По­че­му надо сни­жать став­ку ЦБ - мне­ние ли­бе­ра­ла

На­хо­дясь под государственно-​церковным прес­сом, ста­ро­ве­ры вы­нуж­ден­но на­це­ли­ва­лись не на по­лу­че­ние при­бы­ли в поль­зу кон­крет­ных людей или семей, а на обес­пе­че­ние жиз­не­де­я­тель­но­сти своих еди­но­вер­цев. Толь­ко такие общественно-​коллективистские ме­ха­низ­мы оп­ти­маль­ны в том по­ло­же­нии, в ко­то­ром жило рус­ское ста­ро­об­ряд­че­ство. А по­то­му его ре­ли­ги­оз­ная идео­ло­гия освя­ща­ла эко­но­ми­ку, пред­на­зна­чен­ную не для кон­ку­рен­ции хо­зяйств и обос­но­ва­ния от­дель­ной из­бран­но­сти, как у про­те­стан­тов, а для утвер­жде­ния со­ли­дар­ных начал, обес­пе­чи­ва­ю­щих су­ще­ство­ва­ние во враж­деб­ных усло­ви­ях.

В раз­ви­тии этого «ка­пи­та­лиз­ма» ин­сти­тут част­ной соб­ствен­но­сти не играл су­ще­ствен­ной роли. Все ос­но­вы­ва­лось на об­щин­ном кре­ди­те, ко­то­рым на­де­ля­лись наи­бо­лее рас­то­роп­ные и пред­при­им­чи­вые. Дви­же­ние ка­пи­та­ла опре­де­ля­лось внут­рен­ни­ми по­треб­но­стя­ми, ма­ло­по­нят­ны­ми для внеш­не­го, офи­ци­аль­но­го мира. Осо­бен­но это ка­са­ет­ся этапа пер­во­на­чаль­но­го на­коп­ле­ния, на что в цар­ской Рос­сии ука­зы­ва­ли мно­гие. В купеческо-​крестьянской эко­но­ми­ке эти про­цес­сы про­те­ка­ли на­столь­ко стре­ми­тель­но, что воз­ни­кал во­прос: умест­но ли в дан­ном слу­чае во­об­ще го­во­рить об этом, ха­рак­тер­ном для клас­си­че­ско­го ка­пи­та­лиз­ма, этапе. Дан­ное об­сто­я­тель­ство под­ме­тил А. Н. Ост­ров­ский в своих «За­пис­ках за­моск­во­рец­ко­го жи­те­ля» (1846). Его рас­сказ об одном купце-​раскольнике на­чи­на­ет­ся таким об­ра­зом: «Как он сде­лал­ся бо­га­тым, этого ре­ши­тель­но никто не знает. Сам­сон Савич был про­стым на­бой­щи­ком в то время, как на­ча­ли за­во­дить­ся у нас сит­це­вые фаб­ри­ки; и вот в несколь­ко лет он мил­ли­он­щик». По­доб­ное в рос­сий­ской дей­стви­тель­но­сти — пра­ви­ло, а не ис­клю­че­ние. Зна­ко­мясь с ис­то­ри­я­ми успеш­ных пред­при­ни­ма­тель­ских родов, мы стал­ки­ва­ем­ся с одним и тем же яв­ле­ни­ем: боль­шие сред­ства вне­зап­но ока­зы­ва­лись в рас­по­ря­же­нии людей, ранее за­ни­мав­ших­ся разве что незна­чи­тель­ной торгово-​кустарной де­я­тель­но­стью.

