Цивилизацид (Случайные Происшествия, ч1 гл22)

Вадим и Кряжин весь день работают как авральная команда. Из-за несовпадения ритмов времени, по несколько происшествий в день, которые им приходится фиксировать, превращаются для них в сплошную череду бесконечных пожаров, взрывов газа, снова пожаров, землетрясений, опять взрывов, снова пожаров, в жилых домах, на складах, на заводах, на прорвавшихся трубопроводах, одно можно было констатировать, интенсивность происшествий словно выдыхалась. Ничего хоть отдаленно напоминающего футуроцид не отмечалось, хотя некоторые линии ложились так, что сигнал, который Кряжин считывал с них, указывал на возможность произойти чему-нибудь такому, что нанесло бы такой черно-медийный эффект, который запомнился бы на века, но они с Вадимом выработали некий механизм, который позволял выставить защиту, и события не случалось. Раз за разом, новая, возникающая на происшествиях, линия пробивалась, как молния сквозь грозовое небо, через пространство, но мест, взятых под защиту, словно побаивалась и обходила их ровно по границам кругов, нанесенных на карту Кряжиным. Они так решили. Все места, которые они с Вадимом брали под защиту, помечать на карте в виде круга. 

– Это мы с тобой как мелом на полу кружок рисуем, – радуется удачной идее Вадим, – как у Гоголя. Ведьмы вокруг летают, а внутрь попасть не могут. 

– Реактивные какие-то ведьмы, – отмечает себе под нос Кряжин, фиксируя место взрыва и возгорания на трубопроводе между Всеволожском и поселком Ковалёво в Ленинградской области. Незадолго до этого взорвался баллон с газом аж на Сахалине, да так, что снесло целый подъезд пятиэтажного дома. Даже с учетом разницы во времени, лететь оттуда было минимум  часов двенадцать, а происшествия случились с разницей в десять часов, да еще по дороге “ведьма” в том же сахалинском поселке успела подпалить крышу многоквартирного дома.

– Ну так, может, они через какое-то иное пространство перемещаются? – предполагает Вадим, но Кряжину некогда даже сосредоточится на этой мысли, так как в новостном телеграмм-канале снова показывают фотографии уже с другого происшествия. На этот раз загорелся цветочный склад на Комсомольской площади со стороны Ленинградского вокзала.

– О, смотри! Они уже даже стали черно-медийность искусственно понижать, – отмечает Вадим. – Хронологически перед этим пожаром был пожар на трубопроводе в Ленинградской области, а новость озаглавлена как “Пожар склада на Комсомольской площади”, чтобы не сцеплялась Ленинградская область и ленинградский вокзал. 

– И памятник Ленина еще, – добавляет Кряжин.

– Какой памятник Ленина? – Вадим не видел ничего похожего в ленте.

Кряжин открывает ленту и находит одно из сообщений из череды новостей про взрыв на Сахалине. Сообщение проиллюстрировано видеозаписью с наружной камеры наблюдения. Видно, как на первом этаже четырехэтажного дома с синей крышей происходит взрыв, выбрасывается куски оконных рам с обоих сторон первого этажа, то есть взрывная волна прошла через все здание насквозь, следом за обломками оконных рам летит пыль и щепки от перекрытий, весь подъезд моментально обрушается. Камера стоит на здании, расположенном через площадь от дома, где произошел взрыв. На площади стоит памятник Ленину, и он как раз ровно по центру кадра, словно это его и снимает камера на фоне обрушающегося подъезда пятиэтажки. Вадим смотрит видео молча. И после того, как оно закончилось молчит еще некоторое время.

– Во ты глазастый, – наконец говорит он Кряжину. – Так выходит, что черно-медийный эффект утраивается. Если не ушестеряется. Декомуннизация, цветочная революция, сектор Газа. Тогда, они точно все правильно сделали, что не стали упоминать, что цветочный склад прямо возле Ленинградского вокзала загорелся.

– Да только хуже сделали! – морщится Кряжин. – Все и так докрутят, что это по Ленискому эгрегору идет накат, а трубя о том, что пожар произошел на Комсомольской площади, они теперь еще и линию с Екатеринбургом чуть ли не скальпелем у обывателей в мозгу прочертили.

– А что там в Екатеринбурге? – интересуется Вадим.

– Пожар на складах на Комсомольской улице.

– О как! Давно?

– В июле, – Кряжин опять морщится, как от горькой таблетки.

