Самое страшное в COVID-19 — это посеянный страх

Интервью с испанским врачом Луисом Мигелем Бенито де Бенито

9 октября 2020 года в Мадриде правительственным указом было вновь объявлено чрезвычайное положение. По требованию министра здравоохранения Сальвадора Илья, испанское правительство приняло решение о закрытии столицы, вопреки многократным утверждениям о том, что в дальнейшем все решения о мерах по борьбе с COVID будут принимать только власти Автономных сообществ. Власти Мадрида вводили частичные меры, закрыв некоторые районы, но отказались полностью закрывать город. В результате центральное правительство Испании ввело в Мадриде «ЧС», развернув 7 тыс. дополнительных полицейских.

В то же время всё больше врачей говорят, что мотивов для принятия таких мер в Мадриде не существует. Большое количество положительных случаев является результатом массивного тестирования. Наличие COVID-19 у многих давших положительный результат в тесте ПЦР не подтверждается повторным тестированием или другими тестами. Многие из тех, кто заразился, переносят заболевание в легкой форме или бессимптомно. Больницы не перегружены больными, а некоторые и вовсе пусты. Заболевшие в тяжелой форме есть, но их не так много.

Но средства массовой информации 24 часа в сутки говорят только о коронавирусе, нагнетая в обществе настоящую фобию. Хотя у многих это вызывает сильное раздражение, политики продолжают действовать так, будто бы мы сталкиваемся с самой ужасной эпидемией в истории. В начале первой волны COVID-19 прогнозировали ужасные последствия. Однако эти прогнозы не подтверждаются.

Доктор Луис Мигель Бенито де Бенито (Luis Miguel Benito de Benito) окончил факультет медицины и хирургии Университета Наварры (Испания) в 1992 году, в 1995 защитил докторскую диссертацию по программе клеточной биологии в том же университете. В 2002 году окончил философский факультет UNED. С 2000 года работал специалистом по заболеваниям пищеварительной системы в больницах испанской государственной и частной сети. Он является автором блога, который имеет более 800 000 читателей. В настоящее время ведет канал на You Tube, где каждый вторник в прямой трансляции отвечает слушателям на актуальные вопросы. Сотрудничает со многими СМИ по вопросам здравоохранения.

Работая в Мадридской больнице в Эскориале, пережил драматический опыт начала пандемии, находясь в первых рядах тех врачей, которые до конца боролись за жизни людей. Он опубликовал книгу, где делится этим опытом. День за днем он описывает ту нехватку ресурсов, солидарности и катастрофические последствия административных мер, сделавших невозможным спасение жизни многих людей, которых при других условиях можно было спасти.

Когда 15 августа ведущая утренней программы испанского телевидения связалась в прямом эфире с доктором де Бенито, чтобы услышать его рассказ о тяжелой ситуации в больнице, доктор ответил, что сейчас больница не только далека от какого-либо коллапса, но что в его центре вообще нет больных с коронавирусом.

В то время официальные СМИ уже вовсю били тревогу, сообщая о второй волне COVID-19 и о возможности нового закрытия Мадрида. Тогда его свидетельство буквально взорвало общественное мнение, потому что, несмотря на настойчивость политиков, многие люди относятся скептически к необходимости нового карантина.

На своем канале в YouTube доктор де Бенито еженедельно информирует своих последователей о ситуации в больницах Мадридского сообщества и в целом по стране, опираясь на данные, которые он получает от коллег из других провинций. В середине октября де Бенито продолжает утверждать, что «вторая волна» не имеет ничего общего со здравоохранением, а, напротив, носит чисто политический характер.

Корреспондент ИА Красная Весна побеседовала с доктором де Бенито о ситуации в сфере здравоохранения в Испании и о том, чем положение дел сегодня отличается от весеннего кризиса COVID-19.

Корр.: Доктор, сейчас, когда Мадрид уже закрыли, можете ли Вы рассказать, как именно сейчас обстоят дела в мадридских больницах и существует ли реально кризис коронавируса в Мадриде, или больницы по-прежнему не перегружены?

