Всего пятнадцать дней не дожил до Победы солдатский генерал

Аватар пользователя Вячеслав Чешский

Не забывайте о войне.
Cвоим потомкам передайте
Как гибли прадеды в огне,
Вы подвиг предков не предайте.

Не забывайте обелиски
На месте подвигов былых.
Пускай война уже не близко,
Вы, всё же, помните о них.

Не забывайте, в праздный час,
О тех, кто на войне остался.
Гордитесь теми, кто за Вас
В последний, смертный, бой поднялся.

Не забывайте никогда
Заплаченную ими цену.
Храните в памяти, тогда,
Не обесцените Победу.

Пусть шепчут, в спину Вам, враги:
— Забудьте след былых времён…
Но прошлый опыт говорит:
— Забыл Победу — побеждён!

Не забывайте о войне.
Держите флаг Победы выше.
Наказывает жизнь, вдвойне,
Победу и беду забывших.

Степан Кадашников

Командир 232-й стрелковой Сибирской Сумско-Киевской ордена Ленина Краснознамённой, орденов Суворова и Богдана Хмельницкого дивизии 40-й армии 2-го Украинского фронта, генерал-майор

Максим Евсеевич Козырь

родился 30 апреля (12 мая) 1890 года в селе Богатое, ныне под Новомосковском в Днепропетровской области. Семья была большая, отец столярничал. В 19 лет Максим отправился на заработки в Донбасс.

Как рассказывал сын генерала Козыря Вячеслав Максимович мариупольскому краеведу Льву Яруцкому, Максим Евсеевич Козырь в молодости работал на шахтах Юзовки, в том числе около года он проработал коногоном на шахте Чулковского рудника. Позже перебрался на Рутченковский рудник, откуда в 1911 году был призван в армию.

Участник Первой Мировой войны. Воевал на Юго-Западном фронте — фельдфебель пулемётной команды 134-го Феодосийского полка. Награждён за храбрость четырьмя Георгиевскими крестами. Три раза ранен.

Участник Гражданской войны. Избирался командиром 414-го Аткарского полка. Награжден орденом Боевого Красного Знамени № 71. За героизм, проявленный в боях под станцией Волноваха, получил от Владимира Ильича Ленина поздравительную телеграмму и в подарок кожаную куртку. В частной беседе Козырь вспоминал, что кожанку привёз Затонский, когда Максим Евсеевич лежал раненный в правую ногу. Знавший его Пётр Петрович Лебедев писал:

«О той войне Козырь нечасто, но с видимым удовольствием вспоминал. Ведь многих из тогдашних «красных героев» он знал лично. Встречался с Ворошиловым, со знаменитым красным конником Думенко, даже с батькой Махно (да не как с противником в бою, а во вполне товарищеской беседе). По этим рассказам та война нам, молодым, представлялась не очень большой по пространству и участвовавшим в ней людям. Даже какой-то домашней».

1. Максим Евсеевич Козырь в период командования 4-м полком 2-й Донецкой стрелковой дивизии, Юзовка, 1923 год


В 1921–1923 годах Максим Козырь командовал 4-м полком 2-й Донецкой стрелковой дивизии, дислоцировавшейся в городе Юзовка. Окончил экстерном семилетку, среднюю школу. В 1926 году окончил курсы командного состава «Выстрел».

Козырю пришлось воевать в Советско-Финскую и, как сказано в наградном листе, он был «участник похода в Западную Украину, 1939 г.».

В октябре 1940 года полковник Козырь получает новое назначение на должность заместителя командира 42-й стрелковой дивизии в Брест. В последнее довоенное воскресенье — 15 июня — Максим Евсеевич перевёз семью в казённую квартиру в дом на Каштановой улице. В первые часы войны от дома ничего не осталось. Родные Козыря спаслись, но до самой смерти Максим Евсеевич считал их погибшими: «Семья моя в Брест-Литовске погибла. И начполита, и начштаба семьи. Две бомбы — прямо в дом, где жили, ночью. Как были, раздетые. Привезли одни клочья. Похоронили их потом в Кобрине. Я не пошёл смотреть. Цветы, говорят, на могилы носили. Не пошёл почему? На меня подействовало. Начштаба, как увидел, что с семьёй его, застрелился. Так что, в общем, из семьи осталась одна тёща, старушка. Пишет мне, между прочим».