– Мдя-я-я, – тянет Вадим, – Еще не выветрилось. Так-то народ уже не помнит, а в коллективном бессознательном теперь эта линия жирная и красная. Да и Ебург, опять же. Выходит, что Ленин, комсомольцы, Николаевская железная дорога и Николаевский вокзал, Николай Первый и Николай Второй, а дальше дом инженера-железнодорожника Николая Николаевича Ипатьева, который Ипатьевский дом, потом Ипатьевский Монастырь, и вот мы опять в Костроме, на Полигоне, в Перми в Хромой Лошади, в Кемерово в Зимней Вишне. Всю сетку свою наведенную опять активировали в массовом сознании каким-то одним пожаром на складе.

– Про Комсомолец забыл, – Кряжин сидит мрачный, как туча.

– Ох ёп-перныый тятр, – Всплескивает руками Вадим. – Комсомолец же еще! А тогда сразу и Курск и как там ее? Какая там еще лодка рядом с Курском утонула?

– Эс-восемьдесят, – напоминает Кряжин, хотя странно конечно, что Вадим забыл, морской флот он вроде лучше знает. – Чего так разволновался?

Вадим и правда сидит весь белый. Перспектива повторения событий конца восьмидесятых, начала девяностых его совершенно не радует. Да, понятно, конечно, что место гибели АПЛ Комсомолец теперь используется как "опорник" чуть ли не у половины “колдовальных” объектов, которые применяются против нас, но все равно каждый раз Вадиму неприятно, когда “прилетает” с этой точки. Кряжин уже привык.

– Да, понимаешь, Игорь, Ну вот как же так получается, что нашу подводную лодку, хоть и затонувшую, но нашу, враги используют а не мы сами? Её как будто у нас в плен захватили.

– Ага, как англичане Инвинсибл, – Кряжин кивает. – Я помню, ты рассказывал.

– Ну они его живым захватили, – начинает говорить Вадим, но тут его пронзает догадка, – А потом аж три раза утопили, и теперь тоже как опорную точку используют. 

– Они не только Инвинсибл используют, но и Лютцен, который его утопил с одного выстрела, тоже – Кряжин вспоминает, что забыл, рассказать еще одну историко-географическую подробность.

– Лютцев? – не то переспрашивает, не то поправляет Кряжина Вадим.

– Ага, – Кивает Кряжин, – Крейсер Лютцев. Его потом тоже затопили, но не в этом суть, а в том, что в честь Неукротимого…

– Неуязвимого, – поправляет Кряжина Вадим.

– Ага, точно, Неуязвимого. В честь него потом назвали одну вершину в Альберте в Канаде.

– И если проложить линию от этой вершины, через место гибели Неуязвимого в Ютландском бою, то мы попадем… – зная к чему обычно ведет Кряжин, продолжает его фразу Вадим, от чего у Кряжина опять складывается ошибочное представление, что тот умеет влезать к нему в голову.

– ...то мы попадем в город Лютцев, возле которого неудачно погиб Шведский Король.

Вадим сразу понимает, какую ошибку сейчас совершает Кряжин. Он путает Лютцев с Лютценым, возле которого  действительно погиб Шведский Король. Его просто ранили в руку, и он перемещался в сопровождении свиты с места сражения в свой лагерь, но в тумане они не то заплутали, не то им просто тупо не повезло, и они напоролись на вражеский отряд, те узнали короля и даже не пытались взять в плен, а просто застрелили. То есть сейчас Кряжин, на самом деле, провел линию от невезучего корабля на невезучего короля… Вполне себе оправданная линия, но Кряжин ведь ее вычеркнет тогда, стремясь к полному соответствию, а надо бы как-то подтолкнуть его двигаться в районе этой точки фальсификации истории дальше. Возле таких вот точек, где правду от неправды разделяет всего пара букв, и таится скорее всего энергия, которую сейчас эти “черти” используют, устраивая всю эту череду неприятностей. Вот если разобраться, Комсомольская площадь и Комсомольская улица тоже ведь отличаются в смыслах на самую малость. Сектор Газа отличается от трубы или баллона с газом сильнее конечно, но то ведь в сознании, а в подсознании? У Вадима есть возможность поразмышлять, так как в ленту Кряжину опять накидало, как снега в феврале, происшествий, и все они выглядят вроде как случайными, но только не тогда, когда места этих происшествий нанесены на эту семантико-географическую сетку на Кряжинском мониторе. Вот он как раз наносит маркер в виде костра, который у него означает происшествие с жертвами, на лагерь беженцев в секторе Газа. “Ничего себе лагерь беженцев, –думает Вадим. – Лагерь беженцев размером в полтора квадратных километра, где с пятидесятых годов проживает сто тысяч человек. Это вообще нормально? Куда, блин укатился Его мир? Куда укатилась эта европоцентричная цивилизация, которая, если возникает хоть малейшая опасность ее существованию, начинает фигачить фаерболами направо-налево, создавая у всех ощущение, что уж европейцы-то под “божьей” защитой, и сами европейцы настолько в это верят, что по всякому воинственному поводу цепляют себе бляхи с надписями Got mit uns, и даже вопроса у них не возникает, а что это с ними Бог, только почему-то до момента, пока они выполняют задачи, необходимые этим самым “ведьмоводам”, ну например, функцию тарана против своих могучих восточных соседей, а как только готмитунсеры вдруг начинают “катить бочку” на них самих, сразу везение их покидает, и начинается чреда неприятностей. То есть "ведьмоводы" себя считают богами, а всех остальных овцами, которых можно, если что, послать кружиться по кругу при помощи своих хитрых конструкций, если правда все то, что нарыл тут Кряжин, со всеми этими замками да монастырями. А ведь очень на правду похоже.” Последней каплей для Вадима было то, что Кряжин показал ему то, что место для казни Бакинских комиссаров выбирали совсем не случайно. “Титаник уже затонул и, затопили его похоже Ватиканцы, уж больно он “удачно” ушел под воду ровно на одной линии с Гробом Господним в Иерусалиме и Собором Святого Петра в Риме. Это был сильный удар тогда Англичанам. Такая жертва на Ватиканской линии!  Нужно как-то забирать часть черно-медийной энергии. И они взяли и прочертили линию от Титаника через свой королевский замок Хилсборо в Северной Ирландии и ровно на этой линии принесли в жертву вариант, а то и несколько вариантов иного будущего. То-то он не мог никак понять, когда изучал вопрос, зачем так тщательно подбирали эсеры под руководством капитана Тиг-Джонса место для казни.” 

