– Игорь, а что это у тебя за “балалайка” тут нарисована? – Вадим обращается с вопросом к Кряжину, который сидит за своим компьютером и в различных комбинациях "перещелкивает" линии на карте. На экране у Кряжина сейчас сейчас виден весь земной шар. Линии, которые он то включает, то выключает, светло бирюзового цвета. Наверняка это что-то в его системе обозначает, но Вадим не вникает пока в подробности, он просто смотрит, пытаясь своим свежим взглядом усмотреть какие-нибудь закономерности. Вот и сейчас, как ему кажется, он подметил, что три длинные линии, что исходят из трех разнесенных через всю Европу точек, идут почти через всё полушарие и сходятся в одной точке где-то в районе Австралии, напоминают струны музыкального инструмента. Все это еще похоже на схему, используемую художниками для построения перспективы, или еще похоже на чертеж, показывающих, как можно расположив три лазера в Европе сфокусировать их на какой-то одной точке в Австралии.
– Не балалайка, а арфа, – отвечает Кряжин не оборачиваясь.
– Так у арфы семь струн, а у тебя здесь три, – возражает Вадим.
– Сейчас здесь показаны линии от трех монастырей ордена Оливетанцев. Два монастыря в Италии и один в Англии. Они лежат строго линейно – это основание, “база”, как я называю, – Кряжин приближает карту поочередно к каждой из точек из которых исходят бирюзовые линии, чтобы показать Вадиму монастыри, и еще включает линию, соединяющую все три точки, от чего чертеж и правда начинает напоминать балалайку. – Но это не все объекты, которые задействуются в "арфе".
Он находит папку, в которую собрал всю свою конструкцию, и начинает включать дополнительные линии одну за одной.
– Вот эта линия – еще от одного из Оливетанских монастырей, но уже во Франции.
– Ага. Вижу, что не в Испании, – кивает Вадим, – Но он ведь уже не на линии с теми тремя? Почему именно он?
– Да кто ж, его знает, почему именно он, – Кряжин пожимает плечами. – Я эту конструкцию обратным ходом выявил, по событиям, но она повторяет принцип, по которому составлены в “батарею” Британские замки.
– Британские? – у Вадима возникает желание задать сразу два вопроса: Британские? В батарею? Он делает выбор в пользу вопроса по географии, оставляя вопрос по физике на потом.
Кряжин продолжает добавлять линии, и теперь к четырем предыдущим линиям добавились еще четыре. Все дополнительные линии исходят из Великобритании. Две из Шотландии, одна из Уэльса и одна из Северной Ирландии.
– Ага. Британские, – Кряжин кивает и включает в программе толстую бирюзовую линию, которая соединяет между собой две точки в Шотландии, и точку в Уэльсе. Четвертая точка в Северной Ирландии как бы вынесена за эту базу из трех точек, выстроившихся в одну линию. Конструкия и правда идентична той, что Кряжин демонстрировал до этого.
– Поэтому арфа? – Спрашивает Вадим Кряжина.
– Почему поэтому? – не понимает Кряжин.
– Потому, что из Ирландии музыка идет? – Вадим показывает на вынесенную в Северную Ирландию четвертую точку Британской “батареи”, как назвал ее Кряжин. Если взглянуть на всю конструкцию, которую демонстрирует Кряжин на своем экране, действительно кажется, что вынесенные “за базу” точки занимают “управляющие” позиции.
– А правда, – соглашается Кряжин. – У Ирландии ведь арфа национальный символ.
– Арфа в виде крылатой женщины топлесс с семью серебряными струнами.
Вадим достает из кармана смартфон, быстро находит там изображение и показывает Кряжину.
– А почему “батарея”? – задает он свой второй вопрос Кряжину, пока тот рассматривает картинку. – Ты что, не видел эту бабу-арфу?
Кряжин уж очень внимательно ее рассматривает. Приближает картинку, смотрит детали на деке, на перья крылатой дамы, на ее обнаженную грудь, стилизованную под завиток растения, на русалочий хвост, внимательно пересчитывает струны.
