Насколько реализуема задача «создать идеологию»?

Хотел было сегодня продолжить распознавание гуссерлевых «Лекций к феноменологии внутреннего осознавания времени», как вдруг здесь вновь возник Сергей Глазьев со своей «свежей» идеей. Оказывается, нам, как воздух, нужна объединяющая общество идеология — а именно, социальная справедливость, честность и ответственность. Да и Путин на днях объявил целью России объединение русского народа. Всё это замечательные слова, которые звучат сверху, однако за ними, увы, кроется глубокое непонимание того, на основе чего, собственно, должно совершаться такое объединение. Более того, эти декларации даже не имеют конкретного адресата — ибо если они и правда являются постановкой задачи, то она должна быть оформлена властью как действительный философский запрос; следовательно, «спущена» как задание на кафедры философских факультетов лучших университетов страны. Это, судя по всему, не имеет место, что показывает фактическую незаинтересованность президента и правительства в том, чтобы желаемое объединение состоялось. Далее — ещё по теме.

Надо ясно понимать: вопрос объединения русского народа — это существенным образом философский вопрос. Современные апелляции к идеологии зиждятся только на опыте советского периода истории нашей страны, потому что до него и слова-то такого не было. Людей объединяло православие, любовь к родине и доверие к государю; и не надо было никаких идеологий. Теперь же вдруг она стала остро нужна. А ничего, что Ленин двадцать пять лет усердно пахал над тем, чтобы Октябрьская революция состоялась и на деле охватила умы людей? Это с учётом того, что он занимался лишь локальной адаптацией марксизма, а не созданием собственно русской философии (ибо философская традиция у нас вообще зародилась лишь в XVIII веке, т.е. насчитывает почти три столетия, если считать от Георгия Сковороды). Поэтому тем, кто апеллирует в вопросе создания объединяющей идеологии к советскому прошлому, надо осознавать, что эта задача не решается по щелчку пальца. Объединение народа не происходит на следующий день по взмаху волшебной палочки. Ибо ему предшествует, прежде всего, гигантская мыслительная работа одного или нескольких индивидуумов. И кроме того, мы же живём в современных условиях, поэтому сама сформулированная идеология как результат должна утвердиться в обществе не методом террора, а в виде защищённой философской диссертации, как положено.

Тут, конечно, следует сказать несколько слов о состоянии философии в России. Начну с хорошего. Если русская философия должна быть антитезой по отношению к западной, то она принципиально свободна в выборе своих основ и понятийного аппарата. Потому что если ей не надо быть прямой преемницей западной традиции, то ей не надо и исходить из её эпистемологического контекста (заданного ещё Платоном и Аристотелем). Значит, она вольна создавать себя сама без оглядки на те основы — фактически, с нуля. Здесь, правда, не имеется в виду религиозная философия, потому что таковая есть, пожалуй, в каждой стране мира. Везде верят в Бога и как-то обосновывают эту свою веру. То, что в Бога верят также и русские, ещё не делает нашу религиозную философию какой-то особенной на фоне остальных. Наша этноцентричность принципиально такая же, что и у других этносов мира. Поэтому наша философия должна быть только уникальным движением мысли, чтобы она могла считаться чисто русской философией и, более того, быть распространимой также и на другие страны. И вот здесь о плохом.

Россия, в отсутствие своей сформировавшейся уникальной традиции, практически тотально зависима от других философий. Что хуже, на философских факультетах преподают не философию как таковую, а только историю философии. Сами учения в оригинале не преподаются, потому что их русскоязычные переводы зачастую откровенно стрёмные и вызывают лишь головную боль вместо проникновения в глубины чётко сформулированных (в оригинале) мыслей. История же философии — это скачки по верхам. Это всё равно что читать одни только синопсисы фильмов вместо их просмотра. Например, про «Титаник» можно сказать так: «это фильм, где утонул здоровенный корабль с пассажирами». Общее представление и правда будет получено, но оно в своей скудности совершенно не сравнится с опытом просмотра этого фильма. Точно так же и с философской классикой в сжатом пересказе. Мы упускаем гигантские пласты человеческой мысли, подменяя их простыми представлениями вроде «этика Канта зиждется на категорическом императиве» или «учение Гегеля сводится к триаде "тезис-антитезис-синтез"». Фактически, единственной состоявшейся попыткой обстоятельного внедрения философии в нашу жизнь был марксизм-ленинизм. И только на основании того, что это была вообще единственная попытка у нас в стране, звучат периодически утверждения о необходимости идеологии («левый поворот» или «левый ренессанс»). Другого опыта просто не было.

Да не надо быть столь философски недалёкими!

Нельзя при слабой философской осведомлённости, с узким философским кругозором, рассчитывать на то, что в России вдруг появится идея, которая массово охватит общество и, чего уж там, другие страны; ведь мы же в империю метим. То, что сработало в Советском Союзе, сработало в материальных и культурных условиях столетней давности. Надо же видеть разницу, как реально жили тогда и как живём сейчас. И это как раз вульгарный идеализм — считать, что сама объединяющая идея существует в некоем абстрактном хранилище, откуда она извлекаема и реализуема в любой момент, независимо от актуального контекста общественной жизни. Правда же в том, что социалистическая идея в нашем массовом сознании больше не нова. Она стала предметом рефлексии: её преимущества и недостатки подвергаются разбору, к ней у людей складывается то или иное осознанное отношение. Сторонникам левой идеи наивно рассчитывать на то, что их большинство, а с несогласным меньшинством легко будет разобраться (пропагандой или иными методами). Ибо разговоры об её возрождении уже встречают и дальше будут встречать серьёзный аргументированный отпор. Поэтому естественно, что этот философский Франкенштейн будет только вновь раскалывать общество, тогда как задача состоит всё же в объединении народа (это значит, ненасильственном).

Для подведения итога. Сама по себе задача «объединение русского народа» — безусловно, правильная. Наше общество должно стать внутренне монолитным, причём «спаянным» уникальным образом, чтобы глубинно отличаться от остальных этносов. Это будет суперпреимуществом. Вместе с тем, ни в самом обществе, ни во власти нет осознания сверхсложности этой задачи, как нет и признания реального положения философии в России (а ведь в основе любой идеологии лежит та или иная философия!). Из-за этого отовсюду звучат какие-то примитивные лозунги с предельно расплывчатым смыслом и столь же непонятной реализуемостью. При этом со всей наивностью демонстрируется уверенность, что такая предполагаемая идеология (которая очень даже может быть заимствованной) только и сделает нас поистине прогрессивным и целеустремлённым народом, примером всему миру. Нет. Только своя философия.