От­кры­тый во­прос ру­ко­вод­ству и со­об­ще­ству АШ. О де­я­тель­но­сти пер­со­на­жа genby

По­че­му поп почти все­гда был в связ­ке с ку­ла­ком?

На­вер­ное по­то­му что так было толь­ко в боль­ных фан­та­зи­ях боль­ше­ви­ков для оправ­да­ния гра­бе­жа кре­стьян и убий­ства попов. Кре­стьян­ская об­щи­на была очень кон­сер­ва­тив­ной ор­га­ни­за­ци­ей, там прак­ти­че­ски не было ни­ка­ких ку­ла­ков. Ку­ла­ков мас­со­во при­ду­ма­ли, чтобы по­де­лить кре­стьян на сорта и огра­бить. Нигде нет ни­ка­кой нор­маль­ной ста­ти­сти­ки по этим вы­ду­ман­ным ку­ла­кам, зато есть опи­са­ния самих кре­стьян, ко­то­рых за­пи­са­ли в ку­ла­ков:

Из вос­по­ми­на­ний Ни­ко­лая Про­ко­фье­ви­ча Фе­до­рен­ко, ака­де­ми­ка АН СССР, од­но­го из стол­пов со­вет­ской эко­но­ми­ки («Вспо­ми­ная про­шлое, за­гля­ды­вая в бу­ду­щее», стра­ни­ца 26):
 

Немно­го позже в де­ревне на­сту­пи­ла страш­ная пора — рас­ку­ла­чи­ва­ние. До сих пор помню, как оно про­хо­ди­ло у нас в Пре­об­ра­жен­ке. Это “ме­ро­при­я­тие” про­во­дил ко­ми­тет, со­сто­яв­ший из го­ло­вы сель­ра­ды (пред­се­да­те­ля сель­со­ве­та) и двух-​трех “неза­мож­ни­ков”, т.е. так на­зы­ва­е­мых бед­ня­ков. Это, как пра­ви­ло, были бездельники-​испольщики.

Слова “ис­по­лу” (что зна­чит де­лать что-​либо по­по­лам с кем-​то) и “ис­поль­щи­на” у нас за­бы­ты, а озна­ча­ли они в де­ревне вот что. Тот, кто не имел воз­мож­но­сти об­ра­ба­ты­вать землю, на­при­мер мно­го­дет­ные вдовы или ин­ва­ли­ды, от­да­вал ра­бо­тя­ще­му со­се­ду свою землю или часть ее как бы в арен­ду, по­лу­чая вза­мен по­ло­ви­ну вы­ра­щен­но­го на ней уро­жая. Но до­воль­но часто ис­поль­щи­ка­ми ста­но­ви­лись лен­тяи, про­пи­вав­шие боль­шую часть уро­жая, вы­ра­щен­но­го на их земле чу­жи­ми ру­ка­ми. С точки зре­ния марк­со­вой по­лит­эко­но­мии это на­зы­ва­ет­ся экс­плу­а­та­ция, но в Пре­об­ра­жен­ке тогда о по­лит­эко­но­мии не ве­да­ли, и наши пья­ни­цы очень гор­ди­лись своей при­над­леж­но­стью к сель­ско­му про­ле­та­ри­а­ту.

Вна­ча­ле ко­ми­тет со­став­лял спи­сок кан­ди­да­тов на рас­ку­ла­чи­ва­ние по сле­ду­ю­щим кри­те­ри­ям: земли боль­ше де­ся­ти де­ся­тин — кулак, есть пара ло­ша­дей и ко­ро­ва — кулак. При­чем эти кри­те­рии при­кла­ды­ва­лись к людям ме­ха­ни­че­ски: от­ку­да земля, от­ку­да ско­ти­на, как че­ло­век живет, сколь­ко на­ро­ду в семье — это не учи­ты­ва­лось. Так и мой дед Макар Фе­до­рен­ко, до ре­во­лю­ции го­ло­до­вав­ший, попал в ку­ла­ки бла­го­да­ря ле­нин­ско­му Де­кре­ту о земле. Моя ба­буш­ка Марфа ро­ди­ла ему во­сем­на­дцать детей, из ко­то­рых вы­жи­ло три­на­дцать. Дети вы­рос­ли, но де­душ­ка не вы­де­лял их из хо­зяй­ства, потом у него по­яви­лись еще снохи и внуки.

По­это­му при на­де­ле­нии зем­лей по прин­ци­пу “на едока” де­душ­ки­на семья, пред­став­ляв­шая собой “кол­хоз в ми­ни­а­тю­ре”, по­лу­чи­ла до­воль­но со­лид­ный клин. Он не сда­вал землю в арен­ду, а об­ра­ба­ты­вал ее с детьми сам. Тру­дил­ся от зари до зари, не пил и не курил. Днем от­ды­ха у него было вос­кре­се­нье, когда он шел за речку в го­ро­док Оре­хов, где раз­вле­кал­ся тем, что гулял по ба­за­ру, бе­се­дуя с людь­ми и узна­вая но­во­сти, а потом стоял обед­ню в церк­ви. По воз­вра­ще­нии домой он тра­ди­ци­он­но обе­дал со всей се­мьей, потом от­сы­пал­ся, а на рас­све­те снова за ра­бо­ту. Вот такой был “ми­ро­ед”.

