(wr) Готовясь к продолжению дискуссии «Причины противостояния западной Империи по отношению к России», я вновь натолкнулся на информацию о том, что впервые термин «холодная война» применил Джордж Оруэлл. Все мои попытки прочесть это эссе в русском переводе не увенчались успехом, пришлось сделать перевод самому. Когда перевел, то появилась мысль о том, что в ходе дискуссии многим участникам АШ возможно будет интересно ознакомится с поразительным предвидением этого гениального автора. Прочтете и вы убедитесь в этом сами. Возможно прочтение заставит вас укрепиться в своем мнении или изменить его.

Джордж Оруэлл – 1945 -

Учитывая, насколько велика вероятность того, что она разнесет нас всех на куски в течение следующих пяти лет, атомная бомба не вызвала столько дискуссий, как можно было бы ожидать. Газеты опубликовали множество, не очень полезных для обывателя, диаграмм с протонами и нейтронами, делающих свое дело, и много раз повторялось бесполезное утверждение о том, что бомбу "следует поставить под международный контроль". Но, как ни странно, мало было сказано, во всяком случае в печати, о вопросе, который представляет для всех нас самый насущный интерес, а именно: "Насколько сложно изготовить эти вещи?’

Та информация, которой мы, то есть широкая общественность, обладаем по этому вопросу, попала к нам довольно косвенным образом, в связи с решением президента Трумэна не передавать СССР определенные секреты. Несколько месяцев назад, когда о бомбе еще только ходили слухи, было широко распространено убеждение, что  расщепление атома является проблемой только для физиков, и что, когда они ее решат, новое и разрушительное оружие будет доступно почти всем. (Ходили слухи, что в любой момент какой-нибудь одинокий сумасшедший в лаборатории может разнести цивилизацию вдребезги так же легко, как запустить фейерверк.)

Если бы это было правдой, вся тенденция истории резко изменилась бы. Различие между великими государствами и малыми государствами было бы стерто, и власть государства над индивидом была бы значительно ослаблена. Однако из замечаний президента Трумэна и различных комментариев, сделанных по ним, следует, что бомба фантастически дорога и что ее производство требует огромных промышленных усилий, на которые способны только три или четыре страны в мире. Этот момент имеет кардинальное значение, поскольку он может означать, что открытие атомной бомбы, столь далекое от того, чтобы повернуть историю вспять, просто усилит тенденции, которые были очевидны в течение последних десяти лет.

Общеизвестно, что история цивилизации - это в значительной степени история оружия. В частности, снова и снова указывалась связь между открытием пороха и свержением феодализма буржуазией. И хотя я не сомневаюсь, что могут быть выдвинуты исключения, я думаю, что в целом справедливо следующее правило: эпохи, в которых доминирующее оружие дорого или трудно изготовить, будут, как правило, эпохами деспотизма, тогда как когда доминирующее оружие дешево и просто, у простых людей есть шанс. Так, например, танки, линкоры и бомбардировщики по своей сути являются тираническим оружием, в то время как винтовки, мушкеты, луки и ручные гранаты по своей сути являются демократическим оружием. Сложное оружие делает сильного сильнее, в то время как простое оружие — пока на него нет ответа — дает когти слабым.

Великая эпоха демократии и национального самоопределения была эпохой мушкета и винтовки. После изобретения кремневого ружья и до изобретения капсюля-ударника мушкет был довольно эффективным оружием и в то же время настолько простым, что его можно было изготовить практически где угодно. Сочетание этих качеств сделало возможным успех американской и французской революций и сделало народное восстание более серьезным делом, чем это могло бы быть в наши дни. За мушкетом последовала винтовка с казенной частью. Это была сравнительно сложная вещь, но ее все еще можно было производить в десятках стран, и она была дешевой, легко перевозимой контрабандой и экономичной по боеприпасам. Даже самая отсталая нация всегда могла раздобыть винтовки из того или иного источника, чтобы буры, булгары, абиссинцы, марокканцы — даже тибетцы — могли бороться за свою независимость, иногда с успехом. Но с тех пор каждое развитие военной техники благоприятствовало государству в противовес отдельному человеку и промышленно-развитой стране в противовес отсталой. Становится все меньше и меньше очагов власти. Уже в 1939 году существовало всего пять государств, способных вести войну в больших масштабах, а сейчас их всего три — в конечном счете, возможно, только два. Эта тенденция была очевидна в течение многих лет и отмечалась несколькими наблюдателями еще до 1914 года. Единственное, что может обратить это вспять, — это открытие оружия — или, говоря более широко, метода борьбы, — не зависящего от огромной концентрации промышленных предприятий.

