К вопросу о преступлениях вермахта во время ВОВ

В заметке разоблаченного мною фальсификатора  sasha7777 - обожателя Мальчика-Коли-с-Н.Уренгоя  и поклонника гетмана Мазепы, продолжающего корчить из себя пэрэможця, было заявлено:

tilfaks15:09-2/Ноя/21

Раз­ные немцы по-​разному себя вели. Так же как и нквдшни­ки были раз­ные.

В "А зори здесь тихие" тоже было бро­си­ли дев­чо­нок ПВОш­ниц на борь­бу с ди­вер­сан­та­ми спец­на­зов­ца­ми.

В Вер­мах­те были ди­ви­зии охра­ны тыла. Они и при­вле­ка­лись для борь­бы с пар­ти­за­на­ми или окру­жён­ны­ми во­ен­но­слу­жа­щи­ми. Но в этом нет ни­ка­ко­го во­ин­ско­го пре­ступ­ле­ния. Любая армия в тылу бо­рет­ся с пар­ти­за­на­ми. И СССР в Аф­га­ни­стане тоже бо­рол­ся с аф­ган­ски­ми пар­ти­за­на­ми.

Но про­тив граж­дан­ско­го на­се­ле­ния про­во­ди­ли акции ка­ра­тель­ные от­ря­ды, а это никак не Вер­махт.

а в ответной моей заметке задан вопрос: 

Fireman197516:46-2/Ноя/21

Айн­зац­груп­пы - под­раз­де­ле­ния вер­мах­та?

Уже не раз здесь говорил о замечательном исследовании немецкого историка Кристиана Штрайта  "ОНИ НАМ НЕ ТОВАРИЩИ...": Вермахт и советские военнопленные в 1941-1945 гг. /Пер. с нем. И.Дьяконова, предисл. и ред. И.Настенко. - М.: АНО"Русское историческое общество", НП ИД "Русская панорама", 2009г. 480 стр. 1500экз. (Серия "Весь мир").

Вот и обратимся к нему еще раз.

==================================================================

III. Вовлечение вермахта в в национал-социалистскую политику уничтожения

(...) 

4. "Директивы о поведении войск в России"

В качестве последнего приказа в этой связи следует упомянуть "Директивы о поведении войск в России"127. Об их появлении ничего точно не известно, но и они, видимо, были разработаны в отделе "L" штаба оперативного руководства вермахта до 23 мая128. Эти "директивы" в первых 2-х разделах представляют собой дополнение к плану "Барбаросса" и к приказу о комиссарах. Они должны были наставлять войска в том, как следует исполнять эти приказы:

1. Большевизм является смертельным врагом национал-социалистского немецкого народа. Борьба Германии направлена против этого разлагающего мировоззрения и его носителей.

2. Эта борьба требует беспощадных и энергичных мер против большевистских подстрекателей, партизан, саботажников, евреев и устранения без остатка всякого активного и пассивного сопротивления. 

3. По отношению к личному составу Красной Армии, в том числе военнопленным, требуется крайняя сдержанность и высочайшая бдительность, так как есть основания рассчитывать на коварные методы борьбы. Особенно непроницаемыми, не поддающимися расчёту, коварными и бесчувственными являются азиатские солдаты Красной Армии.

Здесь ОКВ и ОКХ также, - как всегда с готовностью, - встали "на почву национал-социалистского мировоззрения" и создали обстановку "понимания" в отношении "работы" айнзацгрупп. Наиболее ясно это проявилось в том, что евреи здесь впервые в приказе вермахта с такой чёткостью объявлялись преступниками только из-за своей расовой принадлежности. В этом положении "директивы" сделали шаг ещё дальше, чем другие названные приказы.

(...)

6. Значение этого комплекса приказов

Значение этих приказов было совершенно ясно понято уже некоторыми современниками. Ульрих фон Хассель чётко сформулировал их, когда 16 июня 1941 г. - за неделю до вторжения - записал, что во время повторной беседы с Попицем, Гёрделером, Беком и Остером снова обсуждался вопрос:

не достаточно ли дошедших ныне до военачальников, но пока ещё не отданных приказов относительно грубого, не контролируемого более образа действий войск против большевизма при вторжении в Россию, чтобы открыть военному руководству глаза о духе режима, за который они сражаются. Но пришли к выводу, что и в этом случае надеяться не на что. Браухич и Гальдер уже поддались на уловку Гитлера переложить на армию вину за массовые убийства, которая до сих пор целиком лежала только на плечах СС. Взяв на себя ответственность, они путём ряда ничуть не отличающихся друг от друга, но кажущихся блестящими доводов (о необходимости поддержания дисциплины и т. д.) вовлекли в это дело себя и других. - Безнадёжные фельдфебели!188.

Приговор Хасселя очень чётко показывает, какая пропасть отделяла в это время его и группу Бека от Гальдера. При этом следует заметить, что фон Хассель и группа Бека были такими же непримиримыми противниками коммунизма, как и военное руководство, но в отличии от последнего считали себя не готовыми использовать в этой борьбе любые средства.

После отдачи приказа о комиссарах и прочих приказов этой группы стало уже практически ясно, что их придётся исполнять и дальше. С утверждением Варли-монта, будто отданная им редакция приказа оставляла ещё командирам на фронте достаточную свободу действий189, нельзя согласиться. Пожалуй, можно было бы уклониться от его выполнения, если бы командующие 3-х групп армий отказались от дальнейшей передачи приказа. Но как только приказ был спущен в подчинённые им армии и армейские корпуса, возможность помешать его выполнению миновала. Это было ещё возможно только там, где командир имел тесный контакт с ограниченным кругом подчинённых и был гарантирован от доноса, то есть занимал очень низкий пост. После распространения приказа в полках, как это засвидетельствовано для всех 3-х групп армий190, число соучастников возросло, а тем самым возросли и возможности следить за выполнением приказа фюрера со стороны националистически мыслящих солдат.

Выдвинутый Варлимонтом, а также Гальдером и другими тезис о том, будто саботаж "преступного приказа" был возможен и в целом осуществлён благодаря молчаливой договорённости офицерского корпуса, основан на предпосылке о существовании в офицерском корпусе нейтрального в отношении национал-социализма группового согласия. О таком групповом согласии, якобы основанном на традиционных представлениях о рыцарском ведении войны, заявляли в Нюрнберге обвиняемые генералы. О нём же постоянно говорилось в послевоенной мемуарной литературе. Существуют убедительные примеры того, что в узких кругах такое согласие действительно существовало191. Однако в целом в офицерском корпусе после 1934 г. такое согласие более не существовало192. Единственным лозунгом "политических солдат", уже не являвшихся в 1941 г. меньшинством, было: "Фюрер приказал, мы выполняем!". Руководство вермахта и сухопутных сил слишком долго воспитывало вермахт в этом духе, чтобы это осталось без последствий193. Руководство сухопутных сил своим отказом воспользоваться недовольством в военной элите по поводу убийств в Польше, чтобы добиться изменения польской политики, само внесло дальнейший вклад в разрушение этой групповой морали, ибо недовольство событиями в Польше как раз и было последним проблеском этой ещё сохранившейся морали.

Браухич и Гальдер не могли также рассчитывать на то, что преданные старым традициям командиры будут игнорировать эти приказы, ибо они очень хорошо знали, что в войсках даже самые принципиальные члены партии выступали ревнителями идеологической верности убеждениям. Правда, формально членство в партии во время военной службы не имело места и руководство сухопутных сил старалось не допустить здесь введения официальных партийных информационных и кассационных инстанций. Однако оно не могло помешать тому, чтобы фактически возник такой путь, по которому партийная канцелярия могла бы узнавать об уклонениях от нового, национал-социалистского группового согласия194.

При этом руководство сухопутных сил решительно способствовало тому, чтобы возможности действий войскового руководства, равно как и его собственные возможности и дальше сужались. В ретроспективе это выглядит как дальнейший, очень важный шаг в самоослаблении вермахта. Собственный вклад руководства вермахта и сухопутных сил в этот процесс, который находится в столь удивительном противоречии с внешне возросшим положением вермахта, тем более бросается в глаза, когда во время периода планирования и первого этапа войны на Востоке руководство сухопутных сил и вермахта пользовалось у Гитлера высоким почётом. Весьма сомнительно - рискнул ли бы Гитлер в этот момент настоять на идеологизации войны на Востоке таким образом или принудить вермахт к ещё большему участию в преследовании этой цели вопреки воле руководства вермахта и сухопутных сил195.

Руководство вермахта и сухопутных сил было готово ради сохранения и упрочения собственного положения, а также в расчёте на укрепление будущих позиций принимать всё более и более активное участие в политике истребления. Этим велась рискованная игра в расчёте на будущее, которая должна была уравнять армию и вермахт в целом с СС - если и так уже не произошло слияния вермахта и СС196. В победной уверенности весны 1941 года это хотели рассматривать, как краткий негативный период, через который следовало пройти, ибо верили, что после него можно будет рассчитывать на то, что победоносная армия овладеет ситуацией. Оглядываясь назад, можно утверждать, что руководство сухопутных сил оказалось в положении игрока, который для того, чтобы добиться победы, поставил на последнюю карту всё, даже основной капитал. Неудача немецкого наступления в 1941 г. была равнозначна неудаче этого расчёта - армия до самого краха оказалась связана с национал-социалистской политикой уничтожения.

Проследив процесс вовлечения вермахта в политику уничтожения на Востоке, следует утверждать, что во время этого процесса вовлечения, между февралём и июлем 1941 г. цели были ещё более радикализированы. Если в начале Гитлер и Геринг говорили "только" о том, что следует устранить "большевистских вождей" и "еврейско-большевистскую интеллигенцию", то затем, согласно приказу о комиссарах следовало уже уничтожить всех партийных функционеров, а согласно плану "Барбаросса" - всех, которые окажут сопротивление в какой угодно форме. В июле среди советских военнопленных должны были быть уничтожены также все евреи и вся "советская интеллигенция", а также все те, которые с точки зрения немецкого руководства в силу своей расы или образования представляли потенциальную угрозу для немецкого господства197. С февраля круг жертв увеличивался прямо в геометрической прогрессии. Далее следует поставить вопрос - какие последствия имело столь быстрое и непрерывное вовлечение вермахта в политику уничтожения на Востоке198.

(...)

VI. "Уничтожение мировоозрения" 

(...)

2. Расширение акций по уничтожению противника

(...)

Директивы отдела по делам военнопленных в ОКВ от 17 июля 1941 г. распространялись также на прифронтовую зону, отдавать распоряжения по которой имело право только ОКХ. В своём "особом приказе - 8" о проверке пересыльных лагерей на недавно оккупированных территориях Гейдрих дал ряд указаний начальникам айнзацгрупп. В дополнении он просил начальников айнзацгрупп

"позаботиться о том, чтобы проводить чистку пересыльных лагерей по возможности собственными силами"105.

В этом случае, однако, руководство сухопутных сил оказалось не готово повторно расширять полномочия айнзацгрупп, которые были закреплены по соглашению с Гейдрихом в марте 1941 г. Уже упомянутым приказом от 24 июля 1941 г.106 генерал-квартирмейстер Вагнер категорически запретил деятельность айнзацкоманд в лагерях прифронтовой зоны. Одновременно был приказано, как и в приказе отдела по делам военнопленных от 17 июля, осуществить "разбивку" пленных на различные группы. Группа подлежащих ликвидации врагов была меньше, чем в директивах Гейдриха:   "Политически нежелательные и подозрительные элементы, комиссары и подстрекатели" подлежат обращению "согласно отданным особым распоряжениям", то есть должны быть расстреляны согласно плану "Барбаросса" и приказу о комиссарах.

"Азиатов (в зависимости от их расы), евреев и русских, говорящих по-немецки"107, 

следовало изолировать, но в отличие от предусмотренного в директивах Гейдриха "особого обращения", использовать на работах в прифронтовой зоне и в любом случае держать вдали от Германии. Отличие от директив Гейдриха означает также отличие политики руководства сухопутных сил от "сугубо национал-социалистского": Приказ Вагнера требовал уничтожения "только" "истинных", то есть политических противников. Директивы Гейдриха, напротив, следуя постулатам чисто национал-социалистского учения, требовали уничтожения евреев, как "биологического корня" большевизма, а заодно всех тех, которые принадлежали к "интеллигенции" в общем смысле слова и могли в последующем образовать потенциально опасную для Германии элиту.

