⁹¹⁰.

В то время, когда я нес службу Посла Пресветлейшего моего Государя у великого Князя Московского, там был случайно толмач этого Государя, Григорий Истома, человек дельный ⁹¹¹ и научившийся Латинскому языку при дворе Иоанна, короля Датского. В 1496 году по Рождестве Христове, его Государь послал его к королю Дании вместе с магистром Давидом, уроженцем Шотландии и тогдашним Послом короля Датского; с этим Давидом я познакомился там еще в первое мое посольство. Так вот этот Истома и изложил нам вкратце порядок всего своего путешествия. Так как этот путь, в виду особых трудностей, представляемых тамошними местами, кажется нам тяжелым и чересчур затруднительным, то я пожелал описать его вкратце в том виде, как узнал от него. Прежде всего он рассказывал, что отпущенные его Государем, он и названный уже посол Давид, прибыли в Новгород великий. А так как в то время королевство Шведское отложилось от короля Дании, и, сверх того, у Московского владыки были несогласия со Шведами, то поэтому, вследствие воинских смут, они не могли держаться общедоступного и обычного пути ⁹¹², а избрали другой, правда более длинный, но и более безопасный. Именно прежде всего они довольно трудной дорогой добрались из Новгорода к устьям Двины и Потивуло ⁹¹³ (Potivulo?). Он говорил, что эта дорога, для которой, по ее тягостям и затруднениям, он не мог никогда найти достаточного количества проклятий, имеет протяжение в триста миль. Затем они сели в устьях Двины на четыре суденышка и, держась в плавании правого берега Океана, видели там  высокие и неприступный горы; наконец, проехав XVI миль и переправившись через какой то залив, они приплыли к левому берегу. Оставив справа обширное море, заимствующее, подобно прилегающим горам, название от реки Печоры, они добрались до народов Финлаппии; хотя они живут разбросанно ⁹¹⁴ вдоль моря в низких хижинах ⁹¹⁵ и ведут почти звериную жизнь, однако они гораздо более кротки ⁹¹⁶, чем дикие Лопари (Lappi). Он называл их данниками Московского владыки. Оставив затем землю Лопарей и проплыв восемьдесят миль, достигли они страны Нортподен, подвластной королю Шведскому. Русские называют ее Каянской Землею, а народонаселение Каянцами. Отсюда, объехав с трудом излучистый берег, который тянулся вправо, они прибыли, по его словам, к одному мысу ⁹¹⁷, который называется Святым Нос ⁹¹⁸. Этот Святой Нос есть огромная скала, выдающаяся в море наподобие носа ⁹¹⁹. Под этой скалой видна преисполненная водоворотами пещера, которая каждые шесть часов поглощает море и попеременно с большим шумом возвращает эту пучину, извергая ее обратно. Одни называли это пупом моря, а другие Харибдою ⁹²⁰. Сила же этой пучины настолько велика, что она притягивает корабли и другие предметы поблизости, крутит их и поглощает; по словам толмача, он никогда не находился в большей опасности. Ибо, когда эта пучина стала внезапно и сильно притягивать к себе корабль, на котором они ехали, то они едва спаслись оттуда, оказав с великим трудом сопротивление веслами. Пройдя мимо Св. Носа, они прибыли к какой-то скалистой горе, которую надлежало обогнуть. Когда они были там на несколько дней задержаны противными ветрами, то корабельщик сказал им: «Эта скала, которую вы видите, называется Семь ⁹²¹, и если мы не умилостивим ее каким-нибудь даром, то нам нелегко будет пройти мимо нее». Истома, по его словам, упрекнул корабельщика за пустое суеверие. Тот после этих упреков замолчал, и сила бури задержала их там на целых четыре дня, а затем ветры успокоились, и они отплыли. Когда они ехали уже при попутном ветре, то хозяин судов сказал: «Вы издевались над моим предложением умилостивить скалу Семь, как над пустым суеверием, но если бы я ночью не взобрался тайно на утес и не умилостивил бы Семи, то нам никоим образом не позволено было бы пройти». На вопросу что поднес он Семи, он отвечал, что насыпал на выступ  камня, который мы видели, овсяной муки, смешанной с маслом. При дальнейшем плавании им попался на встречу другой огромный мыс, в виде полуострова, по имени Мотка ⁹²², на оконечности которого находится крепость Вардэгуз ⁹²³(Barthus), что значит караульный дом, ибо короли Норвегии имеют там воинский караул для охраны границ. По словам Истомы, этот мыс настолько далеко вдается в