видео с текстовой расшифровкой.

Глеб Владимирович Носовский

Что такое история?

Критика традиционной историографии

 

С нашей точки зрения, Анатолия Тимофеевича и моей, хронология является частью прикладной математики.

Глеб Владимирович Носовский и Анатолий Тимофеевич Фоменко на кафедре дифференциальной геометрии и её приложений мехмата МГУ

И вообще — что такое история? История это концепция, которая выстраивает дошедую до нас информацию. Информация эта противоречива, искажена, неполна. Вопрос, как её упорядочить, как убрать ошибки, выделить более надёжные или менее надёжные части этой информации. Там ведь ошибки тоже разные бывают, бывают ошибки случайные, бывают ошибки не случайные, далеко неслучайные, в истории есть и те, и другие.

Что такое история? История это многократно пережёванная информация. Вот мы находимся сейчас в настоящем времени. Мы хотим понять, что-то о том, что было давно. Мы этого не видели, но это видел кто-то и как-то описал. Потом этот человек умер и все свидетели умерли, речь идёт о давних временах, и описание этого события превратилось в текст, который уже живёт своею собственной жизнью. Он существует в виде каких-то рукописей, может сгореть, какая-то часть его может исчезнуть. Он переписывается, переписчик не всегда понимает, что написано, может добавить что-то от себя, может случайно не понять, может нарочно исказить, к примеру имея какой-то заказ.

Некое описание свидетеля переписало несколько человек, потом ещё раз переписало. Эти описания, после ряда переписываний, это одно и то же событие, но одно описание переписано по одной цепочке, а другое по другой цепочке. И они могут превратиться в совершенно разные описания! Тем более они могут переводиться с одного языка на другой, потом снова на этот же или ещё на какой-нибудь.

Сегодня история это на самом деле попытка понять, что же содержится в этом словесном потоке, который до нас дошёл, который записан. Историки они занимаются тем, что они просто читают. Вот они читают, как-то это себе в голове укладывают, потом читают другой текст, как-то и его укладывают, потом они начинают думать... И вот на таком уровне они занимаются исследованием этой информации. На уровне авторитетов — вот кто-то сказал, что что было так, значит будем повторять, это достойный человек сказал...

Вот у них выстроена некая концепция. Как она выстоена другой вопрос, она выстроилась не случайно. У неё были свои отцы основатели, у этой концепции. Если мы посмотрим, допустим, как рисовали исторические картины средневековые художники, то окажется, что они рисовали их неправильно. С точки зрения современной истории. Неправильно! Историкам приходится говорить, что они были невежественны, поэтому рисовали неправильно. А сегодня история понимает, как они думают, всё правильно. То есть те люди, которые были ближе к событиям оказывается её не понимали и поэтому отображали неправильно, потому, что были невежественны.

 

Возьмём русскую историю. Представляем её в определённых одеждах. Мы изучаем её в школе, про Рюрика, про Ярослава Мудрого, про Владимира... Знаем, как нам кажется, в каких одеждах они ходили, в каких доспехах воевали русские воины, какие у них были щиты, какие мечи. Всё это нарисовано на разных картинах, в учебниках. И мы к этому привыкаем.

Зайдём в Третьяковскую галерею, там где XVII, XVIII век, не обязательно в Третьяковскую, просто в ней большое собрание. Художники это люди, которые отражают мнение общества, так ведь? Они слышат что-то, видят и рисуют, они это изображают, переносят на холст.

 

Вот художники рисовали картины в XVII, XVIII XIX веке и мы видим совсем другую ситуацию. В XVII веке я вообще не знаю ни одной картины на тему русской истории, а вот в XVIII веке одна из наиболее ранних, на ней Святослав изображён в античных одеждах, как древние римляне.

Иван Акимович Акимов

Возвращение Святослава с Дуная с Киев

картина хранится в Третьяковской галерее

 

Вокруг него женщины в античных одеждах.

Это абсолютно не то, к чему мы привыкли! А вот давайте подумаем, когда появились картины, художественые картины, изображающие русскую историю так, как мы привыкли её понимать. Я вам отвечу — это середина XIX века. До этого рисовали по другому.

Это штрих, просто штрих, но он достаточно показателен, означает, что наше мнение о русской истории сформировалось только в середине XIX века!