2. Максим Евсеевич Козырь с женой Зинаидой Прокофьевной и сыном Вячеславом, 1940 год


Ещё до начала войны почти половина состава двух дивизий, формировавших гарнизон крепости, была из неё выведена. Задачи оборонять крепость гарнизон не имел. Все войска, оставшиеся вне крепости, были деморализованы, оказались в окружении. Козырь собирал их в сводные части и расставлял в обороне. Из оставшегося в живых командного состава на военном совете полковник Козырь был избран, как когда-то выбирали на Гражданской войне, временно исполняющий обязанности командующего 4-й армией. Сорок дней он выводил из окружения подчинённых. От того, что когда-то было армией, осталась дивизия. Её вооружили, пополнили личным составом и ввели в состав 1-й ударной армии Западного фронта, участвовавшей в обороне Москвы.

А Козыря в декабре 1941 года, вместо погибшего в бою полковника Василия Андреевича Молева, поставили командовать также оборонявшей Москву 84-й морской отдельной стрелковой бригадой, за что ему было присвоено звание генерал-майора и вручён орден Боевого Красного Знамени. Козырь восхищался героизмом подчинённых: «Моряки воюют — красотища». В Наградном листе на орден Боевого Красного Знамени, подписанном командующим 1-й Ударной Армии генерал-лейтенантом Морозовым сказано: «Командуя 84-й отдельной стрелковой бригадой при наступательных операциях под Москвой, тов. Козырь своим личным примером воодушевлял личный состав бригады на героические подвиги. 84-я отдельная стрелковая бригада под командованием т.Козыря на Западном фронте освободила от немецких оккупантов свыше 50 населенных пунктов, в том числе рабочий поселок Бородино под Клином и районный центр Теряево-Слобода, уничтожив при этом до полка пехоты противника и завладев большими трофеями. На Северо-Западном фронте бригада в февральских боях с марша прорвала оборону противника и вышла юго-западнее Старой Руссы».

Генерал под Старой Руссой получил ранение. Вернулся на фронт. Ещё один раз был серьёзно ранен под Новгородом. Долго лечился. После госпиталя командовал 391-й стрелковой дивизией 1-й Ударной армии. Затем его направили заместителем командира 232-й Сумской стрелковой дивизии.

3. Митинг по случаю освобождения г. Райграда, 25 апреля 1945 года


Служивший под его началом Пётр Петрович Лебедев вспоминал: «В нашу дивизию Максим Козырь прибыл осенью 1943 года — перед тем, как нам предстояло форсировать Днепр. В чине генерал-майора на полковничью должность заместителя командира. Знакомясь с удивлёнными офицерами штаба дивизии, заметил:

- Сколько раз назначали, столько и снимали. Война!..

Впрочем без обиды. Знал: у войны свои законы и своё понятие о справедливости. На фронте заместитель даже в высоком звании — фигура в общем-то маловлиятельная, как говорится, «на подхвате». Зато настоящим хозяином он чувствовал себя в передовом окопе.

4. Обложка книги о Максиме Евсеевиче Козыре. Автор Зденек Опатршил.


Там я и увидел его впервые поздней осенью того года под Фастовом. Для каждого, с кем он встречался в ту ночь, у него было что сказать. Казалось, он видит одни недостатки, но тем не менее не ругался, не повышал голоса, а терпеливо объяснял, в чём именно недостаток и что было нужно сделать, чтобы его устранить. Он, конечно, знал, что его называют «старым ворчуном», а то и похлеще, но, думаю, в глубине души не обижался на это. Кому-то ведь надо быть и ворчуном, кто-то должен видеть то, что другие по молодости или свойству своего характера не замечают. Он-то хорошо знал, что война состоит из множества «мелочей» и никогда заранее нельзя знать, какая из них действительно пустяк, а какая неожиданно приобретёт решающее значение. Он забирался чуть ли не в каждый окоп, чтобы убедиться в его глубине, прикладывался к пулемёту проверить сектор обстрела. Иногда он давал очередь в густую темноту, и тогда было видно, как ловки и уверенны движения старого пулемётчика.

Потом я лучше узнал Козыря, когда он стал командовать дивизией и почему-то (скорее, по случайности) избрал меня в качестве командира батареи, которого хотел иметь «под руками» на случай, если нужно открыть огонь по обнаруженной им со своего наблюдательного пункта цели. В этом тоже проявлялся неугомонный, деятельный характер комдива. Как и многим другим, «старик» (так мы называли генерала за глаза) казался человеком без прошлого, точно и родился на этой войне. Казалось, что говорить и думать он может только о том, что касается войны, и ни о чём другом. А значение всего, что окружало его, определялось только тем, какое это имеет отношение к войне. Как потом выяснится — мы ошибались. Человек необыкновенно трагической судьбы, он был и сложнее, и неоднозначнее.