море, что его едва можно обогнуть в восемь дней. Чтобы не замедлять этим препятствием своего пути, они с великим трудом перетащили на плечах через Перешеек, в полмили расстояния, и свои суденышки, и поклажу. Затем приплыли они в страну Дикилоппов, которые суть не что иное, как дикие Лопари ⁹²⁴, к месту, называемому Дронт ⁹²⁵ и отстоящему от Двины на двести миль к Северу. По их рассказам, Государь Московии обыкновенно взыскивает подать вплоть до сих мест. Далее, там они покинули свои лодки и остальную часть пути проехали по суше на санях. Кроме того, он рассказывал, что там водятся ⁹²⁶ целые стада оленей, как у нас быков; они  называются на Норвежском языке Rhen и несколько крупнее наших оленей. Лопари пользуются ими в качестве вьючных животных следующим образом. Они впрягают оленей в повожу, сделанную наподобие рыбачьей лодки ⁹²⁷; человека, чтобы он при быстром беге оленей не выпал из этой повозки, привязывают за ноги. Вожжи, которыми он направляет бег оленей, он держит в левой руке, а в правой у него — палка, чтобы удержать ею падение повозки, если случайно она более надлежащего наклонится на одну какую-либо сторону. И, по словам Истомы, при таком способе езды он сделал в один день двадцать миль и, наконец, отпустил оленя, который сам собою вернулся к своему господину и обычным становищам. Окончив, наконец, этот путь, они прибыли к Норвежскому городу ⁹²⁸ Бергену, лежащему прямо на Север между горами, а оттуда на конях в Данию. Говорят ⁹²⁹, что у Дронта и Бергена в летнее солнцестояние день имеет двадцать два часа. Власий, другой толмач Государя, который несколько лет тому назад послан был своим Государем к Цесарю в Испанию, изложил нам другой, более сокращенный порядок своего путешествия. Именно, по его словам, будучи послан из Москвы к Иоанну, королю Датскому, он вплоть до Ростова шел пешком. Сев на суда в Переяславле, он от Переяславля по Волге добрался до Костромы, а оттуда прошел сухим путем семь верст до какой-то речки, по которой приплыл сперва в Вологду, а затем, по Сухоне и Двине, к самому Норвежскому городу Бергену и перенес все труды и опасности, про которые выше излагал Истома; наконец, прямою дорогою прибыл он в Гафнию, столицу Дании, называемую Германцами Копенгаген. На обратном пути, по словам обоих, они возвращались в Московию через Ливонию и совершили этот путь в годичный срок, хотя один из них, Григорий Истома, говорил, что половину этого времени ⁹³⁰ он был задержан и замедлен бурями в очень многих местах ⁹³¹. Но оба они неизменно утверждали, что сделали во время этого путешествия тысячу семьсот верст, то есть 340 миль. Точно также и тот ⁹³² Димитрий, который весьма недавно исполнял обязанности Посла в Риме у верховного Первосвященника, и по рассказам которого Павел Иовий написал свою Московию, был посылаем ранее в Норвегию и Данию тем же самым путем; и он подтвердил справедливость всего выше сказанного ⁹³³. Но все те, кого я спрашивал о замерзшем  или ледовитом море, не отвечали ничего иного, как то, что они видели в приморских местах очень много весьма больших рек, сильным и полноводным течением которых море прогоняется на далекий промежуток от своих берегов, и что эти реки замерзают вместе с морем на известных расстояниях от берегов, как это бывает в Ливонии и иных частях Швеции ⁹³⁴. Ибо, хотя от напора противоположных ветров лед в море ломается, в реках все же это бывает редко, или даже никогда, если не случится какого-нибудь наводнения; тогда собравшийся в кучу лед поднимается или ломается. Ибо куски льдин, снесенные силою рек в море, плавают по его поверхности почти весь год и от силы холода смерзаются снова до такой степени ⁹³⁵, что иногда там можно видеть лед нескольких лет, смерзшийся воедино. Это можно легко узнать по кускам, которые ветром выкидывает на берег. Я слышал также от людей, достойных доверия, что и Балтийское море замерзает в весьма многих местах ⁹³⁶ и очень часто. Говорили также, что в той области, которая заселена дикими Лопарями, во время летнего солнцестояния Солнце не заходит в течение сорока дней, но ⁹³⁷ в продолжение трех часов ночи тело солнца представляется окутанным каким-то туманом, так что лучей его не видно; тем не менее оно дает столько света, что всякий без помехи от тьмы может