Луис Мигель Бенито де Бенито: В больницах сейчас коллапса нет и не ожидается. Наблюдается нормальное насыщение, чего и следовало ожидать, потому что начались плановые операции нековидных пациентов, которых люди ждали пять месяцев. Кроме того, мы уже вступаем в сезон увеличения сезонных респираторных заболеваний, таких как грипп, острых респираторных заболеваний и т. д. Отделения интенсивной терапии должны быть заполнены, потому что они должны выполнять свою функцию. Ненормально — это когда они полностью пустуют.

Корр.: Но ведь в СМИ постоянно говорят о второй волне коронавируса и перегруженности больниц в связи с этим?

Луис Мигель Бенито де Бенито: Существует определенная политическая воля к нагнетанию тревоги вокруг нового коронавируса, создания ощущения постоянной опасности, которое пронизывает все общество. Но я всегда повторяю: проверяйте данные, которые вам сообщают СМИ.

Мы видим, что магазины закрываются, люди меньше выходят на улицу, в них уже нет ни радости, ни желания общаться. Экономическая ситуация вызывает у людей даже большее беспокойство, чем их состояние здоровья. Они больше уже не уверены в завтрашнем дне. Они задаются вопросом «что же будет дальше?»

Однако власти продолжают нагнетать ситуацию вокруг COVID-19. Я не знаю, что они в этом видят, но, думаю, они попадут в свой собственный капкан. Я не знаю точно, что за всем этим стоит, но уже очевидно, что это не проблема здоровья. Люди очень иррационально отреагировали на COVID-19, который является инфекцией средней опасности и не имеет такого масштаба, как это предсказывалось изначально. Если кто-то в будущем захочет выпустить реально серьезную инфекцию, они смогут заставить людей бояться по-настоящему.

Корр.: Сильно ли повлияло это на общество? Ведь большинство верят в то, что говорят СМИ?

Луис Мигель Бенито де Бенито: Очень сильно. Весной, когда больницы были действительно перегружены, мне пришлось лечить очень много больных с COVID-19. Сейчас я практически не вижу больных коронавирусом, но вижу десятки пациентов, напуганных коронавирусом. Было вполне ожидаемо, что период возврата детей в школы будет использован, чтобы нанести еще один удар. Но сейчас удар психический. Многие начали паниковать: «Если дети заразятся, они заразят всех нас! Вспышки тут и там, тесты ПЦР показывают рост… Я срочно должен изолироваться и т. д.».

Естественно., все это разрушает экономику. Если цель правительства — потопить экономику, то коронавирус — это хороший предлог.

Корр.: Но так происходит во всех странах, а не только в Испании.

Луис Мигель Бенито де Бенито: Если вы спросите меня: «Как там в других странах?», я скажу вам: «Мне сложно дается сбор точной информации уже только в моей стране. Я не решаюсь говорить о том, что происходит за пределами наших границ».

Корр.: В России вводятся те же меры, что и здесь. Иногда кажется, что власти разных стран действуют по одному сценарию. Например, изолированные классы, отправка целых классов и школ на карантин при выявлении одного положительного теста ПЦР.

Луис Мигель Бенито де Бенито: Как вы хорошо заметили, я действительно считаю, что это кем-то организовано и передается через структуры, которые я бы назвал параправительственными. Они пользуются одними и теми же методичками. Меня удивляет то, что вы говорите, что в России тоже есть эти «изолированные классы». Здесь тоже это вводится, но ничего из этого не работает, так как после уроков дети все равно играют вместе со всеми или занимаются вместе на внеклассных занятиях. Они тут же все перемешиваются… Полная изоляция в этих случаях неэффективна, как ни старайся.

Я говорю родителям, которые одержимы идеей изоляции: нормы существуют, потому что что-то нужно делать. Но они неэффективны на 100%. Это невозможно. Нельзя поставить ворота в поле. Вы должны притвориться, что носите маску, моете руки — это нормально. Это ничему не помешает. Но, во-первых, в отношении коронавируса особо нечего предотвращать. Потому мы уже видим, что он не особенно смертелен. Если бы это была такая болезнь по количеству смертельных исходов, как Эбола, а передавалась бы так же, как грипп, то мы имели бы другой сценарий. Но ту фобию, что мы видим из-за коронавируса, я считаю чрезмерной. Потому что есть даже учителя средней школы, то есть люди с высоким культурным уровнем, убежденные, что если вы заразитесь коронавирусом, вы обязательно умрете. То есть COVID равносилен смерти. И это говорят люди с довольно высоким культурным уровнем.

