Почти по Хаксли. Первая

В начале 1990-х гг. группа ученых (Б. Бузан, О. Вэйвер, Дж. де Уайльд и др.), работавшая под эгидой Копенгагенского института по исследованию проблем мира, намеревалась разработать новые подходы к изучению безопасности, рассматривая её с точки зрения конструктивизма как более широкую концепцию, связанную не только с военным аспектом. В результате была разработана теория секьюритизации, которая взята за основу в данной статье для анализа европейской энергетической политики.

Теория секьюритизации не воспринимает безопасность как синоним к слову «сила», данное понятие расширяется и перестает включать в себя только военную составляющую. Таким образом, указанная теория может быть применена для анализа энергетической отрасли, которая на протяжении более чем столетнего периода превратилась в важный аспект существования и в ряде случаев «выживания» государств. Долгое время проблема энергетической безопасности рассматривалась только с экономической точки зрения, но сегодня она приобретает все большее политическое значение.

Б. Бузан и О. Вэйвер выделяют пять секторов, к которым применяется теория секьюритизации: военный, экономический, политический, социальный и экологический [1]. Хотя Копенгагенская школа не выделяет энергетическую безопасность в отдельный сектор, это не означает, что она не может быть исследована с точки зрения этой теории. Все пять секторов тесно связаны между собой, и энергетическая безопасность присутствует одновременно в нескольких из них. Необеспеченные достаточным количеством энергоресурсов государства, например, страны ЕС, вынуждены искать источники их импорта и налаживать отношения со странами-поставщиками. Это проявляется не только в рамках экономического сотрудничества, но и становится основой политического диалога с партнерами. Экологический сектор также является важной частью энергетической безопасности. Качество инфраструктуры, необходимой для добычи, поставок и потребления энергоресурсов, влияет на безопасность окружающей среды.

Вопрос энергетической безопасности в Европе секьюритизировался после первого газового кризиса в отношениях России и Украины в 2006 г. Хотя и до этого европейские политики полагали, что в случае конфликта между государствами и перебоев поставок страны ЕС могут пострадать, но после указанных событий тема энергетической безопасности приобрела политическое значение, став «особой». ЕС обозначил проблему зависимости от России как вызов, стремясь к диверсификации энергетических источников и либерализации газового рынка. Например, Третий энергетический пакет, принятый ЕС в 2009 г., распространяет свои положения и на отношения с третьими странами, включая Россию. Перенос вопроса из экономической в политическую сферу обычно дает основания для осуществления экономически невыгодных действий, обосновывая их политическими намерениями, что начинает частично проявляться в энергетической политике ЕС.

Основной проблемой энергетической безопасности европейских стран, как подчеркивает Европейская комиссия (ЕК), является зависимость ЕС от импорта энергоносителей. Более конкретно, зависимость Европейского союза от импорта энергоресурсов из России, при том что ЕК рассматривает Россию как страну, которая склонна использовать свои энергоресурсы в качестве политического инструмента. К факторам, ухудшающим положение Европы, здесь можно отнести и неуклонное падение объемов добычи газа внутри стран ЕС. Происходит истощение месторождений газа в Северном море. Из-за землетрясений власти Нидерландов сократили добычу газа в Гронингенском месторождении. И, несмотря на то, что Норвегия сейчас находится на пике добычи, запасы её месторождений составляют лишь 1900 млрд куб. м. Очевидно, что с уровнем сегодняшней добычи, которая составляет около 120 млрд куб. м, норвежские ресурсы быстро истощатся, либо начнет сокращаться добыча и, следовательно, экспорт.

В качестве одной из ключевых проблем следует выделить отсутствие консенсуса между европейскими государствами как по интегрированию газового рынка ЕС, так и по газовым отношениям с Россией. Такие государства, как Германия и Италия, которые являются крупнейшими импортерами российского газа, заинтересованы в продолжении сотрудничества с Россией, что на данный момент выражается в их позиции по новым газотранспортным проектам («Северный поток-2», «Южный/Турецкий поток»). В случае реализации «Северного потока-2» Германия будет получать газ из России напрямую, минуя третьи страны, и далее распределять его по территории ЕС, становясь европейским газовым хабом. То же относится и к Италии в случае строительства и запуска одного из планируемых газопроводов в южной части ЕС, когда большой объем газа будет распределяться в другие страны ЕС через её территорию. Кроме того, Германия и Италия имеют отличные от стран Центральной и Восточной Европы условия доставки газа и его цену.

Противоположной позиции придерживаются страны Балтии и Польша, которые и получают российский газ по более высоким ценам. Им бы хотелось снизить свою зависимость от России, диверсифицировав свои источники импорта. Поэтому Польша на сегодняшний день намерена закупать СПГ у США и пытается добиться от «Газпрома» тех же условий для покупки и доставки газа, как и для Германии. Кроме того, страна активно противодействует реализации «Северного потока-2», аргументируя это тем, что проект ослабит энергетическую безопасность ЕС, а также лишит Украину источника дохода от транзита. Вместе с тем действующие газопроводы проходят по территории Польши, что предоставляет ей дополнительные преимущества. Эти разногласия внутри ЕС мешают вырабатывать и имплементировать единую энергетическую политику.