– В таком вот виде вижу впервые, – он протягивает Вадиму смартфон. – Кстати, обрати внимание, тут десять струн на твоем рисунке. И смотри, на резонаторе еще спираль ДНК. Откуда ты взял эту картинку?
– Да просто загуглил. Первая попавшаяся, – Вадим пересчитывает струны. – Правда, десять.
– Ладно, – Кряжин кивает. – Сохрани ссылочку. Посмотрим потом, есть ли в этом какой-то смысл, или художник просто попал под стереотипы десятичного исчисления. Вообще, по геральдическим канонам Ирландский герб рисуется с семью струнами.
– Ага, – соглашается Вадим. Ему не чужды маленькие мирские радости, и он прекрасно помнит как выглядит арфа на этикетке бутылки пива Гиннес. На всякий случай он снова гуглит, теперь уже эмблему Гиннеса. Первая попавшаяся ему Гиннесовская арфа имеет одиннадцать струн, остальные по восемь, а какие-то по шесть. – Слушай, Игорь, а почему у меня железобетонная уверенность, что Ирландская арфа семиструнная? Я думал, это я на Гиннесе когда-то высчитал, а тут разброс от шести до одиннадцати. Кто во что горазд! Никакого порядка!
– На гербе Якова Первого ты вчера высчитал, – напоминает Кряжин. Они весь прошлый день, в связи с Костромскими происшествиями, изучали историю прихода к власти династии Романовых, и по этому делу у них, естественно, проходил Английско-Шотландский король Яков Первый, которого чуть не умудрились пригласить на русское царствование бояре-семибоярщики. Его герб включал и шотландского льва “в рамочке”, и английских “крадущихся леопардов”, и французские лилии, и ирландскую “крылатую бабу со струнами”. – Вот на нем как раз арфа с семью струнами. Не помнишь что ли?
Вчера днем они слегка “засиделись”. Пошли в ход Кряжинские запасы виски из неприкосновенной коллекции, и теперь, конечно, не мудрено, что Вадим не помнит, как разглядывал изображенную в виде арфы гологрудую ирланскую русалку, что появивилась на английском гербе впервые как раз при Якове Первом, который (он же) Яков Шестой Шотландский, “сын погибшей за поэзию Марии Стюарт”. Вадим пересчитывал ее струны, пытался на них сыграть, от чего на Кряжинском мониторе до сих пор остались следы его пальцев. Еще он пытался заклеить русалке обнаженную грудь стикером для заметок, читал по памяти какие-то из двадцати сонетов к Марии Стюарт Бродского, заменяя один из них почему-то стихотворением Пушкина (Я Вас любил, любовь еще быть может…), громко и нецензурно сетовал на то, что у такой образованной мамы вырос такой гомосексуалист (тут было не цензурно)-сын, все, наверное, влияние лесбиянки-тётки Лизы, а на возражения Кряжина, что Елизавета Первая была Якову даже не родственницей, да и не факт, что они с ней были нетрадиционной ориентации, что это “так – слухи”, чуть не полез с Кряжиным драться, мол “чё ты их выгораживаешь”, “если крякают как... (далее не цензурно), ведут себя как... (далее не цензурно), выглядят как... (далее не цензурно) – значит и есть... (далее тоже не цензурно), за что и был Кряжиным, который испытывал к любым историческим персонажам особую степень почтения, выдворен на диван в гостиную отсыпаться. Конечно, сейчас Вадим ничего этого не помнил, но вот количество струн на Ирландской арфе у него, видишь, в памяти отпечаталось.
– Так вот почему у них арфа на Гербе! – восклицает Вадим в какой-то своей догадке. – Так это значит Ирландцы на этих "струнах Евразийских" играют. Века этак с пятнадцатого. Кто бы мог подумать!
– Вот вечно ты кого-то пытаешься обвинить огульно! – смеётся Кряжин. – У Джона, прости господи, Ди было тогда больше культурного и научного потенциала, чтобы такую “батарею” сконструировать, а он был валлиец, а не ирландец.