Одна женщина была записана ко мне на прием на завтра. Сегодня она прислала мне сообщение: «Я не знаю, идти ли мне на обследование, потому что с таким коронавирусом…» Я говорю, что есть подозрение, что у вас может быть раковая опухоль толстой кишки, и это подозрение с высокой вероятностью подтвердится. Однако она настаивает, что боится заразиться коронавирусом. Я ей говорю, что коронавирус сейчас можно увидеть только по телевизору. Мне не кажется это достаточной причиной откладывать обследование. Но женщина не поняла юмора. Она больше испугана коронавирусом, чем раковой опухолью, от которой намного больше шансов умереть.

Корр.: Средства массовой информации и новые технологии сейчас могут внушать людям то, что они должны думать.

Луис Мигель Бенито де Бенито: Пандемия заканчивается, как только вы выключаете телевизор. И когда в середине августа мне позвонили с телевидения, я сказал им правду: «А где вы видите коллапс больниц?» И даже если в сентябре действительно наблюдался скачок, он был вполне ожидаем.

Когда меня спрашивают, мутировал ли вирус, я отвечаю: «Нет, вирус не мутировал.» По крайней мере, вирусологи говорят мне, что внутри вируса нет специфических мутаций. Но наблюдается меньшая агрессивность. А почему он менее агрессивен, если, по сути, вирус все тот же? Возможно, именно человек стал более приспособленным к нему. Возможно, весной вирус забрал тех, у кого была наименьшая способность адаптироваться к нему, и остались более выносливые. Может быть, поэтому мы наблюдаем меньшую агрессивность. Потому что действительно есть серьезные случаи, но их уже не так много.

Корр.: Что ж, возможно, мы все уже в какой-то степени контактировали с этим вирусом и уже как-то к нему адаптировались. А что вы думаете о вакцинах?

Луис Мигель Бенито де Бенито: Это другая тема для дискуссии. Я, если бы мне пришлось что-то сказать о вакцинах, особенно о вакцине против коронавируса, я бы как врач просто спросил: а зачем? Вакцина от чего? Если это инфекция, к которой мы и так адаптировались, зачем нам вакцина? Это бессмысленно. И даже если мы еще не все переболели и адаптировались, то при таком низком уровне летальности зачем пробовать на себе экспериментальную вакцину? Я не вижу в этом никакого смысла. Более того, когда я вижу такое настойчивое стремление правительства говорить о вакцине как о панацее от пандемии, у меня возникает величайшее подозрение.

Сейчас не только председатель правительства, но и некоторые врачи ОИТ утверждают, что пока вакцины не будет, пандемия не закончится. Все устремляют взор к небесам, страстно желая получить вакцину: «Великий спаситель, вакцина придет и спасет нас!» Но зачем нужна вакцина? Это действительно похоже на маркетинговую кампанию iPhonе. Зачем вам нужна именно последняя модель iPhone? Подождите еще немного, и если позже вы увидите, что вам нужен телефон, вы его купите. Но почему надо быть первым?

Корр.: Маркетинговые стратегии поставлены на службу вакцины, наверное, потому, что за этим находятся большие фармацевтические компании.

По определению вакцина — это хорошо. Людей легко разоружить, потому что кому же не нужна, например, купюра в 50 евро? Все ее хотят, потому что это хорошо. Это и было бы хорошо, но тут появился Фаучи и Рамсфельд и… То есть я возьму термин «вакцина» как зонтик и помещу туда нечто, что уже является чем-то совсем иным. Но вы же уже знаете, что это хорошо по определению. Поэтому, когда меня спрашивают о вакцине от коронавируса, я говорю, что не вижу в этом необходимости. И я вообще не говорю о ее безопасности или эффективности. Вакцина должна иметь три предпосылки: необходимость, безопасность и эффективность. И прежде всего я не вижу в этом необходимости.

И тут уже кто-то говорит о чипировании людей через вакцины, кто-то о вреде РНК вакцин. Действительно, речь идет не об одной вакцине, а о нескольких вакцинах. А по мне, так в ней просто нет необходимости.