Этим приказом руководство сухопутных сил ещё раз с особым ударением и особой настойчивостью в основном повторило уже существующие предписания относительно военнопленных, а именно, план "Барбаросса" и приказ о комиссарах, причём сделало это по инициативе главнокомандующего сухопутными силами108. К более эффективной форме идеологической войны ещё не были готовы. Правда, события должны были показать, что войска на фронте и в тыловых районах часто не считались с этим различием и вопреки приказу Вагнера предоставляли айнзац-командам широкое поле деятельности. По некоторым примерам можно заключить, в каком широком объёме части вермахта и айнзацкоманды сотрудничали на фронте при "тщательном отборе" пленных уже в первые недели войны. Составленные РСХА по сообщениям айнзацгрупп "Донесения о событиях в СССР"109 содержат достаточно тому доказательств.

В середине июля офицер связи Гейдриха при армии "Норвегия" сообщил, что его команда войдёт в Мурманск по возможности вместе с 20-м горнострелковым корпусом (генерал горно-стрелковых войск Дитль).

"Практическая работа состоит в отборе комиссаров и руководящих коммунистов"110.

Здесь, как и в других воинских частях существовала тенденция предоставлять исключительно айнзацкоман-дам выявление и ликвидацию комиссаров. 24 августа 1941 г. командующий тыловым районом группы армий "Юг", генерал пехоты Карл фон Рок также приказал СД "присутствовать при сортировке военнопленных, чтобы отобрать соответствующие элементы"111. При этом некоторые отряды самостоятельно расширяли круг жертв: После того как в айнзацгруппе "Ц" один советский полковник заявил, что все офицеры от старшего лейтенанта и выше являются членами партии, в айнзацгруппе сделали вывод:

"Значит этих офицеров следует считать политическими работниками"112,

- что могло означать только одно - все они будут расстреляны.

В зоне ответственности всех 3-х групп армий айнзацкомандам уже в первые недели войны был предоставлен доступ в лагеря для военнопленных или по крайней мере "передавались" пленные, "отобранные" вермахтом для ликвидации. Из группы армий "Юг" (главнокомандующий генерал-фельдмаршал Герд фон Рундштедт), где сотрудничество с айнзацгруппой "Ц" (командир бригадефюрер СС доктор Отто Раш) было особенно тесным, 9 августа команды докладывали о том, что наряду с "акциями" против евреев планомерно осуществляется "чистка лагерей военнопленных"113. В начале ноября айнзацгруппа докладывала:

"Число казней, проведённых зондеркомандой 4 а, возросло между тем до 55432. В общее число расстрелянных зондеркомандой 4 а во второй половине октября и до дня донесения лиц, наряду с относительно небольшим количеством политработников, активных коммунистов, саботажников и др. входят в первую очередь евреи, причём большую часть евреев опять-таки составляют переданные вермахтом военнопленные. В Борисполе по требованию коменданта тамошнего лагеря для военнопленных взвод зондеркоманды 4 b расстрелял 14 октября 1941 г. - 752 и 18 октября 1941 г. - 357 военнопленных еврейской национальности, среди которых было несколько комиссаров и 78 раненых евреев, переданных лагерным врачом. [...] К этому следует заметить, что не все акции в Борисполе осуществлялись при активной поддержке местных учреждений вермахта. Другой взвод зондеркоманды 4 а действовал в Лубнах и беспрепятственно казнил 1865 евреев, коммунистов и партизан, среди которых было 53 военнопленных и несколько женщин еврейской национальности114".

В группах армий "Центр" и "Север" такое систематическое и тесное сотрудничество, кажется, не было правилом в первые недели войны. Однако, действовавшая в зоне ответственности группы армий "Север" айнзацгруппа "А" докладывала в начале сентября под рубрикой "Проверка военнопленных", - по-видимому, регулярно применявшейся, но обычно не всплывавшей в Донесениях о событиях, -о проверке 2-х лагерей:

"Успех удовлетворителен в той мере, в какой установлена численность членов коммунистической партии, партийных деятелей и руководящих деятелей колхозных и совхозных предприятий. С ними поступили согласно данных особым указаниям115".

Из другого отчёта айнзацгруппы "А" следует, что "систематическое прочёсывание и чистка лагерей военнопленных" уже стала обычным делом116.

Было бы, конечно, ошибочно делать из приведённых здесь случаев вывод, будто использование отрядов СС в лагерях прифронтовой зоны являлось общей практикой ещё до того, как на это была получена санкция со стороны ОКХ. Однако в Донесениях о событиях до начала ноября имеется только одно донесение из зоны ответственности айнзацгруппы "Ц", из которого следует, что при "передаче" военнопленных еврейской национальности из лагерей прифронтовой зоны дело дошло "до открытого конфликта с комендантом лагеря":

Только по еврейскому вопросу вплоть до недавнего времени в нижестоящих инстанциях вермахта нельзя было найти безусловного понимания. Это сказалось прежде всего на чистке лагерей военнопленных. В качестве особо яркого примера следует назвать действия одного коменданта лагеря в Виннице, который через своего представителя категорически запретил проводившуюся выдачу 362 военнопленных евреев и даже возбудил против этих и ещё 2-х других офицеров уголовное дело. Слишком часто айнзацкомандам приходилось терпеливо сносить более или менее скрытые формы упрёков по поводу их твёрдой позиции в еврейском вопросе. К этому в последующем добавился ещё один неприятный момент, когда по приказу ОКХ доступ в пересыльные лагеря для СД вообще был закрыт. Только благодаря недавнему приказу ОКВ117 эти препятствия были устранены, ибо отныне в этом приказе чётко указано, что вермахт также должен вносить свою долю в решение данной проблемы и стараться, чтобы СД были предоставлены все возможные полномочия. Правда, именно в последние дни следует констатировать, что этот основной приказ всё ещё не достиг нижестоящих инстанций. Но в будущем, по крайней мере если речь идёт о зоне ответственности 6-й армии, от учреждений вермахта следует ожидать дальнейшей поддержки и готовности прийти на помощь. Так, генерал-фельдмаршал фон Рейхенау ещё 10 октября 1941 г. издал приказ118, в котором было чётко указано, что вермахт должен рассматривать русского солдата как представителя большевизма и подвергать соответствующему обращению119.

При этом показательно, что конфликты возникали только из-за пленных евреев, в то время, как взаимодействие, по-видимому, проходило успешно, пока речь шла только о коммунистах и подстрекателях. "Разногласия" не могли быть слишком серьёзными, ибо прежде айнзацгруппа докладывала о "планомерной чистке" лагерей военнопленных, не упоминая о сопротивлении.

Другой конфликт произошёл в группе армий "Центр". Там в начале ноября оберштурмфюрер СС 8-й айнзацкоманды жаловался инспектору полиции и СС "Центральной России", обер-группенфюреру СС Бах-Зелевскому на "недостойное" поведение коменданта 185-го пересыльного лагеря в Могилёве майора Витмера. Эта жалоба является настолько поучительной, что её следует привести целиком. Из неё следует, что комендант лагеря со своей позицией якобы одинок среди многих других офицеров вермахта и полиции120 и что его возражения против убийства евреев не согласуются с "суровой" позицией в отношении военнопленных. Кроме того, этот источник даёт необычайно чёткое представление о менталитете командиров айнзацкоманд: 

3 ноября 1941 г. [...] в 191-й полевой комендатуре под председательством коменданта, подполковника фон Ягвица, состоялось совещание, в котором также приняли участие начальники тайной полевой полиции, полевой жандармерии, советник Рот, начальник гарнизона майор Мост, комендант лагеря майор Витмер и капитан Нёльс из полицейского полка "Центр".

После произнесённой мною по поручению коменданта полевой комендатуры речи о необходимости радикальных мер для окончательного решения еврейского вопроса, майор Витмер высказался об этом в общих чертах и на вопрос, поставленный в связи с этим комендантом полевой комендатуры, как следует поступать с сомнительными элементами в лагерях гражданских пленных в плане более целесообразного с ними обращения, ответил почти дословно следующее:

У меня в лагере тоже имеется какое-то число пленных евреев, но я и не подумаю выдавать их для "особого обращения", ибо на это нет приказа со стороны полномочных учреждений вермахта, а это для меня очень важно".

По поводу борьбы с партизанским движением майор Витмер также занимает противоречащую мнению полиции безопасности, совершенно ложную и непонятную позицию, которая станет ясна в ходе этого дела благодаря его последовательно переданным возражениям.

Так, комендантом полевой комендатуры был задан вопрос, как целесообразнее всего можно бороться с бродяжничеством на просёлочных дорогах. Когда от меня потребовали высказать своё мнение по этому вопросу, я заявил, что всех мужчин призывного возраста, которые, проходя через немецкую воинскую часть в период после оккупации новых территорий на Востоке, не могут удостоверить свою личность, следует непременно считать партизанами и ликвидировать как антиобщественные элементы из-за потенциальной угрозы, которую они представляют для общественной безопасности. А майор Витмер, протестуя, заявил:

Ну, ну, не так рьяно, можно ведь не совершать явных убийств".

Эти высказывания, за истинность которых я ручаюсь, доказывают, что майор Витмер:

а) не только не поддерживает то решение еврейского вопроса, которое защищает и предлагает имперское правительство, но проводит свою собственную, совершенно ложную политику путём мелочного толкования чисто военных положений и предписаний;

б) в борьбе с партизанским движением и бродяжничеством занимает позицию, которая с точки зрения полиции безопасности не согласуется с его задачами и обязанностями коменданта лагеря для военнопленных.

В заключение я могу подчеркнуть, что объявление подобной точки зрения перед определённым и занятым этим делом кругом лиц способно вызвать препятствия и оказать довольно неблагоприятное влияние на практическое решение этих вопросов, особенно тогда, когда тот или иной из участвующих в этом идеологически не достаточно подкован или крепок. Наконец, остаётся подчеркнуть, что майор Витмер ещё и добавил к слову, что при существенных промахах со стороны подчинённых ему пленных он и сам умеет управляться с ними, не привлекая СД. (Он привёл случай, когда один из пленных угрожал через переводчика часовому, и он тут же распорядился расстрелять виновного)121.

Этот случай, кажется, ещё раз подтверждает то, что и так ясно из Донесений о событшис, а именно, что солдаты, которые выступали против уничтожения евреев и во исполнение отданных им приказов запрещали айнзацкомандам доступ в лагеря для военнопленных, уже находились в меньшинстве. Несомненно, что в зоне ответственности группы армий "Юг", особенно 6-й армии, это сопротивление осуществлялось только нижестоящими учреждениями вермахта и не находило никакой поддержки на высшем уровне122. В самом деле, фронтовым частям должно было казаться бессмысленным пачкать свои руки и расстреливать пленных, когда айнзацкоманды сами стремились к этому, желая этими действиями предоставить своему начальнику Гейдриху доказательства образцового служебного рвения. Кроме того, комендантам лагерей должно было казаться нелепым стремлением вести довольно рискованную борьбу за жизнь нескольких дюжин пленных в то время, как в их лагерях ежедневно умирало от голода по 50 или 100 пленных123. И почему было айнзацкомандам не воспользоваться представившимся шансом и не улучшить существенно позицию полиции безопасности в сравнении с позицией вермахта согласно желанию Гейдриха, в то время, как они оказались той самой силой, которая одна только и была в состоянии радикально и окончательно решить "восточный вопрос"?

7 октября 1941 г. руководство сухопутных сил отменило запрет на доступ отрядов СД в лагеря и приняло распространённую в зоне ответственности ОКВ, начиная с июля месяца, практику:

[...]

б) Использование зондеркоманд по договорённости с командующими тыловых районов (окружными комендантами по делам военнопленных) следует урегулировать таким образом, чтобы отбор проводился по возможности незаметно, а ликвидация - немедленно и вдали от пересыльных лагерей и населённых пунктов, чтобы об этом не знали ни прочие военнопленные, ни гражданское население,

с) Главнокомандующие группами армий и командующие тыловыми районами согласно соглашению от 28 апреля могут не разрешить деятельность зондеркоманд в части тыловых районов в интересах проведения операций,

д) В тех пересыльных лагерях тыловых районов, в которых зондеркоманды ещё не смогли произвести "отбор", следовало действовать под ответственность комендантов согласно действующим положениям. По прибытии зондеркоманд "отбор" нежелательных элементов становился исключительно их задачей. Совместного проведения "отбора" следует избегать.

