Трое озадаченных мужчин. Разговор о России, о мире, и о войне. Часть вторая. Демилитаризация

Александер Меркурис

Является главным редактором альтернативной мультимедийной новостной платформы Duran и одноимённого канала на Youtube. Duran описывает себя как «консервативную новостную медиа-платформу, продвигающую Realpolitik».
 

Скотт Риттер

Инспектор ООН по вооружениям в Ираке (1991—1998). Известен как критик внешней политики США на Ближнем Востоке. Перед вторжением в Ирак в марте 2003 года Риттер заявил, что Ирак не обладает значительным потенциалом оружия массового поражения (ОМП). Один из иностранных экспертов, на которых активно опирается кремлевская пропаганда с начала российского вторжения в Украину. Риттер часто появляется на российских каналах, его комментариями делятся российские посольства во многих странах. Скотт Риттер создаёт публицистические материалы для российской государственной медиакомпании Russia Today.
 

Гленн Дисен

Широко известен как телеведущий и постоянный комментатор Russia Today (RT), и скандинавские СМИ, эксперты по России и другие учёные описывают его как продвигающего российскую пропаганду. Он также пишет для Steigan, самопровозглашенного «антиглобалистского» веб-сайта, который известен публикацией теорий заговора и пророссийских взглядов и утверждает, что Запад несет ответственность за информационную войну против России.

Как видите, все эти джентльмены кое-что знают о России и о том, что такое Запад. Это по-прежнему взгляд снаружи, но при этом достаточно информированный и если и предвзятый, то скорее в сторону Запада, частью которого они себя осознаю́т. Тем ценнее и интереснее их точка зрения на происходящее.

Часть первая. Война

Часть вторая. Продолжение  (текст 2-х часового видео разбит на части )

Гленн Дисен - Мне вспоминается чеченский лидер Кадыров, он подчёркивал, что «после того, как мы демилитаризируем Украину, мы демилитаризуем НАТО». Я думаю, что он имеет тенденцию быть несколько напыщенным в своих высказываниях, но что-то в этом есть. По всей Европе мы истощили много наших военных запасов. Это все отправлено (на Украину). Мы видим, что сейчас цифры падают, и не обязательно из-за того, что наша политика изменилась. У нас больше нет оружия. Но даже если бы оно у нас было, похоже, мы просто не в состоянии поставлять оружие так быстро, как украинцы его теряют.

Таким образом, кажется, что это действительно проигранная война. Вот почему это немного расстраивает, что всё это продолжается. Мы продолжаем вести войну, как Скотт сказал: «Война проиграна, но ещё не окончена». Такое ощущение, что мы уже давно прошли эту точку, но продолжаем вести войну.
 

Александер Меркурис - Действительно! Я просто хочу очень быстро поделиться несколькими вещами. Несколько коротких замечаний.
Прежде всего, мне очень стыдно за роль, которую моя страна сыграла еще в марте в прекращении того, что тогда казалось мне многообещающей возможностью урегулирования этой войны путем переговоров. Мы это знаем, мы еще поговорим об этом, но я глубоко расстроен этим.
Вернемся к тому, что Вы говорили раньше, Гленн. Ваш вопрос о том, что война, похоже, меняет направление. Я уступлю Скотту право говорить о военной стороне дела, но у меня также есть ощущение, что истощение сейчас подходит к той точке, когда на горизонте вы можете видеть, что это будет иметь свои последствия. Никакие вооруженные силы не могут справиться с таким ущербом, который наносится Украине день за днем, неделя за неделей. Никакое общество не может. Все больше информации о росте экономической напряженности на Украине. Есть явные признаки того, что там начинает нарастать инфляционный кризис.
 

У нас есть комментарии от групп экономистов, в том числе, кстати, от Кена Рогофф, очень известного экономиста из Гарварда. Они говорят Украине: «Вы не можете поддерживать прежние темпы расходов. Вы не можете печатать деньги, чтобы покрыть свои военные расходы, как вы это делаете. Если вы продолжите в том же духе, вы столкнетесь с серьезными инфляционными проблемами». И председатель Центробанка Украины сейчас вышел и сказал то же самое. Он сказал, что правительство в Киеве должно сократить свои расходы. Как правительство в разгар войны может сократить свои расходы? Я имею в виду, это невозможно! То, что их попросили сделать, указывает только на один логичный ход событий. А именно, переговоры о мире. И это именно то, на что сегодняшнее правительство в Киеве по сути своей не способно.
 