И вот с тех пор оно как-то устоялось и мы сегодня его воспринимаем почти как абсолютную истину. Но ведь это было не всегда так, это представление вышло из трудов Карамзина. А до Карамзина писали по другому. Вот до Карамзина была История Щербатова, где история описана в других одеждах, в других красках.

                                         Историограф

                       Михаил Михайлович Щербатов

                                           и его книга

 

История Щербатова по объёму больше истории Карамзина, существенно больше. И она издавалась, насколько я помню, всего два раза, при жизни самого Щербатова, это конец XVIII века, и потом его наследники в XIX веке частным образом её переиздали. А после этого — всё! Чтобы почитать Историю Щербатова нужно идти в специальные отделы библиотек!

С чего начинается История Щербатова? С предисловия, в котором сказано, что история вообще это вещь тёмная, а русская история одна из наиболее тёмных. Карамзин, на самом деле, пишет предисловие к своей истории в виде спора со Щербатовым. Он об этом не пришет прямо, но, скажем, Щербатов пишет: «История это дело тёмное, а русская одна из самых тёмных», Карамзин пишет: «Русская история освещена многочисленными источниками, которые не вызывают сомнения». Щербатов пишет: «Источников нет и вообще мне приходится писать по польским летописям». По польским источникам, это основные источники по русской истории, Щербатов это прямо пишет! Карамзин же пишет, что основные источники это русские летописи.

Дальще Щербатов пишет: «Славяне были очень воинственны», Карамзин же на этом самом месте пишет: «Славяне были не воинственны, играли на музыкальных инструментах и занимались песнями и плясками». Прямо параллельно идёт текст!

Щербатов начинает рассуждать о древности, о том, что русские воевали в войсках Навуходоносора, с римлянами...

 

Понятно, что Карамзину нужно было убрать впечатление, возникающее из книг Щербатова и нарисовать новую картинку, которую он по сути и нарисовал и сегодня мы воспринимаем её как подлинный вид русской истории.

 

Вот чем занимаются историки.

А нам нужно разобраться во всей этой информации, искаженной, неполной, в основе которой тем не менее лежат реальные события, где-то глубоко-глубоко они лежат. Во-первых они описаны какими-то очевидцами, которые могли быть пристрастны, могли не всё увидеть, не всё записать... Уже на первом уровне два очевидца рассказыват об одном и том же событии и возникает разница, чего уж говорить о втором, третьем, пятом и десятом уровне, когда мы не слова очевидца читаем, а слова очевидца того, кто видел текст. Потом кто видел тект того, кто видел текст. И так далее и так далее. Вот, что мы читаем! Через десятые-двадцатые руки.

 

Поэтому возникает вопрос как выделить те устойчивые признаки, формализованные устойчивые признаки, которые мало подвержены изменению. Это первая задача, которая ставится при математическом анализе хронологии.

 

Но это задача прикладной математики.

И вообще задача анализа данных, задача анализа информации, искажённой, это задача прикладной математики. Причем математика научилась решать такие задачи только в XX веке!

Только в XX веке были развиты методы, позволяющие работать с существенно искажённоё информацией. Сегодня эти методы уже известны, но ещё в начале XX века они были в зачаточном состоянии. И нет ничего удивительного в том, что хронология подверглась такому анализу только в наше время.

Даже Морозов ещё не обладал достаточными знаниямии достаточной методологией для того, чтобы разобраться в истории.

                           Николай Александрович Морозов

                                                и его книга

 

Наука его времени уже начинала подходить к этому рубежу, но ещё не подошла. И вычислительных средств у него не было, и статистика была ещё в состоянии таком... детском.

Автор (А.Верёвкин): Разделом физики она считалась.

У Морозова было много очень ярких и глубоких идей. Но то, что он не получил правильного ответа это объективно. Это связано не только с тем, что он был по сути первым, кто начал перерабатывать такой большой объём и у него, так сказать, сил не хватило, хотя у него целый институт работал. Но даже если бы на него работало в десять раз больше народу он всё равно не дошёл бы до цели, потому что фронт науки в его время ещё не достиг того уровня, который позволил бы решить эту задачу.