3. Следует избегать передавать этот приказ в письменной форме, а также делать из него выписки. Окружным комендантам по делам военнопленных и комендантам пересыльных лагерей он должен сообщаться устно124.

Прецеденты, которые имелись на практике в прифронтовой зоне, наводят на мысль о том, что руководство сухопутных сил только теперь сделало из них соответствующие выводы. Однако весьма вероятно, что это произошло не без нажима со стороны руководства вермахта. На это указывает ряд признаков. Процитированный здесь проект ОКХ, кажется, не был обнародован в такой форме. Заметное в нём намерение руководства сухопутных сил как можно больше дистанцироваться от команд, - так, было запрещено "проводить совместные отборы", - в окончательном варианте приказа сошло на нет. Согласно сложившейся в зоне ответственности ОКВ практике комендантам лагерей было теперь приказано осуществлять "тесное сотрудничество" с командами125. О соучастии ОКВ можно заключить хотя бы из того, что айнзацкоманды получили теперь вместо директив Гейдриха от 17 июля новые директивы, в которые, - отчасти дословно, - были включены значительные отрывки из приказов Рейнеке, то есть приказов отдела по делам военнопленных от 17 июля и 8 сентября. При этом речь шла об идеологически разработанном обосновании этих "особых мер", которое, пожалуй, в первую очередь должно было служить аргументацией в переговорах с учреждениями сухопутных сил на фронте, а заодно укреплять оперативную готовность команд126.

Что касается реакции войсковых командиров на решение ОКХ, то сохранилась только реакция фельдмаршала фон Бока. Его позиция в отличие от позиции фон Браухича начиналась словами о признании ответственности армии за "жизнь и безопасность её военнопленных", которая "как любая ответственность" неразделима: не годится, "чтобы служащие полиции принимали решения о жизни и смерти военнопленных в военных лагерях". Однако это принципиальное утверждение имело своим намерением лишь обеспечение алиби, ибо на деле фон Бок почти полностью уступил по всем пунктам:

Если "отбор определённых лиц... необходим по политическим причинам", то это может происходить в согласии с комендантами лагерей, причём "в отдельных случаях", а именно, в случае возражений коменданта лагеря, решение, "заслушав доводы начальника полиции", должен принять командующий тыловым районом. С отобранными "вне зоны ответственности армии ... можно поступать так, как того требуют политическая необходимость и безопасность государства"127.

Таким образом политика руководства сухопутных сил принять лишь частичное, -хоть и довольно существенное, - исходящее из собственных целей участие в акциях по уничтожению на Востоке, потерпела крах. Это произошло не только потому, что "мировоззренчески" гораздо сильнее интегрированное руководство вермахта навязало изменения, но также и потому, что предположения руководства сухопутных сил, будто оно может твёрдо управлять действиями войск, оказались ошибочными128.

Сколько советских военнопленных стало жертвами расстрелов со стороны отрядов СД, можно, судя по состоянию источников, указать лишь приблизительно. Для территории рейха (исключая Восточную Пруссию) уже была названа минимальная цифра 50 ООО человек, из которых большая часть была уничтожена в 1941 г. Представляется, что на территории рейха до февраля 1942 г. в качестве "нежелательных" было ликвидировано в среднем от 10 до 20% пленных129. На остальной, подчинённой ОКВ территории, а именно, в Восточной Пруссии, генерал-губернаторстве и рейхскомиссариатах "Остланд" и "Украина" общие цифры, несомненно, были существенно выше, что среди прочего следует из того, что акции на территории рейха в большинстве случаев означали второе или третье "просеивание" пленных130. Более точное количество жертв определить невозможно потому, что, кажется, только в декабре 1941 г. - когда по ещё требующим выяснения причинам уже был достигнут апогей массовых расстрелов и массовой смертности, - начался точный и постоянный учёт советских военнопленных131. Во всяком случае весной 1942 года в зоне ответственности ОКВ еврейская проблема была разрешена: во всей зоне ответственности ОКВ к 1 апреля 1942 года ещё проживало всего 68 советских военнопленных еврейской национальности132.

Сколько пленных стало жертвами "отборов", с трудом можно установить даже приблизительно. Очень грубый подсчёт можно сделать на основании отчёта, составленного в отделе по делам военнопленных в ОКВ в мае 1944 г.133 Опираясь на него, я подсчитал, что по меньшей мере от 580000 до 600000 пленных были переданы и казнены СД134. Вопреки этому Иоахим Гофман заявляет, что "передача СД" не означала якобы автоматической казни, что вспомогательные полицейские отряды на оккупированных территориях, которые уже в 1942 г. насчитывали около 300000 человек, были набраны именно из этих пленных135. Возражение имеет определённый резон, но предположение Гофмана, будто эти отряды набирались по большей части из переданных СД пленных и можно якобы просто отнять это число из общего количества переданных СД пленных, не верно136. Альфред Штрайм на основании обширных сведений из Центрального архива в Людвигсбурге высчитал, что минимальным количеством убитых пленных является 140000, но добавил, что действительное число может быть "значительно выше"137. Последнее следует особенно подчеркнуть. Поздней осенью 1941 г. в РСХА даже страшная цифра от 10 до 20% "отобранных" и казнённых не считалась слишком высокой. Из общего сопоставления источников кажется невероятным, что РСХА в это время приняло норму отбора "всего" в 2 или 3%138.

Апогей акций массового уничтожения пришёлся на период между августом и декабрём 1941 г. Причём они проводились в основном на оккупированных восточных территориях. После краха концепции блицкрига в декабре 1941 г. снижения числа пленных и необходимости ради устранения нехватки рабочей силы в немецкой военной промышленности в большом объёме использовать там труд советских военнопленных, массовые казни уменьшились. Весной 1942 года они продолжились при значительно изменившихся условиях, но до самого конца войны никогда более не достигали объёмов 1941 г.138а В немецком руководстве появилось убеждение в том, что "основную массу людей... следует ценить как сырьё, как рабочую силу" и обращаться с ней более бережно1386.

3. Массовые расстрелы советских пленных подразделениями вермахта

Расстрелы советских военнопленных не ограничиваются действиями команд СС. Политическая цель "защитить немецкий народ от большевистских подстрекателей и прочно удерживать занятую территорию", неоднократно повторявшиеся требования принять для достижения этой цели "решительные и энергичные меры" в отношении пленных и "полное устранение любого активного и пассивного сопротивления"139 вместе с жестокостью, вызванной этими приказами, привели к тому, что и цифра расстрелянных войсками вермахта советских военнопленных была пяти-, а то и шестизначной.

Для войск порядок обращения с советскими военнопленными определялся приказом Гальдера от 3 апреля и "директивами о поведении войск в России", изданными штабом оперативного руководства вермахта140. Вскоре после начала войны эти суровые указания оказались с точки зрения руководства сухопутных сил недостаточными. 25 июля генерал для особых поручений при главнокомандующем сухопутными силами, генерал-лейтенант Мюллер отдал по поручению фон Браухича следующее распоряжение, которое опять-таки означало новую радикализацию141. После введения, которое чуть ли не дословно было взято из проекта ОКХ для плана "Барбаросса", Мюллер заявлял, что, мол, "известно, что не во всех местах меры проводятся с надлежащей суровостью". Поэтому главнокомандующий сухопутными силами распорядился "ещё раз со всей ясностью обратить внимание" на позицию некоторых людей.

Первая часть приказа посвящена обращению с гражданским населением и содержит в основном настоятельное повторение плана "Барбаросса". Под девизом "Русский издавна привык к твёрдой и безжалостной власти" и со ссылкой на. объявленную Сталиным партизанскую войну, было приказано при малейших признаках сопротивления принимать самые суровые меры. Брать заложников в качестве превентивной меры не требуется, ибо "население и без специального уведомления... отвечает за спокойствие в своём районе".

Суровые меры были предусмотрены также и против красноармейцев, которые избежали плена и теперь пытались добраться до родных мест или соединиться со своими войсками. Поскольку они "в отдельности или шайками" могут представлять опасность, то следует потребовать, чтобы они явились к властям. В противном случае их "с чётко установленного срока следует рассматривать в качестве партизан и поступать с ними соответственно", то есть расстреливать. Любую помощь им со стороны населения "также следует расценивать как партизанство".

Вторая часть, посвященная обращению с военнопленными, также превосходила по своей суровости отданные прежде директивы:

С трудолюбивыми и послушными военнопленными следует хорошо обращаться.

А тот, кто поступает вопреки правилам, должен наказываться соответственно своему проступку.

Престиж и достоинство немецкой армии требуют, чтобы каждый немецкий солдат соблюдал в отношении русских военнопленных дистанцию и позицию, которая была бы ответом на жестокость и бесчеловечную грубость русских во время войны. Любое снисхождение или даже сочувствие следует карать самым суровым образом. В любое время должно оставаться заметным чувство гордости и превосходства.

Положения об употреблении оружия в вермахте от 1936 г. были ещё более усилены. При "неподчинении, сопротивлении и т. д." следовало "тотчас же применять оружие". В особенности, это касалось бегущих пленных. Их следовало немедленно расстреливать, даже без предварительного окрика:

Любое запоздание в применении оружия может означать опасность. С другой стороны, всякий произвол недопустим. Главнокомандующий сухопутными силами надеется, что этих указаний достаточно, чтобы самым настоятельным образом показать всем значение этих задач142.

В этом приказе ещё более чётко, чем в цитированных прежде распоряжениях проявляется противоречивость в отдании приказов руководства сухопутных сил относительно касающихся идеологии вещей. Какой следовало ожидать позиции, которая бы соответствовала "престижу и достоинству немецкой армии" и одновременно "была бы ответом на жестокость и бесчеловечную грубость русских во время войны"? Возможно, фон Браухич и Мюллер имели в виду тип господина, который бы с холодным презрением выносил над русскими суровый приговор. Но ещё более вероятно, что эти положения были восприняты в качестве призывов к произвольной мести. Если в них, кроме того, утверждалось, что "любое снисхождение и мягкость ... являются слабостью" и означают опасность, если было приказано немедленно и без окрика стрелять в "оказывавших неповиновение" и обратившихся в бегство пленных и рядом замечено, что "всякий произвол не допускается", то противоречие налицо. Правда, солдаты, которые чувствовали своим долгом вести войну в традиционном духе, могли использовать эти ограничения по своему разумению. Но источники производят впечатление, что приказ понимался прежде всего как охранная грамота для произвольного обращения с пленными. Это с особенной ясностью проявилось при эвакуации военнопленных143.

Указание расстреливать в установленный срок как "партизан" отставших солдат или совершивших побег и опять пойманных военнопленных привело к пяти-, а то и к шестизначному количеству жертв, особенно в тех районах, где после ожесточённых боёв в окружении в лесах прятались тысячи красноармейцев. После выхода приказа Мюллера в тыловых районах к советским солдатам были немедленно направлены требования сдаваться в плен144. Выполнение приказа не везде осуществлялось одинаково радикально. Если в некоторых районах с задержанными и отставшими в большинстве случаев обращались как с пленными145, то в других они почти все без исключения были расстреляны. Наряду с соединениями "ваффен СС"146, действовавшими в тыловом районе группы армий "Центр", особенно решительные акции проводили войска командующего вооружёнными силами в Белоруссии. Последний подчёркивал в отчёте, что бежавшие пленные представляют собой большую опасность из-за их связи с партизанскими группами, а потому необходимо "принимать самые строгие меры против каждого военнопленного, задержанного на данной территории". Что это означало, поясняет прилагаемое донесение о количестве "боёв с партизанами": за один месяц из 10940 пленных было расстреляно 10431. То, что о партизанах здесь не могло быть и речи, следует из того факта, что немецкие войска потеряли убитыми всего 2-х и ранеными 5 человек. В качестве трофеев было захвачено 89 единиц пехотного оружия147.

