Коротко о том, что замаячивший на горизонте идеальный шторм - пусть и печальный, но естественный и неизбежный ход вещей.  

Для думающих людей не является откровением, что материальное процветание недолговечно. История учит, что на смену коротким периодам материального благополучия приходят затяжные «тяжелые времена». Чтобы люди не предприняли, близкорасположенные богатые источники ресурса, на котором зиждется их богатство, раньше или позже истощаться и прогрессу придется отступить.  

Однако так считает меньшинство, голоса которого раньше легко тонули в дружном хоре оптимистов, гласящих о чудесах новой, капиталистической и теперь уже посткапиталистической эры, которая принесет процветание всем, ну или хотя бы всем тем, кто в нее удачно встроился. А если материальных благ хватит на всех, то ни к чему границы, армии, жесткая дисциплина, идеологии и тд. Все будут жить в большом общем доме - «открытом обществе», пить колу и жевать жвачку. Даже о конце истории заговорили. Примерно таким выглядел основной посыл пропаганды расширения условно «капиталистического», а на практике англо-саксонского уклада на весь земной шар.

Справедливости ради нужно сказать, что некоторые страны, а точнее некоторые слои населения в этих странах и впрямь выиграли от попытки выстроиться в глобальный мир. Например, в странах Азии появился пусть худощавый, но заметный средний класс, в нефтяных монархиях Ближнего Востока простые люди получали огромные социальные выплаты просто за свое существование, а граждане бывшего соцлагеря, пусть неадекватно дорогой ценой, но получили свободу перемещения по миру. Это все же больше чем ничего. К тому же на 30 лет отступила угроза большой войны.

И хотя «пессимисты» не унимались, всё рассуждая о каком-то грядущем пике ископаемы ресурсов, обстоятельства играли на руку «демократической» пропаганде. Все больше стран стремилось принять участие в процессах глобализации, разместить у себя звенья производственных цепочек, экспортировать сырье, подстроиться под международные торговые и банковские стандарты, привлечь иностранные инвестиции. За счет этого правительства получали возможность распределить среди собственного населения часть произведенных «глобальной деревней» потребительских товаров, и, таким образом приобрести дополнительную легитимность в глазах собственного населения. Тех, кто не хотел идти по этому пути, нарекали изгоями и при первой возможности подвергали беспощадной демократизации с применением самых современных видов вооружения. Всего две страны, Иран и Северная Корея смогли волею обстоятельств сохранить хотя бы видимость того, что они не стали жертвой глобализации. Это ни в коем случае не отменяет их зависимости от международной торговли, но позволяет государству сохранять над ней частичный контроль.

Остальные страны счастливо сплотились в попытке всеобщего процветания, под которым нужно понимать безудержную откачку ресурсов планеты в пользу ряда западных стран. Европа конца XIX века и Америка начала XX были мощными промышленными центрами, не зависящими от поставок ресурсов извне. Это позволило им колонизировать остальную часть планеты. Однако в Европе не нашлось крупных месторождений нефти, которые были в штатах и ранее великие державы – Англия, Германия и Франция постепенно утратили свое былое величие и военную мощь. Американцы, перехватив контроль над потоками нефти с ближнего востока, обеспечили себе доминирование на обоих берегах Атлантики. Сопротивляться им мог только СССР, также имевший крупные нефтяные поля. Однако, в виду разных причин, таких как меньшая ресурсная база, особенности географии, раскол в соцлагере после критики культа личности и других событий, последний не смог вырвать у Америки контроль ни над одним регионом планеты и проиграл в гонке за доступ к дешевым ресурсам. За одно и тоже количество полезных ископаемых западным инженерам приходилось жить в шалаше и терпеть укусы москитов, а советским строить капитальное жилье на сваях и тратиться на его обогрев в условиях северных морозов. Это не могло не сказаться на темпах и стоимости их добычи, а значит на величине природной ренты, которой располагало общество. Соответственно росло благосостояние запада на фоне стагнации и "загнивания" соцблока. 

В этом смысле Советский союз был обречен и предпочел сдаться. Возможно, следовало бы сдаться на других условиях, но что получили, то и имеем. Западная пропаганда праздновала победу над главным противником, а золотой миллиард процветал как мог. 

Тем не менее, лишившись оппонента либеральная идеология начала слабеть под нажимом собственных неудач. Уже вначале нулевых, после краха доткомов, подозрительного теракта на башни близнецы и внешне неадекватной реакции правительства США, как грибы после дождя начали появляться пророчества об их скором крахе, развале долларовой системы и гибели еще чего-нибудь системообразующего. Причем с неплохой аргументацией. Эти прогнозы, видимо, внимательно изучались в профильных ведомствах, поскольку некоторые негативные сценарии были грамотно купированы (зачастую через отмену того или иного рыночного механизма), а другие как будто подогревались искусственно, но под таким углом, чтобы из этого можно было извлечь выгоду. Тот же БЛМ не был предотвращен, зато из еще не успевших обрести форму протестных настроений создан мощный политический инструмент.

