Субботняя перемена. Детство - безмятежное как сон

В раннем детстве ребенком вряд ли кто задумывался о смысле жизни и своем предназначении в этом мире. Мы просто и незатейливо опустошали, казалось, нескончаемую внутреннюю детскую энергию, на пытливое познание окружающего мира и поиска интересного, неизведанного, тайного и захватывающего. Можно только позавидовать детям, которые ощутили практически неограниченную свободу в своих действиях и занятиях, выпадающие сельчанам. Нашим родителям не нужно было провожать и встречать из школы, спортивной секции, не надо было сопровождать во время прогулок или посещения киносеансов. Мы были во многом более свободны и во многом независимы чем современные дети. Действительно, у нас не было столько игрушек и различных игр, какое имеют сегодня, например, мои внуки, мы были и одеты значительно проще, можно точно сказать – бедно, мы не знали вкуса той еды и сладостей, которые едят наши сегодняшние дети. Мы сами выдумывали себе занятия, вырезали из дерева какие-то автоматики и пистолетики, рогатки и биты.

Были ли мы менее счастливы? Чувствовали себя обделенными, ущемленными? Однозначно – нет. Мы были счастливы общению с природой, с возможностью окунуться в нее, погрузится и преодолеть ее ненастные периоды и всей сворой своих друзей радоваться ее солнечным и светлым дням, радоваться воющей за окном снежной метели, искрящемуся летящему из-под полозьев твоих санок снегу, первым майским дождям и удаляющихся к горизонту громыхающим раскатам гроз, купаться до посинения и гусиной кожи в мутной, взбаламученной нами же воде речки Черной ... Мы совершенно не думали о какой-то другой, лучшей жизни. Это было наше счастливое детство в Советской стране.

 Мы только мечтали сделать для своей страны для своего народа что-то такое героическое и важное. Мы всегда хотели быть похожими на тех, кто порой ценой своей жизни принес мир и спокойствие в дома наших семей. Мы не говорили об этом пафосно, но это чувство жило в нас неотступно, и когда мы играли в казаков-разбойников, и когда стремились пронырнуть от берега до берега нашу речку и когда просто стаей бежали по улице в пылу полного восторга своей общности.

Нет, конечно, я не ханжа и не призываю вновь вернуться в те времена, отказавшись от современных благ. Мне хочется сказать, что нас не нужно жалеть так как мы, возможно, были более счастливыми в своем детстве с его весьма скромным бытом и отсутствием холодильников, чем весьма ограниченные распланированной жизнью современные дети.

Все осталось позади, и только звонкие голоса своих пацанов и девчонок возникающие иногда в памяти говорят о том, что все это было с тобой наяву. «Детство ушло вдаль. Детство чуть-чуть жаль...» вместе с голосом Майи Кристалинской, мама которой была уроженка нашего Павлодарского Прииртышья.

Лужа

Я до сих пор с необыкновенной ясностью вижу наиболее яркие события своего детства. Самым ярким из них – наше появление в доме, в котором мы прожили около шести лет. Серого кота Ваську, которого мама пустила в дом прежде, чем вошли мы - три члена нашей небольшой семьи. Я был единственным ребенком. Моя младшая сестренка умерла не прожив и недели после сложных родов и мама впоследствии не могла больше иметь детей.

Одно из первых моих воспоминаний – ранняя весна, я стою у окна смотрящего на безымянную улочку нашего села Черное наполненную шумом стекающего по ней ручья от ежегодно образующей огромной лужи талой воды в низменной часть села – главной ее улицы имени Ленина. Не знаю, какое название имела эта улица до революции. Канаву только вчера выкопали мужики соседних домов вместе с моим отцом.

Солнце нежными лучами уже пригревает мою щеку, как будто любящие, ласковые мамины, натруженные нескончаемым сельским трудом, руки прикасались к ним. В начале ручья течение было еще не большим и в нем бултыхая по воде крыльями, радуясь весеннему  солнцу плавают селезень и три утки. Селезень - весь лощеный, с изумрудной головкой с тоненькой белой полоской на шее, с яркими темно синими полосками обрамлённые тонкими черной и белой полосками на крыльях и серенькие уточки - юркие, чистенькие, ныряющая раз за разом, что-то отыскивая на дне, бесконечно скубущие и обмывающие свои перышки. Эта картинка выглядела почти сказочно, передавая невероятную атмосферу умиротворения, идиллии и гармонии мира.