Также и после того, как немецкое руководство в интересах получения рабочей силы для германской военной промышленности решило перейти к другой политике в отношении военнопленных, эти приказы оставались в силе. 6 января 1942 г. командир 281-й охранной дивизии подтвердил, что красноармейцев следует немедленно "расстреливать как подозреваемых в причастности к партизанам" в тех случаях, когда они были задержаны патрулями или когда являлись сами, но в ходе допроса выяснялось, что они "долгое время находились в пределах тыловой зоны"148.

Из сказанного уже становится ясным, что также и против бежавших во время транспортировки и из лагерей пленных надлежало действовать "с крайней жестокостью". Попытки к побегу пресекались путём драконовских мер149; пленным в большинстве случаев сообщалось, что "если их опять схватят после неудачного побега, то тут же расстреляют"150. При этом число попыток к побегу из отчаяния от дурного обращения и явной перспективой голодной смерти было особенно высоко на оккупированных советских территориях151.

Если принятие мер против бежавших пленных в зоне ответственности ОКХ было, насколько известно, поручено в основном комендантам лагерей и тем самым давалась возможность поступать с ним более мягко, то в зоне ответственности ОКВ эта возможность отсутствовала. Когда произошли первые случаи бегства на территории рейха, где генерал Рейнеке провозгласил "защиту немецкого народа от вторжения русских" первой заповедью152, отдел по делам военнопленных, кажется, от случая к случаю объединялся с РСХА, чтобы "немедленно казнить проникших на территорию рейха советских русских"153. 22 ноября 1941 г. Рейнеке распорядился, чтобы на всей подчинённой ОКВ территории повторно схваченные советские пленные "в любом случае передавались полномочному органу государственной тайной полиции" для казни154.

В виду того, что и в зоне ответственности ОКХ проводились систематические массовые расстрелы, кажется противоречивым, что руководство сухопутных сил отменило расстрелы советских пленных в качестве "репрессий". Относительно небольшое количество155 ставших известными случаев, когда советские войска плохо обращались с немецкими пленными или даже убивали их, было умело использовано немецкой пропагандой и привело к тому, что вскоре после нападения отдельные войсковые командиры стали требовать расстреливать советских пленных в качестве возмездия. Главнокомандующий сухопутными силами отменил это в начале июля 1941 г. так как "даже от расстрелов очень большого числа русских военнопленных он никакого успеха для себя не ожидал", - иначе, чем в случае с западными державами; напротив, он опасался растущего ожесточения борьбы156. Всё же в начале борьбы это решение было принято; позднейшее развитие сделало формальные приказы излишними. Позднее отданные приказы оставляли достаточно полномочий тем войсковым командирам, которые хотели отомстить за дурное обращение или убийство немецких солдат157.

Способ ведения войны на Востоке не имел ничего общего с традиционным ведением войны; вместо репрессий, - оспариваемых международным военным правом, - которые должны были вынудить противника прекратить нарушать нормы международного военного права, у немецкого руководства созрела идея тотального уничтожения сопротивления противника158.

(...)

5. Взаимодействие вермахта и айнзацгрупп СС

Чтобы выяснить позицию в этом вопросе действующей армии, в особенности высшего войскового командования, необходимо вкратце остановиться на отношениях, сложившихся между действующей армией и айнзацгруппами163. Выяснение этого вопроса, даже если оно и не может быть исчерпывающим, поможет сделать более понятной позицию вермахта в отношении советских военнопленных. Здесь со всей чёткостью проявляется, в каком масштабе значительная часть вермахта была вовлечена в национал-социалистскую идеологию и как мало могли рассчитывать на поддержку те солдаты, которые руководствовались групповой моралью, о существовании которой так много говорили после войны.

В западногерманской историографии до середины 60-х годов почти догмой считалось положение о том, что вермахт не имел ничего общего с преступлениями национал-социалистов, которые в основном сводились к истреблению евреев. Возникли

"2 исторических типа солдат..: тип противника национал-социализма и тип жестокого, но честного солдата, стоящего в стороне от политики"164.

Было проведено различие между боями на Восточном фронте, где якобы имела место так называемая "чистая" война, убийствами, которые совершали айнзацкоманды СС, и угнетением и грабежом оккупированных территорий, проводимыми партийными органами "далеко за линией фронта".

Такой традиционный тезис содержится и в биографии Гитлера, написанной Иоахимом К.Фестом:

В то время, как войска вермахта стремительно наступали вперёд, айнзацгруппы насаждали террор в завоёванных областях, прочёсывали города и населённые пункты, преследовали евреев, коммунистических деятелей, интеллигенцию и вообще всех, кто мог принадлежать к руководящим кадрам, и ликвидировали их165.

Такое изображение можно считать довольно верным для периода, наступившего после достижения немцами на Востоке наивысших успехов, когда часть руководства сухопутными силами и войскового командования из соображений военной необходимости выступала за "более благоразумную" восточную политику, что приводило к постоянным разногласиям с партийными органами. Однако в 1941 г. ситуация выглядела иначе.

Соглашение, достигнутое в марте 1941 г. между генерал-квартирмейстером Вагнером и начальником РСХА Гейдрихом, предусматривало, что основная тяжесть "работы полиции безопасности" придётся на тыловой район сухопутных сил. Здесь следует вспомнить о том, что задачи зондеркоманд в тыловых районах армий ограничивались

"сохранением перед началом операции установленных объектов (материалов, архива, карт и т. д.) и, что особенно важно, отдельных лиц (ведущих эмигрантов, саботажников, террористов и т. д.)"166.

Соответственно этому генерал-квартирмейстер объявил 14 июня, что в каждом из тыловых районов 3-х групп армий должны действовать по 2 айнзацкоманды, а в тыловых районах армий - по одной зондеркоманде; четыре танковые группы силами полиции не обеспечивались167. Однако в скором времени эти решения были пересмотрены168: айнзацкоманды по большей части шли в первом эшелоне вместе с армией, а части команд в соединении с танковыми группами, отчасти по настоятельному желанию командиров'69. Расстрелы евреев и коммунистов сразу после занятия населённого пункта начинали немецкие войска. "Донесения о событиях в СССР", составленные в РСХА на основании ежедневных отчётов айнзацгрупп, - сначала только для информирования Гиммлера, начальников управлений и отдельных ведомств РСХА, а затем также руководства вермахта и партийной канцелярии, - дают тому достаточно доказательств.

27 июня 1941 г. через 5 дней после нападения, Донесения о событиях получили первое сообщение айнзацкоманды: зондеркоманда 1а (штандартенфюрер СС Мартин Зандбергер) соединилась в Приколе (к востоку от Либавы) с 291-й пехотной дивизией, наступавшей в авангарде 18-й армии. Уже на следующий день поступило сообщение о проведении в Шкоудасе первой "карательной акции против евреев"170. Начальник айнзацгруппы "А", бригаденфюрер СС доктор Франц Шталекер, которому подчинялась эта команда, в середине июля в беседе с командующим 4-й танковой группой генерал-полковником Эрихом Хёпнером, а также начальниками его штаба и разведотдела добился их согласия в том,

чтобы передовым частям дивизии, [предназначенным для вступления в Ленинград], согласно детально разработанному плану были приданы команды полиции безопасности171.

Аналогичное сообщение поступило в это время и от айнзацгруппы "Ц", которая действовала в зоне ответственности группы армий "Юг" генерал-фельдмаршала фон Рундштедта:

После переговоров с группой армий "Юг" было также достигнуто соглашение в том, чтобы все айнзацкоманды и штаб группы по возможности двигались поблизости от действующих войск. Это необходимо для того, чтобы передовые, а также и головные отряды во время предстоящего взятия Киева как можно скорее вошли туда [...] вместе со штабом группы172.

Оглядываясь назад, айнзацгруппа сообщала в начале ноября: С первого дня айнзацгруппе удалось найти полное взаимопонимание со всеми учреждениями вермахта. Благодаря этому оказалось возможным то, что айнзацгруппа с самого начала своей деятельности ни разу не находилась на территории тылового района армии. Напротив, от вермахта постоянно звучали просьбы, чтобы айнзацкоманды по возможности двигались в первом эшелоне173.

То, что и в зоне ответственности группы армий "Центр" команды продвигались совместно с передовыми частями, свидетельствуют названные в Донесениях о событиях места дислокации174. Сотрудничество там также было очень тесным:

В период, указанный в донесении, сотрудничество с полицейскими и военными руководящими инстанциями протекало весьма удовлетворительно и бесконфликтно.

Среди учреждений вермахта полиция безопасности пользуется большой известностью. Они охотно используют нашу помощь, наши опыт и инициативу. При проведении отдельных крупных акций нашему руководству предоставлялись воинские соединения. Хозяйственные учреждения, как и вся военная администрация в целом, обращались к нам за советом и охотно пользовались нашими предложениями. Как уже неоднократно упоминалось, взаимный обмен информацией между айнзацгруппами, с одной стороны, и группой армий, командующим тыловым районом, командованием армий, полевыми и гарнизонными комендатурами, с другой, осуществлялся весьма плодотворно. Все наши желания до сих пор выполнялись175.

Уже 29 июня начальник айнзацгруппы "Б", бригаденфюрер СС Артур Небе, в "основополагающей беседе" с директором военно-административного отдела тылового района группы армий "Центр? Тесмером, которого он прежде знал как чиновника в управлении гестапо, добился "полного взаимопонимания"176.

Другие начальники айнзацгрупп и команд также, как и Небе, выражали удовлетворение тем, как мало проблем у них возникает в ходе сотрудничества с вермахтом.

4 июля айнзацкоманда 2 сообщала: "Сотрудничество с [16-й?] армией отличное... количество погромов растёт"177. Зондеркоманда 4 Ь, наступавшая вместе с 17-й армией (командующий генерал пехоты Карл-Генрих фон Штюльпнагель), сообщала: "Вермахт занимает хорошую позицию против евреев"178. Айнзацкоманда 8, которая базировалась в Барановичах, в тыловом районе группы армий "Центр", сообщала об "особенно успешном" сотрудничестве с полномочными учреждениями вермахта179. Начальник айнзацгруппы "Ц" бригаденфюрер СС доктор Отто Раш дал в начале ноября 1941 г. особенно подробную оценку отношений с вермахтом:

Что касается отношений айнзацгруппы ["Ц?] и её команд с другими инстанциями, то отношения с вермахтом заслуживают особого внимания. С первого дня айнзац-группе удалось добиться полного взаимного согласия со всеми учреждениями вермахта. [...] Неоднократно даже случалось, что войскам, ведущим бой, требовалась поддержка со стороны айнзацкоманд. В каждой крупной военной акции постоянно участвовали также передовые отряды айнзацгруппы, которые вступали в захваченный населённый пункт вместе с сражавшимися войсками. При этом во всех случаях оказывалась максимальная поддержка. В этой связи, например, следует упомянуть поддержку при взятии Житомира, где непосредственно за первыми танками в город вступили 3 машины айнзацкоманды 4 а. Успешная деятельность айнзацгруппы привела к тому, что полиция безопасности получила высокую оценку прежде всего в штабах вермахта. Офицеры связи при штабах армий были проинструктированы самым тщательным образом; им, кроме того, была оказана самая широкая поддержка. Командующий 6-й армией генерал-фельдмаршал фон Рейхе-нау неоднократно с похвалой отзывался о работе айнзацкоманд и соответствующим образом защищал интересы СД перед своими штабами180.

С такой же похвалой высказывался начальник айнзацгруппы "А" бригадефюрер СС доктор Франц Шталекер:

С самого начала можно было утверждать, что сотрудничество с вермахтом протекает в целом хорошо, а в отдельных случаях, как например с 4-й танковой группой генерал-полковника Хёпнера, очень хорошо, чуть ли не сердечно. Разногласия, которые возникли с некоторыми ведомствами в первые дни, были в Основном улажены в ходе личных переговоров181.

Начальник айнзацгруппы "Д", которая наступала в южной части Восточного фронта вместе с 11-й армией (генерал-полковник Риттер фон Шоберт), сообщал об "отличных" отношениях с учреждениями вермахта182.