Итак, я чувствую, что мы подходим к точке, вероятно, в течение следующих нескольких недель, месяцев, — сроки это не то, во что я хотел бы сейчас вдаваться, — но я подозреваю, что мы начинаем видеть как истощение даёт свой эффект с точки зрения приближения этой войны к ее завершению.
И я думаю, что я прав, говоря... Я имею в виду, опять же, моё прошлое, как вы, наверное, все знаете, оно юридическое. Но юридические баталии, судебные разбирательства, иногда тоже ведутся на истощение. И то, что иногда случается в юридической практике, — и я подозреваю, что это верно и в отношении войны, — наступает момент, когда одна сторона истощается, а затем происходит внезапный крах. И мне интересно, увидим ли что-то подобное и на Украине.
 

Когда я говорю «внезапный крах», я не имею в виду полный коллапс по всем направлениям. Но мы можем увидеть достаточно резкое изменение ситуации, например, на Донбассе и на востоке Украины, довольно резкое.
Между прочим, в России, на Украине есть замечательные военные репортеры. Очень смелые. И в основном все они, кажется, говорят о том, что как только все линии обороны в Донбассе будут разрушены, единственная оставшаяся жизнеспособная линия обороны — это река Днепр. И что на самом деле нет ничего, к тому моменту ничто уже не сможет помешать продвижению русских к Днепру. И, конечно же, если русские доберутся до Днепра, то, по сути, Украина будет разрезана надвое, и её способность вести войну с этого момента становится, по крайней мере, насколько я понимаю, очень и очень сомнительной. Это если Вы спрашиваете о том, куда движется эта война, и об изменении направления этой войны. Надеюсь, что мне удалось ясно изложить свои мысли по этому поводу.
 

Скотт Риттер - Я закончил. (Смеётся). Александер просто мастерски ответил на все вопросы и мне больше не о чем говорить. Да, я согласен на сто процентов.
Если позволите, я бы хотел рассказать Вам историю из своей жизни. Но она имеет прямое отношение к тому, что мы обсуждаем.
 

Я служил в артиллерийском дивизионе, когда поступил в морскую пехоту скромным младшим лейтенантом. И я проявил определённую дерзость, когда представлялся своему командиру. Он спросил меня: «Какова роль офицера разведки?» А он только что уволил двух парней, перед тем, как я пришел. И я сказал: «Разведка управляет операциями. Вы, ребята, без меня не можете ничего». Он сказал: «Ты действительно так считаешь?» Я сказал: «Да, сэр, я убеждён в этом». Он сказал: «Хорошо. Тогда ты теперь отвечаешь за годовой план обучения».
 

Представьте, младшему лейтенанту было поручено разработать годовой план обучения для крупнейшего в мире самоходного артиллерийского дивизиона. 5-й батальон 11-й бригады морской пехоты, в составе которого было пять артеллирийских батарей. И я сказал: «Хорошо, я возьмусь за это».
Когда я пришел, артиллерия у нас была в духе Второй мировой войны: с непосредственной поддержкой артиллерийских дивизионов, работающих с общей поддержкой боевых подразделений дивизии. Но всё было очень линейно. И когда я взглянул на советские возможности, потому что нас готовили сражаться с Советами, я сказал: «Мы проиграем примерно на третий день. Если мы попытаемся сделать это, если мы попытаемся сразиться с Советами, мы проиграем».
 

Это было тогда, когда Корпус морской пехоты уже начинал перестраиваться на ведение маневренной войны. И вот, адаптировав некоторые из этих принципов, я разработал годовой план тренировок, который предусматривал много манёвров, рассредоточение сил, концентрацию огня, наличие мобильных средств противодействия батареям. Идея заключалась в том, чтобы разменивать пространство и сбивать врага с ног, пока вы не окажетесь в ситуации, когда вы сможете наверняка поразить его. И мы для этого тренировались. Я провёл там два с половиной года.
 

Но что интересно, Вы говорили о логистике, об этом новом виде войны. И что мы выяснили... Во-первых, в морской пехоте мы тренировались, как сражались, весь огонь вёлся боевыми. В Калифорнии, в пустыне. И показатели расхода боеприпасов зашкаливали. Штаб морской пехоты связался с нами и сказал: «Вы не можете это оправдать». И мне пришлось написать доклад, будучи уже старшим лейтенантом, объясняя, почему мы должны были это сделать, иначе мы проиграли бы войну. И я убедил их. Но я хочу сказать, что расход боеприпасов зашкаливал.
 