Вадим чешет затылок. Голова у него еще побаливает после вчерашнего, почти вот прошла, но от этого почесывания снова возникла неприятная пульсация в висках. Про Джона Ди, знаменитого “черного колдуна”, он конечно же помнит, так как когда-то изучал его деятельность.
– Так, может он был “за наших”, – предлагает он версию, немного поразмыслив. – Это же он Марии Стюарт тот пасьянс “сконструировал”, Мне Эти рассказывали, что хоть он и называется Пасьянс Медичи, но делал его Ди как раз для Марии Стюарт.
– А чего это ты её на нашу сторону вдруг записываешь? – удивляется Кряжин. – Это что, русская национальная черта характера такая – всех несправедливо наказанных принимать за своих? Может, давай ей российское гражданство предложим, как Сноудену?
Теперь уже смеется Вадим, хотя, смех отдается ему болью в висках.
– Ну, красивая женщина, умная, стихи пишет, саморазвитием занимается, судьба еще такая несчастливая. Тебя вот выдали бы замуж в шесть лет, посмотрел бы, как твоя жизнь сложилась бы, ну, точней, женили бы…– Вадим пылко продолжает защищать Королеву Мэри, не смотря на свою головную боль. – Вот она была бы нашему Ивану Васильевичу Грозному гораздо более подходящей партией, чем Елизавета.
– Ну во-первых, хватит за Бродским всякую ерунду повторять, – Кряжин улыбается, вспоминая вчерашние Вадимовы крики “ты просто бы звала меня Иваном, и я бы отвечал тебе «Атас». Шотландия нам стлала бы матрас. Я б гордым показал тебя славянам.” – А во-вторых, даже если человек красивый, умный, харизматичный, это не может означать автоматически, что он наш, что он за нас. Мало тебе было примеров, когда столько приличных и умных с виду людей вдруг резко превратились в мудаков. Да вон того же Зеленского возьми! Такой был душка в этих всех фильмах…
– Ой ладно! – Вадим машет рукой. – Ты еще с Гитлером её сравни! У тебя что-нибудь от головы есть?
На фоне разговора о Марии Стюарт, “что-нибудь от головы” звучит, конечно, очень “шуткогенно”, и Кряжин с трудом удерживается, чтобы не махнуть в сторону сувенирного меча-гладиуса, который у него висит на стене. Вместо этого он машет в сторону полки, где аптечка.
– Там возьми.
Вадим идет к полке за таблеткой, а Кряжин начинает включать на карте происшествия, которые у него в программе обозначены красными кружками. На каждой струне арфы оказывается по одному кружку, а на каких-то даже по два. Происшествия располагаются на семи струнах, словно ноты на нотном стане.
“Кровавые ноты”, – думает Кряжин. За каждым из происшествий человеческие жертвы. Где двадцать человек, где пять, а где и больше сотни.
– Как ты вообще нашел эти батареи? – Вадим нашел себе таблетку, проглотил ее, запив остатками вчерашнего виски, и вернулся к монитору.
– Случайно, как всегда, – пожимает плечами Кряжин. – Сперва, конечно, Британцы “светанулись”. Хотя, мне кажется, что они специально. Слишком уж показательно всё сделали.
– Ну, зло не может долго оставаться в тишине, – Вадим пожимает плечами. – Можешь себе представить поговорку: “делай людям зло и бросай его в воду”?
Кряжин улыбается и качает отрицательно головой.
– Злу обязательно надо “светануться”, покрасоваться своим могуществом… – продолжает Вадим.
– Ну да! Не даром преступников тянет на место преступления, – соглашается Кряжин.
– Так как ты их выявил? – Вадиму очень любопытно. – Эти подсказывали?
Кряжин качает головой опять отрицательно.
– Эти не подсказывали. Подсказали Бакинские Комиссары.
У Вадима округляются глаза. После вчерашнего они все в красных прожилках, поэтому немного напоминают "нотки" на одной из струн Ирландской Арфы с Кряжинского монитора.
---