Значение столь позитивного отношения вермахта к айнзацгруппам с точки зрения самих айнзацгрупп, распространённое Гейдрихом в предназначенных для информирования национал-социалистского руководства Донесениях о событиях, следует особо отметить именно потому, что ни Гейдрих, ни Гиммлер не были расположены к преувеличенному восхвалению вермахта183. Кроме того, из этого описания отношений видно, что любезность армии ни в коей мере не была вынужденной. Шталекер, а также Раш и Небе старались изобразить дело так, будто именно благодаря их умению, рвению и выдающемуся поведению удалось достигнуть столь многого в учреждениях вермахта.

Командиры айнзацгрупп и айнзацкоманд имели для своей удовлетворённости веские основания. Гейдрих и командиры айнзацгрупп заботились о том, чтобы

"при проведении особо жестоких акций, которые могли привлечь внимание даже некоторых кругов в Германии",

проявлять осторожность и по возможности оставаться на заднем плане184. Гейдрих и командиры айнзацгрупп надеялись на возможность проведения погромов в оккупированных областях. В основе их расово-идео-логической ограниченности лежало убеждение в том, что местное население якобы само по себе склонно к "самоочищению" от "проклятых" евреев и коммунистов.

Уже 17 июня Гейдрих объявил начальникам айнзацгрупп, чтобы они

"не мешали... стремлениям антикоммунистических и антиеврейских кругов самоочиститься".

Они, напротив, если потребуется, должны инспирировать погромы, сами, правда, оставаясь в стороне, и направлять в нужном направлении. [...] Так как подобные действия по понятным причинам возможны только в первый период оккупации, айнзацгруппы и команды полиции безопасности и СД должны стремиться при взаимодействии с военными учреждениями по возможности вступать в захваченные районы по крайней мере вместе с передовыми командами.

Это указание185 также было занесено начальниками айнзацгрупп в приказ186. Однако айнзацкоманды уже очень скоро должны были признать, что успехи, достигнутые с помощью этих методов, были крайне незначительны:

Предпринятые в своё время попытки тайно инспирировать еврейские погромы не привели, к сожалению, к желаемым результатам187.

Процент евреев, которые стали жертвами таких погромов, был сравнительно низким188.

Алиби, которое эти погромы должны были создать для айнзацгрупп перед вермахтом, оказалось явно излишним. Учреждения вермахта оказались готовы к сотрудничеству совсем иного рода, чем то, на которое мог надеяться Гейдрих, исходя из полученного в Польше опыта. Между отдельными армиями и прежде всего в нижнем звене самих армий существовало значительное расхождение в отношении масштабов сотрудничества. Отдельные части, находившиеся также и в тыловых районах, ограничивались необходимым минимумом контактов или даже старались саботировать "мероприятия" команд; некоторые смелые офицеры в полной мере использовали свободу действий, предоставленную руководством сухопутных сил189. Однако готовность к сотрудничеству, кажется, являлась правилом.

Соглашение между Гейдрихом и Вагнером обязывало армии брать команды на довольствие: снабжать их продовольствием, топливом, боеприпасами и т. д. Кроме этого минимума снабжения, вскоре появилась система помощи, которая только и позволила малочисленным командам за несколько месяцев "справиться" с расстрелами десятков тысяч людей190.

К важнейшим проявлениям такой поддержки относятся приказы командующих армиями, которые издавались сразу после вступления в захваченные районы и обязывали евреев отмечаться и регистрироваться по месту жительства. Вероятно, по всему Восточному фронту командующие армиями обращались к гражданскому населению со следующими требованиями, которые печатались на больших плакатах:

Немецкий солдат пришёл не как завоеватель, но как освободитель от преступной системы правления, которая эксплуатировала и угнетала трудящихся крестьян и рабочих. После жестокой борьбы, хаоса и опустошения вместе с немецкими солдатами пришли порядок и безопасность. Можно начинать новую жизнь

До окончательного урегулирования требуется следующее:

Все коммунистические и еврейские органы управления немедленно упраздняются. [...] Все евреи обоего пола должны носить на руках в качестве знака отличия белые повязки со звездой Давида.

Все евреи обоего пола должны срочно сообщить старосте общины о своём местожительстве.

Право свободного передвижения для евреев отменяется. Евреи, которые покидают населённые пункты без письменного разрешения старосты общины или немецкой инстанции, подлежат суровому наказанию.

Все евреи обоего пола от 16 до 50 лет находятся в распоряжении старосты общины для привлечения к работам.

Все евреи должны сдать старосте общины все принадлежащие им радиоприёмники.

Главнокомандующий немецкой армией191.

Если таким образом уже были созданы предпосылки к тому, чтобы командам оставалось всего лишь собрать зарегистрированных192 и отмеченных знаком жертв, то в отдельных районах войска ещё и помогали им в этом. Приказ командования 17-й армии от 7 сентября 1941 г. согласно которому "евреев обоего пола и любого возраста" при прохождении по мостам через Днепр следовало задерживать как "подозреваемых в контрразведывательных действиях", далеко не единичен193.

Особенно интенсивно сотрудничество между вермахтом и айнзацкомандами протекало в зоне ответственности группы армий "Юг" (главнокомандующий генерал-фельдмаршал Герд фон Рундштедт), причём следует оставить открытым вопрос, зависело ли это от личности командующих тамошними частями или было "суровой необходимостью", то есть было следствием того, что на Украине проживала наибольшая часть еврейского населения194. В районе этой группы армий действовала айнзацгруппа "Ц", команды которой взаимодействовали с 6-й армией (генерал-фельдмаршал фон Рейхенау), 17-й армией (генерал пехоты фон Штюльпна-гель) и 1-й танковой группой (генерал-полковник Эвальд фон Клейст), а также айнзацгруппа "Д", которая взаимодействовала непосредственно с 11-й армией (генерал-полковник Риттер фон Шоберт), наступавшей с территории Румынии.

Уже отмечалась особая похвала, содержавшаяся в донесении айнзацгруппы "Ц" относительно готовности к сотрудничеству со стороны фон Рейхенау195. В свою очередь Рейхенау

"неоднократно с похвалой отзывался о работе айнзацкоманд и соответствующим образом защищал интересы СД перед своими штабами"196.

Командир айнзацкоманды 4 а, штандартенфюрер СС Пауль Блобель отдал должное требованиям Рейхенау, когда в начале декабря смог сообщить о расстреле почти 60000 евреев и коммунистов197. В ряде крупных "акций", предпринятых командой Блобеля, заметна активная поддержка со стороны армии. Так, в июле 1941 г. в районе Житомира было расстреляно 2000 мужчин, женщин и детей еврейской национальности, после того, как комендант города оказал содействие при "прочёсывании" населённого пункта198. Ещё значительнее была помощь, оказанная при взятии украинской столицы Киева, где вообще состоялась одна из самых кровавых акций айнзацкоманд. Передовые части айнзацкоманды 4 а уже 19 сентября вошли в город вместе с первыми частями 6-й армии. 24 сентября туда прибыл штаб айнзацгруппы "Ц" и несколько позже сообщил:

Предусмотрена казнь по меньшей мере 50000 евреев. Вермахт приветствует эти меры и требует решительных действий. Комендант города лично выступил за публичную казнь 20 евреев199.

29 и 30 сентября в урочище Бабий Яр зондеркомандой 4 а, штабом группы и командами полицейского полка "Юг" было расстреляно 33 771 евреев. Айнзацгруппа "Ц" подготавливала эту "акцию" в ходе ежедневных совещаний с учреждениями вермахта. Так, евреям было объявлено, что они будут переселены200.

Поддержка, которая была предоставлена Блобелю, не ограничивалась вспомогательными мерами, как, скажем, поддержка во время "акций по прочёсыванию населённых пунктов", задержание евреев в сельской местности, заготовка автомобилей и создание оцеплений во время самих "акций". По крайней мере в этом случае солдатам было приказано принять участие в акции:

Когда в середине июля войска 6-й армии обнаружили в яме изуродованные трупы 10 немецких солдат, зондеркомандой 4а "в качестве возмездия ... при содействии полка полиции и полка пехоты было расстреляно 1160 евреев"201.

Согласно общепризнанному мнению, Рейхенау в это время якобы верил в то, что евреи являются "носителями большевизма" и, соответственно, партизанского движения, а значит должны отвечать за все акции сопротивления. Однако это мало правдоподобно, поскольку сообщения айнзацкоманд и айнзацгрупп поступали также к офицерам абвера разведывательных отделов тех соединений, которым они были подчинены. То есть последние с самого начала обо всём знали202. Самое позднее в августе 1941 г. Рейхенау должен был знать, что речь идёт не о проводимых с большей "строгостью" наказаниях за отдельные преступления, а об истреблении целого народа203.

Знание этих причин необходимо, чтобы правильно оценить значение приказа, который был отдан фон Рейхенау 10 октября 1941 г. Конкретным поводом для этого приказа явилось то, что в армии Рейхенау, несмотря на поддержку, которая была оказана со стороны командования армии, это часто приводило к недоразумениям в нижнем звене204. Поэтому Рейхенау счёл необходимым занять принципиальную позицию:

Поведение войск по отношению к большевистской системе ещё чётко не определено.

Важнейшей целью кампании против еврейско-большевистской системы является полное уничтожение органов власти и истребление азиатского влияния на европейскую культуру.

В связи с этим перед войсками возникают задачи, которые выходят за чисто военные рамки. Солдат на Востоке не только сражается по правилам военного искусства, но и несёт в себе неумолимую народную идею и мстит за все зверства, причинённые немецкому народу и родственным с ним народам. Поэтому солдат должен иметь полное представление о необходимости сурового, но справедливого возмездия по отношению к еврейской низшей расе. Его дальнейшей целью является подавление в зародыше беспорядков в тылу вермахта, которые постоянно организуются евреями205.

Затем Рейхенау взялся за борьбу с партизанами, которые воспринимались ещё недостаточно серьёзно. Он категорически запретил брать в плен партизан и потребовал применения "драконовских мер", чтобы отвратить гражданское население от поддержки партизан206. В заключение он приказал:

Далёкий от всех политических соображений будущего солдат должен выполнить 2 задачи:

1. Полное уничтожение большевистского лжеучения, советского государства и его вооружённых сил;

2. Безжалостное истребление чуждого нам вероломства и жестокости и тем самым обеспечение жизни немецких солдат в России.

Только так мы решим наши исторические задачи и раз и навсегда освободим немецкий народ от азиатско-еврейской опасности201.

Этот приказ фон Рейхенау вскоре стал известен по всему Восточному фронту. Уже через неделю после его подписания фельдмаршал фон Рундштедт направил его в 11-ю и 17-ю армии, 1-ю танковую группу и командующему тыловым районом группы армий для передачи подчинённым частям208. До сих пор неясно каким путём, но явно с согласия Рейхенау, этот приказ был опубликован также в ставке фюрера; Гитлер охарактеризовал его как "отличный", после чего фон Браухич поручил генерал-квартирмейстеру Вагнеру направить этот приказ всем подразделениям на Востоке

"с просьбой, - если это ещё не сделано, - отдать соответствующие этому приказу распоряжения".

В последующем это приняло широкий размах209.

Командующие 11-й и 17-й армиями издали 20 и 25 ноября собственные версии приказа Рейхенау, которые при всей разнице в расстановке акцентов также представляют большой интерес. Генерал пехоты Эрих фон Манштейн, с 17 сентября командующий 11-й армией210, передал существенную часть из приказа Рейхенау с небольшими изменениями:

С 22 июня немецкий народ находится в состоянии войны не на жизнь, а на смерть против большевистской системы. Эта борьба ведётся не только против советских вооружённых сил согласно обычной форме и европейским правилам ведения войны.

Борьба идёт также за линией фронта. [...]

Еврейство является посредником между врагами в тылу и ещё ведущими борьбу остатками Красной Армии и Красного руководства. Оно сильнее, чем в Европе занимает все ключевые пункты политического руководства и администрации, торговли и промышленности и является источником всяких смут и всевозможных беспорядков211.

Еврейско-большевистская система должна быть раз и навсегда уничтожена. Нельзя более допускать её в нашу европейскую жизнь.

Поэтому немецкий солдат имеет не одну задачу - сокрушить военные органы власти этой системы. Он выступает также носителем народной идеи и мстителем за все жестокости, причинённые ему и немецкому народу. [...]

Солдат должен знать о необходимости сурового возмездия по отношению к еврейству, духовному носителю большевистского террора. Необходимо также, чтобы все беспорядки, которые по большей части организуются евреями, подавлялись в зародыше212.