И всё же, несмотря на всё это, по мере того, как мы отыгрывали все эти сценарии, в конце концов, независимо от того, насколько мы были хороши, нас просто не хватало. Даже если мы всё сделали правильно, даже если мы идеально разменивали время на манёвры, чтобы получить преимущество, и так далее. В конце концов, наши пять батарей истощались без значительного истощения артиллерийского потенциала противника. И они сокрушили бы нас, и в конце концов нам приходилось задействовать ядерное оружие. Только так мы могли избежать поражения. Так что, что бы мы ни делали, нам всегда приходилось использовать ядерное оружие. И это был Корпус морской пехоты США. Я не хочу слишком хвастаться, но лучше нас никого не было, и никогда не будет никого лучше нас. Мы были лучшими воинами. И я уверен, что морские пехотинцы и сегодня настроены так же: они полностью преданы военному искусству. И тем не менее, этого было недостаточно. Это было недостаточно хорошо.
 

А теперь возьмём украинцев. Они не так хороши, как морские пехотинцы. Они профессионалы, но я могу гарантировать Вам, что их военные никогда не тренировались на том уровне, на котором мы тренировались в 1980-х годах в плане боевой стрельбы, маневрирования, постоянного нахождения в полевых условиях. И теперь они идут против русских, которые точно так же не были так хорошо обучены, как мы. Но русские достигли мастерства и в этом.
И вы правы: с точки зрения логистики это не случайность, то, что здесь происходит. Русские не ввязались в эту войну, думая: «Мы выиграем её за три месяца. Так что это – все боеприпасы, которые мы накопили». Русские готовились к этому годами. Годами. Они увеличили выделение средств на приобретение боеприпасов, накопили их, не только артиллерийские, но мы говорим о высокоточных боеприпасах, ракетах «Калибр», ракетах «Оникс». Нет, они не закончились. Алекс, Вы знаете это было ещё в апреле: «У них закончатся ракеты «Калибр».
 

Александер Меркурис - В марте. Ещё в марте. Дейли Телеграф рассказывала об этом в марте. «Через две недели», говорили они.
 

Скотт Риттер - «У них ничего нет! У них ничего нет!» — У них есть всё, приятель. И они идут на вас. И это никогда не закончится. Вы упомянули НАТО и заявление Кадырова о том, что они собираются демилитаризовать НАТО. Подумайте вот о чём. Дело не только в том, что они... И Александер, мы говорили о 191 тысяче потерь. Я считаю, что цифра ближе к 250 тысячам. Это более чем в два раза превышает британскую армию. О том, что количество погибших украинцев в точности соответствует численности британской армии. Итак, русские убили столько украинцев, сколько всего солдат в британской армии. Над этим стоит поразмыслить.
 

Что касается демилитаризации НАТО. НАТО выпотрошила сама себя в попытке обеспечить украинцев, снабдить их всем. Итак, первая часть этого утверждения, давайте разберём её. Это означает, что Россия... прежде чем говорить о том, что НАТО предоставило Украине [давайте скажем, что] Россия полностью разгромила арсенал второй по величине армии в Европе. Существовавший на тот момент арсенал: тысячи танков, тысячи артиллерийских орудий, сотни самолетов, которыми Украина располагала до того, как НАТО открыла свои склады и арсеналы. Всё это было разбито. Уничтожено. Стёрто в пыль. Это потрясающе само по себе.
 

Количество уничтоженной Россией техники, если сравнить её с тем, что есть в арсеналах НАТО, означает, что они вполне способны уничтожить тот объём, которым располагала НАТО. Но теперь НАТО выпотрошила себя, передав украинской армии значительное количество оборудования, которое было уничтожено русскими. Таким образом, нельзя сказать, что украинские вооружённые силы успешно восстановились, чтобы стать ещё больше и ещё лучше со всем этим новым натовским вооружением. Их продолжают крушить; техника НАТО по-прежнему уничтожается.
 

Итак, Россия выиграла войну дважды. Русские победили украинскую армию в том виде, в каком она была изначально организована и оснащена, и они победили новую украинскую армию, которой НАТО предоставило всё это снаряжение. А теперь некоторые страны НАТО вообще перестали поставлять технику. Потому что им больше нечего предоставить. Если только они не хотят обнулить свои оборонные возможности. Итак, Россия уже демилитаризовала НАТО. В том-то и дело, что Россия выдерживает нынешний настрел артиллерии, который составляет порядка 60-70 тысяч выстрелов в сутки. Короткая справка. Во время войны в Персидском заливе против Ирака в 1991 году, в которой я участвовал, на этапе наземных боев Соединенные Штаты произвели 60 тысяч выстрелов за всю войну. Русские тратят столько за один день. Давайте задумаемся над этим, а затем перейдем к следующему.
 