В первые весенние дни, когда по ночам еще держались заморозки, лужа к утру покрывалась льдом, братва просыпалась пораньше и спешила со всей округи в район лужи. В эти дни мы, пацаны, весь световой день не отходили от лужи. Иной забавы-то на это время для нас не существовало, так как время такой радости было очень мимолетным. Надо было обязательно поспеть к тому моменту, когда  лед еще хоть и гнулся под тяжестью бегущих по нему пацанов, но  еще не проваливался. Бежать приходилось по 3-4 человека на расстоянии друг от друга цепью, иначе лед, не успевавшая вернуться от прогиба в исходное положение от бежавших первыми, сразу же проваливался. Бегали в основном через дорогу, от нашего дома до Тарановского и назад. Бегали увлеченно, по общей команде, со всклоченными мокрыми от пота вихрами выбивавшимися из-под шапок. И уж обязательно при этом в какой-то момент кто-то из бежавших в конце концов запинался или подскальзывался и с размаху, проламывая лед, плюхался в холодную воду. Это событие совершенно не останавливало остальных участников увлекательнейшего, по общему мнению, занятия. Да и тот кто ненароком оказывался в луже зачастую только отряхивал свою телогрейку или кургузое пальтишко, да садясь на, еще не оттаявший, снежный пригорок, выливал из сапог зачерпнутую воду, выжимал портянки или носки и тут же подхватывался, вновь уже захлебываясь весенним воздухом несся по гнущемуся льду, поддаваясь общему ажиотажу и азарту.

Вся беготня заканчивалась лишь тогда, когда ближе к полудню лед был изрешечен большим количеством пробоин и под лучами солнца таял до такой степени, что уже не держал даже одиночных бегунов. Все мы, собираясь в кучу, с восторгом еще какое-то время обсуждали свои подвиги и финты особо отличившихся, показывали друг другу сшибленные коленки и намокшую одежду. Затем медленно и неохотно расходились по домам в надежде избежать очередной взбучки от взрослых. Но наши родители относились к нашим забавам весьма снисходительно, слегка ворча, видимо понимая то, что каждому из нас необходимо было как-то выплеснуть неуемную энергию.

Правда, мне однажды слегка досталось сапогом по голове. А вышло это так. Со временем после обеда под солнечными лучами еще застывавший тонкой пленкой ледок полностью стаивал и у нас появлялась другая, весьма увлекательная забава. На дне лужи сохранялась корочка застывшего наста от накатанного за зиму машинами и санями снега, и это позволяло нам, пацанам, превратиться на время в великих мореплавателей. Мы  вытаскивали из сеней и кладовок свои санки, вилы, которыми чистили навоз в стайке и подносили от стожков коровам сено, становились на санки и отталкиваясь вилами пускались в кругосветные путешествия вокруг наших домов. Так вот однажды мы с соседским Колькой Екимовым мчались на перегонки и надо же такому случиться, что под полозья моих санок попался камешек. Ну, я как был в своих единственных пальто и шапке, так и рухнул со всего маха посреди мутной лужи. Мама больше всего рассерчала из-за того, что пальто и шапку нужно было как-то чистить от грязи и сушить. В те времена на селе конечно же не было никаких удобных условий для подобных процедур.

Самое обидное, что спустя года три я вновь угодил в полном зимнем обмундировании, теперь уже в сам ручей. Ручей бурным потоком стекал в небольшую, наполовину пересыхающую в летнюю пору, речку Черную, наполняемую во время весеннего разлива Иртышом, а затем. Когда-то это наверное была протока, но затем русло Иртыша ушло далеко от этих мест и протока в летнее время стала пересыхать с северной ее стороны. Где-то у подножья крутого яра, у края которого начиналось село, бывшего когда-то видимому берегом Иртыша, многолетний ручей, падая по крутому склону, образовывал котлован, по которому поток спадал и внизу уже смиренно стекал в реку. Опять же с Колькой мы затеяли игру, на этот раз, он сверху бросал какую-либо палку, а я стоя у края этой воронки пытался успеть поймать пока она не уплыла в протоку. Мы менялись поочередно позициями и разгорячились так, что забыли о том, что нам пора было идти в школу. В какой-то момент пытаясь выловить очередную палку, я ступил в сторону на снежный бугорок, который оказался подмытым снизу снежным рыхлым комом и я как был в одежде, рухнул в водоворот. Не знаю чем бы это закончилось, но лежа на спине и вращаясь в этом водовороте я вдруг увидел на веху яра мою маму с прутом в руке. Как потом оказалось, она уже полчаса как бегала по округе в поисках, чтобы отправить нас в школу.

На этот раз все обошлось для меня неплохо. Удары прутом по пальто не достигали моего тела, а по пришествии домой, мама постелила матрас на пол рядом с жаркой печкой, раздела меня догола и растерев все тело водкой, накрыла простыней и теплым одеялом и уложила спать. Так я и проспал до следующего утра. Школу конечно же я в тот день пропустил.