскочил государь, посохом топнул, да как закричит:

- Как смеешь перечить мне, смерд!?

А голос прямо петуха пускает, только вот не смешно никому. Потому как пара дюжих дворовых набежала, тут же, боярина под микитки, да и с крыльца яко куль с мукой. Пусть радуется, что голова на плечах осталась.

Или другой – уж вроде, важнее не было, стал на советах своевольничать, так государь Симеон ему в глаза посмотрел, да и говорит. Тихо так, да только мух на дальнем оконце слышно стало:

- Отвращаю сердце свое от тебя, боярин. Поди прочь.

И все. Нет, понятно, все бояре бегом-ползком к Иоанну – ты ж слово свое давал, ну скажи! А тот им:

- Давал слово. А что – не держал разве, ущемлял где? Да только нынче не царь я боле. У тиуна власть какая – печника жучить, что с трубы сажа сыпется, доску на пороге заменить плотника позвать, перину царскую поменять – прохудилась. Сами ж видите. И разошлись на том.

А другие бояре, родом поплоше, видя гонор Симеона, стали потихоньку ему  нашептывать, мол, ты только наша опора, государь, мы для тебя что хошь! Зачем с тиуном знаешься, стар он уже, а ты молодой. Только скажи – ужо мы тебе послужим, ужо расцветет держава твоя!

Вот так и жили. Пока в другой ясный день государь Симеон не сказал боярам своим: «Идите за мной». И пошел. А куда – не говорит. Все коридорами, да лесенками. Ну они, понятно, гурьбой за ним, локтями друг друга пихая. А он пришел в горницу – а там тиун его в углу сидит, грамоту какую-то читает. А Симеон ему с порога:

- Не по Симеону шапка Мономаха оказалась, возвращайся, великий государь, на трон свой, заждалась Русь!

И лбом в пол, значит – бух!

А боярам-то что делать? Так и повалились кто где стоял лбами в пол – только треск пошел. Вот так оно и вышло. А один из новых бояр, что родом поплоше, так Иоаннову возвращению обрадовался, что даже жар-птицу в сусальном золоте из заморских стран привез, да в Кремле поставил – чтоб царев взгляд подивиться мог.

А если кто из прежних бояр подумывал к Иоанну поехать, о делах потолковать – так начальник Тайного приказа, после третьей чарки хмельного меда, тому историю веселую про свою службу рассказывал:

- Тут чуть смерть от хохота не принял третьего дня! Дознатчики мои рыщут, как случилось, что двести шестьдесят карагачевых балок, что для царского терема заказали,  на поверку оказались тополевыми, да еще и гнилыми. Так младший дьяк один, падучей болеет, да пригрел его - родич мой дальний. Прибежал прямо ко мне и говорит, что тополевые балки аккурат такие у тебя, боярин, в дворовой часовне стоят. Ну не дурень??

Посмеется боярин, опрокинет тоже чарку-другую– да и не поедет никуда, чего государя по пустякам тревожить.

А государь Иоанн вновь страной правит, рукою твердою. Кого приблизит, кого в опалу сошлет. А Симеон при нем неотлучно состоит. Чудит, правда, бывало, да с кем не бывает – привыкли. Потому как вернее человека у государя нет, о том всем известно.

И к чему я это все? Сам не знаю, чушь какая-то в голову лезет …