Автор (А.Верёвкин): У меня ассоциация возникла, что хронология в некотором смысле это прикладная теория инвариантов, которой, скажем, Гильберт занимался. Но там преобразования были простые, аналитические такие...

Ну это один из методов. Когда мы анализируем хронологию с помощью методов математической статистики, то мы конечно сначала формализуем, выделяем из неё признаки, это не совсеем инварианты, но нечто подобное инвариантам. Некие признаки, которые не контролируются переписчиками.

Автор (А.Верёвкин): Которые при преобразовании сохраняются или близки остаются.

Да, они инвариантны относительно переписывания. Это не жёсткие инварианты, но по крайней мере они устойчивы к искажению при переписывании. Потому что то, на что историки обращают внимание это самая неустойчивая составляющая — это эмоции. Вот этот плохой, этот хороший. Этот победил, а этот проиграл. А что значит победил-проиграл?

 

Одна и та же битва с одной точки зрения может быть победой одной стороны, а с другой точки зрения победой другой стороны.

Автор (А.Верёвкин): При Бородино, например, французы считают, что они победили.

Ну да, при Бородино за ними же осталось поле битвы. Под Курской дугой за немцами осталось поле битвы.

 

Поэтому сложно, победа в той или иной войне, даже в отдельной битве, про которую мы читаем в истории, что тот-то просто победил того-то. Надо понимать, что это не победа, одержанная на данном поле боя. Это результат исхода борьбы общий. Может он проиграл на самом деле тот, про которого пишут, что он выиграл. Но в конце концов он выиграл. И написал, что он выигрывал всегда. Все победители всегда пишут историю так, что они выигрывали с самого начала до самого конца.

Помните фильмы нашей молодости про немцев? Когда я ещё мальчиком ходил. Сколько воевали, пять лет, всё-таки напряжённая война, а если фильмы посмотреть — это ж идиоты, которые тут же разбегаются. В кино это же какой-то несерьёзный противник, чего с ним воевать, когда один наш сотню немцев легко побивает. Вот это надо понимать.

 

Это было всегда так. Писаная история это тоже что-то вроде этих фильмов. История написана победителями и на бумаге всегда побеждает победитель в окончательной схватке.

А историки они как-то по-детски к этому относятся часто, очень буквально воспринимают эту информацию, которая до них доходит в текстах. Причём ясно, что не все тексты, все книги пишут одно и то же. Они ведь сами говорят, что например эта книжка написана невеждой, там всё неправильно.

Для того, чтобы разобраться в истории надо забыть, что есть правильные и неправильные книги. Надо всю информацию, понимая, что она противоречива, исследовать, получить какие-то формальные результаты, разобраться в чём-то, порядок установить.

 

И вот только тогда, относительно получившейся концепции, будет видно, что правильно, а что неправильно.

Что делают историки? У них уже есть наперёд заданная концепция, заданная им ещё в XVII веке. Относительно неё они и решают, что подходит под эту концепцию, это правильно, это правильный источник, правильная книга, что не подходит это неправильный источник, неправильная книга.

Приведу яркий пример, возвращаясь к тому, как я уже говорил, что источники делятся на правильные и неправильные в зависимости от концепции, при разных концепциях один источник может оказаться в одной концепции правильный, а в другой неправильный и наоборот.

Есть такая книжка Джерома Горсея «Записки о Московии».

 

Считается, что эту книгу написал английский купец Джером Горсей, которого, кстати, в русских бумагах называли Еремей Ульянов. Он в ней описывает свою жизнь. Он подданный английской королевы.

Ни о какой купле-продаже в книжке не написано. Он не знает о том, что он купец, это историки знают сегодня, что он купец, а он очень бы удивился, если бы узнал.

                                                       Александр Дмитриевич Литовченко

                "Английский посол Джером Горсей проверяет платёжеспособность Ивана Грозного"

                                                                        картина 1885 г.,

                                                    Государственный Русский музей, Спб

 

Он дипломат и служит он императору. С самой первой страницы он рассказывает о том, что посетил много стран, много кого повидал, много разных правителей, но служит он императору. Хотя подданный английской королевы.

Спрашивается какому императору?

 

С точки зрения историков он должен служить Габсбургу, он один император, XVI век, другого императора в Европе нет.

Нет!

Через несколько страниц выясняется, что Джером Горсей под словом император имеет в виду московского царя.

