В стране невыученных уроков

Прежде чем засчитывать в связи с белорусскими событиями российскому руководству очередное внешнеполитическое поражение и скорбеть или злорадствовать по этому случаю, неплохо было понять, в пространстве каких возможностей Кремлю приходится действовать.

Из множества факторов, определяющих и ставящих пределы этим возможностям, наиболее существенные, на мой взгляд, связаны с динамикой формирования новых государств на постсоветском пространстве.

Если отбросить предысторию этих государств, то следует сказать, что началом их развития послужил распад СССР, существенную роль в котором сыграли республиканские номенклатурные элиты. Следует отметить, что в этих элитах вследствие национальной политики большевиков существенную роль играли титульные национальности. Так, в КПСС было принято, что первым секретарем в республике, как правило, должен быть представитель титульной национальности, а вторым – русский (причем сферой ответственности второго секретаря была идеология, которая к концу «периода застоя» не только умерла, но уже и воняла нещадно).

Про то, как целенаправленно и в буквальном смысле за счет русского населения формировалась национальная интеллигенция советских республик и насколько важную роль она сыграла в Перестройке, известно достаточно хорошо.

Поэтому когда СССР распался, и этот факт получил международное признание, у властей новоявленных «независимых государств» не оказалось (да они, собственно, и не искали) никакой иной модели государственности,  кроме модели национального государства, в рамках которой «нация» понималось не как гражданское (как во Франции, например), но как этническое образование.

Не удивительно также, что после упразднения всесоюзных структур и институтов в качестве главного внутреннего препятствия на пути формирования постсоветских национальных государств оказалось русское население, которое всегда было носителем интегрирующего Российскую империю, а потом и СССР начала, а также русский язык и русская культура. Во всех новых государствах прошла более или менее жесткая дерусификация общественной жизни и государственной власти, русское население подверглось дискриминации, как минимум, культурной или политической, а в Средней Азии дело дошло и до погромов. Ирония истории: второе место в структуре республиканской компартии времен СССР для русских превратилось во второе место всего русского населения практически во всех новых государствах.

В ту же обойму следует добавить тот факт, что одним из немногих «экспортных товаров» этих стран, которые могли заинтересовать Запад и за который они могли получить экономическую помощь, стала если не антироссийская, то, как минимум, независимая от Российской Федерации позиция в международных организациях (например, в ООН) и вообще в международных отношениях.

Более того, ярлык главной внешней угрозы независимости новых государств был сразу же и дружно (в том числе российскими «либералами» и «демократами») повешен на Россию, с обвинениями ее в якобы неизбывных имперских амбициях. Россия на десятилетия, если не сказать навсегда, оказалась поставлена в позицию оправдывающейся стороны по этим обвинениям и подозрениям. В связи с этим российские власти, мягко говоря, с осторожностью относились к акциям в защиту русского населения в новых государствах и к созданию в них каких-то реальных структур влияния.

Да, собственно, практически ни у кого из новой российской элиты не было ни времени, ни понимания, ни желания создавать внутри новых государств какие-то структуры российской «мягкой власти».

Во-первых, хватало (и до сих пор хватает) своих внутриполитических и экономических проблем.

Во-вторых, пришедшая на смену вульгарному марксизму-ленинизму не менее вульгарная либеральная идеология «экономизма» утверждала, что «экономика решает всё», и поскольку многие старые советские народно-хозяйственные связи  довольно долго сохранялись (хотя и утрачивали неуклонно свою значимость), в российской правящей элите сохранялось и убеждение, что «никуда они (государства СНГ) от нас не денутся».

Фактически судьба российского влияния на постсоветском пространстве оказалась в руках российских компаний, вне зависимости от их желания или способности к такому роду деятельности и ответственности.

В-третьих, Запад был принят в качестве своего рода образца мироустройства как Россией, так и подавляющим большинством новых государств. Все пошли в ученики к Западу, к международным, европейским и американским организациям. Причем Россия оказалась таким же учеником, как другие страны, за соседней, так сказать, партой. Иначе говоря, утратила ту цивилизационную роль, которая на протяжении столетий обеспечивала ей авторитет на присоединяемых территориях.