Про­ил­лю­стри­ру­ем это на столь лю­би­мом ис­то­ри­ка­ми се­мей­стве Ря­бу­шин­ских, точ­нее на одном факте, сыг­рав­шем клю­че­вую роль в их вос­хож­де­нии. Ос­но­ва­тель ди­на­стии Ми­ха­ил Ря­бу­шин­ский пе­ре­шел в рас­кол из пра­во­сла­вия в 1820 году, же­нив­шись на ста­ро­об­ряд­ке. До этого он — обыч­ный мел­кий тор­го­вец, но бла­го­да­ря ком­мер­че­ским за­дат­кам по­лу­чил в новой среде более се­рьез­ную тор­гов­лю, став куп­цом тре­тьей гиль­дии. В 1843 году про­изо­шло важ­ное со­бы­тие: су­пру­ги Ря­бу­шин­ские устро­и­ли брак сво­е­го сына Павла с Анной Фо­ми­ной, внуч­кой свя­щен­ни­ка Ивана Яст­ре­бо­ва — од­но­го из самых вли­я­тель­ных де­я­те­лей Ро­гож­ско­го клад­би­ща, где ни­че­го не про­ис­хо­ди­ло без его бла­го­сло­ве­ния, в том числе и вы­де­ле­ние об­щин­ных средств. До­ступ к день­гам сде­лал свое дело: через три года у Ря­бу­шин­ских по­яви­лась круп­ная фаб­ри­ка с но­вей­шим обо­ру­до­ва­ни­ем, и это поз­во­ли­ло им под­нять­ся на вер­ши­ны пред­при­ни­ма­тель­ства Моск­вы. Ра­зу­ме­ет­ся, такие ис­точ­ни­ки фи­нан­си­ро­ва­ния не фик­си­ро­ва­лись ста­ти­сти­че­ски­ми от­че­та­ми. Но о том, что дело об­сто­я­ло имен­но так, кос­вен­но сви­де­тель­ству­ют со­би­ра­е­мые вла­стя­ми дан­ные о дей­ству­ю­щих ма­ну­фак­ту­рах. В ма­те­ри­а­лах об­ра­ща­ет на себя вни­ма­ние фор­му­ли­ров­ка: фаб­ри­ка «за­ве­де­на соб­ствен­ным ка­пи­та­лом без по­лу­че­ния от казны впо­мо­ще­ния». В про­смот­рен­ном нами пе­речне, вклю­ча­ю­щем более сотни пред­при­я­тий мос­ков­ско­го ре­ги­о­на раз­но­го ка­либ­ра, она встре­ча­ет­ся прак­ти­че­ски в 80% за­пи­сей. 

К се­ре­дине ХIХ века обо­ро­ты внут­рен­ней тор­гов­ли, до­сти­гав­шие еже­год­но при­мер­но 900 млн руб­лей, прак­ти­че­ски це­ли­ком при­хо­ди­лись на про­из­ве­ден­ные и по­треб­лен­ные внут­ри стра­ны про­мыш­лен­ные то­ва­ры. В то же время внеш­няя тор­гов­ля, на 96% со­сто­яв­шая из вы­во­за зерна, леса и сырья, на­хо­ди­лась в руках дво­рян­ства, ино­стран­ных куп­цов и в сто­и­мост­ном вы­ра­же­нии не пре­вы­ша­ла 250 млн. Причем внут­рен­няя тор­гов­ля про­те­ка­ла пре­иму­ще­ствен­но вне бирж. Этот тор­го­вый ин­сти­тут ев­ро­пей­ско­го типа не при­вле­кал вни­ма­ния рус­ско­го ку­пе­че­ства. На­при­мер, мос­ков­ская биржа, от­крыв­ша­я­ся в 1839 году, не очень ин­те­ре­со­ва­ла мест­ные де­ло­вые круги: боль­шин­ство не спе­ши­ло по­се­щать ее, пред­по­чи­тая со­би­рать­ся в трак­ти­рах по окрест­но­стям. Лишь в на­ча­ле 1860-х годов уда­лось бук­валь­но силой за­гнать куп­цов и фаб­ри­кан­тов внутрь зда­ния. Как от­ме­чал ис­то­рик и из­да­тель Н. А. По­ле­вой, в Пе­тер­бур­ге — по­ли­ти­ка, двор, бли­зость Ев­ро­пы; Москва же — «матка нашей рус­ской фаб­ри­ка­ции», ни­ка­кой по­ли­ти­ки, вся биржа по­ме­ща­ет­ся на крыль­це Го­сти­но­го двора, а пред­при­я­тия ра­бо­та­ют, не думая о по­ни­же­нии или по­вы­ше­нии курса акций и об­ли­га­ций.