5. Извещение о смерти Максима Евсеевича Козыря, 1945 год


В бою под Фастовом был тяжело ранен командир дивизии генерал Улитин. Козырь-заместитель для этого печального случая и был предназначен по штату. Но командир корпуса, в который входила дивизия, колебался. Ведь возраст — за пятьдесят, и грамотёшкой не блещет. Да и в «личном деле» не одни только благодарности и награды. Исполнительный, неутомимый, себя не жалеет, но любому начальнику может с солдатской прямотой высказать своё мнение, коль видит в том нужду. Решение, и впрочем окончательное, принял командарм Жмаченко. Знал он Козыря по Гражданской войне, встречался и в эту, Отечественную. И слабости, и сильные стороны знал и ценил.

Не могу судить, в какой степени Козырь был сведущ в премудростях тактики, но его, как говорится, не вылезавшего с переднего края (что, может быть, и не всегда отвечало необходимости), скоро признали в ротах за «своего» и стали называть «солдатским генералом». Козырь, каким я воспринимал тогда и помню нынче, относился к той категории военных людей, которые, как заметил в романе Симонова Серпилин, «в пристяжных не балуются, а хорошо ли худо, но тащат коренником». И прав поэт Борис Слуцкий, что «есть кони для войны, и кони для парада». Козырь был из тех, кто тянул главный груз войны. На одних храбрость и подвиги блестят и выделяются, как драгоценные украшения. Для других они незаметны и будничны. Невысокого роста, худощавый мужичишка, Козырь, если освободить его от генеральских внешних признаков, вполне сошёл бы за пожилого солдата пехоты».

Писатель Константин Михайлович Симонов в далёком 1944 году встречался с генерал-майором Максимом Евсеевичем Козырем. С каким количеством военных встречался легендарный писатель?! Но было что-то в этом человеке, не присущее другим: «Меня глубоко заинтересовала фигура самого командира дивизии, человека высоких душевных качеств, своеобразного обаяния и, как мне показалось, большого природного ума. Много лет спустя, вспоминая этого человека, его взгляды на жизнь, повадки, манеру разговора с подчинёнными, я написал одного из действующих лиц своего романа «Живые и мёртвые» — генерала Кузьмича. Но тогда, весной сорок четвертого, я, разумеется, об этом не думал, просто сделал довольно длинную дневниковую запись».

Дивизию Козыря перевели на 2-й украинский фронт. Войска продвигались к Южному Бугу, затем был Днестр. 27 марта 1944 года была форсирована речка Прут. Началось преследование отступающих немецко-румынских войск. Будучи командиром 232-й Сумско-Киевской стрелковой дивизии за Уманскую наступательную операцию Максим Евсеевич Козырь был награждён 17 мая 1944 года Золотой Звездой Героя Советского Союза. Наградной лист подписал Командующий 40-й армией Герой Советского Союза генерал-лейтенант Жмаченко: 

«В период с 5 марта 1944 года в результате умело проведенной наступательной операции, прорвав в районе севернее Рубежаны Мост сильно укрепленную линию оборону противника, ломая его сопротивление, форсировав реки Бочва и Горный Тикич, части дивизии успешно продвигались вперед, уничтожая живую силу противника, освободили десятки населенных пунктов, захватили богатую трофейную технику и разное имущество. Противник оставил до 8000 трупов солдат и офицеров. Тов. Козырь командуя дивизией показал свою способность, инициативу, мужество и отвагу в период наступления».

Командование предлагало наградить генерала орденом Суворова ll-й степени.

Но в Москве решили, что он достоин большего.

 

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 17 мая 1944 года за мужество, отвагу и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, генерал-майору

Максиму Евсеевичу Козырю

присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 1964).

 

Этот человек во всем вдохновлял подчинённых личным примером, силой своего духа, который и привлёк  внимание Константина Михайловича Симонова, которому с раздражением признался: «Двух рёбер у меня нет. Как на машине еду, так ничего, а как на лошадь сяду — прямо скандал! И сплю — мучаюсь сидя. Два ранения в спину мешают лёжа спать. У меня два пристрастия в жизни — война и сельское хозяйство. Я, командуя полком, кончил вечерний агрономический институт. После войны мне в армии неинтересно быть. Я после войны хочу заняться сельским хозяйством». Тонкий психолог, понимавший и чувствовавший подчинённых: «Что дважды два — четыре, этому человека научить легко. А научить его, чтобы он пошёл и сознательно умер, — это другое».