Корр.: Возможно, о чипировании говорить пока не приходится, но технология редактирования генома уже существует. И делаются попытки использовать ее на людях. Теоретически ее можно использовать, как угодно. Можно, например, создать вид служебного человека. И как только технология становится доступной, кто-то попытается ею воспользоваться.

Луис Мигель Бенито де Бенито: Я полностью согласен с тем, что вы говорите, потому что это попытка полностью контролировать человека. Если можно что-то вставить человеку в тело и продать это как услугу, а не навязать это, вы можете многое контролировать. И это в итоге станет обязательным. Так было всегда. Правительство пытается контролировать сферу частной жизни людей, продавая это под предлогом безопасности.

Создание такого числа ипохондриков, как мы сейчас наблюдаем, даст возможность имплантировать и микрочип. Например, под предлогом возможности контролировать холестерин, гипогликемию, трансаминазы, опухолевые маркеры и пр. в реальном времени! И кто-то где-то на планете сможет знать, повышаются ли ваши трансаминазы, или состояние вашей щитовидной железы. А вдруг у вас есть зарождающаяся опухоль поджелудочной железы? О! Врач будет держать вас под контролем! Он сможет заметить на своем экране скачок сахара у вас в крови, позвонить вам и сказать: «Эй, я вижу, у вас сахар подскочил до 180!» И вы будете думать: как хорошо, что мой врач держит меня под контролем. Но это не только ваш врач, это будет и страховая компания, и государство, и другие компании и все кто угодно! Они продадут это вам как услугу, а потом окажется, что вы являетесь элементом контролируемой системы. Но вы будете уверены в своей безопасности!

В моей книге есть короткая фраза одного философа, который сказал: «Мы будем целовать наши цепи». То есть мы будем счастливы тем, что нас сделали рабами.

Корр.: Это предсказывал еще Олдос Хаксли, который кое-что знал, так как принадлежал очень непростой семье. Его брат Джулиан был первым директором ЮНЕСКО, а также директором евгенического общества, которое он потом переименовал в трансгуманистическое. В своей книге «О дивный новый мир» он описал людей, у которых изъяли их человеческую сущность. Ту часть, которая непокорна и всегда толкает к восстанию против обстоятельств, не может быть полностью обусловлена ничем, которая позволила человеку стать человеком.

Луис Мигель Бенито де Бенито: Люди сами отказываются от этого. Они хотят превратить нас в «миньонов». Люди, которые работают и тем счастливы. Они не бунтуют, находятся под полным контролем, у них нет права на несогласие. «Мы заметили, что вы думаете иначе? Вы оказались непокорным?»

Корр.: Но ведь могут сделать и так, что человек просто будет к этому неспособен!

Луис Мигель Бенито де Бенито: Конечно, а если и будет способен, то кому он сможет это сказать? Будет ли в твоем окружении кто-то, кто сможет понять это право на несогласие, которое ты так отстаиваешь? Ведь уже сейчас главные тюремщики — это ваши же соседи. Это они окрикивают тебя словами: «Эй! Ты не имеешь права выходить на прогулку без маски и без собаки!»

Что ж, мы сейчас как раз на этой фазе. И сейчас это только соседи. А вот когда удастся установить шпиона внутрь человека, тогда будет конец. И я только надеюсь, что они не смогут сделать это со всеми и всегда будут люди, которые способны думать иначе. Но поэтому и существует европейская директива, которая позволяет правительствам принуждать население к вакцинации.

Тем самым у человека будет отнята его сущность: свобода, изобретательность, спонтанность, автономия делать противоположное тому, что вам сказали. Это подобно тому, как голодное животное, перед которым поставили миску с едой, будет есть. Но человек может сказать: «Нет, я не буду есть. Я голоден, я 10 дней не ел, но я не подчиняюсь своему животному инстинкту».

То, что я говорю в моих выступлениях, я говорю как врач. Но соблазн очень велик, потому что, помимо того, что я врач, я также человек, я родитель, налогоплательщик и гражданин.

На самом деле, я думаю закрыть свой канал. Потому что я считаю, что с медицинской точки зрения по этой теме больше нечего говорить. Тут начинается политика. Для меня самое страшное из того, что породила эта пандемия коронавируса, — это страх в обществе. И те изменения в обществе, которые вызваны этим страхом, с которым мы живем уже несколько месяцев.

