Два немецких перца, Вилли

In memoriam…

1-я часть, 2-я часть.

Вилли, ещё один немец, постоянно ошивавшийся на нашем общем для всех отдыхающих «пятачке», которую мы между собой называли «наша деревня», что было, в общем-то, правдой.

Было ему в 2013-м году уже за 80, был он таким пенсом, который постепенно забывал о том, что когда-то пенсом он ещё не был. Чтобы его представить, надо представить… Гурвинека. Но не того, современного, а того, что из старых, добрых, советских сказок, на картинках. Мы с женой как увидели его в первый раз, так сразу про себя Гурвинеком и окрестили.

Вилли, как и Детлеф, был вторым человеком, который посвятил все свои отпуска за последние 40 лет лишь Паттайе. У него тоже были фотки тех времён, были даже фильмы, которые он дома тщательно из ещё видеоформатов перевёл в цифру и нам на мобилке их показывал.

Вилли тоже холостяковал, при этом активно участвовал в «общественной» жизни немецкого сообщества: служил рупором новостей, которые от тщательно по вечерам вычитывал из интернета, и особенно новостей футбольных, по бундеслиге и ваще. Но, несмотря на свой внешний глуповатый вид, очки и нос картошкой, малый рост, общая одутловатость физиономии, был он достаточно задирист. И спуску при этом никому не давал. У него будто бы в голове что-то переключалось, и… понеслось.

Впервые я это заметил, когда обнаружил, что он пересел с нашего «пятачка» на «пятачок» соседний, стал приходить только туда, и демонстративно не здоровался с нашей командой обслуживающих пляж тайцев (пляжных, как мы их называли). Нашими тайцами командовала толстая, вялая мама, и её дети, да пара камбоджийцев на подхвате, так вот эта самая мама чем-то кровно оскорбила Вилли, и он – «переселился». Хотя до этого хаживал на это пляж, на этот «пятачок», к этой маме лет 20 как подряд.

Тайцы, конечно, не бизнесмены. Ну, представьте, как по какой-то ерунде можно потерять клиента, который как часики, приносит тебе в зубках по 100 бат ЕЖЕДНЕВНО, и так годы и годы подряд – лично я себе представить не могу. Ну что надо сделать, чтобы обидеть беззлобного и платящего Гурвинека? Только нагадить ему публично на голову, наверно.

Тем не менее, они его довели. Сначала почему-то начали давать ему полотенце на креслице с дырками. Несколько дней подряд. Вилли подошёл к маме, что-то ей оттолковал, та покивала головой. На следующий день ему принесли полотенце, которое ткали, наверно, ещё индийские ткачи 19-го века, количество дыр на нём превышало количество материи. Ну, Гурвинек и взорвался.

Немцы его не осудили, а лишь поджали губы. Мы же с женой лишь переглянулись. Я затем подошёл к Вилли, чтобы поговорить и успокоить его. Поговорили, он успокоился, сказал, ну и хрен с ней, с этой тупой мамой. Надо сказать, что Вилли был один из немногих немцев, который сносно говорил по-английски. Причём настолько, что когда я переходил для его удобства на немецкий, но он был неказист и аляповат, то он снисходительно хлопал меня по плечу и говорил, не напрягайся, Андрей, давай как тебе удобнее.

С того разговора с ним мы с ним как-то и сдружились. Он каждый день приходил к нам с женой здороваться, сообщал новости бундеслиги, если они были (я не фанат футбола, тем более немецкого, но вот, приходилось выслушивать), а иногда затевал политические обсуждения. И, надо сказать, его замечания были очень интересными иногда.

Я долго не мог понять, почему, пока однажды не спросил его, а где, собственно, и кем он работал до пенсии. Он ответил, что в компании «Зингер», продавал одноимённые швейные машинки, и не только, по всему мiру. Был в этом самом мiре, по работе, просто везде. На всех континентах, во всех практически странах, потому что компания производила не только знаменитые машинки, а много чего другого.

Бывал он неоднократно и в ещё в СССР когда-то, а затем уже и в России. Проехал её вдоль и поперёк. В том числе и на транссибирском экспрессе (не знаю, как сейчас этот поезд называется). В Китае вообще жил несколько лет подряд, так же, как и в США, так же, как и в Великобритании, Испании и Турции. Я аж рот разинул от удивления. Говорю, а есть страны, где вы не были, Вилли? Он говорит, есть, конечно. Лесото, к примеру. Так и не доехал до него из ЮАР. Не бывал и в Гренландии, хотя в Дании был неоднократно.

В общем, Гурвинек меня подивил. Ещё он рассказал, что у него сестра родная живёт в Сан-Франциско, он туда из Таиланда обязательно ездит на месяц, два. Так и крутится по шарику: из Гамбурга, где он живёт, в Тай. Из Тая в Сан-Франциско, из Калифорнии снова в Германию. Примерно два или три раза в год он огибает всю нашу планету целиком, во как!