После успешных боёв в Карпатах, совершенно неожиданно генерала переводят на должность заместителя командира в 50-й Трансильванский стрелковый корпус. В этом качестве он освобождал Чехословакию.

В ночь на 23 апреля 1945 года в Южную Моравию прибыл Командующий 2-м Украинским фронтом маршал Малиновский. Началась операция по освобождению города Брно с артиллерийской подготовки. Далее пошли танки, поддерживаемые авиацией. Генерал находился на своём участке и наблюдал за ходом боя. Подразделения корпуса пробивались к Райграду, расположенному в двенадцати километрах от города Брно. Поступила информация, что дорога через населённый пункт Челадице свободна. Генерал решил лично всё  проконтролировать. Роковая ошибка заключалась в том, что этот населённый пункт на разных картах был обозначен с разных сторон Райграда. В штабе войск, освобождавшей дорогу на Брно, это была западная сторона города, на карте, которой пользовался генерал — восточная. Машина, в которой находились водитель, адъютант, медсестра и генерал попала под пулемётный  огонь противника. Когда 25 апреля 1945 года в Райград вошла 6-я Орловская дивизия, на окраине дороги в кювете была обнаружена машина. После расспросов населения начали искать тела погибших. Их обнаружили у дороги в саду. Медсестру, уроженку города Таганрога, похоронили на кладбище, где за могилой ухаживают местные жители. Тело генерала перевезли в Брно, и 2 мая 1945 года прошли торжественные похороны.

6. Могила Героя Советского Союза Максима Евсеевича Козыря на Ольшанском кладбище в Праге, 2010 г.


В 1946 году прах героя торжественно был перезахоронен в центре Ольшанского мемориального кладбища в Праге.

Максим Евсеевич Козырь награждён двумя орденами Ленина (17.05.44 г.; 21.02.45 г.), тремя орденами Боевого Красного Знамени (1920 г.; 14.02.43 г.; 03.11.44 г.), орденом Суворова ll-й степени (13.09.44 г.), орденом Богдана Хмельницкого ll-й степени, медалями.

В городке Райград на месте его гибели 24 апреля 1977 года был установлен памятник.

7. Празднование Дня Победы в городе Райграде возле монумента на месте гибели генерала Козыря, Чехия, 2010 год. Присутствуют консулы России и Украины, профессор Зденек Опатршил с внучкой.

8. Обелиск на месте гибели генерала Максима Евсеевича Козыря, город Райград, 2010 год


В Донецке проживали жена — Зинаида Прокофьевна, сын — Вячеслав Максимович и внучка генерала.

Именем героя названа улица в Кировском районе (микрорайон Широкий) Донецка, в школе №69, находящейся возле этой улицы, в Комнате Славы генералу посвящён стенд.

Память о герое, отдавшем жизнь за освобождение Чехии, чтят её благодарные граждане. Каждый год на месте гибели генерала в Райграде проходят митинги с участием городских властей и консулов России и Украины. О генерале Козыре написал книгу председатель чешско-моравского славянского конгресса, профессор Зденек Опатршил.

В книге «Золотые Звёзды Донбасса» есть биографическая справка о Герое Советского Союза Максиме Евсеевиче Козыре.


Литература:

1.Симонов К.М. «Разные дни войны. Дневник писателя»., том 1 (глава 18), М., 1982.

2. Сизова Т., Анденок В.А. «Солдатский генерал», стр.100-106, в сб. «Літопис Донбассу», №17, 2009.

3. Лебедев П.П. «Память», газета «Республика Татарстан», №93 (25169), 9 мая 2004.

4. Наградные листы на Максима Евсеевича Козыря.

5. Архив авторов.

Авторы выражают благодарность А.Л. Семёнову и профессору Зденеку Опатршил за предоставленные фотографии.

Авторы: С.Третьяков, В.Степкин.

Авторство: 
Копия чужих материалов
Комментарий автора: 

                           Генерал-майор Козырь

Газета «Республика Татарстан» № 93 (25169) 9 мая 2004
ПАМЯТЬ

Остался в войне навсегда

Глухой ночью 23 апреля 1945 года генерал-майор Козырь, заместитель командира корпуса 2-го Украинского фронта, по ошибке проскочил на своём "виллисе" неплотную линию нашего переднего края и был расстрелян пулемётной очередью с окраины чешского города Брно, остававшегося в руках противника.

Войну он начинал в Бресте, отступал с боями до Москвы, а затем долго шёл дорогами наступления, не дойдя всего пятнадцати дней до рубежа Победы.