– То есть эта фигня вся аж с начала двадцатого века работает, – не то спрашивает, не-то возмущается он, видя, что Кряжин наконец нанес все новые, как бы случайные, но очень уж закономерно происходящие происшествия на карте и обвел все критические места защитными желтыми кружочками.

Кряжин пожимает плечами. 

– Скорее всего нет, скорее всего все время, которое мы знаем западную цивилизацию, это все работает. В начале двадцатого века они что-то докрутили еще, может, научились духов заключать в Его мире, чтобы они на них работали. Ну как в том финском романе. Может, девайс какой научились делать, типа телескопа или зеркала, чтобы лучи точнее фокусировать.

– И что, ни разу никуда не просочилось? – Вадим смотрит на Кряжина с сомнением.

– Ну ты представь, что было бы, если бы просочилось, – за цивилизацид знаешь, что бы им было! Никакие духи не спасли бы.

– Цивилизацид? – Вадим задает вопрос просто чтобы закрепить слово в их общем тезаурусе.- Думаешь, они способны не только варианты иного будущего сносить, но и варианты иной цивилизации? 

– Ну а как еще назвать ту череду травли наследников Чингисхана? Всех ведь поперетравили. Снесли ордынский тип цивилизованности напрочь. С индейцами я тоже бы вопрос поизучал. Допускаешь же ты, что в курсе они были, что "Америки" есть, что люди там живут, что нахрен они там со своими цивилизационными канонами не сдались на тысячный год, И они почти пятьсот лет туда хреначили проклятиями, чтобы ослабить индейцев, прежде чем Колумба отправить. Вот давай прям сейчас посмотрим, что там и где у майя было на тысячный год...

Только было Кряжин потянулся посмотреть на Южную Америку, как в телеграмм-ленту сваливается еще несколько происшествий. Видно, что у него вот-вот опустятся руки. У Вадима давно уже ощущение, что они пальцами затыкают дырочки в плотине. Если это и правда следствие очередного цивилизацида, то так, конечно, цивилизацию им не спасти.

 

Илюстрации:

Тымовск и Вавилон, Тымовск и Джучи-Хан

--- 

---

---

---

---

---

---

---

Царевич Дмитрий, Полигон, Хромая Лошадь

---

---

Пожары в клубах Хромая Лошадь и 911(Малая Дмитровка, Москва) относительно Цветочного склада на Комсомольской площади.

---

Место гибели последнего мужского представителя династии Романовых (Петр II, Лефортовский дворец, 19.01.1730, оспа) и место гибели Титаника относительно Цветочного склада на Комсомольской площади.

Не много ли линий на один цветочный склад? Плюс одна: Храм Гроба Господнего (Иерусалим) - Кирило-Белозерский монастырь (Кириллов). Во время поездки в Кирилло-Белозерский Монастырь погиб царевич Дмитрий, первый сын Ивана Грозного и Анастасии Романовой. Точное место гибели не известно.  

Не много ли Царей на одну линию? Николай 2 (Ипатьевский Дом), Павел 1 (Михайловский Замок), 

---

---

---

... и так далее, и тому подобное... Вся сеть "случайных" происшествий, активированная происшествиями в Тымовске и на цветочном складе на Комсомольской площади