В свежем номере журнала «Эксперт» опубликована статья «Как не угодить в водородную ловушку» Андрея Коноплянника, советника генерального директора ООО «Газпром экспорт». Основной тезис - «Интересам России отвечает вариант сохранения экспорта природного газа и производство из него водорода методом пиролиза в местах потребления».

Можно рассуждать, действительно ли речь идёт об интересах страны в целом или, может быть, о более узких ведомственных, которые интересам страны не обязательно идентичны. Можно согласиться, что вместо того, чтобы гнать водород по «Северным потокам», дешевле, проще и надёжнее перекачивать природный газ. И уже на месте «переделывать» его в водород.

Дальше в статье начинаются странности.

Автор пишет: «ЕС стремится продвинуть стратегию водородного сотрудничества с РФ, в соответствии с которой Россия, как страна — производитель нефти и газа, получает водород методом электролиза на основе недозагруженных ГЭС и АЭС, а также парового риформинга «у устья скважины», чтобы выделяемый при этом CO2 закачивать в продуктивные пласты разрабатываемых месторождений, и потом уже считающийся чистым H2 транспортировать в Европу, замещая им экспорт считающегося грязным органического топлива».

На самом деле «водородное сотрудничество с РФ» – это периферийная тема для ЕС, такой стратегии нет в официальных документах (в отличие, скажем, от «водородного сотрудничества с Африкой»). Если кто-то «в кулуарах», стремится кого-то куда-то подвинуть – это частное мнение. И уж точно никто в ЕС не стремится загрузить российские АЭС. Нет такого дискурса в принципе.

Проблема в другом:

• Сегодня у России есть «естественное конкурентное преимущество» в виде запасов природного газа. В условиях, когда природный газ не нужен, а нужен водород, такого конкурентного преимущества нет.
• Нужно понимать, что выбросы парниковых газов у «синего» или «бирюзового» водорода, если брать всю производственную цепочку, далеки от нулевых (выбросы, связанные с добычей и транспортировкой газа, никто не отменял). Соответственно, всегда найдётся кто-то (там более в ЕС), кто будет препятствовать его применению.
• Разговоры, что Европе в недалеком будущем потребуются колоссальные объёмы импортного водорода – маркетинговые сказки. Рынка «нового водорода» [водорода для энергетического перехода] пока считайте, что нет, непонятно каких размеров он достигнет, но уже известно сколько мощностей электролиза планирует построить ЕС к 2030 году. Новый спрос на чистый водород формируется по большей части в рамках многочисленных пилотных проектов в Европе. Почти все эти проекты, реализуемые в том числе нефтегазовыми компаниями, строятся вокруг ВИЭ-электролиза.

Дальше в статье начинается совсем уж детский сад. Что-то похожее периодически можно прочитать в журнале «Газпром».

Автор пишет: «Доказано (например, Оливье Видалом), что материалоемкость производства генерирующих мощностей ВИЭ кратно выше, чем в традиционной электроэнергетике на органическом топливе. Поэтому утрачивает свое значение тезис, что единственно «чистым» H2 является «возобновляемый», при котором, как сказано в «Водородной стратегии ЕС», «выбросы парниковых газов за полный жизненный цикл близки к нулю». Этот вывод повисает в воздухе, как только мы начнем учитывать производство материалов и оборудования для получения энергии ВИЭ. Это четко сформулировал всемирно известный энергетический эксперт Дэн Йергин на презентации своей книги «The New Map» в сентябре 2020 года: «Новые цепочки энергоснабжения с нетто-нулевой углеродной нейтральностью требуют углерода! <…> [Например], они нуждаются в дизтопливе для работы карьерной техники…».

Это абсолютно некомпетентное измышление пропагандистского толка, и с такой аналитикой мы далеко не уедем.

Дело в том, что анализ «полного жизненного цикла» (англ. life cycle assessment, LCA) — это абсолютно общее место, это как зубы чистить. Совершенно обычный, регулярный, рутинный подход к анализу.

Выражение «как только мы начнем учитывать производство материалов и оборудования для получения энергии ВИЭ» в устах целого советника ООО «Газпром экспорт» — это дикость. Производство материалов и оборудования, вся эта «повышенная материалоемкость» «естественным образом» учитывается в анализе полного жизненного цикла.

Углеродный след разных энергетических технологий давно и многократно подсчитан (можно начать с классической работы МГЭИК ещё 2014 года, в которой обобщены многочисленные научные исследования углеродного следа разных технологий). Понятно, что он ненулевой и у солнечной, и у ветровой энергетики, но также известно, что он не просто «близок к нулю», он со временем приближается всё ближе к нулю, в связи с повышением энергоэффективности производства, снижением материалоемкости, изменением структуры выработки электроэнергии в энергосистемах и изменением структуры потребления энергии производителями. И, скажем, удельные выбросы жизненного цикла солнечных и ветровых электростанций будут более чем в десять раз ниже удельного выбросов жизненного цикла газовых, оснащённых системами улавливания и хранения углерода (CCS)!

Поэтому нелепые высказывания о «дизтопливе для работы карьерной техники» [будто потребление дизеля при добыче песка как-то серьёзно меняет углеродный баланс солнечной энергетики] могут убедить совсем уж непритязательных «сетевых хомячков», но никак не повлияют на мнение экспертов, тем более, содержание водородной стратегии Европы.

Также недоумение вызывает несколько раз повторенное в тексте утверждение, что «пиролиз метана — менее энергоемкая технология» и производство «возобновляемого» H2 характеризуется кратно более высокой энергоемкостью.

К сожалению, методологию автор не приводит, но из контекста можно предположить, что при расчёте энергоемкости он учитывает только затраты электроэнергии. Хочется спросить, а потребление природного газа для производства водорода – это не затраты энергии? Мы можем взять, например, свежую научную статью «Водород и топливо, полученное из водорода в результате разложения метана — выбросы парниковых газов и затраты». Что мы там читаем? «Системы электролиза потребляют примерно на 30% меньше энергии, чем системы разложения метана, и примерно столько же энергии, сколько технологии парового риформинга метана (SMR)».

То есть по факту, пиролиз метана является более энергоёмкой технологией, чем электролиз.

Дело в том, что так принято в приличном обществе – учитывать энергетические затраты полностью.

Далеко даже ходить не надо – возьмём статью коллег из Газпрома («НЕФТЕГАЗОВАЯ ВЕРТИКАЛЬ» №1-2/2021), в которой есть такая картинка:

Привести затраты энергии в одинаковых энергетических единицах – ниже их достоинства, но и на том спасибо, мы видим, что затраты энергии в процессе пиролиза метана – это не только электричество.

Интересно, правда. Автор говорит, что применительно к ВИЭ нужно учитывать производство материалов и оборудования, которые и без того учитываются, а применительно к пиролизу метана почему-то считает только затраты электроэнергии, но не энергетического сырья.

В заключение отмечу, что для продвижения своих интересов и технологий остро нужны пилотные проекты.

Труба есть, море газа поступает на север ФРГ, где от пилотных водородных проектов уже ступить негде.

Мы слышали заявление в декабре, что Газпром собирается построить объект в регионе. Это хорошо, но давно пора переходить к конкретным действиям.

Нет готовой технологии пиролиза? Не важно. Как это обычно делается: «при условии положительного ТЭО и получения финансовой помощи от… проект будет начат в таком-то году». Но церемонию закладки первого камня провести сегодня.

Автор – Сидорович Владимир Александрович, директор Информационно-аналитического центра «Новая энергетика», к.э.н.