По мере того, как уходили из жизни боевые товарищи, выветривалась из памяти современников и память о генерал-майоре. Осталась лишь могила - одно из белых однотипных надгробий на Ольшанском кладбище в Праге. И ещё - генерал Кузьмич в военной трилогии Константина Симонова "Живые и мёртвые".

Симонов встречается с Козырем

Симонов рассказывал: «Я - за редчайшим исключением - не ездил туда, где было тихо. Меня посылали туда, где что-то готовилось и происходило». Значит, приезд уже известного тогда писателя и военного корреспондента в нашу 232-ю стрелковую дивизию в апрельские дни 1944 года и был этим исключением.

В последних числах марта наша дивизия в числе первых форсировала пограничный с Румынией Прут и, преследуя отходящие немецко-румынские войска, вышла к укреплённой полосе по реке Молдове севернее Яссы. Здесь и остановилась, чтобы подтянуть отставшие тылы, артиллерию на механической тяге, пополнить поредевшие за месяц непрерывного наступления войска. Дивизия была представлена к награждению орденом Ленина, а её командир Максим Козырь - к званию Героя.

На дворе торжествовала весна, наполненная запахами цветущих садов и подсыхающей земли. И хотя до последней весны войны ещё оставался год, но, как это обычно бывало в пору успехов, час окончательной победы казался гораздо более близким.

Симонов провёл в дивизии не считанные часы, как предполагал, а несколько дней. И виной этому был наш комдив Козырь.

Впоследствии писатель вспоминал: «Меня глубоко заинтересовала фигура командира дивизии, человека высоких душевных качеств, своеобразного обаяния и, как мне показалось, большого природного ума. Много лет спустя, вспоминая этого человека, его взгляды на жизнь, повадки, манеры разговора с подчиненными, я написал одного из действующих лиц своего романа "Живые и мёртвые" - генерала Кузьмича».

Я воевал в этой дивизии. Для меня Козырь не только прототип литературного героя, но и человек, с которым лично встречался в различных обстоятельствах и о котором много слышал от однополчан, знавших его лучше, чем я.

Рождён для войны

Родился Козырь в крестьянской семье на Украине. В девятнадцать лет приехал в Донбасс на заработки, а в двадцать один, как тогда было положено, - призван в армию. С тех пор ни одна война не миновала его. Сначала - Первая Мировая. И - полный георгиевский бант. Затем Гражданская - и орден Красного Знамени (между прочим, за номером 71).

О той войне Козырь нечасто, но с видимым удовольствием вспоминал. Ведь многих из тогдашних "красных героев" он знал лично. Встречался с Ворошиловым, со знаменитым красным конником Думенко, даже с батькой Махно (да не как с противником в бою, а во вполне товарищеской беседе). По этим рассказам та война нам, молодым, представлялась не очень большой по пространству и участвовавшим в ней людям. Даже какой-то домашней.

А вот в годы после Гражданской и до новой - Отечественной - большого продвижения Козырь не получил. Подолгу задерживался на одном уровне служебной иерархии. Хотя и на разных должностях и в разных округах служил. Он принадлежал к той (ставшей уже редкостью) категории военных людей, которые руководствовались вроде бы простым, но трудным в исполнении правилом: ни на что не напрашиваться и ни от чего не отказываться.

У военного человека, особенно командира, сфера личного бытия была свернута до минимума. Какая-никакая семья, кров над головой да минимум удобств и необходимого пропитания - вот почти всё, что относилось к "так называемой личной жизни", как назвал образ существования военного профессионала Константин Симонов, сам воспитывавшийся в военной среде и глубоко уважавший людей такого склада характера. А исторические повороты в жизни своей страны, обычно чуть ощущаемые людьми другой профессии, становятся событиями его личной биографии, иногда трагическими.

Перед самой Отечественной полковник Козырь получил назначение в Брест (который именовал по-старому - Брест-Литовском) на должность заместителя командира 42-й стрелковой дивизии, которая вместе с 6-й дивизией и другими более мелкими частями 4-й армии составляла гарнизон крепости. В последнее мирное воскресенье перевёз в Брест и свою семью - жену Зинаиду Прокофьевну и четырнадцатилетнего сына Вячеслава. Знать бы ему тогда, что случится ровно через неделю! Но не знал, а если и ощущал приближение роковых событий, то привык руководствоваться приказами и оценками старших начальников, а не собственными чувствами...

Исполнился ему тогда пятьдесят один год. Возраст для командира его уровня неперспективный. Ещё через пару лет - в отставку и на пенсию. Возможно, в том же уютном Бресте.