Позвольте мне сказать вот что. Вы не построите армию за одну ночь. Александер, Вы указывали на это. Вы говорили о мощностях по производству боеприпасов и так далее. Даже, скажем, если бы сейчас НАТО каким-то волшебным образом получила 200 миллиардов евро. Предположим, они у них бы появились. У них их нет, но, допустим, у них откуда-то взялись 100 миллиардов волшебных евро. Но это не компьютерная игра, где «о, мы накопили достаточно ресурсов», клац-клац мышкой, «о, смотрите, мы строим танки, мы строим самолеты, мы строим артиллерию...» Нет! Ваша промышленная база на это не способна. Ваша промышленная база работает в определённом бюджете, рассчитанном на определённый период времени. Ваш законодательный орган санкционирует производство такого-то количества боеприпасов за такое-то время, промышленная база подстраивается под эту задачу и выполняет её. Если не будет тотальной мобилизации, тотальной трансформации промышленной базы, больше она не способна будет произвести. И эта трансформация требует времени. Это не происходит в одночасье. Европа не способна создать арсенал, способный противостоять российской армии. Они останутся без боезапаса.
 

Много говорилось, о том, что у британцев, например, боеприпасы кончатся уже через две недели. Нет, боеприпасы закончатся ещё раньше, чем за две недели. Потому что это означает, что Великобритания будет способна поддерживать определёный настрел с определенным количеством войск в течение двух недель. А ещё до этого вы потеряете всю свою армию, помните? Таким образом, у вас не останется войск для расходования боеприпасов, ваши склады с боеприпасами уже будут уничтожены, в ближайшем будущем будет уничтожена и ваша логистика. Русские будут доминировать над вами по всем параметрам на поле боя. И это все страны НАТО, включая и США.
 

У нас заканчиваются снаряды к HIMARS. Считается, что HIMARS — это такая вундервафля, которая у нас есть, которую мы разработали, с помощью которой мы сможем дать отпор вооруженным силам типа российских. И это замечательно — в идеальном мире. Но у нас больше нет снарядов к HIMARS. Мы все их отдали украинцам, и они все уничтожены. Итак, да, НАТО демилитаризовано. И когда эта война закончится — а она закончится — мы увидим российскую армию, достигшую совершенства в военном искусстве, которое состоит не только в уничтожении противника на передовой, и логистическом обеспечении, но и в том, как делать всё это красиво и уверенно.
 

И эта армия будет противостоять НАТО, которая выпотрошила сама себя, не обладает сколько-нибудь устойчивым обеспечением, и до сих пор не имеет вооруженных сил, способных вести такую войну, как Россия.
Изменится ли ход текущей войны? — Да. Когда русские прорвут оборону, природа войны изменится. В этом нет никаких сомнений. Но я бы предостерег тех, кто думает о резком изменении.
 

Причина, по которой я так говорю, вот в чём. Изучайте историю. Операция Багратион. Происходила летом 1944 года. Разгром группы армий «Центр». Это был один из самых ужасающих крахов военной группировки в современной истории, когда немецкая группа армий «Центр» была фактически сокрушена Советами. И Вы видите большие стрелки, стремительно рвущиеся вперед. На бумаге это выглядит очень, очень хорошо. Большие стрелы. Но что приходит вместе с этими большими стрелами? Большие жертвы. Огромные жертвы. Большие стрелы не бывают бесплатными. Большие стрелы стоят дорого. И я не считаю, что русские готовы платить эту цену.
 

Так что, даже несмотря на то, что могут представиться возможности для «моментов больших стрел», я думаю, что русские будут стремиться адаптировать тот метод войны на истощение, который они изобрели. Возможно, это будет происходить в более высоком темпе операций. Они будут стремиться постоянно предоставлять украинцам возможность сделать паузу, с тем замыслом, чтобы дать украинцам собрать группировку. А потом русские тоже сделают паузу, перемолотят собранную группировку, а потом перейдут к следующей паузе. И поэтому, я думаю, мы увидим вместо этого постоянного перемалывания рывок вперед, паузу, рывок вперед, паузу, рывок вперед. Но я не думаю, что мы увидим большие стрелы.
Потому что большие стрелы приносят большие потери.
 