заниматься своею работою ⁹³⁸. Московиты хвастаются, что они получают подать с этих диких Лопарей. Хотя это невероятно, однако тут нет и ничего удивительного, так как у Лопарей нет других соседей, требующих с них подати ⁹³⁹. В качестве же подати они платят меха и рыбу, так как другого не имеют. Заплатив же годовую подать, они хвалятся, что никому ничего не должны, и что они независимы. Хотя у Лопарей нет ни хлеба, ни соли, ни других приправ для возбуждения вкуса, и они употребляют в пищу только рыбу да зверей, однако, как говорят, они весьма склонны к сладострастию. Далее, они все весьма искусные стрелки, так что, если находят на охоте каких-нибудь более благородных зверей, умерщвляют их стрелою, пущенною в морду, чтобы получить таким образом шкуру целую и неповрежденную. Отправляясь на охоту, они оставляют дома с женою купцов ⁹⁴⁰ и других иноземных гостей. Если, по возвращении, они найдут жену веселой от обращения гостя и радостнее обыкновенного, то награждают его каким-нибудь подарком; если же напротив, то с  позором выгоняют. От общения с иноземными людьми, которые ездят туда ради наживы, они начинают уже покидать врожденное зверство и становятся ручнее. Они охотно допускают купцов, которые привозят им платье из толстого сукна, а также топоры, иглы, ложки, ножи, кубки, муку, горшки и другое в том же роде, так что едят уже вареную пищу и приняли более человеческие обычаи. Они носят платье, которое шьют сами из шкур различных зверей, и в таком одеянии иногда являются в Московию ⁹⁴¹; весьма немногие, однако, из них носят обувь и шапки, сделанные из оленьей кожи. Золотой и серебряной монеты они не употребляют вовсе, а довольствуются только обменом предметов ⁹⁴². Так как они не разумеют других языков, то кажутся иноземцам почти немыми. Свои шалаши прикрывают они древесной корою и нигде не имеют определенных жилищ, но, истребив на одном месте зверей и рыб, переселяются в другое. Вышеупомянутые Послы Московского Государя рассказывали также, что в тех же местах они видели высочайшие горы, наподобие Этны ⁹⁴³, всегда изрыгающие пламя, и что в самой Норвегии многие горы обрушились от непрерывного горения. На основании этого некоторые баснословят, что там находится огонь чистилища ⁹⁴⁴. Почти то же самое об этих горах слышал и я, исполняя обязанности посла у Христиерна, короля Датского, от Правителей Норвегии, которые тогда случайно там находились ⁹⁴⁵. Говорят, что около устьев реки Печоры, находящихся вправо от устьев Двины, в Океане водятся большие и разнообразные животные, и между ними некое животное, величиною с быка, называемое тамошними жителями Моржом (Mors). Ноги у него коротки, как у бобров, грудь, по сравнению с размерами прочего туловища, несколько выше и шире ⁹⁴⁶, а два верхние зуба выдаются в длину. Это животное ради размножения и отдыха покидает с другими однородными с ним животными Океан и стадами стремится на горы. Здесь прежде чем предаться слишком крепкому сну, дарованному ему природою ⁹⁴⁷, оно назначает из своей среды сторожа, подобно журавлям ⁹⁴⁸. Если этот сторож заснет или случайно будет убит охотником, то в таком случае остальных животных можно легко захватить; если же он, по обычаю, подаст сигнал ревом, то остальное стадо тотчас пробуждается и, прижав задние ноги к зубам, с величайшею скоростью, как в санях, скатывается с горы и устремляется в Океан, где  они обыкновенно отдыхают и по временам даже на плавающих на поверхности обломках льдин. Охотники гоняются за этими животными из-за одних только зубов их, из которых Московиты, Татары, а главным образом Турки искусно приготовляют рукоятки мечей и кинжалов и пользуются ими скорее в качестве украшения, чем для нанесения особенно тяжелых ударов (как баснословил некто ⁹⁴⁹). Затем у Турок, Московитов и Татар эти зубы продаются на вес и называются рыбьими зубами.

Ледовитое море простирается на далекое пространство за Двину вплоть до устьев Печоры и Оби ⁹⁵⁰. За ними, как говорят, находится страна Енгронеландт. Я слышал, что она отделена от сношений или торговли с людьми наших стран как по причине высоких гор, которые твердеют, покрытые вечными снегами, так и по причине плавающего в море вечного льда (так что он затрудняет плавание и делает его опасным) и потому неизвестна ⁹⁵¹.