Наряду с этим суровым выступлением против евреев и коммунистов, которое мало чем отличалось от выступления Рейхенау, фон Манштейн расставил также свои собственные акценты. Сознавая, что

"добровольная помощь [населения] в восстановлении оккупированных территорий абсолютно необходима для достижения наших экономических и политических целей",

он потребовал "справедливого обращения со всеми небольшевистскими слоями населения"213. В заключение он "со всей суровостью" выступил

против произвола и корысти,

против одичания и нарушения дисциплины,

против всякого повреждения солдатской чести214.

17-й армии генерал-полковника Германа Гота215 также в основном соответствовал приказу фон Рейхенау. Всё же версия Гота интересна тем, что здесь приведено существенно более подробное обоснование важных выводов относительно факторов, которые благоприятствовали вовлечению войсковых командиров в политику уничтожения216. Во вступлении Гот утверждал, что приобрёл на фронте впечатление, будто не существует ясных представлений о немецких задачах на территориях Востока и о требуемой позиции солдат. Однако борьба против Советского Союза требует иного метода ведения войны, чем предыдущие кампании:

Этим летом нам становилось всё более ясно, что здесь на Востоке друг с другом борются внутренне непреодолимые взгляды: с одной стороны - немецкое чувство чести и расы, столетиями сложившийся долг солдата, с другой - азиатское мышление, а также примитивные, натравливаемые небольшой кучкой еврейской интеллигенции инстинкты: страх перед кнутом, неуважение к нормам морали, нивелирование и пренебрежение собственной, ничего не стоящей жизнью. Всё же тем сильнее в нас мысль о том времени, когда к немецкому народу в силу превосходства его расы и его трудолюбию перейдёт господство над Европой. Мы ясно осознаём наше призвание спасти европейскую культуру от проникновения азиатского варварства. Мы знаем теперь, что должны бороться против ожесточённого и упорного противника. Эта борьба может окончиться только гибелью одного из нас. Третьего не дано.

Советское население должно быть убеждено в бессилии прежних хозяев и в неумолимой воле немцев уничтожить носителей большевизма. "Сочувствию и мягкости" по отношению к населению не должно быть места, и солдату следует особенно чётко понять "необходимость суровых мер против чуждых народу и расе элементов":

Россия - не европейское, но азиатское государство. Каждый шаг по этой враждебной, рабской стране говорит об этой разнице. Европа и в особенности Германия должны быть избавлены от этого давления и разрушительных сил большевизма217.

Манфред Мессершмидт отстаивает мнение, будто Манштейн и Рейхенау рассматривали идеологические штампы не более, чем вид психологического приёма, испытанное средство для укрепления "моральной" и боевой готовности войск, а вовсе не как неизбежные догмы, из которых обязательно должно было следовать определённое поведение в отношении "неполноценных" рас.

Командующим, пожалуй, было не совсем ясно, почему Гитлер находил приказы такого рода "отличными". Однако из-за "духовной ограниченности" этих командующих готовность "ставить военную необходимость над требованиями права" резко возросла218. Справедливо также, что эти приказы должны были одновременно служить укреплению боевого духа. Однако это значит, что идеологическую основу следует понимать только как побочный продукт и упускать из виду конкретную историческую ситуацию, в которой возникли эти приказы. Так, в отношении фон Рейхенау уже ясно, что обращения против еврейского населения были сформулированы им совершенно сознательно. Наиболее чётко это нашло своё выражение в высокой оценке, которую начальник айнзацгруппы "Ц", - на основании ясного представления о позиции фон Рейхенау, сложившегося в результате личного контакта, - дал этому приказу; Раш оценил этот приказ как чёткое вспомогательное средство по проведению его задачи219. Несмотря на это, приказ Рейхенау вместе с последующими приказами других командующих является примером того, как радикализация национал-социалистской политики уничтожения опережала сама себя: в стремлении отличиться фон Рейхенау существенно вышел за рамки существовавших к тому времени в армии приказов. Этим он поставил других командующих перед необходимостью следовать за ним, если они не хотели отстать от показанного им примера. Одновременно он провёл грань, переступив которую, армия в своей совокупности уже не могла более выйти из политики уничтожения. Он дал знать Гитлеру, что армия созрела для дальнейших требований.

Уже упоминалось, что подобно 6-й армии 11-я и 17-я армии также очень тесно сотрудничали с айнзацгруппой "Д" (штандартенфюрер СС Отто Олендорф) и зондеркомандой 4 b (штурмбанфюрер СС Гюнтер Херман), причём ещё при фон Шоберте и фон Штюльпнагеле, которые возглавляли эти армии до фон Манштейна и Гота.

Для 11-й армии богатый материал по этой проблеме дают прежде всего сохранившиеся документы коменданта 553-го тылового района 11-й армии220. Позицию задействованных в этом районе полевых комендантов разъясняет к примеру сообщение от 27 июля 1941 г.:

Еврейское население грубо и поэтому с ним следует обращаться с величайшим недоверием. Румынские войска обращаются с евреями отчасти с нехарактерными для немецких чувств средствами и поступают с ними с надлежащей суровостью221.

О расстрелах еврейского населения, проводившихся командами айнзацгруппы "Д" совместно с украинской милицией, дают чёткую картину донесения гарнизонных и полевых комендатур222. Здесь также показано, что евреи регулярно задерживались патрулями и передавались СД "для дальнейших распоряжений"223. Коменданты гарнизона заботились о регистрации евреев и тем самым о подготовке "акций", армейские инстанции постоянно информировались о предстоящих расстрелах.

Регистрация проживающего в Керчи еврейского населения ещё не завершена. Ликвидация евреев должна быть проведена как можно скорее из-за угрожающей ситуации со снабжением города224.

Если расстрелы евреев воспринимались как само собой разумеющиеся, то не стоит удивляться, что и подразделения вермахта отнимали у команд СД их работу:

Для защиты от происков партизан и ради обеспечения безопасности расположенных здесь соединений оказалось крайне необходимым обезвредить 14 проживавших здесь евреев (мужчин и женщин). Приведено в исполнение [836-м стрелковым батальоном охраны тыла] 26 ноября 1941 г.225

Случалось также, что гарнизонные коменданты сами привлекали айнзацкоманды к проведению расстрельных акций226. - Так, командование 11-й армии привлекло зондеркоманду 11 b к акции

"по регистрации нежелательных элементов (партизан, саботажников, различных вражеских групп, шпионов, евреев, руководящих коммунистов и т. д.)"227.

Когда историки ознакомились после войны с приказом Манштейна, то закономерно возник вопрос, знал ли он о расстрелах евреев. Сам Манштейн категорически это отрицает228. Такая постановка вопроса некорректна, так как она предусматривает, что один Манштейн несёт за это ответственность. Однако, не принимая во внимание его личную позицию, сохранившиеся источники свидетельствуют очень чётко, что взаимодействие между армейскими инстанциями и командами СД зависело в значительной мере от отдельных решений, которые были приняты подчинёнными инстанциями229. Что касается самого Манштейна, то возникает вопрос, что конкретно имел в виду командующий армией, который к примеру слушал речь Гитлера от 30 марта и не мог на протяжении полугода войны на Востоке стоять в стороне от явлений этой войны, когда говорил о "суровом возмездии по отношению к еврейству, духовному носителю большевистского террора", которое немецкий солдат должен быть "осознать"230.

В случае с 17-й армией готовность к сотрудничеству при истреблении евреев шла ещё дальше. Уже в первые дни кампании верховное командование думало о том, как наиболее целесообразно должны действовать айнзацкоманды и предложило РСХА 

использовать в акциях по самоочищению антикоммунистически и антиеврейски настроенных поляков, проживавших на недавно оккупированных территориях231.

Когда в занятом войсками Кременчуге было отмечено 3 случая повреждения кабеля,

"зондеркоманде 4Ь было предложено предпринять репрессии против кременчугских евреев"232.

То, что речь идёт не только о самоуправстве офицера абвера разведотдела армии, видно из характерного приказа, подписанного командующим армией, генералом пехоты Карлом-Генрихом фон Штюльпнагелем 30 июля 1941 г.:

"Если в случае саботажа или нападения на военнослужащих нельзя найти конкретных виновных, то в качестве возмездия должны быть расстреляны евреи или коммунисты, особенно еврейские комсомольцы"233.

Что же могло побудить фон Штюльпнагеля, который в 1939-1940 гг. будучи первым обер-квартирмейстером в генеральном штабе сухопутных сил, оказывал содействие военной оппозиции и поддерживал борьбу против преступлений СС в Польше234, сотрудничать таким образом с приданной ему командой в деле ликвидации евреев и большевиков" Очень часто повторяемый аргумент, что, мол, готовность к борьбе с коммунизмом всеми имеющимися средствами заставляла забывать о последствиях, которые это имело для евреев, к Штюльпнагелю не относится. То, что он полностью принял гитлеровское отождествление еврейства и коммунизма, доказывает не только упомянутый выше приказ от 30 июля 1941 г. но ещё более явственно письмо, которое он направил 21 августа 1941 г. в отдел пропаганды вермахта в ОКВ. В нём Штюльпнагель ставил следующие

"требования к немецкой пропаганде: Ожесточённая борьба против еврейства... самое убедительное разъяснение сути еврейства"235.

Если даже на основании этих примеров вопрос о сотрудничестве между армией и айнзацгруппами и не раскрыт в полной мере, то всё же из этого становится ясно, что нет почти никакого смысла в общепринятой классификации генералитета: "исключительно консервативный" фон Рундштедт, узкий специалист фон Манштейн, национал-социалист фон Рейхенау, консервативный оппозиционер фон Штюльпнагель236: в их отношении к карательным командам существуют лишь незначительные различия.

Сопротивление акциям команд документально засвидетельствовано только в нескольких случаях. То, что командующие армиями не разрешали критиковать действия команд, не в последнюю очередь видно из приказов фон Рейхенау, фон Манштейна и Гота, направленных против недостаточного "понимания". Там, где доходило до серьёзных конфликтов, речь шла о протестах отдельных смельчаков, желавших воспользоваться свободой действий, которую ещё оставляли отданные ОКВ и ОКХ приказы. Однако только в очень редких случаях они находили поддержку у войсковых командиров. Это со всей убедительностью показывает следующий факт, случайно получивший отражение в документах237.

Начальник оперативного отдела 295-й пехотной дивизии, подполковник генерального штаба Хельмут Гроскурт238 узнал в августе 1941 г. в Белой Церкви (Украина) о том, что 90 грудных и малолетних детей еврейской национальности, долгое время в жалком состоянии страдавшие без пищи и воды, - их родители уже были расстреляны, - должны быть убиты частями зондеркоманды 4а (штандартенфюрер СС Блобель). Гроскурт пытался добиться у главнокомандующего группой армий "Юг" решения об отмене проведения расстрелов, но был направлен начальником оперативного отдела группы армий в 6-ю армию, - ответственную за акцию. На следующий день Гроскурт узнал от начальника разведотдела 6-й армии, что

"господин командующий [фон Рейхенау] признаёт необходимость устранения детей и хотел бы, чтобы эти меры были выполнены в любом случае"239,

после чего дети были расстреляны.

Во время переговоров с Блобелем возник конфликт между Гроскуртом и его адъютантом, с одной стороны, и Блобелем, офицером абвера разведотдела 6-й армии, неким капитаном и подполковником, исполнявшим обязанности полевого коменданта, с другой. Полевой комендант, который, как полагал Гроскурт, был инициатором расстрела, пытался при этом  

перевести дело в идеологическое русло и вызвать спор по принципиальным вопросам. Он заявил, что считает уничтожение женщин и детей еврейской национальности настоятельно необходимым, и не имеет значения - в каких формах оно протекает240.