В семье было две ко­ро­вы и одна ло­ша­ден­ка, ко­то­рую дед холил и ле­ле­ял, на­зы­вал “кор­ми­ли­цей” и ино­гда даже но­че­вал с ней вме­сте на ко­нюшне. Он ло­жил­ся спать в са­пет­ку (круг­лую пле­те­ную из лозы кор­зи­ну, в ко­то­рой обыч­но но­си­ли корм), за­ме­няв­шую ему бу­диль­ник. В са­пет­ке было тесно, и дед, во­ро­ча­ясь во сне, волей-​неволей через час-​другой из нее са­мо­про­из­воль­но вы­па­дал и про­сы­пал­ся. Так, за ночь он несколь­ко раз под­сы­пал корму ло­ша­ди и ни­ко­гда не про­сы­пал час вы­хо­да в поле.

Ло­шадь в кре­стьян­ской семье была кор­ми­ли­цей, по­сколь­ку без нее зе­мель­ный надел об­ра­бо­тать было нель­зя. Тот, кто ли­шал­ся коня и не мог ку­пить дру­го­го, как пра­ви­ло, бед­ство­вал. Млад­ше­го из своих сы­но­вей, моего дядю, ко­то­ро­го звали Костя, дед од­на­жды вы­гнал из дому имен­но за то, что по его недо­смот­ру погиб же­ре­бе­нок. Малыш пасся на бе­ре­гу пруда стре­но­жен­ным и по­это­му, увле­чен­ный дру­ги­ми ло­шадь­ми в воду, не смог из нее вы­брать­ся и уто­нул. Для деда Ма­ка­ра это стало ис­тин­ной тра­ге­ди­ей, по­сколь­ку из этого же­ре­бен­ка он рас­счи­ты­вал вы­рас­тить доб­ро­го по­мощ­ни­ка в своем нелег­ком труде, и этой мечты ему при­шлось ли­шить­ся.

<…>

Но вер­нем­ся к “делам” ко­ми­те­тов по рас­ку­ла­чи­ва­нию. Вы­гнав людей из род­но­го дома, ко­ми­тет при­сту­пал к ре­а­ли­за­ции вы­мо­роч­но­го иму­ще­ства. Про­да­ва­лось все — от дома и дру­гих по­стро­ек на раз­бор­ку до по­след­ней ку­ри­цы и ско­во­род­ки. На таком при­ми­тив­ном аук­ци­оне можно было ку­пить за бес­це­нок до­ро­гие вещи. К. при­ме­ру, дедов плуг, мо­ло­тил­ка и дру­гой ин­вен­тарь были про­да­ны по цене пары бу­ты­лок водки. Дело не в том, что это, дей­стви­тель­но, сто­и­ло тогда де­ше­во,
про­сто у кре­стьян не было денег. Кста­ти, моя мама упро­си­ла от­чи­ма схо­дить на это пе­чаль­ное тор­жи­ще и ку­пить что-​нибудь на па­мять о ее семье и ро­ди­мом доме. Он схо­дил на “крас­ный аук­ци­он” и при­нес от­ту­да стен­ные часы, ко­то­рые купил за один рубль.

Вот так по про­из­во­лу в общем-​то непу­те­вых людей от се­мей­ных гнезд оста­ва­лись пе­пе­ли­ща, по ко­то­рым после бе­га­ли разве что бро­дя­чие со­ба­ки. Стра­да­ли не толь­ко люди, под­ру­ба­лись под ко­рень про­из­во­ди­тель­ные силы рос­сий­ско­го сель­ско­го хо­зяй­ства. Пе­ре­ста­ли сту­чать по до­ро­ге, про­хо­див­шей неда­ле­ко от на­ше­го дома, брич­ки, гру­же­ные хле­бом, вы­стра­и­вав­ши­е­ся с ночи в ки­ло­мет­ро­вые оче­ре­ди на эле­ва­тор, чтобы сдать го­су­дар­ству хлеб. Уни­что­жал­ся хо­зя­ин земли, уни­что­жа­лись хо­зяй­ствен­ные и се­мей­ные тра­ди­ции, со­зда­вав­ши­е­ся сто­ле­ти­я­ми, ме­нял­ся уклад жизни, ме­ня­лась че­ло­ве­че­ская пси­хо­ло­гия. Че­ло­век из хо­зя­и­на земли пре­вра­щал­ся в вин­тик без­жа­лост­ной ма­ши­ны, а люд­ские слезы и кровь стали де­шев­ле во­ди­цы.