Корр.: Вы говорили, что у людей от этого наблюдаются очень серьезные психологические последствия?

Луис Мигель Бенито де Бенито: Очень часто! Есть люди, которые по 6 месяцев не выходят из дома. Есть бабушки и дедушки, которые этим летом не видели своих внуков, потому что боятся их видеть и приближаться к ним. Есть разбитые семьи из-за различного подхода к коронавирусу, количество самоубийств растет. В США из-за этой проблемы совершается 50–60 самоубийств в день. Мне сказал это мой друг психиатр из США, которого это уже пугает. Это самоубийства из-за порождаемой всем этим социальной фобии, из-за банкротств бизнеса. Были люди, которые говорили: «Если мой бизнес в результате обанкротится, и у меня останется долг в банке, я просто уйду из жизни».

Это очень печально. Отчаяние у людей нарастает, горизонт кажется серым. Те, кто читает новости, убеждены, что действительно грядет новая волна пандемии, грядет очередная вспышка, что нам снова придется запереться по домам… и это, без сомнения, влияет на настроение людей. У людей просто будет очень плохое качество жизни, потому что их сводят с ума.

Если люди не будут работать, не будет производства, если люди будут заперты дома, то ВВП будет падать. И это экономическая разруха. И фонды-стервятники пользуются возможностью скупить Мадрид по выгодной цене. И то же, что в Мадриде, происходит во многих городах. Многие предприятия разорены. Во время кризиса спекулянты хорошо зарабатывают. Фонды-стервятники приходят с наличными и скупят любой бизнес, в который люди, возможно, вложили всю свою жизнь. А теперь они банкроты, и им придется закрыть его или продать, если не отдать даром. Это очень тяжело, потому что это, несомненно, влияет и на настроение людей.

Мне очень жаль, потому что мы являемся свидетелями смены эпохи из-за реакции людей на проблемы. Из-за их гипертрофии, из-за того, что верят тому, что говорят СМИ. И здесь, конечно, я считаю их ответственными. Потому что я часто общаюсь с журналистами наедине, и они знают, что все это не так. «Но я должен так сказать», — говорят мне. Им платят и они говорят то, что надо говорить.

Корр.: Когда в марте–апреле стали появляться новости о таком количестве смертей, что их тела пришлось свозить в Ледовый дворец. Почему так случилось на первом этапе?

Луис Мигель Бенито де Бенито: Я начал писать книгу «Коронавирус после вакцины» в апреле в гостинице, в которую меня перевели вместе с пациентами. Тогда в больнице все поступавшие пациенты не помещались. Выражение «после вакцины» в названии книги является иронией, потому что все говорили о вакцине, а я уже тогда понял, что за пандемией есть что-то еще. Существуют экономические интересы, изменение поведения людей, страхи и т. д.

В этой книге я отразил эволюцию ситуации, неделя за неделей, и мой нараставший гнев на власти. Потому что было очевидно, что власти не хотят это видеть, они хотят рассказывать нам другую историю. Тогда же я очень рассердился на свою семью и на моих братьев. Почему? Потому что они сообщали мне то, что показывают по телевидению.

Я им говорил: «Вы даже не представляете, что на самом деле происходит. Вам рассказывают сказки». А они мне: «Ну все же это говорят! Это тебе все только кажется».

Мне не казалось, люди умирали массово. Кривая смертности начала расти, когда мы уже не могли им помогать, когда ситуация превзошла наши силы. Когда вы видите, что к вам поступают и поступают пациенты, а 30% медперсонала на больничном, тогда вы понимаете…

Корр.: Необходимо было задействовать резервы?

Луис Мигель Бенито де Бенито: Да, мы тогда позвали освобожденных профсоюзных работников, но они спросили, почему они должны присоединяться? Они сказали, что это вовсе не нужно. Работать пришли медсестры и фельдшеры, которые уже вышли на пенсию. Мы получили в качестве подкрепления людей 65–66 лет. Но эти люди находятся в группе риска и при заражении коронавирусом могут умереть от него. Они и были в моем отделении в гостинице. Потому что никто больше не пришел. Это для меня стало большой травмой.