После газовых кризисов 2006 и 2009 гг. многое было сделано для укрепления энергобезопасности, однако ЕС все еще чувствует себя уязвимым. В 2014 году в ЕС была принята Стратегия энергетической безопасности, направленная, в частности, на снижение зависимости от «отдельных видов топлива, поставщиков и маршрутов». Основными задачами, которые следует выполнить для достижения поставленной в документе цели, являются увеличение внутренних мощностей по добыче, усиление энергоэффективности, развитие возобновляемых источников энергии (ВИЭ) и диверсификация поставщиков и инфраструктуры с акцентом на импорт СПГ из стран Северной Америки и Катара. Развитие возобновляемой энергии представляется особенно актуальным в рамках доминирования тренда на снижение использования ядерной энергетики после катастрофы на японской АЭС Фукусима-1, а также с учетом невозможности использования больших объемов угля, так как это противоречит политике декарбонизации, которая стала актуализироваться после вступления в силу Парижского соглашения по климату в 2016 г.

Одной из отмеченных в стратегии задач было достижение 20%-ного уровня ВИЭ в топливном балансе ЕС к 2020 г. с дальнейшим увеличением до 27% в 2030 г. Уже в 2015 г. доля ВИЭ в конечном потреблении Евросоюза достигла 16,7%, при этом 11 из 28 стран (Швеция, Финляндия, Латвия, Австрия, Дания, Болгария, Чехия, Эстония, Хорватия, Италия и Латвия) выполнили и перевыполнили требования по ВИЭ. Главными видами ВИЭ в ЕС являются биомасса, а также гидро- и ветроэнергетика. Однако для достижения целевых показателей правительствам приходится оказывать значительную государственную поддержку «зеленой» энергетике. На сегодняшний день в ЕС используется большое количество различных программ, субсидий, грантов, налоговых льгот, кредитов и других способов стимулирования альтернативной энергетики. Доля ВИЭ действительно растет и успех Евросоюза в этом неоспорим, но они все еще не могут полностью заменить традиционные энергоресурсы, в чем и заключается основная проблема нетрадиционной энергетики. ВИЭ обычно полностью зависят от погодных условий, и в те моменты, когда солнце светит менее интенсивно или ветер дует слабее, производство электричества сокращается, что и произошло, например, в 2016 г. в Германии даже в условиях увеличения мощностей. В течение нескольких недель уровень генерации электричества из ветровой и солнечной энергии был катастрофически низким. То есть мощностей можно строить сколько угодно, но периоды, когда энергии будет не хватать, останутся. Для надежности поставок электричества на базе ВИЭ необходимы дополнительные резервы электрогенерации на базе углеводородных видов топлива.

Другим способом снижения зависимости от России ЕС видит диверсификацию поставщиков, прежде всего делая ставку на импорт СПГ из США. В ЕС действительно поступили первые поставки СПГ в 2016 г., однако объемы газа пока незначительны. Несмотря на обещания США «спасти» Европу от российского газа, сжиженный газ был доставлен в Испанию, Италию и Португалию в объеме 0,4 млн т или 0,5 млрд куб. м. Кроме того, на сегодняшний день российский газ стоит намного дешевле, чем американский СПГ. По оценке Vygon Cоnsalting, минимальная цена, по которой американский СПГ будет окупаться, должна составлять около 260 долл./тыс. куб. м. Таким образом, в случае реального роста производственных мощностей в США маловероятно, что Европа будет иметь возможность закупать возрастающие объемы американского газа в условиях большой ценовой разницы. Более того, на национальном уровне не все страны заинтересованы в новом экспортере: в Германии нет терминалов для СПГ, Франция пытается запретить импорт СПГ из США, который главным образом состоит из сланцевого газа. Это решение аргументируется тем, что сланцевый газ добывается методом гидроразрыва пласта, который запрещен в самой 

Кроме того, Европа рассчитывала, что Катар нарастит объемы экспорта в ЕС. Страна сняла мораторий на добычу газа на крупнейшем месторождении «Северное» (так называют это месторождение в Катаре) или «Южный парс» (такое название принято в Иране) на границе Катара и Ирана и объявила об увеличении добычи. К 2020 г. Катар планирует увеличить объем газа на 20 млрд куб. м. Однако растет потребление газа в Пакистане, ОАЭ, а также и в самом Катаре. Поэтому, даже если объемы добычи действительно увеличатся, это не значит, что все они пойдут на европейский рынок.

Помимо США и Катара, ЕС рассматривал страны Северной Африки в качестве инструмента снижения зависимости от России. Очевидно, что из Ливии, где который год идет война, поставляться газ в значительных объемах не будет. Отсутствие инвестиций в газовую промышленность Алжира также в ближайшей перспективе не даст возможности серьезного увеличения добычи и экспорта «голубого топлива». Кроме того, рост спроса на газ внутри самой этой страны также играет роль. По прогнозам он будет превышать прирост добычи до 2040 г. Надежды на поставки газа из Египта также не оправдались, потому что в стране увеличилось внутреннее потребление.

Ещё одним актором, имеющим возможность повлиять на снижение европейской энергозависимости от России, до последнего времени являлся Иран, который обладает наибольшими запасами газа. Однако уровень неопределённости вокруг экспортных перспектив его нефтегазовой отрасли, которая и так существенно недофинансирована, в связи с недавним решением президента США Дональда Трампа ввести против Тегерана экономические санкции, стал критически низким.

***

ЕС прикладывает максимальные усилия и предпринимает различные меры для обеспечения энергетической безопасности, однако сталкивается при этом с рядом проблем, в первую очередь с отсутствием скоординированной энергетической политики внутри ЕС. Замена российского газа альтернативной энергетикой также пока не представляется реализуемой. Американский СПГ из-за высоких по сравнению с российским газом цен и пока еще недостаточных объемов не способен вытеснить российский газ с европейского рынка. Алжир, Катар, Иран, Ливия и Египет по ряду причин не смогут стать для ЕС надёжными поставщиками газа, что позволяет сделать вывод об отсутствии у ЕС значимых успехов в обеспечении диверсификации источников энергоресурсов.