Я почему-то не стал расспрашивать его о семейных делах, почему он холостякует, есть ли дети, но вскоре выяснились некоторые интересные подробности его личной жизни. Дело в том, что приехала как-то одна немка, лет 80-ти, крепкая такая немецкая фрау, по имени Роза, со страшно колючим взглядом. С ней приехал муж, поляк, ни бельмеса не говоривший ни на одном языке, кроме польского. Выглядел он устрашающе: как большая картофелина, лицо его тоже было какое-то картофельно-бурое, ну и нос – синий, как у запойного пьяницы.

Так вот эта самая Роза оказалась бывшей женой Вилли, развелись они лет 10 назад. А приехала она в Паттайю и поселилась в то же кондо, на том же этаже, с новым мужем, чтобы служить Вилли… вечным укором. Ну и активно, надо сказать, оным служила. Вилли просто не знал, куда от неё деваться. Иногда он просто подходила к нему, стояла и смотрела на него. Весь пляж застывал от этой картины.

Ещё Роза была любительница петь народные немецкие песни. Поскольку со слухом у неё было напряжённо, то я очень сильно подозреваю, что это было одной из причин их развода. Когда Роза уехала спустя несколько месяцев, Вилли облегчённо вздохнул, все немцы его поздравляли. Но… спустя пару месяцев Роза приехала снова и всё пошло по-новой. Так это и тянулось несколько лет.

Постепенно Вилли выработал график появления на пляже себя, любимого, таким образом, чтобы как можно меньше пересекаться со своей бывшей. Иногда, завидев её, он просто уходил в дали дальние гулять. Иногда, тоже демонстративно, приходил к нам с женой, садился рядом и затевал разговоры, поглядывая на Розу, которая постоянно ошивалась рядом. Роза сначала меня побаивалась немного, поскольку считала почему-то американцем, а в английском же не шарила совсем. А когда узнала, что я ещё и немецким владею, то и для меня наступило немного «виллиного щастья», она пыталась учить меня немецким песням. Блин! Окрестные немцы ухахатывались просто…

Но Вилли не был бы Вилли, если бы не разрулил эту ситуацию коренным образом. Однажды он крепко поругался с французской пляжной группой (не помню повода, кому-то на ногу случайно наступил, наверно), причём, оказалось, он и французским владел тоже, но в основном, матерным. Немцы же прибежали, начали вступаться за него. Но тараном стала эта Роза, которая завыла на весь пляж, ну и все испугались, особенно тайцы. Они подумали, что будет драка: я прикинул, пенсы лет по 70-80 из враждующих доныне стран (а все они помнят войну, надо сказать, где они были вовсе не союзниками), дерутся на пляже в Паттайе… это нечто. Но, надо сказать, как-то быстро всё успокоилось. В полном недоумении была русская группа, ребята потом к нам с женой подходили, спрашивали, а чего это здесь было?

С той поры между Вилли и Розой, храбро пропевшей песнь нибелунга, воцарился мир. Они даже начали церемонно здороваться друг с другом. Я смотрел на них, как малые дети, чесслово.

А Вилли стал нам привозить калифорнийские апельсины. В первый раз привёз сетку, но мы попросили его не напрягаться, поэтому он перешёл на два апельсина. Думаю, что не погрешу, если скажу, что калифорнийские апельсины – лучшие в мiре, а я их едал в разных странах. Просто супер.

Затем на полгода Вилли пропал куда-то. Все даже начали безпокоиться за него. Но неожиданно он прислал мне мейл, в котором было много фоток и видео. Он гостил у сестры своей, в её доме, в Сан-Франциско, у той было много детей, а ещё больше внуков, вот так я получил представление о том, что у него происходит. Дядя Вилли, благостный Гурвинек, в окружении американских девчонок и пацанов, его внучатых племяшей и племянниц. Передавал приветы всей нашей честной пляжной компании, говорил, что скоро появится. В конце письма осторожно спрашивал, там ли Роза.

Затем он приехал, жизнь протекала, как обычно, бундеслигу я стал уже знать гораздо лучше, Розы не было, поэтому Вилли расцвёл. Однажды я набрался смелости и спросил его, каково было самое сильное впечатление от России. Он поведал мне историю о том, как суровые магаданские мужики (а он и ТУДА заглянул как-то по делам) напоили его чистым спиртом, где на дне кружки была золотая крупинка, сказали это местное крещение, затем заставили съесть в виде закуски сало, сказали, что медвежье, затем ещё что-то, затем ещё что-то… а дальше, говорит Вилли, я уже и не помню ничего. Очнулся в гостинице на следующий день, чуть не умер.

Я сказал, а вот я в Магадане ни разу не было. А Вилли сказал, а я был. Но больше туда не хочу.

Через год, будучи у сестры в Сан-Франциско на побывках, Вилли умер. Его сестра залезла в его комп и разослала по всем электронным адресам, что были в его почте, стандартное письмо о его безвременной кончине, и о похоронах, которые состоялись там же, с приглашением посетить мероприятие. Нам с женой и всем немцам было очень грустно.