Сам же по себе крах никак не наступал и пока не наступил. Зато наметилась точка перелома, которая может произвольно датироваться между 2001 и 2007 гг. Примечателен этот период тем, что рост производства свободной энергии во всех её видах (не только электричество, но также топливо и обогрев) остановился. Старые месторождения нефти и газа были плотно освоены. Новые – слишком мелки и сложны в освоении, что означает меньший КПД, а значит, при переходе на них, свободной энергии станет заметно меньше.

Теперь уже вся глобальная тусовка попала в ту же ловушку, которую Запад устроил соцлагерю – падение КПД природной ренты. На первый взгляд небольшое падение эффективности не так уж важно. Да, при добыче новых порций нефти и газа потребуется больше машин, стальных труб, морских платформ и тд. Но для их производства нужны, все та же энергия и качественные виды стали. Причем именно качественные. Если наростить добычу железа не столь сложно, то для производства из него высокосортной стали нужно добавить на треть или больше легирующих присадок. А их в природе намного меньше и добывать труднее. А раз добыть нельзя, то нужно правильно поделить. В итоге этот материал забрали у конечных потребителей. Люди постарше помнят, как ухудшалось качество металлов в повседневных товарах. От ложек, которые и из алюминия могут быть, до автомобилей. У СССР это началось раньше, на западе – позднее. В современном авто капот и крылья при малейшем столкновении сворачивается в трубочку, бампер трескается, вместо того, чтобы гнуться, и при постукивании корпус больше похож на пластик. Да и весит как пластик. Оно вроде хорошо – машина стала легче, а значит, не нужен мощный движок, можно воткнуть более экологичный и дешевый, но почему-то сохраняется впечатление, что потребитель и здесь проиграл.

Пластик ворвался в нашу жизнь стремительно и подчинил себе многие её сферы. Пока он ещё не начал дорожать вслед за металлами, но некоторые виды полимеров уже давно в дефиците. Зеленные призывают сократить его потребление и им вторят многие правительства, что неспроста. Очевидно, пределы роста для производства пластика тоже достигнуты или уже не за горами. Страшно представить, что будет когда придется заменять и его.

Уже лет десять назад было трудно придумать, откуда еще взять столь необходимые материалы. Все, что было нужного для промышленности высосано из товаров народного потребления подчистую, за исключением того, что пока (но скоро) не удалось заменить. А поскольку музыка должна продолжаться, то искать все новые источники. Оставался один выход, который даже не надо придумывать – канибализация наименее критических отраслей промышленности. Причем строго в соответствии с законами рынка. Как ни странно добывающая тоже попала в их число. Где-то с середины 2000-х на действующих объектах все реже обновляют оборудование, сокращают персонал и тд., а новые месторождения не спешат осваивать из-за «неблагоприятной инвестиционной обстановки». Самые крупные и рентабельные проекты, конечно, доведены до конца, но их намного меньше, чем нужно для простого воспроизводства системы. Результат налицо – биржевые ралли и удвоение цен на некоторые цветные металлы еще до пандемии и до истощения или закрытия из-за износа многих крупных старых шахт.

У экономики сменился знак. С плюса на минус. Раньше рост был почти неизбежен. Все стремились ухватить его как можно скорей, вырасти и занять рынок раньше конкурентов, не сильно считаясь с затратами. Затем задумались об оптимизации. Отныне общее движение будет только вниз. Главной целью будет так сократить расходы, чтобы прожить дольше конкурента. Такое балансирование между двух крайностей. Вложишь слишком много – не окупится. Слишком мало – есть риск сыграть в ящик самому. Локальный рост в отдельных секторах при этом не только возможен, но и неизбежен. Например, при падении крупного игрока, которому не хватало его доли сузившегося рынка, более мелкие перетянут его клиентов, и на какое-то время будет казаться, что в секторе рост. Возможен локально позитивный эффект и от внедрения новых технологий и от импортозамещения и тд. Все это не отменяет главного – мир будет двигаться по наклонной. Экономический рост, стимулируемый перетоком на запад дешевый природных и человеческих ресурсов бывшего соцблока закончен. Теперь из перспектив – экономический спад пока не определенной скорости и поиск равновесного состояния на новой ресурсной (заметно более слабой) и технологической (смотря, что удастся сохранить) базе.