Обречённые на подвиг и забвение

Ещё до начала войны примерно половина состава двух дивизий, формировавших гарнизон крепости, была из неё выведена. Артиллерия - на полигон, пехота - для инженерного оборудования рубежей обороны. Из 42-й стрелковой дивизии в крепости оставались 44-й и 455-й полки (напомню, первым из них командовал ставший легендарным героем обороны Бреста майор Пётр Гаврилов).

Задачи оборонять крепость её гарнизон не имел. Казематы и форты использовались лишь как подобие казарм. Воевать же готовились на чужой земле мощным наступлением, а не в пассивной обороне давно устаревшей крепости. Вывести части 42-й дивизии предполагалось непосредственно перед началом боевых действий.

Поздней ночью на 22 июня Командующий Западным Особым Округом генерал армии Дмитрий Павлов отдал приказ о выводе частей дивизии на боевые позиции. Одновременно поступил подписанный наркомом обороны и начальником Генштаба, одобренный Сталиным приказ №1 о приведении войск в боевую готовность. Но было уже поздно. Вскоре лавина прицельного огня немцев обрушилась на крепость. Оба выхода из неё оказались закрыты плотной огневой завесой. Через два часа немецкие части ворвались в Брест. Поспешно покидая город, Козырь пытался узнать о судьбе семьи. Но их дом оказался разрушенным прямым попаданием вражеской бомбы, и, по рассказам очевидцев, все, кто в нём находился, погибли. О том, что происходило в крепости, ни командир дивизии И.Лазаренко, ни его заместитель Козырь почти ничего не знали. Потери находившихся там войск были огромные. И даже теперь их размеры можно оценить лишь приблизительно. Командование было уверено, что гарнизон прекратил существование.

Для Козыря то, что произошло с вверенными его власти людьми в крепости, и судьба собственной семьи слились в одну страшную трагедию, общую рану, боль которой он ощущал до конца своих дней. 4 июля по списку Мехлиса, одобренному Сталиным, в числе командного состава, признанного виновным в катастрофе, постигшей войска фронта, был арестован и командир дивизии генерал Лазаренко. Правда, расстрелян он, как и большинство других, не был, а "искупил вину" ценой собственной жизни на фронте через три года. До Козыря, находившегося в самой пучине боя, эмиссары Мехлиса не добрались.

В канун первой годовщины начала войны в газете "Красная Звезда" была опубликована статья редактора Толченова, в которой приводились трофейные документы 45-й пехотной дивизии вермахта, штурмовавшей в первую неделю войны Брестскую крепость. Оказывается, уже "списанные" Генштабом на боевые потери части 42-й дивизии так же, как и остатки других войск гарнизона крепости, продолжали отчаянное сопротивление девять дней. (А позднее выяснилось, что очаговое сопротивление в крепости продолжалось ещё три недели.)

А в то же время бойцы дивизии, оказавшиеся за стенами крепости, деморализованные внезапными ударами немецких танков, пикирующих бомбардировщиков, паническими слухами об окружении, поспешно отходили всё дальше на восток. Козырю было приказано собирать их в сводные части и ставить в оборону. Под белорусским городком Пропойском (затем стыдливо переименованным в Славгород) полковник Козырь лично расставлял бойцов на оборонительных рубежах, поднимал роты в контратаки, иногда сам ложился за "максим". Но этого было недостаточно, чтобы сдерживать врага. Возможно, он искал смерти в бою. Ведь мёртвые, как известно, ни боли, ни сраму не имут.

Пути военного корреспондента Симонова и полковника Козыря в эти дни несколько раз пересекались. Они могли встречаться под Чаусами, Чериковым, тем же Пропойском, но, видимо, не встречались. А той победной весной через три года должны были вспомнить пережитое. Не знаю, насколько подробно рассказывал Козырь Симонову о том, что испытал тогда и потом на долгом, не без горечи неудач и несправедливостей, военном пути. Думаю, не очень-то распространялся на эту тему. Пережитое ещё не скоро станет историей. Они жили внутри войны. Не до воспоминаний. Да и не позволяла гордость ему, старому солдату, плакаться молодому подполковнику-писателю из Москвы. К тому же и встретились они в радостную и счастливую пору успехов дивизии и её командира. Так стоило ли вспоминать о горестном?

"Старик"

В нашу дивизию Максим Козырь прибыл осенью 1943 года - перед тем, как нам предстояло форсировать Днепр. В чине генерал-майора на полковничью должность заместителя командира. Знакомясь с удивлёнными офицерами штаба дивизии, заметил:

- Сколько раз назначали, столько и снимали. Война!..