Стремясь после развала СССР закрепить успех, то есть сделать невозможной реинтеграцию или локальное сохранение чего-либо советского на постсоветском пространстве, Запад развернул на этих территориях массу хорошо финансируемых и опытных организаций, фондов и проектов, нацеленных на трансфер западных институтов и практик управления (преимущественно в импортном исполнении для колониальных стран).

Занимаясь десять-пятнадцать лет назад интеграционными проектами на постсоветском пространстве, я был удивлен не только количеством иностранных организаций, которые присутствуют на территориях новых государств, но и тем, насколько их вклад представлен в официальных (внутренних) документах, а российский отсутствует. По этим бумагам будущие историки с легкостью сделают вывод, что эти страны вообще ничем России не обязаны, а иностранных друзей, радеющих об их благополучии, у них было полным полно.

Трансфер «лучших мировых практик» был, конечно, не единственной и даже, возможно, не главной задачей указанных организаций. По крайней мере, преуспели они не только и не столько в демократизации, либерализации и экономическом развитии новых государств, сколько в их отрыве от России и противопоставлении ей. Причем этим иностранным агентам даже не нужно было слишком изощряться, поскольку, образно говоря, они гнали лошадей (интеллигенцию и массовое сознание) в том направлении, в котором те уже сами бежали, а именно – в направлении этнического национализма. Этому также способствовала более-менее существенная поддержка – или, по крайней мере, попустительство – со стороны властей новых государств, вполне логичная вследствие избранной ими модели государственности.

Таким образом, националистическая, антироссийская и прозападная позиции сливаются в новых государствах в одну, причем представленную практически во всех слоях населения и по мере смены поколений набирающую всё больший вес. Против России играет целый ряд очевидных факторов, влияние которых растет, а таких факторов, которые играют за неё, факторов, на которые можно было бы опереться, – еще нужно поискать.

Каковы возможности России в таких условиях сохранить остатки своего влияния на постсоветском пространстве и удержать союзнические отношения?

В экономическом плане в современном мире имеют долгосрочные кредиты, новые технологии и объемные рынки. К сожалению, по всем этим позициям наши возможности довольно ограничены, если не сказать хуже. Собственно, все они уже задействованы, например, в рамках ЕАЭС, но, как видим на примере Белоруссии (а ранее – Украины), практически ничего не гарантируют в политическом плане; по крайней мере, не гарантируют в долгосрочной перспективе. Да и вообще, целый ряд международных событий последних лет показывает, что экономические стимулы не следует переоценивать.

В культурно-историческом плане мы видим со стороны российских властей и части интеллигенции попытки как внутренней, так и внешней социально-политической реинтеграции на основе общей памяти о Великой Отечественной войне, как осевом событии ХХ века для всего постсоветского пространства.  Однако, как показали, например,  события на Украине, коллективная память не есть константа, она разнородна, может быть искажена или даже инвертирована. Это значит, что за историю нужно бороться, нужно искать в ней новые аттракторы и их активировать.

Также необходимо искать, способствовать формированию и всячески поддерживать совместные или даже чисто русские неправительственные гуманитарные организации и структуры, способные влиять на массовое сознание и политическую ситуацию внутри  новых государств, а также, в идеале, на их внешнюю политику. Причем отношение властей новых государств к таким пророссийским гуманитарным организациям должно учитываться российскими властями на всех уровнях, без комплекса неполноценности насчет пресловутого «российского империализма». Как показывают события на Украине 2014 года или в Белоруссии сегодня, просчеты в этом плане невозможно исправить или компенсировать никакими усилиями на государственном уровне. Более того, такие усилия оказываются для России едва ли токсичными.

От расплывчатых фраз о поддержке соотечественников за рубежом необходимо перейти к стратегически продуманной, тактически диверсифицированной и ресурсно-обеспеченной политике в этом направлении как на постсоветском пространстве, так и во всем мире.

В качестве первого шага полезно было бы провести ревизию и оценку эффективности таких международных организаций, как СНГ, ЕАЭС и Союзное государство, а также соответствующих российских дипломатических и внешнеполитических инструментов.

Действовать необходимо немедленно. Время во многом уже упущено, но лучше позже, чем никогда.

 Владимир Никитаев - публицист, философ-методолог