Когда было введено чрезвычайное положение, я очень обрадовался. Я подумал, что сейчас, наконец-то, государство возьмет в свои руки ответственность за ситуацию, которая уже превосходит систему автономных сообществ. Но прошла неделя после объявления ЧС и вдруг 14 марта я слышу заявление премьер-министра о том, что они собираются начать что-то делать! И ты видишь, что 15-го марта ничего не происходит, ни 16-го, ни 17-го… Нет никакого политического ответа, поступает все больше и больше пациентов, все больше и больше людей умирает, и никто ничего не делает. Наконец, к 19 или 20 марта президент Мадридского автономного сообщества Изабель Диас Аюсо начала думать об адаптации под госпиталь выставочных павильонов в IFEMA и гостиниц для ухода за больными, потому что поняла, что от центрального правительства ничего ждать не стоит.

Тогда я спрашивал себя: «Но как это возможно? Почему от центрального правительства нет никакой помощи и сотрудничества?» И я не мог в это поверить. А на следующее воскресенье после объявления ЧС я слышу, что председатель правительства говорит: «Мы собираемся начать действовать». Как мы собираемся начать? Вот что было очень прискорбно.

Конец марта стал полным провалом. Я приходил на планерку, и мы начинали распределять персонал по отделениям и вдруг понимали, что за вычетом заболевших и всего прочего, нас всего четверо! И мы делали, что могли. И вот тогда люди начали умирать массово от недостатка медицинской помощи. Это были не особенно тяжелые пациенты. Но люди в домах престарелых умирали, потому что их не лечили. Им было отказано в медицинской помощи. Логично, что если у вас лавина пациентов, и вы не можете с ней справиться, то смертность резко возрастает.

Сейчас оборот пациентов снизился, и их состояние не такое тяжелое, как это было тогда. И я бы хотел забыть обо всем этом иногда, например, сейчас, но когда я вспоминаю… Этого не следует забывать.

Честно говоря, это обстоятельство не должно повториться из-за коронавируса. Но это не означает, что этого не произойдет с другой инфекцией. Потому что коронавирус, и я на этом настаиваю, это опасность относительная. Смертельных микробов гораздо больше, гораздо более серьезных, гораздо более агрессивных.

Испания, вероятно, является одной из образцовых стран в сфере универсального здравоохранения. Хотя и здесь уровень сильно упал. Передача компетенций в области здравоохранения на автономный уровень сильно подорвала систему. Она в каждом Автономном сообществе теперь независимая. И в этом отношении кризис коронавируса это выявил особо остро.

Здесь, в Мадриде, умирали пациенты, потому что у нас не было аппаратов ИВЛ (искусственной вентиляции легких), а в Толедо было восемь, десять, пятнадцать свободных… там, в 70 километрах от нас. А люди умирали, потому что здесь не было этих ресурсов. Мы должны были говорить людям: ваш близкий умирает, потому что у нас нет возможности его лечить. В то время как сами знали, что там в нескольких километрах от нас, есть нечто, что может его спасти. Но из-за административной системы автономных сообществ мы не смогли.

Мы не могли этого сказать, потому что если ты это скажешь родственникам умирающего, то он может пойти и под дулом пистолета попытаться забрать это из Толедо. Это же логично. Эти национальные ресурсы не были использованы, и это было одной из проблем, с к которой я столкнулся уже после того, как была объявлена ЧС. Я думал, что вот теперь все национальные ресурсы будут перенаправлены туда, где они нужны. Очевидно, это было не так.

Корр.: То есть солидарность, как национальная, так и международная, совершенно отсутствовала. Я видела это как в Европе, так и во всем мире. Я сейчас вспоминаю ту историю с аппаратами ИВЛ, которые летели в Мадрид из Китая через Анкару, и Турция решила оставить их себе.

Луис Мигель Бенито де Бенито: Да, правда, это было постыдно! Но и не только на международном уровне. Подумайте только о национальном. У Испании много ресурсов. В Испании 4400 койкомест, а в Мадриде — 770. Во время кризиса нам пришлось увеличить это количество до 1800 койкомест. Это почти утроило вместимость. Мы раздваивали боксы, использовали палаты гемодиализа, реанимацию и все что угодно.