Из различных симптомов можно сделать вывод, что русские еще не владеют секретом создания атомной бомбы; с другой стороны, по-видимому, существует единое мнение, что они овладеют ею в течение нескольких лет. Таким образом, перед нами открывается перспектива двух или трех чудовищных сверхдержав, каждое из которых обладает оружием, с помощью чего миллионы людей могут быть уничтожены за несколько секунд, разделив мир между ними. Было довольно поспешно предположено, что это означает более масштабные и кровопролитные войны и, возможно, фактический конец машинной цивилизации. Но предположим — и это действительно самое вероятное развитие событий, — что выжившие великие нации заключат молчаливое соглашение никогда не использовать атомную бомбу друг против друга? Предположим, они используют его или угрозу им только против людей, которые не в состоянии отомстить? В этом случае мы возвращаемся туда, где были раньше, с той лишь разницей, что власть сосредоточена в еще меньшем количестве рук и что перспективы для подвластных народов и угнетенных классов еще более безнадежны.

Когда Джеймс Бернем написал «The Managerial Revolution» (на русском языке опубликована в 1954 году как «Революция директоров» в переводе Евгения Шугаева в эмигрантском издательстве «Посев»), многим американцы ожидали, что немцы выиграют  европейскую часть войны, и поэтому было естественно предположить, что Германия, а не Россия будет доминировать на евразийском континенте, в то время как Япония останется хозяином Восточной Азии. Это был просчет, но он не влияет на главный аргумент. Для Бернхэма географическая картина нового света оказалась правильной. Все более и более очевидно, что поверхность Земли разделится на три великие империи, каждая из которых станет самодостаточной и изолированной от контактов с внешним миром, каждой из которых, в том или ином обличье, будет управлять само выдвинутая олигархия. Споры о том, где должны быть проведены границы, все еще продолжаются и будут продолжаться в течение нескольких лет, и третье из трех сверх государств - Восточная Азия, в которой доминирует Китай, — все еще является скорее потенциальным, чем реальным. Но общий дрейф очевиден, и каждое научное открытие последующих лет ускорит его.

Однажды нам сказали, что самолет "отменил границы"; на самом деле только с тех пор, как самолет стал серьезным оружием, границы стали определенно непроходимыми. Когда-то ожидалось, что радио будет способствовать международному взаимопониманию и сотрудничеству; оно оказалось средством изоляции одной нации от другой. Атомная бомба может завершить процесс, лишив эксплуатируемые классы и народы всякой возможности восстать и в то же время поставив обладателей бомбы на уровень военного равенства. Неспособные победить друг друга, они, скорее всего, продолжат править миром между собой, и трудно понять, как может быть нарушено равновесие, кроме как из-за медленных и непредсказуемых демографических изменений.

В течение последних сорока или пятидесяти лет г-н Герберт Уэллс и другие предупреждали нас, что человек находится в опасности уничтожить себя своим собственным оружием, предоставив муравьям или каким-либо другим стадным видам захватить власть. Любой, кто видел разрушенные города Германии, найдет эту идею, по крайней мере, правдоподобной. Тем не менее, глядя на мир в целом, можно сказать, что в течение многих десятилетий движение шло не к анархии, а к возрождению рабства. Возможно, мы движемся не к всеобщему краху, а к эпохе столь же ужасно стабильной, как рабовладельческие империи древности. Теория Джеймса Бернхема много обсуждалась, но мало кто еще задумывался о ее идеологических последствиях — то есть о том мировоззрении, убеждениях и социальной структуре, вероятно, преобладали бы в государстве, которое было одновременно непобедимым и находилось в постоянном состоянии "холодной войны" со своими соседями.

Если бы атомная бомба оказалась чем-то таким же дешевым и легко изготовляемым, как велосипед или будильник, она вполне могла бы ввергнуть нас обратно в варварство, но, с другой стороны, это могло бы означать конец национального суверенитета и высокоцентрализованного полицейского государства. Если, как представляется, это редкий и дорогостоящий объект, который так же трудно изготовить, как линкор, более вероятно положить конец крупномасштабным войнам ценой бесконечного продления "мира, не являющимся реальным миром".