 

Он даже не уточняет, не пишет, что, мол, под императором я подразумеваю московского царя, а тот император неправильный. Как-то так стоило бы написать, если у него просто другое мнение, если он не хочет называть Габсбурга императором, а хочет московского царя. Взял так бы и написал, но нет, он вообще не понимает, что может быть какой-то другой император. По его книге следует, что император это московский царь, это очевидно и этот вопрос не требует пояснений.

 

 

Он, подданный английской королевы, служит императору, выполняет его дипломатические поручения.

В частности, яркое место в книге, император ему поручает, идёт Ливонская война, привести селитру для пороха, пороха не хватает. Император ведёт войну с западными областями с Германией, с Польшей, с Ливонией так называемой.

 

Сегодня считется, что Ливония это какой-то маленький кусочек, на самом деле по описанию Джерома Горсея видно, что Ливония это по сути Западная Европа с которой ведёт войну император и пороху ему не хватает, он хочет, чтобы из Англии ему привезли селитру.

Он отправляет Джерома Горсея к английской королеве с посланием. Джером Горсей с гордостью пишет, что он сумел это послание куда-то так спрятать, в какую-то фляжку, привязал эту фляжку на шею коня, залил вином или как-то ещё. В общем с большими сложностями, хитроумно спрятал это послание, потому что мятежники его много раз обыскивали по дороге в Англию. В конце концов он доставляет это послание к английской королеве и английская королева встаёт и стоя высллушивает это письмо.

 

 

Дальше Горсей начинает обсуждать, как он сумел его провезти, смеётся, она рада, что письмо дошло и вскоре снаряжает корабли и отправляет селитру. Джером Горсей сопровождает эти корабли.

 

 

Прибывает по Северному морскому пути, прибывает в Москву и везёт ответное письмо королевы императору.

 

 

Но он не зачитывает его перед лицом императора, от отдаёт его каким-то чиновникам и по чиновничьей лестнице в составе какого-то доклада оно доходит до ушей императора.

После этого Джерома Горсея награждают. Сто пятьдесят дворян несут ему разные подарки, но речь не идёт о какой-то там предоплате и т. д. Ему император поручил, он выполнил — его наградили. А не выполнил бы его бы даже не наградили. О каких-то деньгах, которые император платит за селитру, речи вообще нету, Джером Горсей об этом даже не упоминает!

 

 

Он считает, что император сказал, значит надо сделать. Император посчитает нужным как-то отблагодарить, значит он это сделает. Такие отношения описывает Джером Горсей между императором и английской королевой.

Но это же абсолютно не вписывается в современную историю! Историки говорят — книга странная. И неправильная. Существует много других книг, в которых история описана так, как они её представляют.

Автор (А.Верёвкин): Герберштейн, например.

 

Частично. У Герберштена тоже есть много таких черт, но нет, не Герберштейн, есть другие книги.

Я хочу вот что сказать, есть одни источники, которые описывают историю так, как её представляют историки, а есть другие, которы описыват её в противоположном ключе.

 

Даже историю не такую уж давнюю, как XVI век.

Спрашивается кто из них прав? КТО?

Историки естественно говрят «правы мы», а Горсей это невежда или больной человек, или как-то ещё они говорят, в общем его книга не заслуживает внимания с точки зрения достоверности. Может она и интересна какими-то отддельными чертами, но она недостоверна. Мол это его фантазии и что-то в этом духе.

Вот это само по себе деление источников на (заведомо) правильные и неправильные оно подразумевает, что вы знаете ответ. Вы знаете как правильно была история устроена и с высоты этого знания вы можете разделить источники на правильные и неправильные.

 

А если мы только хотим узнать, как она была устроена? Вот перед нами множество источников, один говорит одно, другой говорит другое. Мы ещё только хотим разобраться, как была устроена история на самом деле.

 

Мы не можем заранее делить источники на правильные и неправильные, мы доложны исследовать всю информацию и только после анализа всей информации может возникнуть концепция, которая позволит разделить источники на правильные и неправильные.

Вот собственно мы этим и занимаемся, у нас возникает другая концепция, отличная от концепции историков. И в нашей концепции книга Джерома Горсея становится правильной.

А те книги которые правильны с их точки зрения, становятся неправльными.