Так как Блобель угрожал донести об этом Гиммлеру и Гроскурт опасался "осложнений с политическими инстанциями", которые действительно могли возникнуть, ибо Блобель имел основательное прикрытие в лице Рейхенау, он сообщил об этом инциденте начальнику штаба группы армий "Юг" фон Зоденштерну. В качестве обоснования своего вмешательства он привёл довод, что это, мол, имело лучшие шансы на успех при необходимости поддерживать дисциплину, причём он также со всей открытостью критиковал практику расстрелов. В заключение, однако, он занял очень ясную позицию:

Войска должны воспитываться своими командирами в чисто солдатском образе мыслей, призывая избегать насилия и грубости в отношении безоружного населения. Они должны иметь самое полное представление о суровых мерах против партизан. Однако в данном случае против женщин и детей приняты такие меры, которые ничем не лучше тех зверств со стороны противника, с которыми войска уже ознакомились по ходу дела [...] Войска ожидают каких-то действий со стороны своих офицеров241.

С этим докладом фон Зоденштерну Гроскурт ознакомил также фон Рейхенау. В резком письме к дивизии Гроскурта последний выразил ему своё неодобрение242. Через начальника разведотдела группы армий "Юг", с которым он был довольно близок, Гроскурт ещё раз обратился к фон Зоденштерну, причём взывал к его долгу по отношению к прусским традициям.

Начальник разведотдела группы армий "Юг", который как постоянный участник переговоров с начальником айнзацгруппы "Ц" в целом был информирован об этом деле гораздо лучше, чем сам Гроскурт, сообщил последнему, что считает дело закрытым после того, как фон Рейхенау признал его решённым:

По сути дела тут не получится ничего, кроме неприятностей, ибо от вмешательства высших инстанций в столь деликатное дело я на основании своего опыта не ожидаю для подчинённых слишком многого, если таковое вообще произойдёт в этом деле. Так что давайте думать о своих делах и забудем про этот случай!243.

Групповое согласие, к которому апеллировал Гроскурт, ещё существовало в его дивизии, - её командир одобрил его действия, - но его уже не было в штабах группы армий "Юг" и 6-й армии; в свою очередь полевой комендант представлял новое, национал-социалистское групповое согласие.

Правда, и в других штабах прозвучала критика; так, офицер абвера разведотдела группы армий "Центр", майор генерального штаба фон Герсдорф в декабре 1941 г. в связи с объездом линии фронта сообщал, что

"расстрелы евреев, пленных и комиссаров почти везде в офицерском корпусе вызывают осуждение" и рассматриваются "как урон для чести немецкой армии"244. 

Фон Хассель в Берлине в начале ноября 1941 г. также констатировал перелом в настроениях; в качестве определяющих факторов он среди прочего назвал:

[...] 4. Гневное осуждение со стороны всех порядочных людей гнусных действий на Востоке против евреев и пленных. [...]

5. Медленно нараставшая "склонность" военного руководства к отстранению от всего этого гнусного свинства245.

Однако ни в руководстве сухопутных сил, ни в высшем войсковом командовании осознание этого не привело ни к каким последствиям. Командующие группами армий и армиями не были готовы рисковать своей карьерой из-за расстрелов евреев и пленных. Их столкновения с Гитлером и ОКВ, равно как и конфликты с ними фон Браухича и Гальдера касались исключительно проведения военных операций246. Те же, которые пытались что-то изменить, были тогда совсем молодыми штабными офицерами, которые только после поражения под Сталинградом занялись организацией военного сопротивления, правда, вовсе не из-за морального возмущения политикой истребления. Конечно, неверным было бы утверждение, что, мол, сотрудничество с айнзацкомандами во всех армиях было таким же интенсивным, как в зоне ответственности группы армий "Юг".

Правда, в группах армий "Север" и "Центр" сотрудничество тоже было достаточно тесным. "Донесения о событиях" для этих зон также содержат только похвалу в адрес вермахта247. Причём для зоны ответственности группы армий "Центр" источники позволяют получить более полное представление о позиции командующих и о мотивах, которые способствовали дальнейшей такого рода интеграции.

Главнокомандующий группой армий "Центр", генерал-фельдмаршал Федор фон Бок записал 4 августа 1941 г. в своём дневнике:

На основании представленных мне, оказавшихся позднее преувеличенными слухов, я велел просить ответственного за мой тыловой район, но не подчинённого мне начальника полиции Небеля [то есть Небе] дать указания, чтобы казни в зоне ответственности моего непосредственного командования проводились только в том случае, если речь идёт о вооружённых бандитах и преступниках. Герсдорф248 сообщает, что Небель дал на это своё согласие249.

Эта запись интересна во многих отношениях. Она со всей желаемой ясностью раскрывает точку зрения большей части офицерского корпуса: нежелание быть связанными с убийствами, совершёнными айнзацкомандами, и "сохранить чистоту мундира". При этом фон Боку удалось, однако, оставить нетронутой "непосредственно подчинённую ему зону" командования. К тому же его ограничение приняло весьма относительный характер, поскольку он особо исключил из него "вооружённых бандитов и преступников" - для команд СД весьма растяжимое понятие.

Далее из записи следует, что по всей вероятности, лица из числа подчинённых обратили внимание Бока на масштаб расстрелов евреев. Однако он или не проявил большого интереса к выяснению этих дел, или был неверно информирован о масштабе казней своим штабом или командующим тыловым районом группы армий "Центр" генералом пехоты Максом фон Шенкендорфом. "Слухи" были отнюдь не преувеличенными: уже 22 июля из штаба группы армий "Центр" сообщалось в военно-экономический штаб "Восток":

В огромном количестве, доходящем до нескольких тысяч, расстреляны евреи, заподозренные в призыве к неповиновению. В результате этого еврейство запугано и готово к работам250.

В тыловом районе группы армий "Центр" начальник айнзацгруппы "Б" Небе с самого начала установил хорошие отношения с командующим251. В этом районе вскоре возникли крупные партизанские отряды. Они пополнялись в основном за счёт отставших войсковых частей, которые избежали плена во время боёв в окружении. Кроме того, очень скоро сказалось действие неслыханно жестоких "чисток" в тыловых районах, в процессе которых особо выделилась прежде всего кавалерийская бригада СС252. Развернувшееся партизанское движение дало возможность начальнику айнзацгруппы "Б? Небе и инспектору полиции и СС в "Центральной России" фон Бах-Зелевскому воспользоваться потерями, нанесёнными войскам со стороны партизан, и провести уничтожение евреев под видом "борьбы с партизанами". Небе и Бах-Зелевский использовали готовность войск к принятию суровых мер. Совместно с Шенкендорфом они организовали курс обучения необходимым методам борьбы с партизанами. Будучи последовательным, Небе выступил с докладом на тему "Еврейский вопрос с учётом партизанского движения"253. И здесь войска были вполне готовы к отождествлению евреев, большевиков и партизан.

Интенсивное сотрудничество вермахта с айнзацгруппами, доходившее во многих отдельных случаях до совместно производимых расстрелов, привело в течение первых месяцев к таким явлениям в войсках, которые даже с точки зрения сторонников более тесного сотрудничества зашли слишком далеко.

22 июля 1941 г. начальник штаба 11-й армии полковник Вёлер выступил против того, чтобы солдаты фотографировались во время массовых расстрелов и погромов и сообщали об этом на родину: "Нездоровый интерес к таким акциям - не достоин звания немецкого солдата". Вёлер резко высказался о "гнусных бесчинствах", которые "глубоко противоречат чувству собственного достоинства немцев"254. Правда, имелись в виду массовые убийства, совершаемые румынской армией; с айнзацгруп-пой "Д", которая, как и её начальник Олендорф, проводила казни "в военной форме", Вёлер сотрудничал весьма активно.

Жадные до сенсаций зрители долгое время создавали проблему, с которой приходилось бороться соединениям вермахта, в зоне ответственности которых проводились расстрелы евреев. Об этом свидетельствуют многочисленные приказы, посредством которых войсковые командиры выступали против

"присутствия любопытных или фотографирования во время проведения мероприятий зондеркомандами"255.

Более серьёзным, однако, было то, что

"солдаты и даже офицеры брались за расстрелы евреев и принимали в них активное участие"256,

причём не только в единичных случаях. Это зашло так далеко, что в одном случае айнзацгруппа "Ц" жаловалась на то, что одной из её акций помешали, в таких словах:

Вопреки запланированному мероприятию в Умани уже 21 сентября 1941 г. дело дошло до эксцессов против евреев со стороны личного состава милиции и при активном участии очень многих немецких военнослужащих257.

Здесь если и не во всеобщем, то всё же в ужасающе широком масштабе наступило предвиденное уже последствие вовлечения вермахта в политику уничтожения, а именно: ожесточение войск, направленное равным образом против евреев, коммунистов и военнопленных. Неоднократно повторявшиеся приказы против самовольного участия солдат в расстрелах евреев, боязнь, что в противном случае  власть выскользнет из рук командиров и войска превратятся в толпу, ясно показывают в какой мере одичание войск прогрессировало осенью 1941 г.258 Указанные в приказе Манштейна обращения

"против произвола и своекорыстия, одичания и недисциплинированности, всякого нарушения воинской чести",

также следует рассматривать именно как выступления против данных явлений, а не как скрытую критику совершённых айнзацкомандами карательных акций259.

Хоть руководство сухопутных сил и видело этот огрубляющий эффект, как возможное следствие "преступных приказов", но надеялось на то, что офицерский корпус по прежнему привержен своей в высшей степени оппозиционной позиции и будет в состоянии помешать негативным последствиям приказов. Оно исходило из того, что офицерский корпус вполне способен увидеть разницу между мерами террора, проводимыми в рамках дисциплины, и "произволом". Допускаемые и поддерживаемые войсковыми командирами убийства, которые со всей открытостью проводились айнзацкомандами в первые месяцы; откомандирование частей для оказания помощи в "акциях прочёсывания", в оцеплении мест расстрела и в самих казнях; безжалостные меры воздействия на население, как то расстрелы заложников, выставление напоказ на несколько дней повешенных коммунистов, "саботажников", "террористов", сжигание дотла деревень и массовые расстрелы их жителей; именно воспринятая армией пропаганда в отношении представителей низшей расы260 и "преступные приказы" прежде всего и привели к тому, что многие солдаты вообще не знали об этом различии. Однако часто случалось и так, что солдаты, хоть и видели разницу, но считали её признаком недостаточной последовательности руководства сухопутных сил. Эти солдаты были готовы вести войну так, как этого желало национал-социалистское руководство и как это уже отработали айнзацгруппы и "ваффен СС".

Во всяком случае войсковое командование оказалось беспомощным перед лицом идеологически мотивированных "эксцессов" со стороны отдельных солдат. Это видно, например, из распоряжения командующего тыловым районом группы армий "Юг" генерала пехоты Карла фон Рока от 1 сентября 1941 г. После того как он - в повторение приказа от 29 июля - резко выступил против самовольных расстрелов евреев или участия в казнях, он распорядился:

Любые самовольные расстрелы местных жителей, в том числе евреев, отдельными солдатами, а также любое участие в карательных мероприятиях, проводимых органами СС и силами полиции, следует рассматривать по меньшей мере как нарушение дисциплины, но привлекать к судебной ответственности за это не нужно261.

Из-за противоречивой позиции руководства сухопутных сил и значительных уступок, сделанных в отношении ведения войны по идеологическому принципу, дела приняли такой оборот, что командующие войсками были уже в значительной степени не властны повернуть ход событий вспять даже тогда, когда негативные последствия такого ведения войны стали для всех очевидны. Если командующий хотел принять меры против такого рода индивидуальных "эксцессов", - если вообще о них знал, - то это было возможно только там, где военный судья был одного с ним мнения в понимании сути плана "Барбаросса"262.

