В России возможно всё

дедуля • В России возможно всё (aftershock.news)  Это первая глава книги, печатание которой я решил возобновить. Сейчас Вашему вниманию 2ая глава

Глава 2

Начало истории

 

Проснулся я на следующий день как раз тогда, когда пришёл с работы дедушка на обеденный перерыв.

- Вставай, засоня, кормить буду кашей. Да вот что, ты слышал вчера мой разговор с дядей Владимиром?

- Да, дедушка.

- Так вот, об этом никому ни слова, ни звука, если не хочешь, чтобы у твоего дедушки появились очень большие неприятности, усвоил?

- Да, дедушка.

- Если будут задавать вопросы, говори: «Старый фронтовой товарищ, а больше ничего не знаю».

- Обещаю, дедушка.

Но, как видите, обещание своё я нарушил спустя 70 лет.

Следующая беседа Володи и дедушки началась при электрическом освещении и закончилась при свете керосиновой лампы далеко за полночь.

- Знаешь, - говорил дядя Володя, - я о тебе немало слышал от Славы Скрябина (Вячеслав Михайлович Молотов), а ты обо мне не знаешь почти ничего. Теперь же на склоне лет, я понял, что у меня, как и у любого русского человека, есть потребность излить свою душу доверенному человеку. И не идти же мне, коммунисту, на исповедь к попу, вот и хочу поделиться с тобой, Саша, всем сокровенным, что накопилось во мне за долгую бурную жизнь, и полагаю ты меня выслушаешь со вниманием. Так сложилось, что всю свою сознательную жизнь я был вынужден постоянно держать взаперти внутри себя, как в кандалах, свои эмоции, свои переживания. А как иначе было бандиту, случалось и такое, подпольщику, арестанту и разведчику сохранить себя в самых сложных ситуациях. Но, чувствую, сейчас пришло время освободить душу от накопленного груза, снять с неё путы сдерживания. И ты, дорогой мой человек, проверенный общей каторжной судьбой и горнилом революции, сегодня единственный с кем я могу быть полностью откровенным, как на исповеди, хочу тебе поведать всю историю моей жизни.

- Рассказывай, Володя, делись своими воспоминаниями, я тебя внимательно выслушаю.

- Себя я начинаю помнить лет с 6. Живу с матерью в флигельке, в углу большого парка, наподобие того, что здесь за рекой.

- Да, этот парк был посажен предками здешнего богача, конезаводчика Шмурло.

- Мать работала у того богача стряпухой. А про отца мне сказали, что его насмерть задавило в угольной шахте. Мне разрешалось гулять по парку, по которому под присмотром няни прогуливался единственный сын хозяина, примерно моего же возраста, которого звали Серёжа. Мне же настрого запрещалось близко приближаться к этой прогулочной паре, и за ними я наблюдал издалека.

Но однажды, усадив Серёжу на скамеечку и наказав ему никуда не отлучаться, нянька побежала к дому, возможно, по какой-то естественной надобности. Как только нянька скрылась за дверью огромного дома, Серёжка соскочил со скамейки, открыл дверь калитки и выбежал на улицу. Я последовал за ним. В это самое время по этой улице двигалась вереница кобелей, штук 15 не меньше, которые волочились за сучкой, у которой явно началась течка. В хозяйском доме не водилось ни одной собаки, поэтому малыш Серёжа в радостном порыве от увиденных им множества собак бросился к ним, но возбуждённые кобели восприняли это как агрессию в свой адрес и набросились на него кусая со всех сторон. Я, не раздумывая, схватил какую то палочку и бросился разгонять их. Естественно, что вся кобелиная свора переключилась полностью на меня, атаковав со всех сторон. Справиться с ними я, конечно, не смог и упал на землю, где они продолжали меня терзать, пока подбежавшие мужики не отогнали их камнями и лопатами. Серёжа, благодаря моему вмешательству, пострадал совсем немного, а вот мне хорошо досталось. Около месяца лежал я в кровати. Дважды меня навещал хозяин. Няня была тотчас прогнана, а мне после этого случая разрешили играть и гулять по парку вместе с Сергеем. Надсмотр за нами осуществлять стала сама барыня, устроившись в кресле на открытой веранде с книжкой, она поглядывала в нашу сторону. Говорить как же мы оба были обрадованы этой новой ситуации, нет надобности. У других прислуг и домочадцев мальчишек подобных нам не было, были две или три девчонки, возрастом вдвое старше нас. А игры и гулянья по парку зародили в нас хорошую мальчишечью дружбу, сохранившуюся на всю жизнь.

Но вскоре наши мальчишечьи забавы сошли почти на нет. Хозяин, а он занимался торговлей с забугорьем, решил основательно научить своего отпрыска иностранным языкам. В доме появилась какая-то итальянка, которая взялась обучать Серёжку итальянскому и французскому языкам одновременно. Кроме того, она обучала Серёжу правилам хорошего тона, принятым в богатом итальянском обществе, настоящим аристократическим манерам.

Значительную часть занятий она проводила в одном из павильонов парка. Я же обычно находился где-нибудь поблизости, ведя себя тихо и не смея вмешиваться в учебный процесс.

Но как-то у Серёги возникли затруднения в освоении одной темы итальянского, и я не сдержался, нарушив требование не мешать учебному процессу, и подсказал Серёже, как он может преодолеть это затруднение, после чего он ещё успешнее двинулся вперёд в освоении итальянского. Итальянка заметила это благотворное влияние моего участия в учебном процессе и поведала об этом хозяину, который позволил мне присутствовать на учебных занятиях даже в доме. При этом он заявил моей матери, что понижает ей зарплату ввиду того, что её сын будет обучаться за его деньги. Обучением же Серёжки русской словесности, русской литературе, математики и других естественных наук занималась сама барыня и на эти занятия меня не допускали.

После трёх лет интенсивных занятий хозяин решил устроить экзамен обучаемым, пригласив для этого, видимо, одного из своих партнёров из-за границы, который, проэкзаменовав нас, дал высокую оценку нашим знаниям обоих языков.

После чего он щедро рассчитал итальянку, которую мы называли Свистулей, но в нашем понятии эта кличка не носила унизительного подтекста. Мы её по-детски любили и с большим сожалением расстались с ней.

После недолгого перерыва в доме появился немец, получивший у нас прозвище Орднунг. Он какое-то время работал в Мадриде и поэтому хорошо овладел испанским языком, а значит нам пришлось снова осваивать два языка, а чтоб мы не забывали предыдущие знания языков, была нанята гувернантка, итальянка, почти не владеющая русским и мы, а больше всего я, должны были обучать её разговорному русскому. С немецким и испанским справились мы не менее успешно, чем с двумя предыдущими.

Далее в моей жизни произошли новые перемены. Приступивший к обучению своему языку англичанин, в постоянном опьянении пытался добиться взаимности у моей матери и, не добившись успеха, категорически потребовал убрать меня с занятий. И ещё одна напасть на нас с матерью: умерла мать Серёжи. Барин горевал не слишком долго, и в покоях дома появилась новая молодая хозяйка, которой моя мать стала сразу не по нраву и она потребовала от хозяина уволить её, что тот и сделал незамедлительно.