И одна из вещей, которую, похоже, приняли русские, — это идея минимизации потерь. Это по-прежнему специальная военная операция [а не война]. Они не проводили мобилизацию, они всё ещё имеют дело с ограничениями вооруженных сил мирного времени, поэтому они не готовы нести потери, связанные с масштабными наступательными операциями. Я говорю об этом, потому что, что бы ни случилось с украинцами, по мере того, как они терпят поражение и всё разваливается, как и у немецкой армии во Второй мировой войне, немцы [до самого конца войны] всё ещё были способны в любой момент развернуться и ударить русских, если русские совершали ошибку. Также и украинцы по-прежнему способны в любой момент развернуться и навалять русским, если те дадут им такую возможность. И в этом опасность войны большими стрелами. Потому что вы открываете фланги, и когда у вас есть компетентный противник, он может нанести вам урон. Я не думаю, что русские дадут украинцам возможность нанести себе ущерб.
 

В конце концов, эта война станет войной за территориальные приобретения. Как только оборона будет сломлена.
Россияне дали понять, что из-за нежелания Украины вести ответственные переговоры в апреле, характер конфликта изменился. Грубо говоря, Украина потеряла право управлять этническими русскими. Я думаю, что проще я не смогу это сформулировать. Россия никогда больше не позволит украинцам терроризировать, убивать, насиловать этнических русских, как они это делали в прошлом. Законы, принятые украинским парламентом, запрещающие русский язык, запрещающие русскую культуру, эти законы, если закрыть глаза и заменить слово «русский» на «еврей», то это прозвучит как нацистская Германия в плане её отмены народов, культур, рас. Что бы ни случилось, Украина потеряла, в сознании россиян, я считаю, потеряла всякую возможность управлять этническими русскими. Поэтому они [украинцы] потеряют Харьков, они потеряют Днепропетровск, они потеряют Николаев, они потеряют Одессу. Я думаю, мы увидим создание Новороссии, простирающейся от Приднестровья до Харькова. Это будет Россия — навсегда.
 

А военная операция, как только они сломают оборону и вернут Донбасс, превратится в войну за захват территории, где русские будут определять конкретную территориальную цель, а затем будут её выполнять. Перегруппировываемся, выполняем, перегруппировываемся, выполняем. С целью достижения своих целей с минимальными потерями. Этот момент, я думаю, нужно учитывать: русские не собираются проводить крупномасштабные операции, потому что Россия политически не готова нести большие потери от таких операций. Но они выиграют эту войну.
 

Гленн Дисен - Я хотел спросить, потому что сейчас есть определённые рассуждения... Вы упомянули, что россияне не вышли за этот формат спецоперации в плане отказа от мобилизации, но у них есть эти референдумы, которые, похоже, пройдут в следующем месяце. И, похоже, эти территории присоединятся к России. Не разрешит ли это юридический вопрос о запрете применения российских войск за рубежом? Другими словами, это позволило бы России направить много призывников [с новых территорий]. Разве это не высвободило бы войска, или это не запрещено законом, просто они не хотят этого делать, чтобы снизить потери?
 

Александер Меркурис - Я отвечу. Если можно, я скажу, что я не думаю, что они будут отправлять призывников на эту войну. Я не думаю, что это вообще входит в повестку дня. Я думаю, что они сделают следующее: они сделают именно то, что сказал Скотт. Они начнут включать эти территории в состав Российской Федерации, и это будет иметь юридические последствия. Потому что, конечно, как только эти территории входят в состав Российской Федерации, атаки на них становятся атаками на саму Россию. Но я думаю, что мы увидим две вещи. Во-первых, я думаю, что вы увидите, что русских начнут нанимать по контракту в этих районах. На самом деле это уже происходит
 

Скотт Риттер  -  Да, так и есть.
 

Александер Меркурис - Кроме того, уже есть отчёты, которые просачиваются в публичное пространство. Не всё ещё до конца понятно, но уже ясно, что формируется Одесская бригада, и, видимо, таких частей будет всё больше. Не ополчение, но они, предположительно, будут частью регулярной российской армии. С этими территориями русские получают мобилизационный резерв из людей, которые находились под властью украинцев, у которых есть причины не любить украинцев, потому что они подверглись дискриминации. Это то, что, кстати, на Западе просто не желают признавать. Я имею в виду, что на Западе не принято признавать, что в отношении русских проводилась очень жёсткая дискриминационная политика. Но это факт, и он будет иметь последствия. Люди будут готовы идти воевать, чтобы защищать свои территории, и для этого записываться в российскую армию. А еще есть слухи, опять же, подчеркиваю, это слухи. Но это настолько распространенные слухи, что я уверен, что в них есть доля правды, что в России набираются разные добровольческие бригады, то есть резервисты, для пополнения личного состава пехотных соединений, по сути.
 