Но во всей Испании было 4400 коек интенсивной терапии, которые были далеко не все заполнены. Просто можно было бы отправить конвой с хорошо изолированными пациентами в 50 мобильных ОИТ в Сарагосу, Толедо или Вальядолид. У нас хорошая дорожная сеть, через пару часов езды они были бы на месте. Этого тоже не было сделано. Ни власти мадридского сообщества не попросили об этом, ни кто-либо из соседних сообществ не предложил это, ни центральное правительство не настояло на этом во исполнение своих полномочий.

Мадридские власти выпячивали грудь вперед и говорили, мол, ничего не происходит, мы самодостаточны, со всем справимся сами. Как сказал министр здравоохранения Мадрида: «Нам не нужна ничья помощь». Как это, не нужна?

Корр.: Это то, о чем я всегда думала. Если уровень заражений в разных провинциях разный, а в некоторых совсем нет больных, то почему пациентов не отправляют в больницы других автономных сообществ, которые просто рядом!

Луис Мигель Бенито де Бенито: Сейчас опять получается, что кризис только в Мадриде. Но это чисто политический вопрос. Вирус не преодолевает границы Мадрида? А больницы в населенных пунктах вокруг Мадрида не перегружены и не находятся на грани коллапса? Как это странно, не правда ли? Почему? Да потому что сейчас этого коллапса нет нигде.

Сейчас мне больше не звонят с телевидения, потому что знают, что все это не так, и я опять скажу правду. Тут присутствует и экономический интерес, и политический интерес, и к этому мы и идем.

Корр.: Личный интерес преобладает над общим благом?

Луис Мигель Бенито де Бенито: И прежде всего он осуществляется за счет общего блага. И ценой здоровья людей. Не только физического, но и психического. Люди уже просто сходят с ума. Люди отменяют серьезные обследования, потому что услышали что-то по телевизору и боятся заразиться. Когда об этом думаешь, то понимаешь, какой вред все это нанесло обществу.

В книге я утверждаю, что людям надо сделать психологическую прививку. Это и есть та вакцина, о которой я писал. Чтобы люди знали о происшедшем, потому что это произойдет снова. Я не говорю о вакцине, которую надо колоть. Это иммунитет, который должен появиться в результате понимания того, что произошло, что происходит, и понимания того, что еще будет происходить. Вся эта манипуляция станет в порядке вещей. Надо понять это, чтобы этого не произошло снова.

Возможно, это повторят с другим вирусом или бактерией, намного более смертоносными. И нам действительно придется быть более осторожными. Возможно, тогда самоизоляция действительно станет более чем необходимой. Но когда вы видите, что опасность относительная, постарайтесь вести себя нормально.

Корр.: Из всего этого было бы необходимо сделать очень серьезные выводы на будущее, но я вижу, что вместо этого власти и СМИ продолжают нагнетать страх, в то время, как этот серьезный анализ не сделан.

Луис Мигель Бенито де Бенито: Конечно, и поэтому я не ковид-дисидент. Потому что на следующий день после моего выступления по телевидению даже в консервативных СМИ писали: они привели на телевидение врача — ковид-диссидента! Какой же я ковид-диссидент? С чего они взяли? Они начали лепить мне эту этикетку, когда я был в первой линии во время первого кризиса! Я просто отрицаю то, что правительство сделало все, что могло во время этого кризиса, и сейчас необоснованно нагнетает ситуацию. Да, с этой точки зрения я диссидент.

Если люди не проснутся, если они не научатся читать между строк, то они, к сожалению, получат то, чего заслуживают. К моему большому сожалению.

Если вы смотрите новости, то вы везде будете видеть вирусы. Потому что по телевидению говорят только о вирусе. Ну, так наслаждайтесь своим страхом и будьте счастливы! Вы хотите жить в тоске и страхе? Ну, так живите в нем!

Все это провоцирует негативное, пессимистическое, серое настроение в людях… Эта социальная трансформация причиняет мне сейчас самую большую боль.

Я думаю, что смог преодолеть весеннюю драму… Сейчас я такой же, как был раньше. Я не живу в «новой нормальности». Как бы то ни было, я сталкиваюсь с «новой нормальностью», когда вижу столько угрюмых людей. Это для меня «новая нормальность». Если однажды случился метеоритный дождь, я же не буду всегда выходить на улицу в каске на случай, если вдруг будет другой.