Впрочем, без обиды. Знал: у войны свои законы и своё понятие о справедливости.

На фронте заместитель даже и в высоком звании - фигура в общем-то маловлиятельная, как говорится, "на подхвате". Принимать важные решения не в его правах. Небольшого роста, внешне неприметный, Козырь по обязанности каждого заместителя таскался по переднему краю, что-то проверяя и обеспечивая, комендантствуя на переправах, проталкивая колонны через глухие пробки на дорогах. Видели его и в штабах полков. Но, не зная толком обстановки, он редко мог чем-то помочь и что-то присоветовать. Зато настоящим хозяином чувствовал себя в передовом окопе.

Там я и увидел его впервые поздней осенью того года под Фастовом. Для каждого, с кем он встречался в ту ночь, у него было что сказать. Казалось, он видит одни недостатки, но тем не менее не ругался, не повышал голоса, а терпеливо объяснял, в чём именно недостаток и что было нужно сделать, чтобы его устранить. Он, конечно, знал, что его называют "старым ворчуном", а то и похлеще, но, думаю, в глубине души не обижался на это. Кому-то ведь надо быть и ворчуном, кто-то должен видеть то, что другие по молодости или свойству своего характера не замечают. Он-то хорошо знал, что война состоит из множества "мелочей" и никогда заранее нельзя знать, какая из них действительно пустяк, а какая неожиданно приобретёт решающее значение. Он забирался чуть ли не в каждый окоп, чтобы убедиться в его глубине, прикладывался к пулемёту проверить сектор обстрела. Иногда он давал очередь в густую темноту, и тогда было видно, как ловки и уверенны движения старого пулемётчика.

Потом я лучше узнал Козыря, когда он стал командовать дивизией и почему-то (скорее, по случайности) избрал меня в качестве командира батареи, которого хотел иметь "под руками" на случай, если нужно открыть огонь по обнаруженной им со своего наблюдательного пункта цели. В этом тоже проявлялся неугомонный, деятельный характер комдива. Как и многим другим, "старик" (так мы называли генерала за глаза) казался человеком без прошлого, точно и родился на этой войне. Казалось, что говорить и думать он может только о том, что касается войны, и ни о чем другом. А значение всего, что окружало его, определялось только тем, какое это имеет отношение к войне.

Как потом выяснится - мы ошибались. Человек необыкновенно трагической судьбы, он был и сложнее, и неоднозначнее.

"Есть кони для войны..."

В бою под Фастовом был тяжело ранен командир дивизии генерал Улитин. Козырь-заместитель для этого печального случая и был предназначен по штату. Но командир корпуса, в который входила дивизия, колебался. Ведь возраст - за пятьдесят, и грамотёшкой не блещет. Да и в "личном деле" не одни только благодарности и награды. Исполнительный, неутомимый, себя не жалеет, но любому начальнику может с солдатской прямотой высказать свое мнение, коль видит в том нужду.

Не будем укорять комкора. Слишком это важно - один из его трёх командиров дивизий. Решение, и причем окончательное, принял командарм Жмаченко. Знал он Козыря по Гражданской войне, встречался и в эту, Отечественную. И слабости, и сильные стороны знал и ценил. Короче, пришёл на Козыря приказ, и стал он нашим командиром дивизии.

Характер и стиль нового комдива, как водится, первыми ощутили его ближайшие помощники в штабе, но затем волны новых порядков достигли не только полков и батальонов, но и ротных командиров. Даже тех, кто с ним ни разу не встречался. А чем обычнее личность командира, тем к большим поворотам нужно готовиться. Они последуют обязательно, и в большей или меньшей степени отразятся на судьбах чуть ли не каждого в дивизии. Человек на войне неволен, предельно сжато пространство выбора его поведения. Потому так важны качества командира, и так нужно было верить в то, что распорядится он твоей судьбой разумно и в меру необходимости.

Не могу судить, в какой степени Козырь был сведущ в премудростях тактики, но его, как говорится, не вылезавшего с переднего края (что, может быть, и не всегда отвечало необходимости), скоро признали в ротах за "своего" и стали называть "солдатским генералом". Козырь, каким я его воспринимал тогда и помню нынче, относился к той категории военных людей, которые, как заметил в романе Симонова Серпилин, "в пристяжных не балуются, а хорошо ли худо, но тащат коренником". И прав поэт Борис Слуцкий, что "есть кони для войны, и кони для парада". Козырь был из тех, кто тянул главный груз войны. На одних храбрость и подвиги блестят и выделяются, как драгоценные украшения. Для других они незаметны и будничны. Невысокого роста, худощавый мужичишка, Козырь, если освободить его от генеральских внешних признаков, вполне сошёл бы за пожилого солдата пехоты.