Ха­рак­те­ри­зуя этот «ка­пи­та­лизм», сле­ду­ет об­ра­тить вни­ма­ние и на то, что не толь­ко те, кому было по­ру­че­но управ­лять ак­ти­ва­ми, но и ря­до­вые еди­но­вер­цы, ра­бо­тав­шие на про­из­вод­ствах, тоже не вос­при­ни­ма­ли эту соб­ствен­ность как част­ную (то есть кон­крет­но чью-​то). Это про­сле­жи­ва­лось не толь­ко на неболь­ших про­из­вод­ствах, но и на по­яв­ля­ю­щих­ся круп­ных ма­ну­фак­ту­рах. На­при­мер, в ста­ро­вер­че­ском ан­кла­ве Ива­но­во в 1830‒1840-х годах уже на­счи­ты­ва­лось около 180 фаб­рик. Их вла­дель­цы — Га­ре­ли­ны, Ко­бы­ли­ны, Удины, Яма­нов­ские и др. — из­вест­ные имена в цен­траль­ной Рос­сии. За­ме­тим, что воз­глав­ля­е­мые ими пред­при­я­тия со­сто­я­ли из ар­те­лей, яв­ляв­ших­ся ос­нов­ной про­из­вод­ствен­ной еди­ни­цей. Ар­тель непо­сред­ствен­но вела дела, «ря­ди­лась с хо­зя­и­ном», опре­де­ля­ла за­ра­бо­тан­ное, то есть ока­зы­ва­ла клю­че­вое вли­я­ние на весь ход фаб­рич­ной жизни. Там сфор­ми­ро­вал­ся осо­бый тип «фаб­рич­но­го», «ма­сте­ро­во­го», пси­хо­ло­ги­че­ски весь­ма да­ле­кий от ра­бот­ни­ка по найму в клас­си­че­ском ка­пи­та­ли­сти­че­ском смыс­ле этого слова. В офи­ци­аль­ной Рос­сии это по­рож­да­ло раз­го­во­ры о том, что фаб­ри­ка пор­тит народ, что под ее вли­я­ни­ем про­сто­лю­дин утра­чи­ва­ет чи­сто­ту нра­вов. Вла­сти той эпохи усмат­ри­ва­ли здесь кри­ми­на­ли­за­цию вза­и­мо­от­но­ше­ний, недо­уме­вая: как могут про­стые фаб­рич­ные ра­бот­ни­ки дер­жать­ся с хо­зя­е­ва­ми с наг­лой са­мо­уве­рен­но­стью и ста­вить себя с ними на рав­ных? Эту черту фаб­рич­ной жизни до­ре­фор­мен­ной Рос­сии под­ме­ти­ли и со­вет­ские ис­то­ри­ки. Прав­да, их вывод был свое­об­раз­ным: якобы фаб­рич­ная жизнь на­чи­на­ла вы­ра­ба­ты­вать людей, небез­ро­пот­но пе­ре­но­ся­щих про­из­вол и экс­плу­а­та­цию.

Вот этой хозяйственно-​управленческой мо­де­ли, сфор­ми­ро­ван­ной рас­ко­лом, во вто­рой по­ло­вине 1850-х годов и был бро­шен вызов.  Мос­ков­ский мит­ро­по­лит Фи­ла­рет (Дроз­дов) от­кры­то бил тре­во­гу по по­во­ду су­ще­ство­ва­ния об­ще­ствен­ной соб­ствен­но­сти, ко­то­рая, бу­дучи твер­дой опо­рой рас­ко­ла, «скры­ва­ет­ся под видом част­ной». Все это слиш­ком явно на­по­ми­на­ло о со­ци­а­ли­сти­че­ских и ком­му­ни­сти­че­ских воз­зре­ни­ях, к этому вре­ме­ни на­брав­ших по­пу­ляр­ность на За­па­де. И Ни­ко­лай I со свой­ствен­ной ему ре­ши­мо­стью при­сту­пил к де­мон­та­жу эко­но­ми­че­ской си­сте­мы ста­ро­ве­рия. Глав­ный удар на­прав­лял­ся на ку­пе­че­ство, по им­пер­ско­му за­ко­но­да­тель­ству — вла­дель­цев пред­при­я­тий и ма­ну­фак­тур, ко­то­рые на деле со­зда­ва­лись на сред­ства рас­коль­ни­чьих общин. От­ныне чис­лить­ся в ку­пе­че­ских гиль­ди­ях могли толь­ко те, кто при­над­ле­жал к си­но­даль­ной церк­ви или еди­но­ве­рию; все рус­ские купцы обя­зы­ва­лись предо­ста­вить сви­де­тель­ства об этом от пра­во­слав­ных свя­щен­но­слу­жи­те­лей; в слу­чае от­ка­за пред­при­ни­ма­те­ли пе­ре­во­ди­лись на вре­мен­ное гиль­дей­ское право сро­ком на один год. В ре­зуль­та­те все ста­ро­вер­че­ское ку­пе­че­ство ока­за­лось перед жест­ким вы­бо­ром: ли­шить­ся всего или по­ме­нять веру. Мно­гие скло­ня­лись (или де­ла­ли вид, что скло­ня­лись) к по­след­не­му.