Корр.: Но вы говорите, что, возможно, будет и другой вирус.

Луис Мигель Бенито де Бенито: Да-да, я в этом убежден. Это же кому-то очень выгодно. И тут, я думаю, у нас куплены все проигрышные билеты, потому что у большинства людей не осталось духа переключений, желания встречи с неизвестным. Людям нужен комфорт, им нужен покой, им нужна безопасность.

Корр.: Самым комфортным и безопасным местом тогда будет могила, нет?

Луис Мигель Бенито де Бенито: Люди вообще очень боятся смерти. Потому что материализм заставляет людей думать, что у них есть только то, что они имеют здесь. По логике вещей, большинство людей продают свои души дьяволу потому, что они думают: ну и что же, я буду делать все, что хочу, а потом будь что будет. Все, что я могу — это преуспевать здесь, потому что, как только я исчезну, не останется даже воспоминаний, ведь после смерти ничего нет! Но страх смерти одновременно пронизывает всю их жизнь. Культура смерти наполняет людей печалью и сожалением.

В письме-завещании, которое я написал своим детям, я припоминаю историю про очень-очень богатых пациентов, которых я наблюдал, и которые очень боялись умирать. Они спрашивали меня: есть ли что-то после смерти? Или ничего нет? Потому что я здесь очень хорошо пожил, но вдруг кто-то спросит с меня за это счет? Или никто не спросит за это расплаты? По-моему, они хотели очистить совесть. Я не знаю.

Я написал своим детям, что делить людей можно по своему усмотрению на черных и белых, лысых и волосатых, с северного полушария или с южного, на мужчин и женщин, богатых и бедных… Но я вижу, что наиболее существенное из таких дихотомических делений — на людей, которые верят, что после смерти с них спросится, и тех, кто не верит. Это сильно меняет характер. Потому что у того, кто считает, что он должен будет держать ответ за свои поступки, совсем другая этика.

Конечно, среди верующих тоже может попасться идеальный негодяй, который думает: «Ну, в конце жизни я раскаюсь, и все будет хорошо». Но если вы думаете, что кроме тех, кто вас осуждает здесь, есть еще кто-то, кто потребует платить по счетам за содеянное, то поведение будет другим.

Самое худшее, что произошло с Западом, это его отказ, сначала от веры, а затем и от христианской культуры. Это действительно драма Запада. И люди думают примерно так: это же эмансипация от священников! А я говорю им, ты выйди за пределы «продавцов духовностью», иди дальше и глубже. Ведь все это намного глубже! Действительно, «продавцы духовности» оказали вере медвежью услугу.

Но и те, кто принял аргумент ad hominem: «Я не хочу ничего знать о священниках, потому что однажды священник изнасиловал ребенка»… Да, конечно, это ужасно. Это делают и многие из тех, кто священником не является. Я имею в виду, что тема шире, чем религия. Смысл в ощущении безнаказанности. И тут встает проблема — должен ли ты говорить или молчать. Потому что грешить можно и бездействием. Если вы должны говорить, но молчите, то это тоже может навредить.

Мне кажется, что вопрос о трансцендентном в человеческом существе является самым важным. Скажу более, это единственное, что может спасти людей от попадания в это рабство, к которому стремится материализм: гарантия безопасности как здорового животного. Это единственное, что может вас спасти. И если вы откажетесь от этого, вы просто превратитесь в овцу.

Корр.: Доктор, Вы говорили, что бывали в России. Каковы были Ваши впечатления?

Луис Мигель Бенито де Бенито: В октябре 2015 года я провел несколько дней в Москве по приглашению посольства Испании для обмена опытом по работе страховой системы здравоохранения в Испании.

Воспользовавшись контактами в посольстве, я смог посетить Кремль и президентский дворец. Я также имел возможность проехать по Золотому кольцу — истоку имперской России и посетить Сергиев Посад. Меня поразила религиозность русских людей, и их забота о православных церквях.

Я был очень впечатлен шириной улиц и количеством дорогих машин, роскошных магазинов и уровнем социального неравенства. Я не ожидал увидеть это в стране с коммунистическим прошлым.