Генерал Козырь был Героем Советского Союза, но с Золотой Звездой на груди как-то не запомнился, хотя, наверное, и носил её.

О себе рассказывал скупо. Помню лишь один случай. В Бессарабии, а потом в Румынии у него не то в ординарцах, не то в переводчиках с румынского был мальчишка лет пятнадцати. Звали его все Ванюшкой. Внешне сентиментальным Козырь не был. С Ванюшей больше официально держался. Но, чувствуется, привязался к нему. Может, глядя на него, сына своего погибшего вспоминал.

Как-то раз для Ванюши в присутствии других он рассказал о своей семье и её гибели в Бресте. Но вокруг было столько горя и сам Ванюша-сирота тоже сполна его хлебнул, что, мне думается, ни на мальчика, ни на других этот рассказ не произвёл особого впечатления. Во всяком случае, внешне это мало проявилось. Генерал ощутил это, насупился, замкнулся в себе и больше на эту тему, помнится, разговора никогда не заводил...

В начале 1945 года Козырь ушёл от нас на должность заместителя командира корпуса. Для человека его неуемного характера, с его привычкой брать на себя всю тяжесть решения и потом отвечать за него единолично, это назначение можно было понимать как почётную отставку. Он не довёл до совсем уже близкой Победы дивизию, которая была награждена при нём четырьмя высшими боевыми орденами, десять раз упоминалась с благодарностью в приказах Верховного Главнокомандующего. А ведь он так хотел пройти со своей дивизией до конца её боевого пути, встретить с ней Победу! Ну, а если не придётся (смерть на войне - дело солдатское), то уйти из жизни командиром действующего боевого соединения и быть похороненным своими боевыми товарищами.

Никому он, впрочем, никогда об этом не говорил. Кроме Симонова в ту единственную встречу весной 1944 года.

...Максим Евсеевич Козырь погиб за пятнадцать дней до конца великой войны и за восемнадцать - до своего пятидесятипятилетия. Всё, что было потом, он уже не застал. И уже не узнал, что его жена и сын не погибли в первый день войны в Бресте, а оказались под немцами, испытали унижение принудительного труда в Германии и после Победы вернулись на родину. Они долго ждали встречи с дорогим человеком, не поверив казённой бумаге из Наркомата Обороны, именуемой в народе "похоронкой".

Но чуда не произошло.

Солдатский генерал Максим Козырь из боя не вышел. Остался в войне навсегда. Со своими павшими солдатами.

Пётр ЛЕБЕДЕВ

Комментарии

Аватар пользователя Mag
Mag(5 лет 5 месяцев)

Спасибо, камрад! Вечная память комдиву Максиму Евсеевичу!

Аватар пользователя Вячеслав Чешский

Только, и всегда пожалуйста, камрад! Очень часто встречаются мне имена героев, связанных, так, или иначе, с Донбассом. По-моему, это не случайно. Вечная Слава нашему Герою!

Аватар пользователя valeryma
valeryma(9 лет 5 месяцев)

Спасибо Вам за Ваши публикации. Пока мы помним, мы непобедимы.

Аватар пользователя Вячеслав Чешский

Пожалуйста всегда Вам! Те-же мысли, пока помним, к тому же, наши герои живы.

Аватар пользователя Белек-оол
Белек-оол(3 года 9 месяцев)

Извиняюсь, наградной выписан на другого героя.

Аватар пользователя Вячеслав Чешский

Извиняюсь, со многими документами работаю, и ошибся. (

Аватар пользователя Анкудиновский

Максим Евсеевич Козырь воевал на Северо-Западном фронте в районе Старой Руссы. Там же был мой отец в составе 4-ой гвардейской воздушно-десантной дивизии. Однополчане, можно сказать, по месту боёв...

Спасибо, Вячеслав!

Аватар пользователя Вячеслав Чешский

Вот так бывает, невидимая связь времён смыкается однажды. Пожалуйста всегда, товарищ Анкудиновский!

Аватар пользователя kolos
kolos(5 лет 3 месяца)

Трагическая и высокая судьба. Прошедший четыре войны воин остался на войне. Нет слов....

Герою Максиму Евсеевичу Козырю вечная Слава!

Спасибо, камрад.

Аватар пользователя Вячеслав Чешский

К сожалению огромному, мечта Максима Евсеевича Козыря не сбылась. Вечная память и Слава нашему Герою! Только пожалуйста Вам, Владимир Владимирович!