Во всех звеньях армии проявились теперь последствия развития вермахта в национал-социалистском государстве. Ибо дальнейшее вовлечение вермахта в политику истребления на Востоке было не только непосредственным следствием "преступных приказов" и давления высших командных инстанций, но и результатом "приобщения" армии к национал-социализму при фон Фриче и в ещё большей степени при фон Браухиче. Не случайно в приказах фон Рейхенау, фон Манштейна и Гота говорилось о том, что войска на Востоке имеют такие задачи, которые выходят "за рамки традиционной солдатской морали", и что солдат должен выступать здесь "носителем народной идеи", иными словами, необходим был борец за такое мировоззрение, которое фон Браухич, следуя примеру СС, пропагандировал в армии с 1938 г.263

"Идеологическая ориентация" вермахта в национал-социалистском государстве была, конечно, необходимым, но не достаточным условием для достигнутых в 1941 г. масштабов вовлечения вермахта в национал-социалистскую политику истребления. Этим, конечно, ещё нельзя объяснить вовлечение в это многих солдат, которые прежде придерживались "консервативной линии". Дальнейшее объяснение предполагает анализ механизмов оправдания и самоуспокоения, с помощью которых как айнзацкоманды, так и войска, сознававшие своё участие в истреблении евреев, справлялись со своими переживаниями. Первой исходной установкой был широко распространённый воинствующий антибольшевизм, который привёл к тому, что они слепо поверили всему, что отечественная пропаганда говорила об идеологических врагах. Отождествление понятий "еврейство" и "большевизм" позволило привлечь к уничтожению евреев представителей этой линии, хотя обычно они держались весьма отстранённо по отношению к "вульгарному" антисемитизму в духе Штрейхера. Этот элемент ясно виден в приказах фон Рейхенау и фон Манштейна и преобладает в рапортах айнзацгрупп, где политические основания в убийстве евреев имели гораздо больший вес, чем расовые. Следующей исходной установкой были увечья, нанесённые войскам со стороны партизан, которые ещё деятелям в ОКВ и ОКХ позволили найти убедительные объяснения для "преступных приказов". Когда войска разрешили айнзацкомандам наступать в первом эшелоне вместе с передовыми частями, - команды сами просили об этом, - то сделали это потому, что предпочитали передать этим командам расстрелы комиссаров и коммунистических деятелей, как того требовали "преступные приказы"264, и надеялись благодаря им в зародыше подавить ожидавшееся партизанское движение, тем самым "защитив войска от каких бы то ни было беспорядков"265. Предоставив айнзацкомандам неприятное дело - борьбу с первоначально незначительными партизанскими группами, они одновременно дали им возможность преподнести борьбу с партизанами как истребление евреев. Команды без содействия со своей стороны получили монополию на получение сведений о "бесчинствах партизан". Это позволило им манипулировать действиями войскового командования там, где и без того имелась готовность к бесцеремонному "решению еврейской проблемы". Почти везде командующие войсками были, видимо, готовы поверить в сфабрикованный айнзацкомандами или даже уверо-ванный ими вымысел о том, что за партизанами якобы скрываются евреи. Это подтверждают следующие примеры.

Когда 6 июля 4-я танковая группа (генерал-полковник Хёпнер) обратилась в ОКХ с просьбой выступить в защиту

"хорошего и справедливого обращения с лояльно настроенным населением", было добавлено, что в "довольно редких случаях саботажа ... следует обвинять отдельные коммунистические элементы, прежде всего евреев"266.

В штабе 17-й армии были также убеждены в том, что за случаи саботажа ответственность должны нести именно евреи267. Эта убеждённость особенно ясно выражена в приказах фон Рейхенау и фон Манштейна, в которых говорится, что

"беспорядки [в тылу армии] организуются в большинстве случаев евреями" и что "еврейство ... является посредником"

между противником и партизанами. В конце концов, было безразлично, были ли сами упомянутые лица воинствующими антисемитами и использовали это утверждение как средство для достижения цели, отнеслись ли они доверчиво к вымыслу айнзацкоманд или же они тем самым просто успокаивали свою совесть268.

Эти объяснения с самого начала были привычны для айнзацгрупп и команд. Они сознавали, что для массовых убийств необходимо "убедительное" обоснование, не только для того, чтобы убедить в необходимости их действий такие непосвящённые инстанции, как учреждения вермахта, но и отдельных членов команд, которые сновали от одной братской могилы к другой. Уже первое массовое убийство евреев, о котором было заявлено, характеризовалось как "карательная акция"269. В других случаях евреи расстреливались "в качестве возмездия", - или для этого находили действительные причины, как то нападение партизан, саботаж, мнимый или действительный поджог, или речь шла просто "о возмездии за зверства Советов"270. В других случаях говорили о расстрелах "по праву войны" или "согласно обычаям военного времени", о расстрелах за "распространение слухов" и по причине "угрозы возникновения эпидемии" или за "нарушение прав". Эти вымыслы часто обнаруживаются в донесениях айнзацгрупп. Так, когда айнзацгруппа "А" сообщала в донесении, что она, мол, казнила в Белоруссии 41 ООО евреев, то сюда следует причислить также

"около 19000 партизан и преступников, то есть также в большинстве своём евреев, расстрелянных вермахтом [!] к декабрю 1941 г."271.

Приказы фон Рейхенау и его последователей важны по той причине, что они скрепляли печатью своего военного авторитета вымысел айнзацкоманд.

6. Последствия сотрудничества

Политика руководства сухопутных сил, направленная на то, чтобы в самом широком масштабе содействовать уничтожению большевизма, но избегать участия в акциях массового истребления и "сохранить чистоту мундира", потерпела крах. Эта концепция, согласно которой такого рода интенсивное сотрудничество не могло возникнуть уже потому, что завоёванные территории очень быстро должны были перейти из-под ответственности военных в ведение рейхскомиссаров, потерпела поражение не только потому, что не получилось быстрой победы. Она не удалась уже в силу противоречивой политики руководства сухопутных сил в отдании приказов, которая содействовала радикализации этих самых приказов, а также в силу широкой готовности войск к дальнейшей интеграции.

Ускоренный самой армией процесс вовлечения её в политику истребления на Востоке имел далеко идущие последствия. До этого существовало не подлежащее отмене особое положение армии, как относительно самостоятельного носителя власти в национал-социалистском государстве. Это особое положение могло сохраняться только до тех пор, пока армия сохраняла чёткую внешнюю и внутреннюю дистанцию в отношении сугубо национал-социалистских принципов ведения войны. Политика руководства сухопутных сил отнюдь не способствовала укреплению позиций армии в национал-социалистском государстве, даже если так могло казаться летом 1941 г. В выигрыше оказались только Гиммлер и Гейдрих, чей вес возрос за счёт потери веса руководства сухопутных сил и внутреннего упадка армии. Масштаб сотрудничества между армией и айнзацкомандами был таким образом индикатором "падения престижа армии"272. После всего сказанного возникает вопрос, какое значение это вовлечение в политику истребления имело для "решения еврейского вопроса".

До последнего времени в науке преобладала концепция, согласно которой Гитлер отдал приказ об истреблении евреев весной 1941 года в самой тесной связи с приказом о комиссарах273. Уве Дитрих Адам убедительно доказал, что такой приказ не мог быть издан до осени 1941 г. и что Гитлер

"с большой долей вероятности... не стремился изначально к "окончательному решению"

в той форме, в какой оно было осуществлено позже, как к политической цели"274. Этот тезис Адама, исходя из анализа процесса вовлечения, следует поддержать и дополнить.

Не полежит сомнению, что в начале 1941 г. Гитлеру мерещилась общая цель -устранение единых "еврейства и большевизма". Синхронно с процессом вовлечения вермахта в политику уничтожения была принята более радикальная формулировка и дифференциация этой направленной на уничтожение цели. В начале марта 1941 г. Гитлер ещё не верил, что советские земли можно подчинить немецкой власти в той мере, в какой он решил это сделать в июле 1941 г. В его директивах, которые 3 марта Йодль передал в отдел "L" штаба оперативного руководства вермахта, ещё говорилось о том, что Советский Союз должен быть

"расчленён на государства с собственными правительствами, с которыми мы можем заключить мир". Если "еврейско-большевистская интеллигенция и должна быть устранена, то условия, созданные в результате русской революции, устранить не удастся".

Несомненно, что ещё в марте Гитлер считал нереальным устранение результатов большевистской революции, однако в июле это стало уже его главной целью. На смену планам расчленения СССР на подчинённые немецкой гегемонии национальные государства, пришёл план низвести статус советских территорий по эту сторону Урала до уровня эксплуатируемых колоний с населением готовых к работе рабов. Однако это было возможно только в том случае, если бы была истреблена не только "еврейско-большевистская интеллигенция", но и всякий потенциальный источник сопротивления, если бы, как выразился Гитлер на одном из решающих совещаний с руководящими кадрами, "расстреливали каждого, кто косо посмотрит"275. Однако это означает, что для Гитлера с марта месяца оценка результатов, достижимых посредством имеющихся сил, решительно изменилась. Условием этого было согласие военного командования на значительно большее участие вермахта в политике уничтожения.

Тезис о том, что сама готовность к участию в политике истребления радикализировала эту политику, по моему мнению подтверждают имеющиеся источники о начале карательных акций, совершённых айнзацгруппами.

Начальник РСХА, группенфюрер СС Рейнхард Гейдрих настойчиво указывал в письменных директивах, которые он направил 2 июля 4-м предусмотренным для оккупированных советских территорий инспекторам полиции и СС

"в целях избежания возможных неясностей при взгляде на организационное использование и фактический круг задач айнзацгрупп",

на достигнутое с ОКХ соглашение от 26 марта276. В "инструкции для командира айнзацгруппы и айнзацкоманды" об этом говорилось следующее:

Отношениям с вермахтом посвящен приказ ОКХ от 26 марта 1941 г. который следует чётко исполнять. На основании этого приказа следует поддерживать самое лояльное сотрудничество с вермахтом. Отданные в рамках этого приказа указания вермахта следует чётко соблюдать277.

Как уже упоминалось, это соглашение было сформулировано открыто, но дело было главным образом в том, какую интерпретацию примут заинтересованные инстанции. Формулировки, которая допускала бы общую казнь всех евреев, причём в армейской зоне ответственности, в нём явно не было. Поэтому интересно, как Гейдрих в директивах для инспекторов полиции и СС, которые должны были играть в предусмотренных рейхскомиссариатах ту же роль, что играли айнзацгруппы в зоне ответственности ОКХ, определил круг жертв. При этом его требования по сути не выходили за рамки плана "Барбаросса" и приказа о комиссарах. Следовало ликвидировать всех высших, средних и "радикально настроенных низших" партийных деятелей, все "прочие радикальные элементы", а также всех "евреев в государственных и партийных органах"278.

То, что в момент, когда вышли директивы Гейдриха, массовые казни евреев уже шли полным ходом, не противоречит моему тезису279. Согласно детальному сообщению начальника айнзацгруппы "А" бригаденфюрера СС доктора Франца Шталекера, с октября 1941 г. "посвященная чистке работа полиции безопасности согласно принципиальным приказам имела своей целью как можно более масштабное устранение евреев"280. Из этого же сообщения следует, что к началу восточной кампании, принимая во внимание вермахт, действовали очень осторожно:

[...] уже в первые часы после вторжения, хоть и среди существенных трудностей, местные антисемитские силы побуждались к погромам против евреев. Согласно приказу полиция безопасности принялась за разрешение еврейского вопроса всеми средствами и со всей решительностью. Причём было желательно, чтобы необычайно суровые меры, могущие вызвать возмущение даже в немецких кругах, применялись ими далеко не сразу. Внешне следовало представить дело так, будто эти меры были инициированы местным населением и являлись его естественной реакцией на многолетнее угнетение со стороны евреев и террор со стороны коммунистов в предыдущие годы281.

Погромы, которые должны были инициировать айнзацкоманды, - сами, правда, по распоряжению Гейдриха, "оставаясь в стороне"2*2, - должны были с одной стороны устранить имеющиеся со стороны вермахта сомнения, а с другой - сохранить для айнзацкоманд путь к отступлению, который был возможен путём указания на то, что речь, мол, идёт об эксцессах со стороны местного населения283.

Сверх ожиданий лёгкая работа айнзацгрупп на Востоке привела не только к тому, что Гиммлер и Гейдрих приблизились к цели "как можно более масштабного устранения евреев" в советских землях гораздо быстрее, чем они сами могли на это надеяться. Широкий масштаб сотрудничества со стороны вермахта дал национал-социалистскому руководству понять, что эта властная структура не будет противиться последующему суровому обращению с немецкими евреями и евреями на остальных, контролируемых немцами территориях284. Следствием этого процесса было также то, что осенью 1941 г. произошло полное формальное лишение прав немецких евреев и начата их депортация на Восток285. Благодаря предупредительности вермахта национал-социалистское руководство смогло довести цель уничтожения к её конечному результату. Речь шла уже не о "как можно более масштабном устранении евреев" на Востоке, но о ликвидации всех евреев на контролируемых немцами территориях.