Я думаю, единственное, чего не хватало русским в этой войне, — Скотт знает об этом больше, чем я, — это пехота. Они будут постепенно поднимать численность [своих Вооружённых сил], и пехоты у них будет больше. За счёт всех этих добровольческих сил, за счёт того, что они заявили, что смогут нанимать людей именно в этих регионах, и это, я думаю, со временем еще больше склонит чашу весов.
 

У меня такое ощущение, если оглянуться на ситуацию, скажем, в марте, когда началась битва за Донбасс. На тот момент, я думаю, у Украины было очень и очень значительное преимущество в живой силе, в пехоте. Я подозреваю, что оно сократилось в результате всех этих потерь, а с появлением русских подкреплений, вступивших в игру, они сократятся еще больше. Таким образом, вы видите своего рода смещение баланса, по крайней мере, я так думаю, но я не думаю, что русские собираются отправлять призывников. Я думаю, что в определённой степени российские военные хотят отойти от концепции войны, в которой воюют призывники. Я думаю, призывники рассматриваются как мобилизационный резерв, а не как люди, которых вы отправляете на передовую, в бой. Так что лично я не думаю, что мы увидим призывников, бросаемых в бой.
 

Скотт Риттер - Я согласен. Я просто хотел бы развить этот тезис. Россияне уже отходят от призывной армии. Взгляните, на их последний призыв. Я сейчас не вспомню конкретное число. Я думаю, что общее количество, на которое они рассчитывали на год, составляло 260 000 человек. Примерно половину из них составляли призывники. Каждые полгода проводится призыв. И русские остановились на этом. Не было никакого значительного увеличения призывного контингента. Они набрали количество призывников, необходимое им для военной службы в мирное время. Это тот же уровень призыва, который был до спецоперации.
 

И как сказал Александер, и это то, что обнаружилось в 2008 году во время их короткой маленькой войны с грузинами. Грузинскую пехоту обучали морские пехотинцы. Опять же, я не большой поклонник обучения НАТО ни Грузии, ни Украины, но то такое. Морские пехотинцы — профессионалы, и они очень хорошо обучили эти войска. Русские после окончания войны говорили: «Мы никогда не видели, чтобы лёгкая пехота действовала таким образом. Они были в 10 раз лучше нас. Их огневой манёвр, командование, то, как их войска взаимодействуют друг с другом».
 

Русские сказали: «Эти ребята были фантастическими. Нас выручило только то, что мы смогли перебросить танки и артиллерию, против которых у пехоты нет шансов. Но эти грузины умеют воевать!»
И тогда русские сказали: «Ну, если такое делают грузины, что, если нам когда-нибудь придётся идти против крупной собаки? Мы только что подрались с чихуахуа. Мы выиграли, но и она нас покусала. Что если нам придётся сразиться с ротвейлером? Как мы справимся с ним?»
И они начали меняться. В частности, они сделали следующее.
 

Изменяя качество вашего оснащения, изменяя возможности средств связи, изменяя тактику и оперативную доктрину, вы повышаете уровень военного мастерства, необходимого для достижения этой цели. До такой степени, для которой призывник уже не годится. Одна из причин, по которой Советы использовали массовую армию, заключается в том, что концепция массы хорошо подходила для призывной армии. Они могли набрать большое количество людей, посадить их на большое количество оборудования, которое массово выполняло очень простые задачи, и сокрушить врага. Сейчас русские так не воюют. Они уже очень сложные. Им нужны очень профессиональные войска, войска, способные руководствоваться концепцией замысла командира. Представление о том, что русский солдат — это просто глупый маленький робот, которому приказали что-то сделать, и он слепо это выполняет, устарело. Русский солдат — это думающий профессионал, которому доводится замысел командира, а он придумывает способы его реализации, исходя из реальности на местах. Это профессиональный военный. Семьдесят процентов российских вооруженных сил состоят из так называемых «контрактников», которые у нас называются «профессиональными солдатами». И это число будет увеличиваться. Цель россиян, как я полагаю, приблизить число призывников в Вооружённых Силах как можно ближе к нулю.